Элина Бриз
Ненавижу таких, как ты
Но внешне я остаюсь спокойной и равнодушной. Хорошо, что в свое время я научилась держать лицо в любой ситуации. Что ж опять пригодилось. Или это просто шоковое состояние на меня так действует. На миг прикрываю глаза и опускаю голову. Делаю глубокий вздох и сбрасываю оцепенение.
Молча достаю из кармана наушники, втыкаю их в уши и включаю музыку на всю громкость. Боковым зрением ловлю охреневшие лица окружающих. Плевать. На все плевать. Разворачиваюсь и быстрой походкой ухожу подальше от места своей казни. Он же убил меня сейчас, распял на глазах у всего университета, душу и сердце растоптал, оставил одну оболочку, пустую и невзрачную.
У меня еще будет время подумать, осознать и поплакать, но не сейчас, не при свидетелях и не перед ним.
Я сбежала на набережную, потому что не хотела никого видеть и ни с кем говорить. А что тут можно сказать? Как мне жить дальше с такой славой на весь университет? Как теперь склеить свою жизнь, разлетевшуюся на части? Как заставить душу и сердце не болеть? Я не знаю.
Поэтому просто приехала сюда, отключила телефон, смотрела на воду и захлебывалась слезами. Как только оказалась здесь одна, плотину прорвало, и слезы хлынули сплошными потоками.
Чувствую, как сзади кто-то приближается, но не оборачиваюсь. Подходит и молча садится рядом, обнимает и прижимает к себе мою голову. Ничего не вижу из-за пелены слез, но чувствую по запаху Юльку. Она всегда знает, где меня искать и всегда придет на помощь. Сколько мы сидим так, я не знаю, мне кажется, достаточно долго. Юлька немного наклоняется и шелестит пакетами. Достает бутылку виски, ловко ее открывает и разливает по стаканам.
– Не чокаясь, – коротко произносит.
Я киваю и мы одновременно опрокидываем в себя содержимое. Крепко, но возможно, то, что мне сейчас нужно. Посидев еще немного на набережной мы вызываем такси и едем к Юльке. Дома я в таком виде показаться не могу и не хочу, хорошо, что у подруги родители редко бывают дома и именно сейчас они в командировке.
Мы пьем почти всю ночь, сменив виски на менее крепкое вино. Мне кажется, что за это время я выплакала весь свой жизненный запас слез. Подруга каждый раз на мой новый приступ плача просто молча обнимает меня и качает, как маленькую.
– Вот зря все-таки Игорь так рано оттащил меня от этого придурка, я бы ему еще и глаза выцарапала вместе с волосами, – говорит мне подруга между делом.
– Что ты сделала? – в шоке произношу, уставившись на подругу.
– Когда я приехала в универ, все студенты на парковке гудели словно улей. Я подошла к нашим и мне все рассказали. Ты же понимаешь, в каком я была бешенстве. Ну так вот, я быстро нашла Гордеева и Романова. На пары они не пошли, сидели в машине и пили, как раз собирались уезжать. Когда я подошла, Гордеев вышел из машины, видимо, хотел наговорить мне гадостей, но я даже слова ему сказать не дала. Вцепилась в волосы и когтями выдрала клок, зацепила лицо немного и уже нацелилась шпильками потоптаться на его ширинке, но тут меня Игорь схватил и оттащил от него. Они там оба пьяные уже сидели вдрызг, поэтому с реакцией у Гордеева туго.
– Боже, Юль, как он не убил тебя за это,– потрясенно выдыхаю, – ты с ума сошла так рисковать из-за меня? Тем более с пьяными связываться.
– Не сошла, Ника. Я убью за тебя. И я его предупреждала об этом. Меня потом Игорь закрыл собой и отвлек этого мудака, чтобы я успела уехать. Тоже мне герой защитник нашелся, – фыркает раздраженно.
– Они что пьяные домой поехали? – спрашиваю с тревогой.
– Ну, ты нашла тоже за кого переживать! – возмущенно вскрикивает, – никуда они не поехали, их такси увозило, я видела, когда выезжала с парковки.
– Я никого не жалею, просто никому не желаю смерти, – с грустью отвечаю ей.
– Что могло случиться, что он так изменился, – задумчиво рассуждает подруга вслух.
– Он не изменился, Юль, он всегда был таким.
– Не был, Ника, с тобой он таким не был, – заверяет меня твердым голосом.
– Хотел получить, прикинулся хорошим и получил. Надоело, бросил, – со слезами в глазах шепчу ей.
– Но зачем это делать так прилюдно, здесь явно все не так просто, – продолжает настаивать.
– Мне плевать, просто или нет. Теперь уже это все неважно. Он запустил необратимый процесс.
– Да понятно уже, что тут ничего не исправишь, я просто переживаю, не вылезла бы дальше еще какая-нибудь гадость. Если это все было не просто так и за этим еще кто-то стоит, то это еще не конец. Вот я к чему.
– Куда уж хуже? Я и так разваливаюсь на части от боли. Тут уж или добить или закалить до стали.
– Закалить до стали… это мне нравится, – с улыбкой отвечает подруга и тянется своим бокалом, чтобы чокнуться.
– Стать бесчувственной стервой на всю жизнь и использовать других для достижения своих целей, думаешь это выход? – спрашиваю хриплым от слез голосом.
– Бывает, что это единственный выход, Ника.
И я понимаю, что она права. Когда каждый раз ломаешься от причиненной кем-то боли и не можешь долго собрать себя по кусочкам, то потом, когда, наконец, соберешь, нужно больше никого не впускать в свою жизнь и уметь вовремя перешагивать через очередной предполагаемый источник боли. Танком переть по жизни к своей цели, подминая под себя все препятствия и тех, кто встает на твоем пути.
Глава 21
Конечно, на следующий день легче мне не стало. Приходит полное осознание и становится только хуже, потому что вчера был шок, и пока находишься под его воздействием, все остальные чувства притупляются. Но вот, когда проходит шок, начинается настоящая ломка. Оказывается за тот безоблачный месяц, что мы были вместе, я настолько растворилась в нем, что жить сейчас без него не получалось. Только существовать.
Я не могла толком есть и спать. Чтобы утром встать с кровати мне нужно было приложить массу усилий. Юлька, напуганная моим состоянием, настаивала на том, что меня нужно срочно показать врачу. Сначала я была категорически против, но потом случилось еще кое-что. Я больше не могла танцевать. Я выходила на середину зала, но как только начинала звучать музыка у меня в голове что-то щелкала и я снова слышала его слова:
«ты наверно и задницей своей зачетной передо мной крутила, чтоб я окончательно поплыл и у меня мозги отключились».
«ты так развратно крутила бедрами, круче, чем любая стриптизерша».
Все это было для меня еще одним ударом. И тут еще надо подумать, какой из них мне будет пережить тяжелее. Мое любимое увлечение, дело всей моей жизни. Неужели вот так вот все должно закончится. Я же в университет пошла только, чтоб родителям угодить, никогда не собиралась работать по специальности.
Я хотела танцевать. Больше всего в жизни. Как только мы с одноклассницей и Максом случайно забрели в новую танцевальную студию в тринадцать лет и я увидела, как там танцуют, уже тогда все решила. Я мечтала в будущем открыть свою танцевальную студию на двоих с Максом и преподавать танцы для детей и взрослых.
Сейчас я сижу на скамейке в зале, уставившись в одну точку и смотрю, как танцуют другие. Я столько лет посвятила этому, а сейчас не могу подняться и начать танцевать. Это же моя мечта, он даже ее отнял у меня и разрушил. Вот, что на самом деле важно, потому что мужчин в жизни может быть несколько, одни уходят, на их место приходят другие, тем более, если предыдущий, гроша ломаного не стоил. А мечта у меня одна. Надо вернуть ее обратно. Тем более, кроме нее у меня ничего больше не осталось.
Когда народ расходится, ко мне подходит Макс и садится рядом.
– Что же он сделал с тобой, Ника, – с грустью спрашивает, но это скорее утверждение, а не вопрос.
– Я не знаю, Макс, – с трудом шепчу в ответ.
Но друг слышит меня и прижимает к себе, потому что из моих глаз опять текут слезы. Сначала пытается успокоить меня сам, но, когда видит, что у него ничего не выходит, достает мой телефон и просит набрать Юльку. Я даже не понимаю, зачем ему это надо, просто делаю и все.
Через полчаса, когда я начинаю засыпать у друга на руках, в зал залетает Юлька, лохматая и запыхавшаяся.
Подходит ближе и с тревогой вглядывается в мое лицо.
– Не танцует? – коротко спрашивает Макса, на что тот отрицательно качает головой.
– У нас крутое мероприятие скоро, – начинает объяснять Макс, – Фестиваль уличной культуры, который объединяет под одной крышей любителей граффити, диджеинга, брейка и еще несколько направлений. Нам выпала честь не только провести у себя это мероприятие, но еще и раскачать этот ивент мощным батлом 7 to smoke. Ника ждала этого очень давно. Понимаешь теперь, как для нее это важно и насколько большой у нас размах катастрофы.
– Конечно, понимаю, – огрызается Юлька, – для нее это вообще всегда было очень важно. Фестиваль не фестиваль… танец это ее жизнь. Надо что-то делать.
Подруга еще несколько минут хмурится и гоняет что-то в своей голове.
– Так ладно, будем действовать. До машины донести сможешь? – спрашивает Макса.
Макс берет меня на руки и вместе со мной садится в машину. Они с Юлькой всю дорогу пререкаются по поводу ее умения водить машину, мне даже смешно становится сквозь слезы, хоть что-то в этом мире не меняется.
Мы приезжаем к красивому зданию и все вместе выходим на улицу. Когда подходим ближе к дверям, Макс громко фыркает.
– Ты что ее к психологу привезла? Серьезно? – возмущается друг.
– А у тебя есть предложения получше? – орет Юлька ему в ответ, – я, по крайней мере, стараюсь хоть что-то делать. А ты?
– Ладно, ребята, не ссорьтесь, пожалуйста, – стараюсь успокоить их, – я схожу, попробую с ним поговорить. Мне нужен результат и я на все согласна для его достижения.
Врачом оказался Юлькин хороший знакомый, она первая зашла к нему в кабинет и обрисовала ситуацию, потому что я не хотела все это переживать еще раз. Затем врач долго говорил со мной, но помочь он мне так и не смог.
– Вы испытали шок и это он послужил причиной вашего угнетенного состояния, вывести, скорее всего, сможет тоже он. Вам нужно испытать такие же сильные эмоции, тогда вы отпустите ситуацию и все вернется на свои круги.
– Второй раз можно уже и не выжить после такого, – с иронией говорит ему Юлька.
Мы с ребятами заезжаем в кафе, после приема врача, и мне даже удается немного поесть. Эти двое помимо ругани, между делом успевают еще и меня обсудить, причем делают это так, будто меня здесь нет. А меня это странным образом успокаивает. Я в надежных руках. Со мной рядом мои самые лучшие друзья, я доверяю им, как самой себе и то, что они сейчас бубнят под боком, как раз то, что мне нужно.
– Я думаю, этот ваш Фестиваль для нее и будет сильными эмоциями. Она посмотрит на это все и снова вернется к танцам, – уверенно заявляет Юлька.
– Я очень надеюсь на это, – говорит Макс с небольшой долей сомнения в голосе, – но получается, что она пропустит все репетиции.
Мы сидим еще немного, потом решаем, что пора расходиться. Мы с Юлькой едем вдвоем, потому что Макс заявил, что он с ней в одну машину больше не сядет. Подруга ответила ему, чтоб он катился тогда своим ходом, и со спокойной душой рванула домой.
***
До Фестиваля остается совсем мало времени, а я до сих пор не могу прийти в себя. Я приезжаю каждый день в нашу студию, сижу на скамейке и смотрю, как танцуют другие. Чтобы в полной мере не ощущать свою никчемность, я помогаю ребятам с организационными вопросами. Работы у нас очень много, мы крутимся, как белки в колесе. Только благодаря этому я не думаю так часто о своих проблемах и нахожусь в здравом уме.
В университете я появляюсь каждый день, несмотря на всю ситуацию. Сначала у меня была мысль бросить, забрать документы. Не могла находиться там под обстрелом сотни глаз и чувствовать, как в меня тыкают пальцем. Но Юлька быстро вставила мне мозги на место.
Она рассказала, что наши с ним разборки тогда еще на парковке снимали на телефон студенты и что интересно обсуждали и осуждали в основном не меня, а Гордеева. Я же для всех была бедной студенткой из обычной семьи, которую он соблазнил и бросил, а я храбро приняла на себя удар и даже не поморщилась.
Видимо, всех восхищала моя выдержка и моя сила воли, ведь я не устраивала ему разборок, не бегала за ним, вообще не сказала ни единого слова, ни тогда на парковке, ни сейчас, когда он таскался каждый день на моих глазах с новой девкой.
Первый раз после нашего расставания, я увидела его только через неделю, опять же на этой долбанной парковке. Даже мимолетного взгляда в его сторону хватило, чтобы заметить синяки и ссадины на лице, похоже накануне его нехило кто-то отметелил. Некстати тут же вспоминаю подбитое лицо Макса и его сбитые костяшки на руках.
Боже это ведь не то, что я подумала? Неужели Макс узнал всю правду? Я просила Юльку не рассказывать ему ничего, но она похоже проигнорировала мою просьбу, и хорошо зная подругу, предполагаю, что она, скорее всего, еще и приукрасила. Гордеев, конечно, заслужил, это бесспорно, но я очень переживала за друга, он ведь мог пострадать.
Замечаю, как Гордеев выходит из машины, а на него с разбегу запрыгивает какая-то блондинка. С дикими визгами, объятиями и слюнявыми поцелуями. Мы с Юлькой одновременно морщимся от отвращения, отворачиваемся и идем дальше, не оборачиваясь.
Больно ли мне было видеть это? Больно. И противно. Возможно, как раз, потому что чувство брезгливости перевесило все мои остальные эмоции, я не поддалась отчаянию и окончательно не скатилась в пропасть. Я не понимаю, как можно вот так раздавать себя другим, позволять прикасаться и даже что-то большее без всяких чувств и симпатий. Для меня это прям фу.
Гордеев вместе со своей блондинкой, которая так на нем и болталась, как назло, попадался мне на глаза на каждой перемене, обдавал меня очередной порцией своей ненависти, хорошо, что сейчас она просто сочилась из его глаз, а не извергалась изо рта.
Еще меня очень радовал тот факт, что Юлькиными стараниями выглядела я теперь так хорошо, как никогда. Она приезжала ко мне заранее, делала макияж, тщательно замазывала следы слез и бессонных ночей и выбирала одежду. Я по-прежнему предпочитала попроще, но со вкусом. Юлька пыталась добавить в каждый мой образ сексуальности и дерзости.
Несмотря на свой безупречный вид снаружи, внутри меня все также была пустота, боль и непроходящая тоска. Можно ли перестать любить человека, который тебя предал? Можно. Но это не так быстро, как хотелось бы, не по щелчку пальцев.
Любовь постепенно вытесняется другими чувствами, более объемными и весомыми. Ненавистью, например. Я ненавидела Гордеева все больше и больше. Намного больше, чем любила, потому что он отнял у меня способность танцевать, разрушил мою мечту.
Можно ли потом полюбить снова, довериться другому человеку? Не знаю. Наверно нет. Зачем мне это, если я не могу заниматься любимым делом.
До Фестиваля оставалось два дня. А там ведь уже и до Нового года рукой подать. Теперь даже мой любимый праздник ничего кроме тоски и грусти во мне не вызывал.
Временами на меня накатывала настоящая паника, я боялась, что чуда так и не произойдет, что даже под воздействием волшебной атмосферы Фестиваля я не смогу очнуться.
После университета, я как обычно еду на репетицию, каждый день езжу, даже не имея возможности танцевать, не могу пропустить ни дня.
На пороге меня встречает взъерошенный Макс.
– Ника, звонили владельцы нашего помещения, там какие-то проблемы возникли с нашим залом или с арендой, они требуют тебя немедленно, – растерянно говорит Макс.
– Кто звонил? Влад? А что не так может быть с арендой? – выпаливаю сразу всю обойму вопросов.
– Я не знаю. Нет. Не Влад, голос вообще не знакомый, скорее всего это был администратор. Но они просили, чтоб пришла именно ты.
– Не переживай, я схожу, без проблем. Все решим, – спокойно заверяю друга.
– Может мне все-таки пойти с тобой? – спрашивает с беспокойством, – вдвоем нам будет легче решить все вопросы и быстрее.
– Макс, перестань паниковать, тут же рядом совсем, соседнее здание, – говорю с улыбкой.
Захожу в раздевалку, оставляю в шкафчике свои вещи, чтоб не таскать все с собой, затем выхожу на улицу и иду в направлении клуба.
Сразу в дверях стоит охранник, но он на меня даже не смотрит, просто молча пропускает вперед. Я нахожу в зале администратора, называю свое имя и причину, что меня сюда привела. Она меня провожает по темному коридору в самую глубь заведения. Мне даже жутко становится в какой-то момент.
Но ведь Макс знает, куда я пошла, так что, если долго не вернусь, пойдет искать. Сейчас даже эта мысль меня нисколько не успокаивает. По спине бежит неприятный холодок, а ледяные пальцы на руках немеют. Девушка подводит меня к дверям, сама стучится в них и уходит. Я жду несколько секунд, потом осторожно приоткрываю дверь и просовываю голову. Никого не вижу.
Набираюсь смелости и захожу внутрь. Дверь захлопывается с громким стуком, и я вздрагиваю. Прохожу дальше, вижу там ближе к окну рабочий стол и кресло и в нем явно кто-то сидит, отвернувшись лицом к окну. Я легонько кашляю, чтобы привлечь внимание хозяина заведения и в этот момент кресло поворачивается ко мне. Мое сердце ухает куда-то вниз в самые пятки и срывается сумасшедшим пульсом в груди. Передо мной сидит Кирилл Гордеев собственной персоной.
– Ну, привет, – первый прерывает молчание с издевательской полуулыбкой на губах.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю, справившись с первым шоком без всяких приветствий.
– Работаю, – отвечает и разводит руками в сторону, будто помечая территорию.
– Мне сказали, что меня хочет видеть владелец клуба, – перехожу сразу к сути, потому что не хочу его видеть и говорить с ним тоже.
– Правильно говорят. Владелец – это я, – произносит властным голосом, теперь уже с серьезным выражением лица.
– Что ты несешь? Где Влад? – возмущенно ору на него.
– Еще один твой мужик, для которого ты просто танцевала? – опять этот издевательский тон, – я не знаю где он. Уехал, наверно. Он вместе со своим напарником продал мне этот клуб и уехал. Теперь хозяин здесь я. И, кстати, хозяин соседнего помещения и вашего зала тоже я.
Теперь мое плохое предчувствие начинает принимать реальные очертания. Все это совсем не к добру и грозит нам крупными неприятностями.
– Зачем ты хотел меня видеть? – спрашиваю обреченным, каким-то даже загробным голосом. Уже чувствую приближение катастрофы.
– У вас проблемы, Ника. Очень большие проблемы! – чеканит стальным голосом.
– Какие? – спрашиваю тихо и изо всех сил стараюсь не поддаваться панике.
– У вас не заплачена аренда ни за один месяц, с тех пор, как вы переехали.
– Этого не может быть, мы платили все исправно, – говорю срывающимся голосом.
Размер катастрофы стремительно увеличивается.
– Даже если платили, документального подтверждения этому у меня нет, значит, не платили. И я могу выставить вас на улицу прямо сейчас, – добивает меня последней фразой.
На днях должен состояться Фестиваль! Ключевые слова здесь должен состояться! Что же делать? Что мне, черт возьми, со всем этим делать? Когда Гордеев пропесочил меня перед всеми на парковке университета, это было только начало, он продолжает мне мстить. Знать бы еще за что.
– Итак, у вас через два дня очень важное мероприятие. А я могу вас сегодня же выгнать на улицу, – делает театральную паузу, – или не выгнать. Все зависит от тебя, милая.
– Что ты хочешь? – спрашиваю с обреченностью приговоренного к смертной казни.
Размеры надвигающейся катастрофы увеличиваются до гигантских размеров и я уже чувствую, что сейчас рванет.
– Раздевайся! – командует Гордеев, повышая голос.
Может ли один и тот же человек убить тебя дважды? Может. Если в первый раз он выстрелил в упор довольно быстро, но не добил, то второй раз будет растягивать с особым удовольствием.
– Раздевайся! – слышу я свой приговор.
Ведь прекрасно знает, что у меня нет выбора. Если он сейчас скажет голой сесть на стол и раздвинуть ноги, я все сделаю. Я просто не могу подвести своего единственного друга, самого дорогого мне человека с детства. И остальных наших ребят не могу. А я? А что я… мне терять уже нечего. Голой он меня видел много раз и не только видел. Ненависть и отвращение к нему уж переживу как-нибудь.
Обидеть и унизить меня еще больше? Ну, не знаю. Вряд ли. Меня сейчас убивает только одна мысль, что я не могу танцевать, остальное уже на втором плане. Я справлюсь.
Хватаюсь руками за края толстовки и быстро стаскиваю ее через голову, оставаясь в футболке.
– Медленнее, Ника. Я хочу в полной мере насладиться этим зрелищем. Могу музыку включить, хочешь?
Издевательская интонация в его голосе моментально наполняет меня злостью и еще большей ненавистью. И пусть я уже смирилась со своей участью, но безропотной тихоней, которая молча делает то, что ей скажут, никогда не была. Я стаскиваю с себя футболку и с размаху швыряю ее в лицо Гордееву. Жаль, что не кирпич. Но все равно приятно. Этот придурок начинает ржать, а я в этот момент завожу руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик.
– Подожди, – внезапно останавливает меня, – белье не трогай. Сними джинсы и проходи сюда, – кивает головой куда-то в сторону.
Я поворачиваюсь и вижу небольшую импровизированную сцену, в середине которой стоит пилон. Застываю и снова перевожу взгляд на Гордеева.
– Ты меня с кем-то спутал. Я не занимаюсь танцами на пилоне и стриптизом тоже.
Вообще-то вру, когда-то я пробовала заниматься пол дэнс, но недолго. Не увлекло, не затянуло, не мое это.
– Ну, давай не будем умалять твоих способностей. Я же не заставляю тебя прыгать на шест и крутиться на нем вниз головой. У тебя и других достижений хватает. Можешь сама выбрать музыку, так и быть. Я хочу посмотреть еще раз, как ты танцуешь. Только для меня. Если хорошо справишься, то больше ничего делать не придется, я тебя сразу отпущу.
Вот урод. Из маленьких угольков злости в моей груди разгорается настоящий пожар ярости и еще большей ненависти. Он сам виноват в том, что я не могу танцевать, а теперь приказывает мне это сделать перед ним. Первое желание подойти к нему, с размаху врезать по его наглой роже и уйти отсюда подальше с высоко поднятой головой.
Но потом я понимаю, что этого будет недостаточно, мне этого будет мало. Я хочу довести его до точки кипения, вывернуть его тело и душу наружу и сделать больно. Очень больно. После этой мысли мне становится так хорошо и спокойно, будто второе дыхание открывается.
Хочешь посмотреть? Да не вопрос, милый. Не захлебнись только слюнями. Мне есть, что показать. Помимо дорогого парфюма, у меня есть еще одна слабость. Я очень люблю дорогое и красивое белье. И если снаружи я предпочитаю спортивный и удобный стиль одежды, то под ней на мне всегда красивый комплект белья. И сегодня не исключение.
Уверена, за то недолгое время, пока мы были вместе, Кирилл на эту маленькую деталь внимания не обращал, потому что стоило нам оказаться наедине, у нас сразу тормоза срывало. Он всегда стаскивал с меня одежду в рекордные сроки, штаны вместе с бельем или умудрялся сделать все так, что белье оставалось на месте. В его квартире я одета была всегда чисто условно, либо его футболка, либо рубашка и никакого белья.
Мой рот расплывается в ядовитой улыбке, и я впиваюсь в его лицо пронизывающим взглядом. Смотрю прямо, не мигая, и вижу, как он дергается от этого.
С победной улыбкой и ненормальным блеском в глазах иду на эту дурацкую сцену. Медленно снимаю джинсы и отбрасываю их в сторону, стягиваю резинку с волос и взлохмачиваю их руками. Уже замечаю, как срывается дыхание Гордеева и загораются глаза, он шумно сглатывает и ослабляет узел галстука. О, да, я на правильном пути.
Мое настроение стремительно взлетает вверх. Рано пошла побочка, Кирюша, ох, рано. Ведь ты же видел лишь малую часть из того, что я умею.
Достаю из сумки телефон и ищу подходящий трек. Включаю музыку, ненадолго прикрываю глаза и как будто погружаюсь в транс. Никого не слышу, никого не вижу, есть только я и музыка. Исполняю все самые откровенные движения, волны, прогибы, круги бедрами, не забываю гладить себя руками и периодически тереться о шест.
Не замечаю ничего вокруг и для меня становится неожиданностью, что музыка заканчивается. Прихожу в себя и сразу ловлю бешеный взгляд Гордеева. Он тяжело дышит, руки сжаты в кулаки, желваки ходят ходуном. Срывается с места и подлетает ко мне. Хватает за плечи и начинает трясти, как куклу.
– Если хоть кто-нибудь… когда-нибудь увидит подобное, я убью его…, и тебя заодно, – орет на меня во всю силу.
Потом сжимает зубы, медленно выдыхает сквозь них струю своей злости прямо мне в лицо и зажмуривает глаза.
– Что же ты с нами сделала, Ника? – орет этот ненормальный, – Что же ты, блядь, натворила?
Я испуганными глазами смотрю на него и ничего не могу понять. Мне, почему-то кажется, что он сейчас не о моем танце говорит, а о чем-то другом. Но это все быстро улетучивается из моей головы, когда до меня вдруг доходит, что я танцевала. Я, черт возьми, только что танцевала. Я смогла. А больше уже ничего значения не имеет.
– Одевайся сейчас же и убирайся отсюда, пока я не передумал, – рычит на меня, – задержишься хоть на одну лишнюю секунду, я отымею тебя прямо на своем рабочем столе.
Сейчас я вполне верю в его угрозы, потому что мне в живот через его штаны упирается твердый бугор. Значит, цель достигнута, завела и довела. Пожалуй…, пора рвать когти.
– И да, долгов у вас больше нет, – добавляет хриплым голосом.
Я быстро хватаю свои шмотки и одеваюсь так быстро, как никогда в жизни. Бросаюсь к дверям, трясущимися руками отпираю замок и вылетаю из этой комнаты полного абсурда.
Как только забегаю в наш зал мимо ошарашенного Макса, швыряю куртку на скамейку, подхожу к колонкам и врубаю музыку на всю громкость. Из меня бешеными потоками бьет энергия и я не могу остановиться. Я танцую час, два, три … прерываюсь только изредка на то, чтобы попить воды и сменить одежду на более удобную. Когда мои силы заканчиваются, я валюсь на маты, со счастливой улыбкой раскинув руки в стороны.
Макс подходит ко мне и смотрит, как на инопланетянина.
– Что случилось? – спрашивает с беспокойством.
– Все хорошо, – отвечаю с улыбкой, – теперь все будет хорошо.
Макс протягивает руку и помогает мне подняться.
– Подожди меня, я сейчас в душ, потом поговорим, – прошу друга, разворачиваюсь и ухожу в сторону своего шкафчика.
Стою под теплыми струями воды и начинаю понимать, что парить в этой эйфории мне осталось недолго, следом обязательно будет откат. Да, я снова танцую и я очень счастлива от этого. Но то, что сделал Гордеев, снова отравляет мою душу и заставляет кровоточить сердце. И это еще неизвестно, остановится ли он на этом.
Сегодня шантаж и угрозы выгнать на улицу, а что завтра? Где гарантия, что завтра он ничего больше не выкинет и не сломает меня окончательно, так, что больше я не смогу восстановиться.
Максу я рассказываю только часть правды. Приходится признаться, что хозяин здесь теперь Гордеев и вопрос с арендой мы с ним решили. Но мой друг, кажется, все равно догадывается, что все прошло не так гладко, потому что в какой-то момент порывается пойти набить ему морду снова. Мне с трудом удается убедить его, что мне ничего особенного не пришлось делать, и уговорить отправиться по домам.
Глава 22
Приехав домой, поднимаюсь к себе в комнату и понимаю, что не могу больше сидеть, сложа руки. Нужно что-то делать со всей этой ситуацией. Не хочу больше ни от кого зависеть, не хочу сидеть в стороне, затаившись, и бояться следующего удара от Гордеева, после которого я совсем перестану танцевать. Мысли крутятся в моей голове целую ночь, но все ниточки ведут к одному единственному решению.
Так и не сомкнув за всю ночь глаз, встаю с кровати и начинаю приводить себя в порядок. В голове выстроен четкий план действий, и я приступаю к его исполнению.
Спускаюсь на завтрак специально пораньше, чтобы застать папу.
– Пап, дай на секунду твой телефон, а то я свой куда-то сунула вчера, не могу найти, – прошу с непроницаемым лицом.
Папа, ничего не подозревая протягивает мне телефон, предварительно сняв блокировку, даже не смотрит на меня, задумчиво продолжает свой завтрак. Опять какие-то бизнес проблемы в уме решает. Я отхожу в сторону, ищу в контактах нужный номер телефона, быстро перебрасываю его себе и возвращаю гаджет обратно.
После завтрака отправляю Юльке сообщение, что приеду к последней паре, а сама выхожу на улицу и сажусь в свою машину. Сначала надо позвонить, чтоб узнать адрес.
Когда на том конце провода слышу ответ, быстро говорю, пока не передумала.
– Это Вероника. Нам надо срочно встретиться и поговорить. Скажите свой адрес.
Приезжаю на место, паркую машину и захожу внутрь дома. Да, не хило он так устроился. Здесь настоящий замок дракулы.
– Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя, – слышу скрипучий ненавистный голос рядом с собой, – что же могло такого случиться, что ты сама ко мне приехала.
– Я согласна, – отвечаю коротко и ясно. Думаю, он прекрасно понимает, о чем сейчас речь.
– На что? – уточняет все-таки, видимо не верит своему счастью.
– Я согласна выйти замуж по расчету, – твердо озвучиваю то, что он так ждал от меня услышать.
– Ну и почему же ты передумала? – удивленно спрашивает, не переставая сверлить меня своими черными глазами.
– А вам разве не все равно?
– И что, никаких пожеланий не будет? Я могу выбрать для тебя любого мужа? Даже старика? – ехидно спрашивает, проверяя меня на прочность.
– Любого, кроме Гордеева. Не важно, сколько ему лет и как он выглядит. Главное, чтоб был очень влиятельный и богатый.
– Вот это новости. И чем же тебе не угодил Гордеев, вы же крутили с ним шуры-муры.
Я резко вскидываю голову и начинаю удивленно таращиться на своего деда.
– Да-да, я в курсе всего, что происходит в твоей жизни. И про твое увлечение я тоже все знаю, – утвердительно качает головой.
Ну, ни хрена себе новости. Он следил что ли за мной все это время?
– Это тоже не ваше дело. Я озвучила свое предложение, если не актуально я ухожу, – решаю больше не тянуть резину.
– Хорошо, что ты за это хочешь? Ведь не так же просто ты так резко передумала.
– Первое, я не занимаюсь вашим бизнесом и не вникаю в него, все это пусть делает мой будущий муж. Университет я закончу, но на этом все. Второе, я хочу и дальше заниматься танцами и открыть свою танцевальную студию. Третье, у меня должна быть все время достаточная сумма денег, чтобы вообще ни от кого не зависеть, даже от мужа. Ну и четвертое, мой муж не должен быть тираном, который будет запрещать мне танцевать и вмешиваться. Я занимаюсь своими делами, он своими. Вот и все.
– Хорошо. Все мои деньги, как я и обещал, получишь ты. Остальным будет заниматься твой муж. Завтра вечером мы с тобой должны пойти на один очень важный прием, приведи себя в порядок. Ты должна выглядеть лучше всех. Придумай, как незаметно улизнуть из дома, знаю, ты специалист в этой области. Твои родители ничего не должны знать, мы разыграем ситуацию так, чтобы все выглядело максимально натурально. Познакомились, начали встречаться, поженились. И запомни, обратной дороги у тебя уже не будет.
