Элла Савицкая
Давай останемся никем
Глава 52
Оливия
По вискам стекает пот, сердце стучит почти в ритм танца, разве что немножечко быстрее.
Мы с девчонками движемся синхронно, и выглядит это превосходно. Стук крупных каблуков по полу, наша четкая и отлаженная работа ногами – это что-то невероятное. Как же я люблю, когда у нас так всё идеально складывается.
Делаю поворот и замечаю фигуру у двери. Скайлер.
Мало сердцу того, что оно и так неслось галопом, так теперь ещё и вверх подскакивает.
Скайлер стоит, опираясь плечом на косяк. Из двадцати семи девчонок его взгляд прикован только ко мне. Я чувствую его кожей, внимательный, любопытный. Немного смущаюсь. Я ещё не танцевала перед ним. Чирлидинг не в счёт.
Снова скашиваю в его сторону глаза и задыхаюсь. Никогда ещё на меня так не смотрели. С каким-то заоблачным восторгом, от которого мурашки бегут и бегут по коже. Едва не сбиваюсь. Становится ещё жарче.
Ему нравится то, что он видит, а значит у меня хорошо получается. Это ли не доказательство, что я занимаюсь не просто тем, что приносит мне удовольствие, а тем, к чему лежит моя душа.
После окончания репетиции я сразу же направляюсь к нему. Точнее не направляюсь, а подбегаю. Он тут же ловит меня за талию и прижимается губами к моим.
– Не надо, я потная, – сопротивляюсь, но ему плевать.
Широко улыбается.
– Ты обалденная, – выдает комплимент, от которого у меня ещё сильнее горят щеки.
– Понравилось?
– Очень.
– А я ещё так могу, – забыв о том, что девчонки выходят из зала, делаю несколько движений назад.
Некоторые, проходя мимо Скайлера, с интересом рассматривают его, бросают взгляд на меня. Знаю, что на него сложно не засмотреться. Весь такой немного расслабленный, он словно их даже не замечает. Наблюдает за тем, как я делаю перекрестное движение ногами, разворачиваюсь. Собираюсь остановиться, но он шагает вперёд, хватает меня за руку, подталкивая сделать оборот, я со смехом кружусь, а потом он ловит меня за талию и крепко прижимает к себе. Я застываю, захлебываясь в его расширенных зрачках. Только спустя секунду понимаю, что вишу в воздухе.
– Так вот чем нам нужно заниматься по вечерам, – хмыкает, драконя меня своими хитрыми глазищами, – а мы только целуемся и целуемся.
Я снова смеюсь и крепко обнимаю его за шею.
– Ты умеешь танцевать?
– Нет. Но если нужно тебя просто крутить, а потом прижимать к себе, то я быстро научусь.
– Уже научился. У тебя отлично получилось, – хвалю его, а сама насмотреться не могу.
Последнее время он какой-то другой стал. Не такой закрытый и настороженный. Чаще улыбается, шутит. Я влюбляюсь в него всё сильнее и сильнее. Мы вместе почти двадцать четыре на семь, но даже этого иногда безумно мало.
Бывает, он уходит в душ, а мне будто воздуха перестаёт хватать, и я несусь по крыше террасы к нему в комнату.
Однажды, когда я сделала так впервые, он вышел без полотенца. Боже, как мне было стыдно! Именно мне, не ему. Скайлер рассмеялся тому, что я ойкнула, взглянув прямо туда, и спрятала лицо в подушку, потом дважды уточнив оделся ли он.
В последующие разы он выходил уже в полотенце или сразу в штанах.
Не знаю, что с нами происходит, но мне кажется, мы оба сходим с ума. Разве можно вот так провалиться в человека как в пропасть и самое страшное не иметь желания выбраться оттуда?
Можно, если это Скайлер, отвечаю сама себе.
– Ты чем занимался? – спрашиваю у него, пока мы усаживаемся в машину.
– Накидал кое-что по нашему совместному докладу по истории, купил тебе какао и твои любимые шоколадные пончики.
– Ммм, – открываю ярко-розовую картонную коробку и, выудив оттуда углеводную бомбу, вонзаюсь в неё зубами. Как же вкусно! – Если ты будешь меня и дальше так откармливать, я стану толстой.
– С такими – то тренировками? – усмехается Скайлер. – Сомневаюсь.
Это да. Миссис Гольтце гоняет нас, как хомяков в колесе, пока мы не выкатываемся из зала полуживыми.
– Можно глянуть что ты по докладу нашёл?
– Конечно, в ноуте.
Прислоняю последний кусочек к губам Скайлера, и когда он забирает у меня его, вытираю руки салфетками и тянусь за ноутбуком.
На рабочем столе нахожу нужный файл, открываю, листаю…
– Да ты же не накидал кое-что, а сделал его полностью, – удивленно пробегаюсь по тексту.
– Ты проверь, может, добавишь что, – пожимает плечами. – Я подумал, тебе после танцев только ещё докладом заниматься. Лучше мы это время потратим на более приятные нам вещи.
Вот должна бы я уже привыкнуть, а все равно краснею, каждый раз с трепетом ожидая наши ночные поцелуи в кровати.
– Спасибо, – тянусь и благодарно целую его в щеку, – я правда жутко устала, сейчас бы этот доклад стал наказанием.
Уже не впервые Скайлер делает задание за нас двоих, а иногда и просто за меня. Я действительно очень устаю в школе, а потом на танцах. У него меньше факультативов чем у меня, и иногда ему приходится ждать меня урок или два после окончания его собственных занятий. В это время Скайлер или играет в баскетбол с ребятами, или делает домашку. Порой даже за меня, чтобы вечером мы могли сходить в кино или просто погулять.
Делаем мы это часто. Я очень стараюсь быстро справиться с уроками, чтобы провести с ним время. Не знаю откуда у меня такое больное желание всё время быть вместе. Вероятно, предчувствие какое-то или просто я помешалась на нём.
Домой мы приезжаем уже затемно. Сейчас быстро в душ, чтобы смыть с себя пот и неприятный запах, а потом к нему… Может посмотрим фильм, а может и нет. На самом деле всё равно, лишь бы в его руках.
– Оливия, – как гром среди ясного неба озаряет холл голос мамы.
Резко торможу. Скайлер ободряюще подмигивает мне и отправляется наверх.
– Да, мам, привет, – устало улыбаюсь, когда она выходит ко мне из гостиной.
Мгновенно напрягаюсь. Её злой и недовольный взгляд не сулит ничего хорошего. Сразу же становится дико страшно – вдруг она узнала о нас со Скайлером. Сердце тисками сжимается, но я осекаю себя. Нет. Отметаю эту мысль. Если бы узнала, она бы не звала только меня. Тиски с облегчением разжимаются.
– Это с каких пор ты начала врать мне? – выдаёт, поравнявшись со мной.
Я тут же мошкой себя чувствую.
– Объясни, пожалуйста, о чем ты, – стараюсь звучать уверенно, но почему-то, как и всегда, тушуюсь.
Этот её назидательный тон всякий раз действует, как удар батога.
– Я о твоих факультативах. Ты обещала взять углублённый латинский. Более того, ты сказала, что взяла его. И что получается? Звоню я сегодня в школу, а в списке твоих факультативов латинского нет.
Истерические нотки мамы проходятся по нервным окончаниям.
– Я хотела, но передумала, – собираю всю свою смелость, на которую в последнее время стала способна, и отвечаю спокойно, надеясь, что она поймет, – я очень устаю. А латинский мне не нужен в данный момент.
– Что значит не нужен? – возмущается мама. – Любой предмет полезен! Вот танцульки твои бесполезны. Из-за них ты и устаешь.
– Я на них расслабляюсь, мама. У меня мозг устает. Ему тоже нужен отдых.
– Сказала та, кто собирается поступать в университет! – фыркает мама. – Знаешь, какие там нагрузки?
– Знаю. Поэтому сейчас и пытаюсь не нагружать себя.
Хотя, это вранье. Я нагружена под завязку, и мама это знает.
– Значит так, я не знаю, с каких пор ты стала врать, и надеюсь, это единственное, в чем ты мне солгала, – прикусываю себя за щеку. Не единственное, – но завтра же я звоню в школу и записываю тебя на латинский. Если устаешь, брось танцы. Тогда и времени будет в разы больше.
Она разворачивается и начинает уходить, а я задыхаюсь. Горло стягивает спазмом, резко тяну футболку в сторону и громко выдаю:
– Нет!
Эффект моментальный. Мама останавливается и оборачивается. Глаза сощурены, злые. В них неверие.
Меня трясёт. Как и всегда, когда я пытаюсь с ней спорить, но сейчас я не собираюсь сдаваться.
– Что значит «нет»?
– То и значит, мама. Я люблю танцы, – стараюсь звучать миролюбиво, но строго. Не знаю, получается ли, я себя не слышу со стороны, а остервенелое биение пульса заглушает собственный голос, – и ещё один факультатив я не возьму.
Мама снова возвращается ко мне. Смотрит так, словно не верит, что я это сказала.
– Возьмёшь! Я запишу тебя сама!
– А я отменю!
Глаза мамы негодующе расширяются.
– Не посмеешь!
– Посмею, – говорю уже смелее, потому что понимаю, что мои доводы для неё пыль. Она меня снова не слышит, – и директор встанет на мою сторону. У меня и так практически допустимый максимум факультативов. Ещё большее количество занятий загонит меня в угол. Поэтому, мама, пожалуйста, не пытайся принимать решения по поводу моей жизни. Я знаю, что делаю. И пока ещё учусь хорошо, даже отлично. Порадуйся за меня и позволь самой решать чем мне заниматься, а чем нет.
Выпалив всё это как из пистолета, разворачиваюсь и ухожу, оставляя последнее слово за собой. Спину жжет яростный взгляд мамы, мои руки мелко дрожат, но я чувствую себя победителем. Маленьким таким, но победителем.
Заскакиваю в комнату, а потом осмотревшись и поняв, что мне тут пусто, выскакиваю и несусь в комнату Скайлера. Вламываюсь без стука как раз, когда он собирается надевать домашнюю футболку.
Он ловит меня буквально на лету и, покачнувшись, едва не падает. Прижимает к себе. Я, наверное, вибрирую как ненормальная, потому что он прямо со мной садится на край кровати и обхватывает мое лицо ладонями. Заставляет посмотреть на него.
– Что случилось?
Мотаю отрицательно головой, потому что страшного – то ничего.
– Всё в порядке. Просто… можно так посидеть?
Скайлер возвращает меня на свою все ещё голую грудь. Футболка валяется рядом, а я жмусь к нему сильно – сильно, потому что в его руках безопасно и спокойно. Его кожа горячая, мышцы твердые под моими ладонями.
– Хоть всю ночь, – улыбается он, и я чувствую, как его губы скользят по моим волосам.
Успокаиваюсь. Впитываю его тепло, уверенность, нежность. Вот… вот тут мне хорошо и не страшно.
Глава 53
Оливия
– Победа под Саратогой?
– 1777 год, – отвечаю, доставая из холодильника молоко. – Биль о правах был принят?
– В 1789 году, как и избран президентом Вашингтон, – тараторит Скайлер, стуча ручкой по барной стойке, – тааак, в основе демократической правовой модели лежали идеи…
– Мммм, подожди, они у меня все спутались, – так и замираю с пакетом молока, пока пытаюсь отыскать нужные исторические личности…
– Ты можешь, Оливия. Три буквы…
Мы со Скайлером, чтобы запомнить всех правильно, придумали такой план – если в событии участвовал один человек, запоминали первую букву его фамилии, если два, то две, и так далее. Правда, иногда количество человек совпадало, и теперь надо отыскать нужные три буквы.
– ЛМР? – уточняю, приоткрыв один глаз, и получаю в ответ утвердительный кивок. Выдыхаю, – Локк, Монтескье, Руссо.
– Отлично, – Скайлер соскакивает со стула и подходит ко мне. Отбирает пакет молока, чтобы поставить его на столешницу, и ставит руки по обе стороны от меня. Я в ловушке. В самой сладкой ловушке, из которой не хочу выбираться. – Думаю, мы сдадим.
– Я тоже так думаю. Но повторить еще раз следует.
– Ты меня загоняешь, я скоро путаться начну, – от улыбки на почти всегда серьезном лице у меня сердце щемит.
Оплетаю его шею руками и целую.
– Не начнешь. Ты умненький!
И это правда. Я удивляюсь тому, как он не путается в датах. Для меня история – самый ненавистный предмет. Я вечно путаю фамилии и даты, события. Они как тот клубок с нитками закручиваются в один большой шар, который, чтобы распутать, нужно постараться.
– И ты тоже, Оливия!
Скайлер обнимает меня за талию и целует. Как же я люблю минуты, когда родителей нет дома и нам не нужно делать вид, что мы просто отираемся рядом. Эйдан у себя в комнате играет во что-то, поэтому можно спокойно и без опасений обниматься и целоваться столько, сколько душа пожелает. А она всегда желает по максимуму.
Вот только сейчас мы оплошали… Наверное, мозги затуманились историей, ну или тем, как я уже сидела на краю стола, а Скайлер стоял прямо напротив, крепко прилепленный ко мне… В общем, мы настолько растворились в этих минутах, что не услышали, как снаружи затормозила машина, а спустя несколько секунд входная дверь распахнулась и по дому разнеслось:
– Народ, поднимайте свои задницы, я вам ёлку прив…
Поток слов прекращается как раз в тот момент, когда мы со Скайлером отрываемся друг от друга.
Зак.
Резко прикрываю рот руками, уже представляя масштабы грядущей катастрофы. Брат застыл в проеме, смотрит прямо на нас. Позади него сжимающая губы и старающаяся не улыбаться Тара.
А мне не до смеха. У меня сердце стучит так сильно, что кажется, я скоро узнаю, что такое инфаркт. Скайлер не отстраняется от меня. Так и стоит, встречая пронзительный взгляд брата.
Боже, что будет… Он набросится на Скайлера, расскажет родителям, и тогда… От страха становится нечем дышать.
– Зак, – выдыхаю, готовая спрыгнуть со стола и умолять его молчать, но он вскидывает руку, заставляя меня умолкнуть.
Точно будет драка.
– Вы бы хоть дверь закрывали, на моем месте могли бы быть предки, – выдает серьезным тоном и цокает, слегка брезгливо скривившись, – и больше не делайте этого на моих глазах. Я себя к этому не готовил.
Пораженно застываю, переваривая услышанное. Это что такое? Кто этот человек?
Испепеляю брата ошарашенным взглядом, а потом перевожу его на Тару. Она ободряюще подмигивает, и я вдруг понимаю. Это она… она рассказала ему.
– Великодушно, – хмыкает Скайлер, расслабляясь.
Кажется, он тоже успел напрячься. Даже несмотря на то, что в последнее время Зак не производил ни одного выпада в адрес Скайлера, мы все равно не знали чего от него ждать.
Боже, еще никогда я не испытывала такого облегчения.
Соскакиваю со стола и быстрым шагом преодолеваю до него расстояние. Висну у него на шее.
– Зак, ты знаешь, как я тебя люблю?
– Естественно! А я тебя. Но это не значит, что я за вами не наблюдаю!
Его голос строгий, но в нем нет привычного льда.
– Наблюдай сколько хочешь, – улыбаюсь я, отстраняясь.
– Ага, если выдержишь нагрузку, – доносится саркастично сзади, и я тут же краснею.
– Это на что сейчас был намек? – тут же ощетинивается Зак.
– На твою выдержку, – пожимает плечами Скайлер, – с елкой помочь?
– Конечно. Сам я её не допру!
Так и переговариваясь эти двое выходят из дома, а я теперь набрасываюсь на Тару.
– Спасибо, спасибо, спасибо! – обцеловываю ее в щеки. – Как он отреагировал?
Подруга закатывает глаза, обнимая меня в ответ.
– Хотел убивать. Сначала Скайлера, потом тебя. Потом вас вместе. В общем, всё как обычно.
Смеюсь, обернувшись и выглядывая на улицу. Парни снимают с машины огромную елку. Земля покрыта тонким покрывалом снега, а небо ясно-голубое. Как глаза Скайлера. Ни одного облачка.
Я даже не заметила, как наступила зима. Время летит вперед со страшной скоростью. Кажется, мы только начали встречаться, а уже скоро Рождество. Семейный праздник… У Скайлера впервые будет праздник с настоящей семьей.
Хочется, чтобы всё прошло идеально. Сделать для него эти дни особенными, как он делает особенным каждый день в моей жизни.
– Эйдан, – кричит Зак прямо с порога, когда они вносят елку.
Судя по топоту ног, Эйдан уже мчится сюда.
– Зааак, – влетает в старшего брата и едва с ног его не сносит, – ёлка! Мы будем наряжать ёлку?
– Конечно! Ты же любишь?
– Дааа, – весело хлопает в ладоши, оббегая парней. – Большааая такая! До потолка?
– Конечно, другую бы не привёз.
– Отлично! Люблю до потолка.
Парни отодвигают диван, освобождая наше привычное место для елки. Обычно это угол между телевизором и выходом на террасу. Эйдан обожает украшать елку. Мы делаем это всегда в самом начале декабря, когда другие ещё даже не помышляют о рождественских украшениях.
Мы с Тарой отправляемся в гараж за игрушками.
– Может, подождём родителей? – предлагаю, вернувшись.
Мама тоже любит присоединиться к этому процессу. Обычно это выглядит так – мы вешаем шары, а она некоторые перевешивает, объясняя какой где лучше будет смотреться, но даже несмотря на это, атмосфера выходит праздничной.
– Ждать до вечера? – фыркает Зак. – Ну нет. Эйдан столько не выдержит, правда, мелкий?
– Давайте сейчас, давайте сейчас! – хлопает в ладоши брат, отдирая скотч с коробок.
Начинается самая настоящая суета. Скайлер с Заком вешают сначала гирлянды, Эйдан требует повесить все пять, чтобы «горела поярче», и, конечно, его просьбы выполняются.
Мы с Тарой готовим для всех молочные коктейли, а потом её в процесс вовлекает Зак, то и дело тиская около ёлки.
Скайлер же садится на диван, наблюдая за всеми нами с легкой задумчивой улыбкой.
– Всё нормально? – падаю рядом с ним и незаметно от Эйдана сплетаю наши пальцы.
– Да, – кивает он, но выглядит отстраненным.
– Что-то не так?
– Нет, всё отлично. Прошлые два Рождества я встречал в интернате. Это обещает быть гораздо лучше, – улыбается ободряюще.
– Так и будет, – заверяю я, в очередной раз испытывая боль в сердце за него.
Тянусь к нему для поцелуя, но в этот момент к нам как раз оборачивается Эйдан, и Скайлеру приходится резко склонить мою голову к груди и сделать вид, что он по-братски треплет мои волосы.
– Ты видишь, она филонит, Эйдан, – вкладывает в голос негодование, – а ну давай проконтролируй сестру.
Быстро включившись, брат тянет меня за руку и тащит к елке.
Скайлер так и остаётся сидеть, наблюдая за нами и потягивая коктейль.
Я ловлю на себе его взгляды и хочу так же, как Зак с Тарой, – обнимать его и целовать около елки, но приходится общаться только «глазами». Хотя они у него умеют говорить очень красноречиво.
В какой-то момент Зак садится с ним рядом. Я не хочу мешать их диалогу. Знаю, что им нужно поговорить, поэтому какое-то время мы продолжаем вешать игрушки только с Тарой и Эйданом.
Вот кто выглядит по-настоящему счастливым. Младший брат, как Карлсон из известного мультика, носится вокруг дерева, выбирая разные игрушки и вешая на те ветки, до которых достаёт.
В итоге, лесная красавица у нас выходит загляденьем.
После того, как уже не остаётся свободных мест, мы все вместе заваливаемся на диван и любуемся ею.
– Сфоткайте меня, сфоткайте, – требует Эйдан.
– Иди становись, – достаю телефон.
У нас уже коллекция с каждого года. Мы снимаем Эйдана на фоне только что наряженной ёлки каждый год. Можно сказать, семейная традиция.
Брат становится перед деревом, уперев руки в боки и раздув грудь.
– Ну супергерой прям, – смеётся Зак.
– Готово, – резюмирую я, сделав несколько снимков.
– А теперь с братьями, – он бросается к дивану и тянет на себя за руки Зака и Скайлера.
У меня сердце екает. Разбухает в груди и становится таким большим, что вдох сделать трудно.
И хоть Скайлер не показывает этого, я по улыбке его вижу, что его тоже трогает такая невзначай брошенная фраза.
Парни становятся напротив, Зак сажает Эйдана на плечо, а тот, в свою очередь, кладёт свою пухлую ручку на плечо Скайлеру.
Смотрю на них через объектив, и внутри всё переворачивается.
– Готово. А теперь селфи!
Мы с Тарой присоединяемся, делаем несколько снимков, и только потом перелистывая их я замечаю, что на последнем Скайлер незаметно касается губами моего плеча.
Это фото пойдет в скрытую папочку, как самое драгоценное.
Мы все перемещаемся на кухню и принимаемся за заранее заказанную пиццу, когда возвращаются родители.
– Ох, как вас тут много, – смеётся папа. – Даже Зак соизволил явиться. Что за повод?
– Мы елку наряжали, – соскакивает со стула Эйдан и бежит к ним. Хватает маму за руку. – Пойдём покажу.
– Ёлку? – на ее лице мелькает странная эмоция перед тем, как последовать за Эйданом.
Папа тоже хмурится.
– И чья это была идея? – хмыкает недовольно.
– Моя, – бросает Зак, откладывая кусок пиццы, – а что опять не так?
– То, что нужно советоваться перед тем, как что-то сделать, – резко отвечает отец.
Атмосфера мгновенно меняется. Есть уже не хочется.
– Пап, ты злишься, что мы вас не подождали? – пытаюсь понять такую его реакцию.
– Да сдалась мне ваша ёлка, – отмахивается он, – в этом году мы решили…
– Прекрасная ёлка, – громко и воодушевленно произносит мама за его спиной. Торопится войти на кухню и улыбнуться всем нам. – Вы умнички! Отлично получилось!
– Но, – встревает отец, одаряя её раздраженным взглядом.
Мы все переглядываемся.
– Пусть постоит! – давит строго мама. – Дети все вместе старались! Мы это ценим, – чеканит по буквам, а потом снова обводит нас счастливым взглядом, – смотрю, уже ужинаете? А почему пиццей? Две девчонки в доме, могли бы и приготовить что-то полезнее. Так, сейчас всё организуем, только переоденусь.
Папа, цыкнув, уходит, а я пожимаю плечами. Ловлю злой взгляд Зака. Вот такого брата я знаю гораздо лучше, чем того, что провел здесь вечер. Иногда мне кажется, что он знает что-то, чего не знаю я…
