Иар Эльтеррус
Бремя императора: Тропой мастеров
– Сделаем все, что возможно, старший брат! – склонил голову Кертал.
Десять мастеров боя встали, глядя в глаза друг другу. Наступали страшные времена. Времена, ради которых и создавалось когда-то боевое братство. Что будет впереди, не знал никто, оставалось только надеяться, что они не совершат ошибки. Ведь цена ошибки будет страшной. Эта цена – империя.
5. Путник
– Наставник!!!
Бешеный орочий рев заставил Лека вскинуться. Юноша мгновенно оказался на ногах, выхватил картаги из ножен и тенью метнулся на поляну, где оставил учеников, решив немного помедитировать перед ужином. Да и обдумать кое-что не мешало. Но что могло случиться?! Через пару мгновений горец оказался на поляне и замер в недоумении. Все было в порядке. Только перед орущим, визжащим и машущим кулаками Хратом неловко топтался на месте смущенный эльф с растопыренными покрасневшими ушами.
– Молчать! – Леку давно надоели постоянные пикировки этих двоих. – Хватит вам уже!
– Наставник! – снова взревел орк. – Ты глянь, что эта зараза ушастая с нашим ужином сделала!
Посмотреть было на что. Туша убитого недавно оленя выглядела угольно черной и отвратительно воняла горелым. Возможно, внутри нее и сохранилось что-нибудь съедобное, но как-то не тянуло проверять. Все ясно, эльф, оставленный следить за жарящимся оленем, не уследил. Почему, интересно? Лек вопросительно взглянул на Тинувиэля.
– Я замечтался… – растерянно пробормотал тот, опустив уши.
– Замечтался? – переспросил ничего не понимающий горец. – Это как?
– Ну, я… – Эльф стал совсем пунцовым. – Я представлял, что вернулся домой со шнурком… – едва слышно прошептал Тинувиэль. – Потом песню сочинял… Ну и…
– Ясно. – Лек озадаченно потер лоб. – Великий бард создал нетленное творение, зато мы остались без ужина.
– Меня, между прочим, называли серебряным голосом Эльварана! – обиделся Тинувиэль.
– Так спой, коли такой голосистый! – скептически скривился орк. – У-у-у, врезать бы по шее, чтоб с копыт навернулся, бард, тудыть тебя в ломбард!
– А вот и спою! – вскинулся эльф.
Он схватил свою зеленую сумку и принялся лихорадочно в ней копаться. На землю полетело множество каких-то непонятных вещей. Вскоре куча стала огромной, едва ли не в половину человеческого роста.
Лек растерянно смотрел на нее, пытаясь понять, как столько всякой всячины влезло в не такую уж и большую сумку. Потом вспомнил сказки о безразмерных эльфийских мешках, в которых ничего и никогда не портилось, и которые оставались легкими, сколько в них ни положи. Не сказки, значит. Хорошая вещь, крайне полезная. Теперь ясно, как Тинувиэль сумел выжить в море три месяца. В сумке был, наверное, полугодовой запас продуктов. Наконец в руках эльфа оказалась небольшая лютня в футляре из черного дерева, ценимого в империи на вес золота.
– Ладно, послушаем, – кивнул Лек, усаживаясь на траву. – Спать ложиться все равно придется голодными, так хоть развлечемся.
В легендах эльфийским бардам пели такие дифирамбы, что ни один нормальный человек им не верил. Ученики тоже расселись и приготовились слушать. Только оттащили подальше сгоревшую тушу, чтобы не смердела под носом. Раз наставник сказал, то пусть себе остроухий поет, хотя за порчу ужина стоило бы отвесить растяпе пару затрещин, не повредило бы. Может, думать начнет, а не только мечтать. Даже орк ничего не сказал, только недовольно ворчал себе под нос и одаривал барда многообещающими взглядами, от которых тот нервно ежился.
Решившись, Тинувиэль зажмурился, коснулся пальцами струн и запел. Лек сначала не особо вслушивался, а затем и сам открыл рот, только от изумления. Легенды не лгали! Даже в самой малости не лгали! Музыка завораживала, лютня плакала, кричала, звала куда-то. Да разве можно так играть?! А ведь кроме мелодии, заставляющей душу взлетать в небеса, был еще и голос – невероятный, потрясающий воображение. Да, безответственного мальчишку не зря называли серебряным голосом Эльварана, лучше не скажешь. Эльф пел какую-то древнюю балладу, на ходу переводя слова на лаарский. Порой выходило не слишком ровно, но слушатели не обращали внимания – слишком потрясло их пение. Даже орк завороженно слушал, застыв на месте. Он с немым изумлением смотрел на Тинувиэля, которого искренне считал бездельником и фантазером.
Лек не понимал, для чего барду такого уровня понадобилось идти в воины. Идиотизм ведь полный! Единый дал эльфийскому принцу редкостный дар, Тинувиэль способен заставить плакать самые грубые и очерствевшие сердца. Горец краем глаза видел, что Храт незаметно утирает слезы. Об остальных даже говорить не стоило, они замерли, пребывая в каком-то ином мире. Да и сам Лек с трудом сдерживал себя – казалось, душу омыли чистой водой, унесшей всю грязь и накипь…
Мне пригрезилось, что над горой
Возвышается Замок Закона.
С круглых башен вечерней порой
Золотые взлетают драконы.
Выступают из красных ворот
Рыцарь Смерти и Дева Печали.
А над ними ведет хоровод
Ветер Горечи в черной вуали.
В замке тянутся странные дни
И бессонные белые ночи.
Поутру задувают огни
Сын Надежды и Ужаса дочерь.
В полдень в залах царит пустота,
А под вечер пируют драконы,
И царят за столом Красота,
Рыцарь Боли и Дева Закона.
Они снова готовы свершать
Подвиг радости, веры и страха,
Но не знают, что будут их ждать
Боль, отчаянье, горе… и плаха.
Кто мне скажет, где замок Судьбы?
Где он в дымке бесчисленных жизней?
Рыцарь Поиска, Воин Пути,
Помоги! Не гляди в укоризне.
Все ушло, Замок канул во Тьму,
Ничего от него не осталось.
Я никак не пойму почему,
Сон принес мне тоску и усталость…
– Ну-у-у, ушастый… – растерянно развел руками орк, когда Тинувиэль замолчал. – Ну-у-у… За это я тебе даже оленя простить готов. Что ж ты, зараза, раньше молчал, что так поешь?
– Да как-то не до того было… – смутился эльф, однако глаза его довольно поблескивали.
Тинувиэль еще немного порылся в своей сумке, добавив к горе вещей еще горочку. Потом обрадованно вскрикнул и достал какой-то сверток.
– У меня еще летэн[7] остался! – сообщил он. – А я думал, уже нет…
– Что это такое? – встрял несколько пришедший в себя Санти.
– Походный хлеб. Он вкусный и сытный. Одной лепешки на целый день хватает!
– Да?! – обрадовался голодный орк. – Давай!
Смущенный эльф раздал остальным золотистые лепешки, оказавшиеся совсем свежими. Казалось, их испекли не несколько месяцев назад, а вчера. В который раз подивившись возможностям эльфийской сумки, Лек осторожно откусил. Легкий фруктовый привкус, почти неуловимый запах летнего луга. Доев не такую уж и большую лепешку, юноша с удивлением понял, что сыт. Да, древний народ знал много… Жаль, что эльфы не пожелали делиться знаниями с людьми.
Судя по легендам, перворожденные отличались невероятной спесью, считали остальные народы захватчиками своих исконных земель и изо всех сил старались изгнать пришельцев. По крайней мере, с урук-хай они вели войну на уничтожение. И побеждали, тем более что существовавшие на Аладанском материке до возникновения единой империи десятки мелких человеческих королевств, ханств и княжеств постепенно стали союзниками Эльварана, не желая оказаться раздавленными. Даже Великая Степь в те времена выступила на стороне эльфов, чего не случалось ни до, ни после.
Совместными усилиями орков оттеснили с плодородных земель Шерандарской долины на северный материк, Картиат, в малопригодные для жизни холодные Вадарские горы. Но дальше объединенные силы продвинуться не смогли. Краснолицые закрепились на Орванском перешейке, перегородив перевалы стенами. Благо, этих перевалов было всего три, и несколько тысяч опытных воинов могли без особых усилий годами сдерживать перед ними огромную армию союзников, а о горных мастерах, способных взобраться на любые стены и втихую перерезать защитников, в те времена никто и слыхом не слыхивал.
После десяти лет безуспешной осады коалиция распалась, несмотря на все усилия перворожденных. Кочевники накинулись на вчерашних союзников, жаждая добычи, и пришлось бить уже их. Перебили, но Великая степь этого не простила. С тех пор прохода через нее не стало никому. А еще через двести лет в одном из нищих южных княжеств появился бродяга по имени Элиан.
Лек оборвал воспоминания. Надо бы в ближайшее время побеседовать с учениками об истории возникновения империи. Прав был мэтр Менхем – нельзя забывать уроков прошлого. И повторять ошибки тоже нельзя. Юноша начал перебирать в памяти события последних семи дней. Тренировки шли неплохо, результаты радовали, хотя ученики доставляли ему немало проблем. У каждого было что-то, мешающее понимать слова наставника правильно.
Например, Тинувиэль оказался на редкость бестолков, все интерпретировал по-своему, порой приводя Лека в недоумение. Физическая подготовка эльфа была хороша, координация – не хуже. Великолепный лучник, способный за две сотни шагов попасть в глаз небольшой птичке. Ко всему этому бы – немного практической сметки, да куда там. Тинувиэль постоянно пребывал в фантазиях, напрочь не желая видеть реальный мир. Он мог замечтаться в самый неподходящий момент и свалиться с дерева.
Сегодняшний пример со сгоревшим ужином был очень показателен. Надо что-то делать с этим мечтателем, но что? Лек не знал. Тем более теперь, когда понял, что его ученик – бард. И не простой бард, а гениальный. Как теперь из него воина делать? Да и надо ли?
Храту трудно давались растяжка и сверхскорость. Орк старался изо всех сил, но его народ обычно брал массивностью и грубой силой, гибкостью урук-хай никогда не отличались. Даже до людей им было далеко в этом плане, не говоря уже об эльфах.
Очень жаль, что ученики попали к Леку взрослыми, из-за этого им пришлось идти путем боли, а это – ой, как непросто. Если бы не древние методики обучения боевого братства, ничего сделать было бы нельзя. Скоро придет время наркотиков, обучения медитации и контролю внутреннего состояния тела. Юноша тяжело вздохнул – похоже, взвалил на себя непосильную ношу. Четырех учеников имел далеко не каждый старший мастер. И каких учеников! А опыта – кот наплакал.
Взглянув на Энета, Лек задумчиво прикусил губу. Тоже проблема ходячая. Как он жив до сих пор? Все время сидя проводил, что ли? Однако юный граф работал на износ, плакал от боли, но не сдавался, продолжал тренировки через не могу, загоняя себя до полусмерти. И теперь, похоже, на грани истощения. Придется немного уменьшить нагрузки.
Поискав взглядом Санти, но не найдя, горец скривился. Рыжий идет пока быстрее остальных, но он акробат… Растяжка великолепна, выносливость тоже. Если бы не неизбывная страсть к глупым шуткам, то лучше ученика и не придумать. Но, увы…
– Паскуда рыжая! – раздался с другой стороны поляны возмущенный вопль Храта. – Поймаю – убью!
– А ты поймай сперва! – весело ответил откуда-то сверху Санти.
Ну вот. Опять чего-то натворил. И что ты с ним делать будешь? Казалось бы, понял кое-что после того, как получил результаты своих выходок на собственную голову. Задумался. К сожалению, надолго неунывающего скомороха не хватило – всего на несколько дней, а затем все началось по новой. Правда, теперь его шутки стали много безобиднее, но все равно. Особенно рыжий донимал орка, наверное, нравилась реакция Храта. Тот орал, ярился, гонялся за шутником, однако даже если ловил, то давал пару затрещин и отпускал. На затрещины Санти не обижался, привык, наверное. Эльф тоже часто становился жертвой розыгрышей, но только недоуменно растопыривал уши в стороны и растерянно смотрел своими красивыми глазищами на Санти, едва не плача от обиды. Вскоре скомороху это надоело, и он оставил Тинувиэля в покое. Энет после первой же попытки посмотрел на рыжего так, что тому сразу расхотелось шутить. Вот уж истинный аристократ в сотом поколении! Хотелось бы Леку уметь так – под взглядом юного графа хотелось вытянуться и отдать честь. Даже его внешность перестала казаться непривлекательной. После исчезновения хромоты Энет уже не выглядел похожим на искалеченного паука, как раньше. Обычный не слишком красивый молодой человек. Но некрасивость скрашивалась благородством манер.
– Хватит вам! – рявкнул Лек, вставая. – По тренировкам соскучились? Так я вам сейчас устрою ночную пробежку верст на сорок! Поглядим, как вы после этого запоете. Садитесь лучше к костру, давно хотел кое-что рассказать.
Ученики охотно оставили забавы и расселись вокруг костра, с любопытством глядя на наставника. Им страшно нравились вечерние посиделки и рассказы об обычаях боевого братства. Да и легенд о великих мастерах Лек знал множество. Энет, конечно, знал не меньше, но предпочитал не распространяться об этом, тем более что горец рассказывал живо, интересно, в его интерпретации даже хорошо знакомые легенды приобретали новое, порой неожиданное звучание.
– Сегодня я хочу поговорить об императоре, – негромко сказал юноша, оглядывая по очереди учеников. – Откровенно говоря, есть многое, во что я никак не могу поверить. Например, в то, что никто не знает его величества в лицо.
– Наставник! – не выдержал Энет. – Ты ошибаешься, эльдары знают. Но больше никто.
– Разве так бывает? – изумился Храт. – Разве вождь или старейшина станут скрывать лицо?
– Не знаю… – развел руками Лек. – Может, ты расскажешь? Ты ведь у нас книжник.
Он вопросительно посмотрел юного графа. Тот смущенно зарделся:
– Хорошо. Я много читал по истории империи.
– Об истории потом, – отмахнулся Лек. – Я хочу понять, почему император прячется.
– Он не прячется! – возмущенно вскинулся Энет. – Это закон, установленный Элианом Завоевателем, создавшим империю. Согласно этому закону, император не имеет права открывать своего лица никому, кроме эльдаров. Не имеет права жить во дворце в праздности. Не имеет права долго оставаться на одном месте и из-за этого постоянно перемещается по стране. Любой встречный может оказаться им. И только после его смерти родные императора узнают, кто жил рядом с ними. У императора есть только долг! Ничего больше.
– Единый… – прошептал Лек, вздрагивая. – Значит, это правда. Никогда не верил. Жить только во имя долга? Не имея ничего для себя? Это же адски трудно!
– Поэтому в нашей стране и нет наследственной власти, – согласился граф. – Принц становится императором, только если достоин этого. За всю историю Элиана такое случалось всего два раза, обычно его величество избирает себе преемника, исходя из личных качеств человека. Им может оказаться кто угодно, хоть последний простолюдин. Главное, чтобы обладал нужными качествами. Например, после смерти второго или третьего, не помню точно, императора, выяснилось, что он был нищим. Профессиональным нищим! После него в империи не осталось нищеты и голода, решил он эту проблему. В другой раз его величество оказался старьевщиком. В третий – вышибалой в кабаке. Император каким-то образом совмещает обычную жизнь с обязанностями повелителя и предводителя боевого братства. Как? Не знаю. Ничего не знаю. Слухов море, да только…
– Но зачем? – удивленно растопырил уши эльф.
– Наверное, чтобы император не загордился, чтобы власть не попала в руки изнеженных и ни к чему не пригодных людей, как часто случается, если эта власть наследственная, – ответил Лек, сам напряженно размышляя.
– Оно бывает, – хмуро согласился орк. – Дядьку вон моего двоюродного взять. Редкая ж паскуда. Никто б его до власти в жизни не допустил, но старший сын старейшины. И все. Теперь он никому в клановом кагале жизни не дает, половина Мрока от него стонет. Все на себя тянет.
– Да, это, наверное, основная причина, – кивнул Энет. – Но есть еще немало других. Однако схема не работала бы, если бы император не являлся магом. Наверное, самым сильным в мире. Если бы не имел возможности мгновенно оказаться в любой точке империи. Как он это делает, никто не знает. Ученые Академии давно головы себе сломали, пытаясь понять принципы заклятий его величества и эльдаров. Не работают эти заклятия ни у кого иного! Даже у самого сильного мага.
– Но ты говорил, что императором может стать каждый, – удивленно сказал Санти. – Разве тот нищий был магом?
– Изначально не был… – развел руками Энет. – В этом и заключается тайна элианского престола. Становясь императором или эльдаром, человек одновременно становится магом огромной силы, и приобретает знания, недоступные даже самому выдающемуся ученому. Как? Почему? А Единый знает! Да еще его величество с эльдарами. Но они пока никому этого не открыли. В Академии с самого ее основания пытаются хоть что-нибудь понять. Не может человек, не обладающий даром, выучиться на мага. Бесполезно учиться, если доступа к силе нет. Испокон веков было так. Только императору законы не писаны. Он их сам пишет.
– А… – открыл было рот Храт.
– Отставить разговоры! – резко приказал Лек, поднимая руку. – У нас гости.
Уже несколько минут ему не давало покоя ощущение чьего-то приближения. Юноша вслушался в ночную тишину и услышал негромкий скрип тележных колес. Не иначе, припозднившийся путник едет по дороге в Тарсидар – облюбованная ими поляна находилась неподалеку от нее. Внезапно скрип колес стих.
– Люди добрые! – воззвал чей-то голос. – Дозвольте страннику погреться у вашего костра.
– Коли не злодей, грейся, – отозвался насторожившийся горец, положив ладони на рукояти картагов.
– Н-но! – скомандовал голос, колеса снова заскрипели, и вскоре на поляну выехала крытая просмоленным полотном повозка бродячего торговца, которую тянул мощный битюг.
С облучка соскочил кряжистый мужик лет пятидесяти с чем-то. Крупное, мясистое лицо, короткие черные волосы и небольшая бородка подернуты сединой. В серых глазах лучится добродушная ирония – казалось, человек посмеивается и над самим собой, и над всем вокруг. Незло посмеивается. Судя по внешнему виду – типичный уроженец южных уделов империи, скорее всего, родом из провинций Инат или Дир-Арнат. Одет в добротную кожаную одежду, которую обычно предпочитают люди, много времени проводящие в дороге – наемные воины, торговцы, бродячие лекари, ремесленники и скоморохи. На плечах незнакомца – далеко не новый, но целый шерстяной плащ
Лек внимательно оглядел путника, надеясь, что перед ним не убийца, посланный по его душу. На всякий случай юноша держался настороже, готовый в любой момент сорваться в вихрь смерти, как часто называли в боевом братстве танец мечей. Но непохож был ночной гость на убийцу, скорее – на торговца средней руки. Да и движется тяжеловато для воина.
– Доброй вам ночи, молодые господа! – низко поклонился незнакомец, заметивший, видимо, шитые золотом пояса аристократов. – Меня кличут Мараном из Шадна, я гончар-посудник. Колесо сломалось, едва починил, до постоялого двора уж не добраться седня. Еду, гляжу – костер виден недалече, я и подъехал. Вы уж простите мою наглость, светлые лорды…
– Лек ар Сантен, – представился юноша и представил учеников. – Присаживайтесь к огню. Только уж извините, угостить нечем, все съели.
Он не заметил удивленного взгляда горшечника, явно ожидавшего, что молодые лорды погонят его прочь. Потом только тот понял, что перед ним – горец с Манхена. Колониальные аристократы еще не успели стать настолько спесивыми, как имперские. Впрочем, разные попадались и среди тех, и среди других. Ремесленник снова поклонился и подошел к огню, захватив с облучка мешок со снедью.
– Не побрезгуйте моим угощением, молодые господа, – сказал он, садясь. – Я вчера вечерком в Дихту заскочил. Городишко так себе, плюнуть и растереть, зато сыр там делают лучший в империи. Его даже ко двору наместника поставляют.
– Сыр?! – встрепенулся было орк, ничуть не наевшийся маленькой эльфийской лепешкой, но при виде недовольного взгляда наставника сразу замолчал.
– Искренне благодарен, – склонил голову Лек, – но мы уже отужинали.
– Да вы не стесняйтесь, молодые господа! – снова добродушно улыбнулся горшечник. – Вы же горные мастера, вижу? А опосля тренировки есть завсегда хочется. У меня самого старшой сын в воинское сословие подался, знаю, скоко ему еды надо. Я ж от чистого сердца!
На поляне все еще тянуло горелым. Маран шумно втянул воздух и едва заметно скривился. Эльф тут же покраснел, никак не мог забыть своего конфуза. Лек подумал немного и кивнул, хотя в голове мелькнула мысль, что могут отравить. Но он еще не отвык доверять людям.
– Благодарю! – тоже улыбнулся он. – Откровенно говоря, мы сегодня без ужина остались по вине одного мечтательного оболтуса.
Тинувиэль покраснел еще сильнее и снова растопырил уши. Только тут горшечник заметил, что с двумя из молодых людей что-то не так. Маран далеко не сразу понял, что перед ним, вообще-то, не люди, а эльф с орком. Если последних можно было иногда увидеть на рынках империи, то первых не видели никогда. О них только рассказывали в сказаниях и легендах о давно прошедших временах. Ремесленник ошеломленно уставился на Тинувиэля, затем перевел взгляд на Храта и потряс головой.
– Простите… – очумело выдавил из себя горшечник. – Это?..
– Это мои ученики, – наклонил голову Лек, пытаясь скрыть ехидную ухмылку.
– В-вы и правда эльф? – почти неслышно спросил Маран у принца.
– Да, – нежный голосок Тинувиэля прозвучал звоном колокольчика.
– Еще раз простите за любопытство… Н-но как?!
– Самое обычное дело, – весело рассмеялся Лек, уж больно забавно выглядел ночной гость с вытянувшимся лицом. – Тинувиэль из дому сбежал, чтобы горным мастером стать. Неделю назад так же, как и вы, на огонь нашего костра вышел, я его в ученики и взял. Тогда я тоже очень удивился. Не обижайтесь на смех, уважаемый Маран из Шадна.
– Да чего там! – смутился тот, продолжая искоса поглядывать на все еще красного эльфа.
– А я – урук-хай! – торжественно провозгласил Храт, оскалив клыки.
Ремесленник нервно вздрогнул, орочьи клыки в полпальца длиной и горящие желтым огнем глаза могли напугать кого угодно. Особенно людей, к такому зрелищу непривычных, а таковыми в Элианской империи было почти все население за редким-редким исключением. Немного успокоившись, Маран достал из мешка свежий хлеб и круг великолепного желтого сыра, стоившего на тарсидарских рынках до полутора золотых за фунт. Сыр оказался таким вкусным, что круг исчез почти мгновенно, причем больше половины умял Храт, которому, при его габаритах, все время не хватало еды. В городе вопрос решался просто – расходы по содержанию урук-хай взяла на себя императорская казна. Зато в лесу приходилось постоянно подкармливать беднягу, чтобы не свалился. Леку было несколько неудобно из-за того, что ввел незнакомого человека в немалые расходы, но Маран отказался брать деньги. У горшечника нашелся даже кувшин с пивом, но горец запретил ученикам прикасаться к хмельному.
Разговор вертелся вокруг всего на свете, но вскоре снова скатился к обсуждению императора с эльдарами и их магии. О недовольстве Церкви «грязными колдунами» и бесконечных интригах аристократов, рвущихся к власти.
– Простите, молодые господа… – нерешительно сказал Маран. – А можно мне сказать, как оно со стороны простого человека выглядит?
– Конечно, – ответил Лек. – Будем благодарны.
– Вот вы говорите, что святые отцы народ супротив императора настрополяют. Оно-то так, да токо люди тоже не идиоты, не сильно-то они епископов слушают. А чего? Да того, что живем мы хорошо, и каждый знает, кого за то благодарить. У нас за полторы тыщи лет хоть раз голод был? Нет! У всех кусок хлеба имеется. Даже у последних бездельников. Каждый может прийти в кабак и сказать, что голоден, а денег нет. Накормят за счет его величества, токо имя запишут. Но коли здоровый человек так завсегда делать станет, не захочет работать, то такого лентяя быстро в колонии спровадят. Там дом и землю дадут – живи! Дальше. Бандюг у нас почитай и нет. Я вот всю империю объездил, ни разу не грабили! А дорога порой по многу сот верст тянется. Вон, от Тарсидара до Элиандара али до Аранара по тыще с гаком будет. Через лес, через горы, через степь. А нету бандюг! Повывели! В городах случается, но редко. Воров полно, драк тоже, но чтоб убили за кошелек? Не, такого нет. Лет пятьсот никто о таком не слыхивал. Не все свое счастье понимают, но толковые люди понимают. А на хамье стража есть.
– Может, и правда… – задумчиво прикусил губу Лек. – В наших селениях лет пять назад голод начинался, половина скота передохла от какой-то болезни. Так через двадцать дней обоз с продовольствием пришел из метрополии и лекари приехали, чем-то больных овец накормили – больше ни одна не подохла. Денег не взяли, сказали, что за счет казны. А отец ни у кого помощи не просил, не сообщал о голоде, думал, сам справится. Откуда только узнали?
– Эльдары все и всегда знают, – хитро ухмыльнулся горшечник. – А не знают чего, так люди скажут. Холопов-то у нас нету. Все свободные. Не нравится у какого лорда, притесняет, денег не платит – так легко можно сняться и к другому податься. Землю завсегда дадут. Хоть и в колонии. Коли хозяин попробует не отпустить али насильничать, горному мастеру пожалуйся, сразу порядок наведет. Оно лордам, понятно, сильно не нравится, все хотят закабалить народ, да токо император не дает. И мы то хорошо понимаем. Не станет императора – схарчат нас, рабами сделают, как в Нартагале. Уж коли чего не так сказал, простите дурака, молодые господа, мы люди простые…
Лек с трудом сдержал улыбку. Простые? Как же! Мастер-посудник по фарфору к простым никак не относится, фарфоровая посуда и в империи стоит немало, а уж за ее пределами и вовсе ценится на вес золота. Нартагальские, даркасадарские, оркограрские и карвенские купцы за партию фарфора готовы платить любые деньги, зная, что прибыль, – и хорошую прибыль! – все равно получат. А по словам Марана, он делал сервизы на заказ для аристократических семейств. Понятно, что такой мастер без куска хлеба с маслом никогда не останется, всегда найдутся желающие прихвастнуть перед соседями.
Однако слова горшечника заставили задуматься. Теперь юноша понимал, что старый мэтр не лгал, только Лек не хотел ему верить. Да, императору, к которому так относятся простые люди, служить действительно честь. Теперь он уже не удивлялся богатому виду горожан и отсутствию голодных на улицах. В колониях они еще появлялись, но с каждым годом все реже, империя устанавливала свои порядки везде, куда могла дотянуться. Жестко устанавливала. Однако Лек не мог понять: за счет чего достигается все это изобилие? Ничего ведь не берется ниоткуда, все создается только человеческим трудом. Налоги? Возможно. Судя по последней переписи, население империи перевалило за двести миллионов и продолжает быстро расти. И свободных, необрабатываемых земель еще много. Но надолго ли их хватит? Юноша вскоре запутался в своих рассуждениях и дал себе зарок расспросить мастера-наставника. Уж он-то должен знать!
– Самое интересное, что основы всего этого заложил еще первый император, – почти неслышно сказал Энет. – Он меня с детства интересовал. Я перерыл всю императорскую библиотеку в поисках хоть каких-нибудь достоверных хроник того времени, но сохранились только легенды. Никто не знает, кем был Элиан Завоеватель и откуда он вообще взялся. Откуда получил свою силу? Почему решил объединить десятки королевств в единую империю и каким образом сделал это? Слухи. Сказки. Предположения. Больше ничего.
– Если молодые господа захотят, – снова заговорил горшечник, – могу рассказать легенду, которую вы вряд ли знаете. Я в молодые годы думал монахом стать, послушничал в одном крохотном монастыре неподалеку от Южных Цитаделей. В библиотеке за книгами смотрел. Нашел случайно старую рукопись, едва разобрать смог, что там было написано.
– Конечно, хотим! – едва не подпрыгнул юный граф, глаза его загорелись интересом. – Пожалуйста!
Лек тоже не прочь был послушать, первый император интересовал и его. Кем он был? Загадочная и противоречивая фигура. Великим магом? Да. Великим ученым и великим кузнецом? Снова да. Великим полководцем и великим реформатором? Еще раз да. Это признавали даже его враги. За каких-то двадцать лет неизвестно откуда взявшийся бродяга создал огромную империю, которую до смерти боялись все соседи, вскоре, впрочем, влившиеся в империю. Добровольно или нет, значения не имело.
Никто из подданных не знал, как выглядит великий император: мрачная фигура в сером плаще с капюшоном, вокруг которого вился туман, скрывая лицо, глуховатый, безразличный голос, неслышная поступь и поразительная доброта к несчастным и угнетенным. Законы, оставленные его величеством, были справедливы. Но к преступившим закон у Элиана не было ни капли жалости. Привычки первого императора вообще пугали. Он почти никогда не бывал в своем роскошном дворце, носясь по всей стране и наводя порядок, где требовалось. На женщин даже не смотрел: самые красивые дамы высшего света прилагали невероятные усилия, чтобы привлечь его внимание, но тщетно.
Бывшие независимые королевства, княжества и герцогства материка Аладан превратились в провинции гигантской империи. Наместниками чаще всего становились прежние правители, если у них, конечно, хватало ума принести Элиану клятву верности. Однако втайне все они люто ненавидели узурпатора и лелеяли планы мести. Но реализовывать эти планы мало кто решался. Мятежников император уничтожал быстро и страшно, после нескольких случаев мятежи вообще прекратились и благородные господа затаились, дожидаясь смерти чудовища.
Но время было упущено, люди, узнавшие, что такое безбедная, сытая и спокойная жизнь, не захотели возвращаться к старому. Не захотели снова воевать по прихоти господ, бросающих жизни солдат на алтарь собственной спеси. Между городами империи при помощи магии проложили широкие, ровные дороги, по которым могли проехать до десятка повозок в ряд. В самих городах выстроили из белого камня знаменитые императорские башни шестисот локтей высоты, на шпилях которых установили хрустальные шары, дающие возможность осуществлять мгновенную связь. Маги Академии подозревали, что башни служат и многим другим целям, но ни один не сумел понять – каким. Ночами шары горели призрачным светом, и в первое время сильно пугали горожан. Однако постепенно люди привыкли к призрачному освещению и даже стали гордиться тем, что улицы их родных городов освещает магия самого императора.
Прошло несколько лет, и Элиан начал создавать орден рыцарей престола, которых вскоре прозвали эльдарами. Прозвище прижилось, став со временем официальным названием. По каким критериям его величество отбирал людей, никто не понимал, однако мало кто отказывался от высокой чести. Немало младших сыновей благородных родов приняли из рук императора серебристо-серые плащи с серебряными шнурами. Одно только «но»: став эльдаром, человек навсегда покидал родной дом… Да и менялись рыцари престола, страшно менялись. Все, что волновало обычного человека, переставало существовать для них. Мало того, каждый из них становился магом ненамного слабее самого императора, не имея в прошлом ни крохи магических способностей. Как такое могло быть? Ученые и маги Академии только руками разводили, если у них спрашивали об этом. По всем законам магии – это невозможно. Способности мага врожденные, и никакое обучение не могло помочь человеку, не имеющему дара Единого. Но его величество слова «невозможно» не признавал и много раз сдвигал пределы возможного.
