полная версия

Эмилия Марр
Доминика

Глава 24

Чтобы не будить Юлика, я приложила палец к губам, показывая Лайме, что все разговоры потом, и начала ее двигать в направлении лестницы, чтобы пройти в комнату и там уложить ребенка.

Уже на лестнице мы столкнулись с Валентином, его глаза были не то что по пять копеек, а просто огромными, бездонными колодцами. Если бы я знала, что появление ребенка в этом доме на руках у прекрасной блондинки, то бишь Лаймы, вызовет такую реакцию, я бы привезла Юлика в первый же день! Я чуть не засмеялась в голос, еле сдержалась.

Ему тоже приказала молчать. Вот так, в сопровождении Вали, а затем и подоспевшего Кеши, мы дошли до моей комнаты.

Уложив Юлика на кровать и забаррикадировав его со всех сторон подушками, вышли в коридор.

Тихо прикрыла дверь, обернулась и уловила оценивающий взгляд Вали на Лайме. Ха, парень еще не знает, на кого нарывается. И про себя так хитренько улыбнулась.

– Чья комната ближе всех к моей? Давайте пойдем туда и поговорим, чтобы, если вдруг Юлик проснется, мы его услышали.

–А где твой мобильник, там же радионяня стояла? – тихо поинтересовалась Лайма.

Эх… если бы я сама знала, где мой телефон…

– Давай свой, забьем туда номер Кеши и сразу прибежим, если что.

– А давайте мой номер забьете, – встрял в наш разговор Валентин, – и номер этой прекрасной девушки.

Я, конечно, понимала Валю: Лайма девушка красивая, блондинка с зелено-голубыми глазами, но чтобы вот так откровенно флиртовать, на глазах у всех… да еще и на первых секундах общения, это чересчур быстро.

– Валя! Не сейчас! – строго проговорила я и, взяв телефон у Ламы, забила в программу номер Кеши, снова зашла в комнату и положила гаджет рядом с сыночком.

Мои спутники все так же стояли у дверей комнаты. Только вот настроение у всех поменялось. У Кеши с Лаймой – недовольное, а вот у Валентина, наоборот, улыбка была до ушей.

Чтобы, не дай бог, в наш разговор не втиснулась Ира, мы решили поговорить в комнате Вали.

Расположившись поудобнее у младшего из братьев, никак не могла определиться, с чего начать разговор.

– Так это твой ребенок? – взял слово Валентин.

– Да.

– Что-то он не похож на полугодовалого младенца. Я, конечно, не спец, но даже я это понимаю.

– Я солгала Максу о возрасте Юлика.

– Юлика? Какое у него полное имя?

– Юлий.

– Интересно… Почему именно Юлий?

– Значение имени понравилось.

– Ладно, мне все понятно. Что будем делать? Можно теперь познакомиться с твоей красавицей подругой?

– Нет! – ангельское терпение моей Лаймы подошло к концу. – Со мной нельзя знакомиться! Со мной можно только поговорить, и говорить будет Ника, а никак не ты, красавчик.

– Вау, а она мне уже нравится, Ника. И все-таки я попрошу у тебя ее номер.

Кеша, все это время молчавший в углу комнаты, резко остановил горе-Казанову:

– Малой! Успокойся! Сейчас не до твоих шашней. Тут серьезный разговор и надо к нему подготовиться.

– Этому «малому», на минуточку, уже двадцать восемь лет. И попрошу тебя, Кеша, впредь при красивых девушках ко мне так не обращаться.

От такого тона мы с Кешей немного прифигели. Вот что делает с парнями Лайма! Придает решимости и героизма.

Помнится, и Марк на нее заглядывался во время нашей совместной прогулки. Так, об этом человеке лучше вообще не вспоминать. Его обман очень дорого нам с Максом обошелся.

И тут открывается дверь, в проеме появляются два человека, обратив на нас две пары серо-голубых пронзительных глаз.

И если взгляд одного был ангельским, то у второго – зловеще-дьявольским.

– До-ми-ни-ка, – еле сдерживая свои бушующие эмоции, медленно проговорил Максимилиан, – можно тебя на минутку? – и смотрит только на меня. На Лайму, а тем более на братьев, взгляд не растрачивает.

Что-то мои коленки уже начали подрагивать от страха. Не так я планировала наш разговор.

– Эээ… Макс, дай мне Юлика, пожалуйста, и после поговорим.

Да, в дверях стоял Макс, и на руках у него был ребенок.

– Думаю, ты достаточно его надержалась за то время, пока он был у тебя. А теперь, пожалуйста, – произносит с нажимом, – спустись вниз, в мой кабинет, для разговора. Да, Кеша, и ты тоже.

Вот это да! Приплыли. Вот и пришел наш конец. Оборачиваюсь к Кеше и чувствую, что мое мнение схоже с его.

Вот только моя подруга подобных мыслей категорически не разделяла.

–Мужчина, быстро отдали мне моего ребенка.

И тут уже все взгляды устремились на Лайму.

–Я жду, – с напором продолжила она и сделала несколько шагов по направлению к Максу, протягивая руки, чтобы забрать у него ребенка.

Макс перевел на меня свой ошарашенный взгляд, не понимая, что происходит.

Честно признаться, я сама ничего не понимала.

– Мужчина, мне еще долго ждать?

– Вашего ребенка? – совсем тихо и очень медленно спросил Макс.

– А кого еще?! Или вы думали, ребенок из ниоткуда появился у вас в доме?!

Макс посмотрела на меня, как будто нуждался в поддержке.

А я… я струсила и просто пожала плечами, мол, ничего не знаю, и вообще моя хата с краю.

В комната повисла оглушающая тишина. Плечи Макса поникли, и взгляд сразу потух, как, впрочем, и у Валентина, который надеялся на свободную от обязательств Лайму. Ну и мы с Кешей молчали, не зная, что сказать.

Лайма быстренько забрала Юлика, повернулась и подмигнула мне. Затем подошла и отдала ребенка в мои руки.

Юлик спросонья такой милаха! Эти его большие голубые глаза и светлые волосики… И когда я его обняла, сразу так легко и тепло стало на душе. МОЙ ребенок! МОЙ малыш! Наконец-то он снова рядом! Мой мальчик! За эти пять дней, пока я его не видела, он так подрос!

Юлик тоже меня узнал и обнял в ответ, что-то прощебетал на своем языке и положил головку мне на плечо.

Всю эту картину внимательно наблюдал Макс и ничего не мог понять. Только он хотел открыть рот, как Лайма начала свою речь! Она снова повернулась к нему и… все! Ее понесло!

– Конечно, я его мама! Целиком и полностью! Я, как только узнала о его существовании в животике, так обрадовалась. Хоть и очень трудное время тогда было! Каждый день с ним разговаривала, когда он спал, говорила, что он очень желанный ребенок. И дни высчитывала до его рождения, как сумасшедшая, – а ведь не врет, зараза. Считала и высчитывала, и мне постоянно напоминала, какой сейчас день развития у плода и что у него там происходит. А насчет желанного… когда я спала, она на самом деле приходила и разговаривала с моим животом. Я этого и не знала до тех пор, пока случайно не проснулась во время ее пламенной речи. Сначала даже не поняла, откуда слышен голос Лаймы, а потом увидела ее голову у своего уже хорошо так округлившегося животика.

– На всех приемах у врача сидела, ни один не пропустила, и на УЗИ ходила, – и тут правду говорит, постоянно со мной таскалась в поликлинику.

– А роды! Там так вообще чуть не умерла! Еле откачали! – и это правда, только с уточнением, что она роды ПРИНИМАЛА, так как акушерки попали в пробку. А уж когда взяла Юлика на руки, тут и помощь подоспела в виде приехавших медиков. И вот тогда до Лаймы дошло, чтó она только что сделала. Ну и грохнулась в обморок от переизбытка чувств. Вот ее и откачивали, то нашатырем, то пощечинами по лицу.

– И после на все прививки его водила. Когда болел, с работы отпрашивалась. Ночами не спала, сидела возле его кроватки, – всё правда! Все такие процедуры в поликлинике с Юликом проходила она. И когда болел, ночами сидела. Ну, насчет «с работы отпрашивалась», это она чуть приврала. Отпрашиваться не у кого было, она – свободный дизайнер. Просто переносила встречи, если таковые имелись на тот момент. А вот мне нельзя было отпрашиваться с работы, так как официально у меня не было ребенка.

Боже! Как же я люблю эту девушку!!! Поистине, мне ее свыше послали в подруги.

– Так что да, я его мама. Надеюсь, вы больше не станете задавать мне этот глупый вопрос.

– Да, простите меня за бестактность. Я… ээ… что ж… я пойду. Не знаю, чья вы гостья в этом доме, но добро пожаловать, – сказав это, Макс закрыл дверь, отделяя себя от нас, и убежал.

Именно убежал, так как был слышен его быстрый бег по коридору.

Максимилиан

Сам себя не понял, почему так вспылил на слова Доминики о том, что рано заводить второго ребенка.

Наверное, просто у меня слишком большое желание привязать ее к себе. Будь у нее ребенок от меня, точно уже никуда не сбежит и всегда будет рядом.

Я понял, что я однолюб, как и мой отец. Он уже двенадцать лет без матери, а на женщин не смотрит, не пытается даже завести постоянную спутницу. Периодически замечаю, как он смотрит на фото мамы. Как же это больно – потерять любимую женщину навсегда, без возможности ее вернуть.

Вот поэтому я и открылся Доминике. Хватит говорить друг другу гадости, не надо тратить время на эти глупости. В постели она со мной прекрасно себя чувствует, плавится от моих прикосновений. Ластится ко мне, желая продолжения. Не может женщина так вести себя во время секса, если не любит мужчину, который ее ласкает на данный момент. Поэтому, я уверен, все ее попытки меня оттолкнуть идут не от сердца, а от ума. Она обижена на меня. Злится, что отпустил. Заставил поверить ее, что не любил, а просто использовал.

Но я ей докажу, что все не так. Только мне нужно ее согласие, так как все мои попытки принудить ее к сексу не гарантируют, что она не сбежит от меня при первой возможности.

А после заведем ребенка. Не буду ее торопить. Если любит, не бросит. Если даже откажет мне сейчас, снова буду давить на нее суммой, потраченной на аукционе. Не захочет быть со мной по своей воле – заставлю. Поставлю охрану по периметру, чтобы не сбежала. И с ребенком не дам ей видеться. Так быстрее сдастся и будет покорно рядом. Черт! Не так хочу, совсем не так! Но все зависит от нее. Какую для себя жизнь она выберет – все в ее руках.

Так, надо возвращаться в дом. Нагулялся, уже часа три точно прошло. Главное, окончательное решение я принял. Согласится – торопить с беременностью не буду. Не согласится – запру, сделаю ей ребенка, и будет рядом. А старшего буду держать вдали.

*****

– Максимилиан Аристархович, Иннокентий Аристархович выезжал за пределы особняка и недавно вернулся, с ним были девушка и ребенок, – отчитался новенький охранник. Второй день работает у меня, поэтому еще пытается выговаривать все имена и отчества.

– Хорошо, Семен. Спасибо.

Интересно, кого привез Кеша?

Неужели у него на стороне есть ребенок? Вот это да! Ирка с ума сойдет от ревности. Будет представление сегодня, явно!

С Кешей позже разберусь. Надо снова поговорить с Доминикой.

Захожу в дом, поднимаюсь к ней в комнату, вхожу. Темно, только ночник дает приглушенный свет. Подхожу к кровати, заваленной подушками со всех сторон. Что за фигня?! Она что, сбежала?!

И тут взгляд цепляется за маленькую выпуклость на кровати, явно не похожую на подушку. Отдергиваю одеяло – а там ребенок!!!

Откуда здесь ребенок?!

И тут я вспоминаю слова охранника! И до меня доходит!!! Кеша… ребенок… он все это время общался с Доминикой. А ребенку явно не полгода. Крупненький малыш.

«Это ее ребенок! – простреливает мысль в голове! – Он привез ее ребенка ко мне в дом без моего разрешения!»

И тут малыш открывает свои заспанные глазенки и смотрит на меня серо-голубым взглядом, точно таким же, как у меня! Только форма глаз большая, как у Доминики. Он очень напоминает меня на детских фотографиях.

Это что получается? Так… сколько прошло с тех пор, когда мы были с Доминикой? Примерно… Так, если отсчитать девять месяцев, то получится год и три месяца.

Я снова посмотрел на ребенка! Да! Это возможно!!! Это мой ребенок!

Я поднял малыша на руки и начал подбрасывать вверх. После второго раза остановился: мальчик чуть не заплакал. Черт! Ребенок же! Мой ребенок! Вот это да!

– Тш… тшш…

У меня есть ребенок! И такая нежная нега стала зарождаться внутри от осознания этого факта. У меня есть сын!

– Все, все, пошли искать твою маму, хорошо?

Где же может быть моя девочка? Ой, как ей сейчас влетит! И ночью! Особенно ночью! Она еще думать будет?! У нее мой ребенок, а она молчит!

Вот бдин!!! Это что получается, Кеша знал, что у меня есть ребенок от Доминики, и скрывал это?!

Злость нарастает как снежный ком. Еле сдерживаю себя! Как они могли так поступить! Ладно, Доминика была обижена, хотя нет! Все нормальные женщины приходят к отцам своих детей, показывают положительный тест на беременность и требуют жениться на них. А она! Она предпочла скрываться от меня! И мой родной брат ей помогал!

Нахожу их в комнате у Малого. Собрались, заговорщики, сейчас я вас отправлю на гильотину за сговор!

Нахожу взглядом Доминику и прошу спуститься ко мне в кабинет для разговора, и Кешу тоже чтобы захватила. От злости на этих двоих не сразу заметил блондинку, которая, стрельнув в меня сканирующим взглядом, набычилась. Сразу понял, что не понравился ей. Но мне как-то плевать на это.

И тут она выдает, что малыш у меня на руках – ее сын. Забирает его у меня, а после делает странную вещь – отдает его Доминике. Не понял, для чего? Затем начинает что-то рассказывать, как пережила беременность и роды. И чем больше она говорила, тем сильнее я понимал, что я полный дебил. Нет у Доминики от меня ребенка. У меня нет ребенка. И этот светлоглазый мальчуган – сын этой блондиночки, а не мой.

Все, что я сейчас чувствовал, – это боль утраты несуществующего мира любви, моей любви к моему мальчику, которая успела зародиться в душе за эти несколько минут. Действительность обрушилась на меня! Пустота, одиночество – вот моя жизнь. Доминика родила от другого мужика и, скорее всего, любит его, и навряд ли будет со мной. Я снова останусь один. Без нее, без ребенка. Без моего малыша, без моего сына!

Если бы я был один, я бы взвыл от боли, которую ощутил, от жалости к самому себе, придурку. Размечтался о счастливой семье с любимой и ребенком, как это было у родителей.

Захотелось врезать кулаком в стену, избить кого-нибудь. А желательно самого себя. Но не на глазах у всех.

Развернулся и убежал. Пошел навстречу своей реальной жизни, жизни волка-одиночки, который с легкостью выстраивает самые запутанные финансовые махинации, но не сумел удержать рядом единственную, отдав ее незнакомому мужчине.

И тут слышу крик. Ее крик от боли! Доминика?!

Доминика

За Максимилианом закрылась дверь, и я поняла, что произошло что-то очень плохое, неправильное.

– Останови его, прошу, – с мольбой в глазах прошептала я Кеше.

Он сразу сорвался с места и побежал за Максом.

Я быстро передала Юлика обратно Лайме со словами: «Объясню позже, мне тоже надо бежать», – и рванула к двери.

Я как будто почувствовала его боль от потери только что обретённого ребёнка. В груди образовался огромный ком, который давил на сердце и лёгкие. Мое дыхание сбилось. Он подумал, что Юлик его сын, но его разубедили. И теперь он опустошён. Сбит с толку. Он же признался, что любит меня и даже готов принят с чужим ребёнком. Но ему хотелось ещё и своего родить, и тут он увидел Юлика и понял, что вот он! Его ребёнок! Но Лайма была убедительна, и теперь он снова один.

Когда я осознала, что Макс уже выбежал из дома и, возможно, что Кеша его не догонит, так плохо стало на душе.

Хотелось рвать и метать! Ну почему все так?! Почему я не смогла ему сказать? Я упала на колени и взвыла:

– Аааа…

От боли, от отчаянья, что снова все повторяется – недосказанность, недопонимание и, как следствие, расставание.

Слезы брызнули из глаз нескончаемым потоком. Его ввели в заблуждение, как когда-то и меня. И теперь ушёл ОН.

Нет, нет, нельзя сдаваться. Кеша его догонит! А если нет?.. Если не догонит, то… не знаю что, но что-нибудь придумаем. В конце концов, это его дом. Он сюда вернётся. Хоть через день, хоть через два.

Но как же не хотелось, чтобы все это время он страдал, чтобы переживал. Ведь это все – пустое заблуждение. Не хотелось терять ни минуты, ни секунды.

Эти два года мне дались очень нелегко. Как бы я не загоняла свои чувства к нему далеко в угол, как бы не обзывала его и не говорила сама себе, что он плохой, что с ним было бы хуже, что он неспособен любить и быть хорошим семьянином, но сердце не слушалось и болело. Болело от безответной любви.

А за эти три дня, сколько бы я не сопротивлялась, но сердце радовалось, билось с новой силой от понимания того, что это ОН! Рядом! От возможности снова его видеть и чувствовать.

А после его признания все зацвело новыми красками. И если я ещё немного сомневалась, то его расстроенное от понимания, что Юлик не его сын, лицо окончательно меня убедило в искренности его чувств.

И вот я сижу на коленях и реву. Почему я не могу быть счастливой?! Любящей и любимой!!! В груди – щемящая боль. Как будто между нами снова образовалась пропасть, и мы снова расстаёмся.

– Что происходит, почему ты орёшь и ревёшь? – услышала я возмущение Иры.

– Ира, зайди к себе. Мы тут сами разберёмся, – прозвучал рядом голос Валентина.

– Хорошо, но только не орите больше так. То на конной прогулке создаёт переполох, теперь развалилась на полу и ревёт. Что за женщина?! – продолжая возмущаться, она ушла.

– Ника, давай вставай. Ну, ты чего? Он остынет и вернётся. И вы поговорите, – пытается меня успокоить Валя.

– Ты не понимаешь, – и снова в слезы.

– Ника, – рядом присела Лайма с Юликом на руках, – ну ты чего? Прости, пожалуйста, я хотела тебя защитить, поэтому сказала ему это все.

– Ты не виновата, честно, – всхлип, – я тебя не виню. Это я, сама.

– Доминика! – услышала я издалека родной голос. – Доминика!

И вот наконец я его увидела. Серо-голубые глаза с тревогой смотрели на меня, как будто что-то искали.

Я встала и побежала к нему. Обняла и уткнулась в его грудь.

– Что произошло за эти пару минут, что меня не было рядом? Почему ты плачешь?

– Прости, прости. Я должна была тебе сказать сразу.

Он прижал меня к себе. Начал в успокаивающем жесте гладить по голове и спине.

– Тише, тише. Все хорошо. Давай зайдём в комнату и поговорим, хорошо?

Так же прижимая к себе, но уже сбоку, он повёл меня в комнату. Я не смотрела по сторонам. Я была поглощена чувством эйфории. Он не ушёл, он вернулся. Он рядом. И я сейчас ему все расскажу.

Глава 25

Доминика

Примерно полтора года назад

Мы с Лаймой уже как пару месяцев живём в тишине и покое. Мой живот увеличился и хорошо так округлился. Раньше из-за плохого питания и депрессии после расставания с Максом я очень сильно похудела. А теперь быстро набирада вес, и животик стал соответствовать своему сроку.

Ребёнок меня не беспокоил, беременность протекала относительно легко.

Лайма периодически заводила разговор о том, что не стоит отдавать его в чужие руки. Что надо воспитывать самой. Но я оставалась непреклонной. Я не хотела видеть каждый день напоминание о Максе. Единственным моим желанием было скорее его забыть.

Планировала встретить кого-нибудь и создать нормальную семью. А довесок в виде ребёнка Макса в эти планы не вписывался. Я была не нужна Максимилиану, а мне не нужен был его ребёнок.

Отдав его,, я бы избавилась от бремени матери-одиночки и осчастливила бы какую-нибудь пару, которая не может иметь детей. Здорово!

Лайма меня поддерживала, всегда была рядом. Мы совершали пешие прогулки, ходили в поликлинику вместе, сдавали анализы. Так как она только сменила профессию, клиентов было мало, зато свободного времени – много. И все это время она посвящала мне и ребёнку. Читала статьи о развитии плода в утробе матери, изучала все циклы развития понедельно.

Вообще, было странно… Беременной была я, а матерью чувствовала себя Лайма. Проснулся в ней раньше времени материнский инстинкт.

Я же не чувствовала ничего. Только в зеркале видела себя с животом, а на уровне сознания ничего не менялось.

Написав заявление на отпуск по беременности и родам, я больше не ходила на работу. Отпускные, как и договаривались, мне оплатили. А я следом написала заявление об увольнении по собственному желанию.

До срока родов оставалось две недели.

Мой врач еще не нашла подходящую пару для усыновления этого ребенка, но заверила меня, что с этим проблем не будет.

Оставалось родить малыша, передать его семейной паре и все. Свобода! Придется снова искать работу, но до этого у меня еще есть время.

Возвращаясь с прогулки домой, увидела, что на встречу мне шел Кеша!

Кеша? Что он здесь делает? Неужели Марк объявился?

Черт! Он же не знает, что я беременна. Что делать? Может, спрятаться?

В моем положении уже и не побегаешь особо, и, конечно же, он меня заметил.

– А я как раз от вас, Лайма сказала, что ты скоро приде… Что это? – указал он на мой живот.

– Э… живот, – ну а что он у меня спрашивает?

– Ты беременна?! – казалось, его бы меньше удивило цунами в Москве, нежели тот факт, что я беременна.

– Ну, как видишь, – меня развеселило выражение его лица.

– Это Макса или Марка?

– Что? Ты совсем, что ли! С Марком у меня ничего не было! – его слова так задели, что я и не поняла, как подтвердила, что беременна от Макса. Черт!

Он еще пребывал в шоке от известия.

– Слушай, Кеша. Я сразу хочу тебе кое-что сказать, я понимаю, Макс твой друг и все такое, – он как-то неоднозначно кивнул мне в ответ, – в общем, о моей беременности ему ты говорить не будешь. И вообще, никому.

– Это как это? Ты ему не сообщишь?

– Нет.

– Я понимаю, ты обижена, Ника. Он поступил с тобой некрасиво. Но ребенок… Он не виноват. Он же спросит тебя об отце, и что ты ему ответишь?

– Он у меня ничего не спросит.

– Как это? Ты зря так думаешь, Ника. Любой ребенок хочет видеть своего отца.

– Может, не будем это обсуждать здесь? Как-то на улице не хотелось бы.

В итоге мы сели в его машину. Никуда ехать я не захотела. А тут нам как раз не помешают.

– Что ты имела в виду, говоря, что ребенок не будет искать отца?

– Я отдам его на усыновление, – я решила не скрывать свое решение от Кеши.

– Что? – проорал он изумленно.

– Ты что так кричишь! Да, я так хочу, и это не обсуждается. Поэтому даже не пытайся.

– Ника, я, конечно, понимаю, ты обижена на него, но все же…

– Кеша…

– Просто послушай…

– Нет, это ты послушай! Вот ты – его друг. Вот скажи, сколько раз он спросил у тебя обо мне? – а в душе что-то ёкнуло. Возможно, Макс искал меня и просил об этом Кешу. Возможно ли такое, чтобы Кеша приехал именно из-за этого.

Его ответ не оставил мне шансов:

– Нет, – твердо произнес он, опуская голову, как будто он в этом виноват, – не спрашивал.

Чтобы продолжить разговор, мне надо было прийти в себя после очередного разочарования. Я отвернулась к окну, еле сдерживая слезы.

Минут через пять все же взяла себя в руки и продолжила:

– Вот ты и ответил на главный вопрос. Я ему не нужна. А мне не нужен этот ребенок. Поэтому все по-честному.

– И ты не будешь искать ребенка, скажем, лет через пять-десять?

– Я уверена, что не буду. Можешь не пытаться меня разубедить. И Максу не говори. Если ему не нужна я, то ребенок от меня – и подавно!

Я с такой уверенностью в голосе это сказала, а вот моя рука, с силой сжатая в кулачок, начала кровить. Но физической боли я не чувствовала. В душе было больнее. Намного больнее. Ведь говоря эти слова, я пыталась задушить свою наивную надежду на счастливое будущее с Максом. А она, умирая, рвала мое сердце на части.

– Если ты все же решишь ему рассказать – я уеду и затеряюсь, и вы меня не найдете. Сразу говорю, у меня это получится.

– Ника, послушай…

– Кеша, если ты будешь и дальше настаивать, я перестану с тобой общаться.

– Черт, Ника! Но это же неправильно…

Я резко открыла дверь машины и начала выходить из нее.

– Стой! Все, все! Я молчу. Обещаю, Максу не скажу. А ты… Просто пообещай мне хотя бы еще раз подумать о том, чтобы оставить ребенка. Я буду тебе помогать. Не справлюсь я – пришлю помощников.

– Никого не надо, Кеша. Помогать мне не придется. Я буду одна. Без ребенка. Пока.

– Ника! – он тоже вышел из машины. – Пожалуйста. Позвони мне, если тебе понадобится хоть какая-нибудь помощь. Любая.

Я кивнула, говорить больше сил не было.

Быстро закрыла дверь и пошла в направлении своего подъезда. Меня трясло. Все что я спрятала глубоко в душе – чувства к Максу, обида на него же – вновь вышли на свободу и причиняли нестерпимую, неподъемную боль. Зайдя в квартиру, сразу отправилась в свою комнату и закрылась. Рухнула на кровать спиной и разревелась.

Лайма стучала. Билась в дверь. Но я не могла встать и открыть ей. Я ничего не хотела. Перестать бы чувствовать что либо вообще! Но что надо для этого сделать, я не понимала.

Моя истерика не заканчивалась, а все больше набирала обороты. Я проклинала себя, свою наивность, свою доверчивость, что была такой глупой дурой, что поверила ему. Его обвиняла в том, что оказался таким козлом! Что встретился на моем пути. Обманул! Предал! Да еще и ребенка мне заделал.

Так как лежала я на спине, подушкой пыталась приглушить свои стоны отчаянья. Лайма с той стороны двери успокаивала меня как могла, но я за своими всхлипами и плачем не разбирала ее слов. Ровно до того момента, когда ощутила боль в районе живота.

– Ааййй!.. Ааааа!!! – не смогла я сдержать стон боли.

Как будто изнутри ножом прошлись, нет, не резали, а сильно надавили и резко полоснули. И так несколько раз. Мысли о моей несчастной судьбе сразу отошли на второй план, уступая место физической боли.

Я попыталась встать с кровати, согнувшись пополам дошла до двери и, открыв ее, еле прошептала:

– Лайма, кажется, я рожаю.

– Что?! – трехэтажный мат – Сейчас. Ложись, быстро! – схватив меня за руку, она направилась в сторону кровати. Я как могла, так и шла за ней.

И вдруг почувствовала, как с внутренней стороны бедра стала мокро и тепло.

– Черт, по ходу, я действительно рожаю!

– Ложись! Я сейчас вызову «скорую»!

– Никакой «скорой», Лайма! Ты забыла? Акушерки, звони им, – меня немного отпустило от схваток, и я смогла понятно все объяснить.

– Да, совсем забыла. Ты это… пока не рожай… сейчас они приедут и тогда, хорошо?!

Я хмыкнула на ее заявление. Как будто это от меня зависит!

Прилегла бочком на кровать и понемногу взвывала от боли, когда начинались схватки.

Лайма забежала в комнату с огромными глазищами:

– В общем, я позвонила. Они сказали, что выезжают. Но, черт! Яндекс.Пробки показывают девять баллов! Ника! Повремени, пожалуйста, а? Я все для тебя сделаю.

– Лайма, ты не по адресу. Вон, ему говори, – и указала на живот.

– Ох ты ж…

Дальше я не слышала, рези внизу живота снова отвлекли меня. Я вновь не смогла сдержать стон.

– Ника, миленькая моя… Что сделать, скажи мне. Я все сделаю, только скажи, а? Пожалуйста.

– Помолчи. Пожалуйста, – разогнувшись, смогла проговорить я.

– Слушай, я пойду, еще им позвоню.

Да, так лучше, чем с жужжанием Лаймы под ухом. Я лежала и прислушивалась к своим ощущениям. И снова схватки вывели меня из состояния покоя.

Почему-то казалось, что лежа боль я ощущаю сильнее. Поэтому я встала и начала ходить по комнате, а во время схваток останавливалась и, упираясь в стенку, скулила.

Вновь пришла Лайма.

– Подруга, тут такое… В общем, слушай, – и она поставила на громкую связь телефон.

Оказывается, на том конце провода были акушерки. Две женщины из роддома, с которыми через моего гинеколога мы договорились на проведение родов в квартире. В больницу ехать было нельзя, причина все та же —Марк.

Сотрудники Кеши, по-прежнему нас охраняли и рекомендовали вызвать акушерок и рожать дома. Да, обошлось в копеечку, зато все неофициально, и он нас не найдет.

Так вот, одна из акушерок сказала, что они попали в пробку и не знают, когда из нее выберутся. Пообещала консультировать нас по телефону. Я должна была выполнять все их указания, а Лайма – сообщать о моем состоянии, давая им понять, на какой стадии родов я нахожусь.

Схватки стали более частыми, Лайма все засекала. А я не могла. Боль была настолько сильной, что я еле описывала свое состояние.

И вдруг мне очень сильно захотелось в туалет.

– Лайма, помоги. Черт, я в туалет хочу. Сильно.

– Ты серьезно? Сейчас?

– Да, и по большому, – смущаясь, призналась я.

И тут из трубки донеслось:

– Стоять!!! А ну быстро на кровать, ты рожаешь!

Мы с Лаймой уставились друг на друга.

– Давай на кровать! – крикнула она мне, придя в себя первой.

К этому времени подруга уже перестелила белье, подложив под него одноразовые большие пеленки, чтобы не испортить матрас.

Светиться перед Лаймой особо не хотелось, но выбора не было.

Она продезинфицировала свои руки, надела перчатки и встала надо мной.

– Ника, – сказала она тихо, – насчет малыша… ты не передумала?

– То-ль-ко не сей-час, Лай-ма, – каждое слово мне давалось тяжело. Казалось, везде внизу живота орудуют невидимые ножи, которые доставляют реальную боль мне.

Я понимала, что мне предстоит сделать. Я все эти месяцы была твердо уверена в своем решении. А сейчас – тем более. Этот ребенок причинял мне столько страданий, что идея оставить его и рожать теперь казалась мне настолько плохой, что больше я вообще не хотела быть беременной, не желала проходить этот «ад» еще раз!

«Усыновлю и все. Больше рожать не буду. Слишком больно» – стучало в голове.

Я просто дышала, глубоко и громко, когда говорили «тужься» – тужилась. Все остальное, из-за боли, мозг не воспринимал.

И вот появилось ощущение, что из меня что-то хочет выйти.

– О Боже! Он выходит! Я его вижу!

«Давай, девочка, осталось совсем немного», – доносилось из трубки.

Что было дальше, не помню. Сознание вернулось, когда Лайма уже держала ребенка на руках. Грязного, в крови и какой-то слизи. От его животика ко мне тянулась такая большая и толстая пуповина. А еще – он крикнул. Несильно и недолго. Но я отчетливо услышала его плач.

В этот момент к нам ворвались наконец-то приехавшие акушерки. Они быстро начали открывать свои саквояжи и доставать оттуда инструменты. Одна подбежала ко мне, вторая – к Лайме с ребенком.

Женщина осторожно взяла кроху из рук Лаймы и поднесла к моей груди:

– Открой, ему надо дать молозиво.

Его приложили к моей груди и сильно надавили на сосок.

А я смотрела на ребенка и не могла поверить. Из меня, в прямом смысле этого слова, вышло живое существо – ребенок. МОЙ ребенок. Нас и сейчас соединяла пуповина. Это не чей-то ребенок. Это мое дитя! Мой малыш! Не Макса, не кого бы то ни было другого. Этот живой комочек – мой малыш!

И я заплакала. Негромко. Просто слезы начали капать из глаз, от счастья! От радости, что у меня появился вот такой малыш, мой малыш. Мой ребенок. И я его никому не отдам! Ни за что! Этой мой мальчик!

Мой сыночек!