Иар Эльтеррус
Бремя императора: Тропой мастеров
Впереди показался высокий забор казарм. Это, вообще-то, был город в городе, внутри имелось все необходимое для жизни, от лавок и рынка до школ и госпиталя. Цены в казарменных лавках всегда оставались очень низкими, император хорошо заботился о служащих ему людях. Женатым стражникам бесплатно предоставляли жилье, их детей учили в школах, даже лекари не брали с них денег – за все платил его величество. Для холостых на территории казарм были столовые, в которых кормили сытно и вкусно, хоть и без особых изысков.
Здесь же находился и Дом Стали, огромная кузница боевого братства. Порой призрачные мечи ковал сам император, никто не удивлялся, увидев у наковальни мрачную фигуру в кузнечном фартуке со скрытым туманом лицом. Кузнецы уважали его величество за редкое мастерство и советовались с ним по важным вопросам. Он никогда не отказывал в помощи. Да о чем речь, дети стражников порой наседали на императора так, что бедняга не знал, что ему делать с этой галдящей оравой. Иногда брал на руки какого-нибудь карапуза и рассказывал детям волшебную сказку. Они слушали, замирая от восторга. Появлялся его величество в казармах не часто, раз в два-три месяца, зато проводил здесь несколько дней.
Воины у входа поприветствовали Лека с учениками добродушными улыбками, даже не пошевелившись, – перед воротами стояли свои. Из стражников далеко не все были горными мастерами, но многие, а для офицеров черный шнурок был обязателен. Горец тоже улыбнулся дежурным по казарме. Стража императора – это тебе не стража наместника, серые с серебром плащи неумехи и разгильдяи не получали никогда. А если каким чудом и получали, то очень скоро разительно менялись. Многие городские парни мечтали стать императорскими стражниками, вот только брали мало кого, да и то после хорошей проверки.
– Нам в Дом Стали, братья, – негромко сказал юноша. – Будьте добры, подскажите, где это.
– А вон за тем домом, – показал один из стражников, здоровенный детина больше пяти локтей росту. – Там направо с полтыщи шагов пройдешь и сам увидишь, грохот страшенный, дымище до неба, не ошибешься. Чой-то там седня особое куют, добрый десяток старших кузнецов собрался, давно такого не видал.
– Спасибо, – поклонился Лек и вошел внутрь, ученики последовали за ним.
Они впервые попали на территорию казарм и теперь с интересом оглядывались вокруг. Очень чисто, никакого мусора на траве, дорожки аккуратно посыпаны гравием, дома недавно выбелены. Неподалеку от забора в большой песочнице играли несколько ребятишек под присмотром двух матрон. Неподалеку от них прогуливался толстый черный кот. Он гордо нес свой пушистый хвост, басисто мурлыкал и явно ожидал подачек. Лек укоризненно покачал головой – надо же было так раскормить бедное животное, ходить едва может, при каждом шаге с боку на бок переваливается.
Немного в стороне горец увидел тренировочную площадку, на которой два сержанта гоняли неуклюжих новобранцев. Лек негромко рассмеялся, глядя на мучения бедолаг. Правильно! Если их не гонять, быстро жиром зарастут. В страже наместника он однажды видел толстых стражников и долго не мог прийти в себя от изумления. Слава Единому, что в императорской такого не допускают. Толстый воин?! Какой позор! Это где такое видано? Его же щелчком пришибить можно!
Зайдя за указанное белое здание, компания свернула направо и двинулась по дорожке. Вскоре стал слышен грохот бьющих о железо молотов. Дом Стали был огромен, в добрых пять этажей с закопчеными стенами. Насколько знал Лек, знаменитые элианские пластинчатые доспехи изготовляли методом штамповки, а потом каждое изделие доводили опытные кузнецы. Перед входом горец в растерянности остановился. Кертал сказал, что их здесь ждет мастер-кузнец. Но здесь куча народу. К кому обращаться?
– Вы кого-нибудь ищете? – заметил ребят коренастый полуголый мужчина в кожаном фартуке.
– Здравствуй, брат-кузнец, – поклонился Лек. – Учитель приказал нам прибыть сюда, моим ученикам пора ковать картаги. Сказал, что нас ждут.
– Лек ар Сантен? – прищурился коренастый.
– Да.
– Нас предупредили. Идемте.
Юноша облегченно вздохнул, махнул рукой ученикам и пошел за кузнецом. В первое мгновение ему показалось, что он окунулся в огонь. Жара в цехе стояла несусветная, пот мгновенно залил глаза, пришлось доставать носовой платок. Стало нечем дышать, от грохота заложило уши. Только через несколько минут Лек пришел в себя и принялся с интересом осматриваться. Чего здесь только не было! Десятки наковален, по которым лупили молотами подмастерья. Мастера обозначали места ударов маленькими молоточками и внимательно следили, чтобы неопытная молодежь ничего не испортила. Многие, наверное, были не подмастерьями, а учениками горных мастеров, кующими себе картаги под руководством опытных кузнецов. Вскоре у наковален встанут Санти, Энет, Храт и Тинувиэль.
Вскоре кузнец привел Лека с учениками к темному проходу в стене, затем они долго спускались по винтовой лестнице в подземелье. В Доме Стали юриэнской коллегии все было совсем иначе. Заготовки для призрачных мечей хранили не под землей, а в пещере. Но тоже в полной темноте. Почему, интересно? Надо будет спросить. Сейчас ученикам предстоит выбирать себе железо для будущих картагов. Вспомнив пыльные, темные слитки, превратившиеся со временем в мечи, ставшие частью его души, юноша улыбнулся. Их истинные имена он никому не скажет, даже императору…
Когда все оказались внизу, в руке кузнеца загорелся небольшой факел, лицо мастера выглядело торжественным.
– Сейчас вы выберете себе слитки металла, которые будут вашими картагами, – заговорил он. – Здесь их тысячи и тысячи. У каждого свои особенности, своя душа. Призрачные мечи не куют из обычного железа, только из тиаранской стали с плоскогорья Реат. На изготовление каждой заготовки уходит до десяти лет. Они, бывает, ждут своего владельца десятками и сотнями лет в этом подземелье.
– А что мы должны делать? – осмелился спросить возбужденный Энет, глаза графа лихорадочно блестели.
– Прислушаться к себе, – понимающе улыбнулся мастер-кузнец. – Ваши мечи вас позовут. Вслушайтесь в свою душу, она подскажет все необходимое. Когда поймете, куда вас тянет, закройте глаза и идите туда.
– Позволишь присоединиться, Верен? – внезапно спросил кто-то, и из темноты выступил крупный человек в темно-сером плаще, лица его не было видно из-под капюшона.
– Здравствуй, твое величество! – повернулся к нему кузнец. – Рад видеть. Давненько ты у нас не появлялся, ребята недавно придумали пару интересных вещей, есть на что посмотреть.
Величество?! Император?! Лек едва не задохнулся от неожиданности, никак не ждал вот так вот запросто увидеть повелителя Элианской империи. Он тут же опустился на одно колено, склонил голову, достал картаги из ножен и скрестил перед собой в церемониальном жесте уважения. Ученики последовали примеру наставника, разве что мечей у них еще не было.
– Оставь церемонии для дураков! – досадливо отмахнулся император. – Ты горный мастер, а не придворный хлыщ. Встань, мальчик, хочу на тебя посмотреть. А то рассказывают много всякого, сам хочу убедиться, что не лгут.
Лек неуверенно поднялся на ноги, во все глаза рассматривая фигуру в сером плаще. Лица не видно, его, как и у эльдаров, скрывала туманная дымка. Снаружи остались только руки, сильные, покрытые мозолями руки воина и кузнеца. На пальцах густо росли жесткие, черные волоски. Одни эти руки говорили о многом. По крайней мере, молодому горцу говорили. И какой же страшной, нечеловеческой Силой тянуло от его величества. Юноша горящими глазами смотрел на императора – перед ним стоял истинный повелитель, заботящийся не о себе, а о доверившихся ему людях. Человек, способный сам работать в кузне при необходимости, способный сам вести войска в бой и драться, а не изнеженный во дворце, ни на что не годный бездельник, как король Нартагаля или касик Даркасадара.
– Хорош, хорош… – прогудел со смешком император и хлопнул ошеломленного Лека по плечу. – Задачку ты на себя взвалил, сразу четверых оболтусов в люди выводить. Но достойная задача – достойная награда.
Его величество некоторое время молчал, вглядываясь в смущенного таким вниманием к себе молодого человека.
– А ведь что-то с тобой не в порядке, мальчик… – задумчиво сказал Маран V. – Что случилось? Говори, не бойся, помогу, если это возможно.
– Я… – отчаянно покраснел Лек.
– А… – понимающе протянул император. – Ясно. Влюбился, а девушка взаимностью не отвечает?
– Если бы так, ваше величество… – опустил голову юноша. – Если бы… Мне о ней мастер-наставник такие страшные вещи рассказал… А я поверить не могу, хотя все вокруг одно и то же твердят. Хотел сам с ней поговорить, но она куда-то исчезла. Дома нет, никто ничего не слышал. Извините…
– За что? – удивился его величество. – Понимаю, тебе сейчас больно. О ком вообще речь?
– Баронесса Элиа ар Сарах, – тяжело вздохнул Лек, упершись взглядом в пол.
– Слышал, – кивнул Маран. – Немало гадостей о ней говорят. Я проверю слухи. Если на девочку возвели напраслину, то кое-кто сильно пожалеет. Но если она действительно такая, как о ней говорят, то лучше бы тебе с ней дела не иметь. Понимаю, что сердцу не прикажешь, но все-таки постарайся.
– Постараюсь… – убито сказал горец. – Но не верю я, что она такая! Не могу поверить…
– Эх, мальчик-мальчик… – укоризненно покачал головой император. – Это очень больно, разочаровываться в любимом человеке, по себе знаю, насколько больно. Но ты справишься, ты сильный. Надеюсь, конечно, что тебе повезет, но обещать этого не могу. Жизнь нелегка, пойми.
– Я понимаю, ваше величество, – едва слышно ответил Лек. – Простите, что выплеснул это на вас…
– Оставь, – махнул рукой Маран. – Я сам спросил. Потом сообщу тебе, что думаю по поводу баронессы ар Сарах. И не кланяйся ты! Запомни: мастера боевого братства говорят с императором на равных, так повелось еще со времен Элиана Завоевателя, и не нам менять древнюю традицию. Понял?
– Да.
– Вот и хорошо. Но не будем терять времени, твоим ребятишкам еще надо найти себе будущие картаги, а это нередко занимает полдня. Верен рассказал, что нужно для поиска?
– Да, ваше величество! – в один голос ответили потрясенные явлением императора ученики.
– Эльф, орк, скоморох и аристократ, – негромко сказал Маран V, оглядывая по очереди каждого. – Зеленый, алый, белый и синий. А покажи-ка мне твои мечи, Лек ар Сантен.
Тот послушно обнажил картаги. Император долго, внимательно их осматривал, проводя ладонями над лезвиями. Он что-то бормотал себе под нос и выглядел откровенно озадаченным.
– Аура черная? – спросил незаметно подошедший мастер-кузнец.
– Угу… – недовольно буркнул император. – Чернее не бывает. Не видел до сегодня мечей Тьмы. Ладно, выводы пока делать рано, поглядим, что остальные себе выберут.
Растерянный горец долго смотрел на них, но спросить ничего не решился. Почему они назвали его мечи черными? Самые обычные картаги, если призрачные мечи вообще можно назвать обычными. Никак не черного цвета.
Энет решился первым. Он закрыл глаза и вслушался в себя, пытаясь понять, не зовет ли его кто-нибудь или что-нибудь. Сначала ничего не происходило, он просто стоял и ждал, всей душой желая услышать предназначенные ему мечи. Юный граф пытался представить себе их, ощутить в руках тяжесть рукоятей. Внезапно где-то вдали мигнул слабый синий огонек. Этот огонек улыбался! Ему улыбался! Энет не понимал, откуда знает это, но чувствовал – огонек и в самом деле улыбается. Граф тоже улыбнулся в ответ и медленно двинулся в темноту. Он не видел, что император с мастером-кузнецом переглянулись и пошли за ним. Энет осторожно передвигал ноги, опасаясь запнуться за что-нибудь на каменном полу. Дойдя до стены, он замер – синий огонек горел где-то совсем рядом. Неуверенно протянув руку вперед, юноша нащупал несколько глубоких ниш в стене. В каждой из них лежало что-то продолговатое, завернутое в промасленную кожу. Рука переходила от ниши к нише, пока не дотронулась до огонька, ясно видимого внутренним зрением. Тот вспыхнул ярче, и Энету показалось, что ему в ладонь ткнулся носик игривого котенка. Радостно рассмеявшись, он вытащил из ниши сверток, оказавшийся на удивление тяжелым.
– Поздравляю! – послышался за спиной голос его величества, и Энет едва не подпрыгнул от неожиданности. – Синий, дорхот меня разбери, синий! Ты понимаешь, что это значит, Верен?!
– Да уж понимаю, твое величество, – ответил мастер-кузнец. – Прекрасно понимаю. На моей памяти никто еще не ковал мечей Мудрости. Удивлен. Но смотри, еще один нашел свою заготовку. На этот раз орк. О, эльф тоже!
– Даю гарантию, что у первого – алый, а у второго – зеленый.
– Проверим.
Ничего не понявший из их разговора Энет стоял, счастливо прижимая к себе промасленный сверток, и растерянно улыбался. Он чувствовал, что с ним случилось что-то очень важное. Но что? Почему-то страшно хотелось развернуть заготовки и дотронуться до них, однако граф сдержал себя, понимая, что в темноте этого лучше не делать.
– Я же тебе говорил! – донесся издали голос императора. – Алый и зеленый!
– Но как ты узнал? – озадаченно спросил кузнец.
– Были кое-какие намеки. Об этом не сейчас, мальчишкам рано знать такое. Поговорим наверху.
– Ладно. Смотри, последний застыл у стены в правом углу, и тычется в нее, как кутенок. Что он ищет? Там нет ни одной заготовки!
– В правом углу?! – в голосе его величества слышался ужас. – Ты уверен?! В правом углу?! Там закуток еще небольшой есть. В нем?
– Да, – удивленно ответил мастер-кузнец. – А что? В этом закутке ничего нет.
– Есть… – глухо возразил император. – Есть… Там спрятаны заготовки, выкованные полторы тысячи лет назад руками самого Завоевателя. Белые заготовки, заготовки Света. Больше никому таких создать не удалось, хотя каждый император пытался. Я тоже пытался…
– Белые?! – теперь ужас слышался и в голосе кузнеца. – Те самые белые заготовки? Я думал, это только сказка. Единый Создатель! А какой луч у него был?
– Белый и был.
– Копыто дорхота…
– Я надеялся, что все-таки чушь, что этого не случится, – тяжело вздохнул император. – Что он найдет себе что-нибудь другое. Но если мальчишку тянет к белым мечам, мы не имеем права ему отказывать.
– Не имеем… – уныло согласился мастер-кузнец.
Они подошли к тычущемуся в стену Санти. Рыжий не понимал, что с ним творится, перед глазами рвался и бушевал белый огонь, его что-то тянуло вперед, не давало успокоиться, не давало возможности отказаться от поисков. Скомороху было страшно, волосы его встали дыбом, зубы выбивали дробь. Он бился и бился о стену, пытаясь прорваться к этому белому свету. Нет, Свету. Рвущему душу, выявляющему все темное внутри и выжигающему это темное.
– Куда ты рвешься, мальчик? – донесся из-за спины голос императора.
– Мне нужно туда, – уверенно ответил Санти. – Меня там ждут. Впустите меня.
– Ты уверен в своем выборе?
– Да.
Он даже не осознавал, что говорит с императором – это не имело никакого значения. Вообще ничто в мире больше не имело значения, кроме света за стеной. Рыжий видел его с закрытыми глазами, он готов был отдать жизнь, только чтобы оказаться там. За его спиной император вздохнул и взмахнул рукой, произнеся несколько коротких, странно шипящих слов. Стена внезапно раздвинулась, и Санти едва не провалился в образовавшуюся нишу. Свет стал ослепительным, он покрыл собой весь мир, да что там мир, всю вселенную. А затем резко уменьшился до крохотного, теплого, греющего душу огонька. Рыжий протянул руку и взял этот теплый огонек. Он оказался довольно тяжелым, пришлось подхватить промасленный, пропыленный сверток обеими руками и прижать к груди.
– Белые мечи Света… – восторженно прошептал мастер-кузнец. – Древняя сказка оказалась правдой.
– За каждым, получившим при инициации белый луч, внимательно наблюдали и обязательно приводили сюда, но никто из них так и не выбрал белых мечей, – пробормотал император, в его голосе звучало искреннее недоумение. – До сегодняшнего дня. Не думал, что именно мне доведется разгребать это дерьмо…
– А куда деваться? – резонно спросил кузнец.
– Ты прав, друг мой, – некуда.
Не выпускающих из рук драгоценных свертков учеников вывели из подземелья. Вверх пришлось подниматься долго, Лек давно потерял счет времени. Наконец впереди засветился выход. Однако они оказались совсем не в том огромном цеху, из которого спустились вниз, а в не слишком большой, прекрасно оборудованной кузне. Посреди нее были установлены четыре наковальни, четыре горна, светящиеся багровым, ждали своего часа.
– Разверните заготовки и положите на наковальни, – скомандовал мастер-кузнец, покосившись на императора, присевшего на скамью у стены. Но тот ничего не сказал, только махнул рукой, предоставляя ему вести церемонию.
Ученики осторожно развязали обвязки и сняли промасленную кожу со свертков. Под ней находились по две толстых полосы темного металла – эльфу, орку, аристократу и скомороху досталось по два будущих меча. Редко случалось так, чтобы сразу четверо получали по два картага, двумечный бой давался далеко не всем. Каждый из учеников внимательно рассматривал заготовки, пытаясь почувствовать их, сделать частью себя.
Металлические полосы казались цельными, но кузнецы братства знали, что каждая склепана из тысяч хорошо прокованных слоев стали – тиаранской стали, секрет изготовления которой был известен только элианским оружейникам. Именно поэтому ковка заготовок занимала столько времени – ученики получали в руки почти готовые мечи, им оставалось только завершить работу и не испортить сделанное мастером.
– Станьте рядом и положите на заготовки руки.
Голос кузнеца стал торжественным, император встал рядом с ним и достал из ножен собственный меч, горящий призрачным желтоватым светом.
– Я…
– Энет ар Инват…
– Сантиар Эрхи…
– Храт Сломанный Клык…
– Тинувиэль Эллевалериэ…
– Приступаю к ковке картагов и произношу Слово Кузнеца!
– Лдер ренно стэ нтаарах… – набатом загремел голос императора. Остальные повторяли непонятные слова вслед за ним.
Как только смолкло заклинание, заготовки засветились призрачным светом, причем каждая разным. Лек удивленно смотрел на это. Не помнил он такого! Юноша во все глаза смотрел, как заготовки погрузили в горны. Когда они раскалились добела, ученики клещами вернули их на наковальни. Император с кузнецом взяли в руки небольшие молоточки и принялись постукивать по горячему металлу, показывая куда бить. Ученики неловко стучали молотами, стараясь действовать осторожно.
Лек никогда не понимал, почему доводку мечей доверяют профанам. Однако доверяли, и почти никогда не случалось, чтобы ученик испортил картаг. Может, магия? Похоже на то, слишком похоже. А для чего это нужно? Может, для того, чтобы меч знал только одного хозяина? Наверное, так. Горец с благоговением смотрел на священнодействие и не мог оторваться.
С этого дня Энету, Санти, Храту и Тинувиэлю предстоит три месяца по полдня проводить в кузне. Затем последний обряд, и в их руках окажутся призрачные мечи, самое страшное оружие элианской империи. Далеко не все знали, на что оно способно. Вот только готовы ли будут ученики к тому времени? Сумеют ли стать достойными? Успеют ли таковыми стать? Лек не знал, но понимал, что ему придется приложить для этого все силы.
9. Исповедь
Узкая улица причудливо извивалась между высоких домов северо-восточной оконечности Тарсидара. Перекрикивались носильщики, торговцы расхваливали товары у витрин своих лавок. Несмотря на множество людей, на мостовой не было мусора – за чистотой в городах Элианской империи следили очень строго, нарушители платили такие штрафы в канцелярию наместника, что повторять их печальный опыт не хотелось никому. Тем более, что контейнеры для мусора стояли на каждом углу и дойти до ближайшего проблемы не составляло. Коренным горожанам и в голову не приходило плюнуть на мостовую или бросить под ноги огрызок яблока – знали, чем это чревато.
По правой стороне улицы не спеша шла молодая женщина в черном, бесформенном, почти монашеском платье. На ее голове была шляпка, лицо скрывала плотная вуаль, но каждый встречный мужчина каким-то образом понимал, что перед ним редкая красавица. И с сожалением провожал ее взглядом, проклиная про себя святош за то, что еще одной, которой бы жить и любить, задурили голову. Женщина их не замечала, ее не интересовало мужское внимание, она этого внимания не хотела. Все ее мысли были сосредоточены на предстоящей исповеди.
Элиа боялась самой себя, сомневалась, хватит ли у нее мужества полностью открыть душу чужому человеку. Но ведь священники для того и предназначены… С каждым днем мысли о монастыре становились все настойчивее и настойчивее, все больше не давали покоя. Там она никому не сможет причинить горя. Там чистая и непорочная жизнь. Молитвы Единому Создателю, честный труд, уважение сестер. Ей самое место в монастыре. Какая-то частичка души сопротивлялась этому решению и горько плакала, но Элиа изо всех сил заставляла ее молчать. Однако проклятая частичка никак не унималась, она повторяла и повторяла: «Лек… Лек… Лек…» Тогда девушка представляла себе долговязого парнишку мертвым, из-за нее мертвым, и душа в ужасе замирала. Нет, больше Элиа ар Сарах не станет причиной чьей-то смерти! Хватит. Наигралась чужими жизнями. Вдоволь.
Девушка нервно передернула плечами, по коже пробежал мороз. После бала в поместье высокого лорда ар Инвата она не выходила из дому больше десяти дней. Кто-то долго стучал в дверь и окна, звал ее, но Элиа не обращала внимания, продолжая мертво сидеть в старом отцовском кресле. Она вспоминала и анализировала собственные поступки, переоценивала свою жизнь, с каждым моментом все больше убеждаясь, что Ланиг ар Вортон полностью прав, что она несет в мир только зло. Слова повесившегося по ее вине северянина бились в голове, заставляя девушку задыхаться от боли и ужаса. Как она могла быть такой бесчувственной, такой жестокой, такой подлой? Все десять дней Элиа ничего не ела, просто не хотелось, и превратилась за это время в тень самой себя.
– Зачем я нужна?.. – шептали иногда потрескавшиеся губы. – Кому я нужна? Кому я хоть что-нибудь хорошее сделала? Никому ведь… Неужели я не видела, что человек на грани? Зачем над ним издевалась? Почему делала вид, что он мне нравится, и тут же презрительно отсылала прочь? Почему сразу не сказала, что он мне не нужен? Какая же я тварь, Единый…
Совесть выкручивала душу Элиа как половую тряпку, она вспоминала каждого своего поклонника, каждого, кого доводила своими капризами до исступления, и корчилась теперь сама. Девушка даже подумывала о самоубийстве, привязала было к крюку от снятой люстры петлю, но, уже встав на табурет, внезапно поняла, что ничего этим не искупит, что только усугубит свою вину перед Единым и людьми. И что остается? Только монастырь, и все оставшиеся годы провести, помогая другим. Может, тогда Создатель ее простит. Может, тогда она сама простит себя. Еще несколько дней ушло, чтобы вынести самой себе бесповоротный приговор.
Какая-то часть души Элиа умирала, что-то иное рождалось вместо нее, что-то, пока еще непонятное. Девушка все так же не могла есть, ее тошнило, только изредка пила воду, слабея с каждым днем. Поняв, что так продолжаться не может, она решилась пойти в церковь и исповедаться. Рассказать обо всем, что мучило ее. Святой отец должен понять, он поставлен Единым для исцеления человеческих душ. Может, исповедник что-нибудь посоветует.
Элиа нашла в старом сундуке бабушкино траурное платье и надела его, стремясь выглядеть как можно более уродливой. В голове царила какая-то звенящая легкость, тело, правда, слушалось с трудом, ноги заплетались от слабости. Идти пришлось очень осторожно и медленно, чтобы не упасть. Девушка после каждой сотни шагов останавливалась отдохнуть. Наконец впереди показалась церковь при епископате. Она выглядела довольно скромно, никаких архитектурных излишеств, простое кубическое здание из белого камня с косым крестом на крыше. Элиа с трудом поднялась по лестнице и опустила несколько монет в кружку для пожертвований у входа, затем резко выдохнула, нервно повела плечами и вошла.
– Здравствуй, дочь моя! – подошел к ней дородный монах.
– Мне нужно исповедоваться, святой отец… – едва слышно прошелестела девушка. – На мне страшный грех, я человека до самоубийства довела. И не одного…
– Смертный грех! – сокрушенно покачал головой монах. – Следуй за мной, дочь моя, я отведу тебя в исповедальню.
Элиа пошла за ним, держась рукой за стены, чтобы не упасть – ноги подкашивались. Она почти ничего не видела, в висках стучало. Слава Единому, идти пришлось недолго. Девушка облегченно присела на стульчик перед занавеской. Хорошо придумано! Не видя лица исповедника куда легче открыть душу. Сидеть было очень неудобно, острый запах ладана вызывал тошноту, перед глазами все плыло. Она смотрела на истоптанный до зеркального блеска каменный пол и ежилась, пытаясь представить себе, сколько тысяч людей за прошедшие сотни лет сидело на этом неудобном стульчике в волнении. Вскоре занавеска шевельнулась, и хорошо поставленный, звучный бас спросил:
– Как тебя зовут, дочь моя?
– Элиа ар Сарах.
– Баронесса ар Сарах?
– Да.
– Прошу подождать, сейчас придет другой исповедник, – в голосе невидимого священника звучала явно слышимая тревога.
– Конечно…
Другой исповедник? Зачем? Какая разница? Девушка растерянно смотрела на занавеску. Происходило что-то странное, никогда еще на ее памяти не меняли исповедника после начала исповеди. Да и из знакомых никто такого не рассказывал. В чем дело? Или она настолько грешна, что ее даже исповедовать должен кто-то из высших иерархов? Единый! Элиа даже задохнулась от подобного предположения. Ждать пришлось довольно долго, около получаса. Девушка вся извелась за это время, пытаясь понять, почему сменили исповедника. Наконец занавеска снова шевельнулась.
– Я слушаю тебя, дочь моя. – У нового священника оказался довольно противный, елейный тенор, скользкий какой-то. Элиа испытала к обладателю неприятного голоса мгновенную брезгливость, но одернула себя.
– Я совершила страшный грех, святой отец… – негромко сказала она, утирая слезы. – Я довела двух человек до самоубийства.
– Ты права, дочь моя, – согласился священник. – Это страшный и непростимый грех. Однако Единый милостив, он способен простить даже тебя.
– Я хочу уйти в монастырь… – всхлипнула девушка. – Я чудовище, мне нельзя жить в миру…
– Монастырь – это награда для верных, а не убежище от мира! – тон исповедника стал строгим. – Эту награду нужно еще заслужить, дочь моя.
– Я все сделаю, святой отец! – с горячностью выкрикнула девушка.
– Рад это слышать, дитя. Единый Создатель требует от тебя подвига. Сверши его, и я отпущу тебе грехи с чистым сердцем. Лучший монастырь империи примет тебя.
Святой Церкви нужна ее помощь?! Ее, грешницы? Элиа счастливо вскинулась, на ее губах появилась неуверенная улыбка. Она готова была на все, хоть отхожие места чистить и из-под больных судна выносить. Хоть ехать проповедовать даркасадарским дикарям, которые варили миссионеров на медленном огне. Да что угодно, разве могут святые отцы предложить что-нибудь неугодное Создателю? Нет, конечно!
– Да, дочь моя, – торжественно провозгласил исповедник. – Церковь и Единый Создатель требуют от тебя великого подвига. Сделай должное, и с тебя снимутся все твои грехи! Ты станешь воином Церкви. Ты станешь чистой и непорочной.
– Я готова, святой отец! – с пылом воскликнула девушка, по ее щекам стекали слезы радости. Единый! Неужели ее простят? Пусть, пусть будет так!
– Я не ошибся в тебе, дочь моя. Рад. Многие говорили, что тебе нельзя доверить столь важного дела, что свершить его может только паладин, но я настоял на своем. Помни, задача стоящая перед тобой, невероятно важна. От нее зависит само существование святой Церкви.
– Но кто я такая? – изумление Элиа не поддавалось описанию. – Ничтожная грешница…
– Даже святые были когда-то грешниками, – возразил священник. – Именно после свершения подвига во имя веры они и стали святыми! Кто знает, не ждет ли тебя такая же судьба, дитя мое.
– Я… – с трудом выдавила из себя девушка. – Я постараюсь… Что я должна сделать?
– Уничтожить врага Церкви! – голос священника поднялся почти до визга. – Я верю в тебя, дочь моя, ты справишься!
– Я должна кого-то убить? – обмерла Элиа. – Но…
– Это не убийство, ты устранишь чудовище, не человека, а лютого зверя. Понимаю, тебе трудно, но это необходимо сделать. Помни, за этот подвиг ты будешь прощена.
– Но я не умею убивать, я ведь не воин… – едва слышно пробормотала девушка – многого она могла ожидать, но не такого.
– Ты – воин святой Церкви. К тому же тебе не придется почти ничего делать, чудовище всего лишь поцелует твою руку и умрет само. Твоя задача добиться, чтобы оно поцеловало ее в нужный момент, дочь моя.
– С этим я справлюсь, святой отец! – воспрянула духом Элиа. – Если чудовище – мужчина, то все просто.
– Мужчина, – заверил ее священник. – Мало того, твой поклонник, дочь моя, все дни твоего затворничества он разыскивает тебя, никак не желает успокоиться. Расспрашивает всех вокруг.
– Я сделаю, как вы скажете, святой отец… – уныло сказала девушка. Снова кто-то должен умереть из-за нее… Но раз священник говорит, что это не человек, а чудовище…
– Рад, что не ошибся в тебе, дитя, – в елейном голосе исповедника слышалось удовлетворение. – Ты верная дочь Матери-Церкви. Слушай и запоминай.
– Слушаю, святой отец…
– Возьми эти два флакона. Красный и синий. Перед встречей с чудовищем выпей синий, а жидкостью из красного помажь себе руки. С тобой ничего не случится. Все понятно?
– Да, святой отец…
– Запомни – это подвиг во имя Матери-Церкви и Единого Создателя!
– Я запомню… Но кто это чудовище?
– Некий Лек ар Сантен, манхенский горец, – ответил исповедник. – Колдун и помощник куда более страшного колдуна. Если он останется жив, наша страна захлебнется в крови.
Сердце Элиа на мгновение дало сбой. Этот священник с елейным голосом требует, чтобы она убила человека, которого любила?! Девушка уже четко понимала, что полюбила долговязого горца с первого взгляда, что его жизнь стала ей куда дороже собственной.
Казалось, за это страшное мгновение Элиа ар Сарах прожила целую жизнь, стала старой и циничной. Ее глаза медленно наполнились слезами. Как же это? Священник требует убить Лека? Отравить? Иллюзии рушились одна за другой, ее вера корчилась, никак не желая умирать, но вскоре все-таки умерла. Надежд тоже не осталось. Мертвенная пустота поднималась со дна души, занимая их место. Ведь она, Элиа, пришла сюда покаяться, исповедаться в своих грехах, а ее хотят сделать откровенной убийцей? И кто? Святые отцы… Единый, да как же ты позволяешь им прикрываться твоим именем?!
