Эдуард Константинович Голубев
Смотрящий
Глава 8. Атака
Мой сон был нарушен громким движением наверху. Вскинув руку, посмотрел на часы, нажав кнопку подсветки. Было одиннадцать часов вечера, то есть поспал всего не больше двух часов, но этого вполне хватало после не самого трудного дня в моей жизни. Поднявшись с постели, убрал книгу с пола и подошел к крышке подвала. Я застыл, вслушиваясь в происходящее и пытаясь определить, что задумали волки. Уверенность, что ночь будет полна бодрящих захватывающих событий, полностью захватила и заставила организм начать выбрасывать в кровь первые порции адреналина. Лесник также проснулся и негромко окликнул:
– Что там, разведка? Наши друзья зашевелились?
– По-моему разбирают завал.
– Ну, я тогда ещё поваляюсь, – это было произнесено также спокойно, как когда-то хирург-травматолог сказал мне, отошедшему от наркоза, что у тебя всего лишь перелом коленной чашечки со смещением.
– Как нога, сосед? Скоро она тебе понадобится.
– Не могу похвастаться. Но ты не переживай, мешком не буду.
– Это радует. Отдыхай, а я начну готовиться к встрече.
Через три минуты весь керосин уже аккуратно стоял на полу в подвале рядом с кроватью. Волки, как сосед делающий ремонт, не стеснялись шуметь, и изредка нервно рыча друг на друга, растаскивали в стороны рухлядь, освобождая крышку подвала. Мельком глянув на шкаф, одиноко стоящий от прохода в бункер, я остановил на нём взгляд. Мысль, проскочившая мгновенно в виде сложного электрического импульса, сформированного нейтронами, мне очень понравилась. По своей высоте он был под самый потолок, а по ширине и длине практически полностью закрывал люк. Если поставить его прямо под проёмом в крыше подвала, то он станет отличным препятствие и неожиданным сюрпризом. Но самое главное, подарит ещё время, которого вскоре будет очень не хватать. Снова пришлось попотеть под тяжестью этого громоздкого старого толстостенного шкафа. Волки, уловив мою активность, ускорили темп, как по команде: “Бегом марш!” и вскоре остановились, завершив работу. Баррикада уже была установлена и, в резко наступившей тишине я услышал медленные уверенные грузные шаги. Никаких сомнений, это был Белый. Он когтями подцепил металлическую ручку, держа её в челюсти, приподнял люк и просунул лапу в образовавшуюся щель. Мне всё это было видно, так как шкаф оказался сантиметра на три меньше проёма по всему периметру. Вожак откинул крышку, и я с ухмылкой представил его взгляд, полный детского непонимания вызванный вопросом, что это такое. Всматриваясь в щель, даже не заметил, как в подвал вошёл Лесник.
– Слышал, как открылся люк, думаю, сейчас начнётся кипеж, а тут тишина. Вот и вышел посмотреть.
– Решил бег с препятствиями им устроить.
– Хорошая идея, а шкаф в самый раз. Пойду, ещё посижу на спине, – опять в голосе только спокойствие, и опять я вспомнил своего врача.
Белый волк в отличие от моего соседа не был так невозмутим. Сначала он легко и резко, играя стакатто, с небольшими паузами стучал лапой по верху старомодного представителя корпусной мебели, словно боялся обжечься. Затем его удары потяжелели и глухим эхом стали отдаваться внутри шкафа. Вожак явно не знал, что делать. У него получалось просунуть полностью когти в щель, через которую я наблюдал, и зацепить край, но сил опрокинуть этот деревянный гроб явно не хватало. Он подуставший от бессмысленных попыток отошёл в сторону и на его место встал молодой волк. К этому времени я достал молоток из-под кровати и с огромным удовольствием, когда из просвета снова показались острые загнутые роговые образования кожного происхождения, нанёс сокрушительный удар по одному из них, сломав и вбив в плотную стенку шкафа. Казалось, что этот вой прозвучал на весь лес. Ещё бы, вы слышали когда-нибудь истерику женщины, которой сломали ноготь? Сейчас не было никакой разницы.
На этот вопль не мог не отреагировать Лесник:
– Слышь, разведка. Не вижу, что ты там сделал, но думаю после этого, они убьют тебя первым.
– Мне нравится твой позитив, – и мы оба рассмеялись под утихающий вой раненого зверя наверху.
Я присел на кровать, исподлобья продолжая смотреть наверх. Молодой волк покинул хижину и сейчас зализывал лапу на улице с одной только мыслью, что его никто не просил засовывать её туда. Юношеский максимализм не чужд и лесным хищникам. Как же хотелось сделать то, что не смог вожак и подняться в глазах стаи на небывалый для него уровень. А теперь, все увидели его ужас и боль, которую он не смог перенести, как подобает авторитету в волчьем семействе, показав слабость. Мечты в будущем стать королём своего мира рушились на глазах. В какой-то момент казалось, что он заплачет от досады. Боль проходила, унося с собой жалость к себе и всё его нутро снова начала наполнять решимость. Хвост, вяло лежавший на земле, зашевелился и его конец начал монотонно бить по опавшим листьям. Юный волк смотрел на дверь хижины, а глаза наполнялись жаждой доказать, что всё произошедшее было недоразумением. Он уже представлял, как оттеснив остальных, первым спрыгнет в подвал и убийственной хваткой вцепиться в своего обидчика, выдергивая из него куски свежего мяса и внутренностей. Как он будет победоносно стоять над распластанным телом, не подпуска к нему никого. Как вожак уважительно будет смотреть со стороны, с понимаем того, что трон под ним зашатался. И с какой гордой походкой, когда всё закончится, будет уходить, не обращая ни на кого внимания, под откровенный взгляд одной молодой самки, готовой стать его верной попутчицей на всю жизнь. И теперь дозами таблеток будет командовать он, а значит и всей сворой. В нём с новой силой забурлил животный инстинкт хищника, ослепляя и незаметно закрывая завесой чувство самосохранения.
Из стаи никто не знал, куда ушёл вожак и что он задумал, а без него право принять на себя командование отсутствовало априори, поэтому волки разошлись по двору в поисках местечка для небольшого отдыха. Только пара самцов-охранников осталась в доме, расположившись около проёма.
Я зашёл в бункер и на немой вопросительный взгляд Лесника, стараясь сохранять полную безмятежность, ответил:
– Первая атака захлебнулась. Зверьё зализывает раны и думает, что делать дальше. Поэтому и мы покурим.
– Чтобы ты сделал на месте этих собак? – в прищуренных глазах просматривалось полное внимание.
– Не думал об этом.… Наверно, начал бы рыть подкоп. Хотя, толку от него много не будет. Даже если они доберутся до подвала, то стоит пристрелить первого, как только появится его морда и пробка в тоннеле обеспечена.
– Они протолкнут его.
– Не факт. Перевернём на бок кровать, прислоним к норе, и всё. Из этого трупа получится плохое стенобитное оружие, да и разбежаться, места нет. Придётся вытаскивать его только наверх, а это слишком много сил. Короче, думаю подкоп – затратное дело для них. Значит, если они думают, как я, то сюда наиболее реально попасть только через верх, но для этого надо свалить шкаф, на который силёнок не хватает. Вот как-то так.
– Говоришь, только свалить шкаф. Зная Белого, это тварь что-нибудь придумает. Я даже скажу больше, он уже придумал, и сейчас этим занимается.
– Никак не могу свыкнуться с мыслью, что он настолько умён.
– А пора бы уже. У меня было то же самое и теперь, кто в лесу сейчас я, и кто он? – в голосе Лесника чувствовалось не поражение, а неприятие к самому себе за допущенное заблуждение. – О чём мысли кидаешь, разведка?
– Мысли, это много, а так только одна. Но для волков она мне кажется невероятной. Я бы засунул в щель крепкую палку или арматуру и использовал, как рычаг, чтобы опрокинуть шкаф. Но у меня есть руки, а лапы у них явно не предназначены для захвата. Другого способа не вижу, как это сделать сверху.
– Ну что же, поживём, увидим. А пока есть время, наложи мне новую повязку, да потуже.
Он снова прилёг, а я встал у входа в коридор, стараясь уловить любое мельчайшее движение. Очень не хотелось пропустить начало абордажа. Тишина и предчувствие скорой схватки начали напрягать не только меня, но и Лесника, как бы он не старался придать своему лицу отрешенный от каких-либо проблем вид. Он заговорил первый, наполнив блеклый свет бункера шепотом хриплого голоса.
– Разведка, когда всё закончится, если, конечно, мы застанем это радостное событие живыми, нет желания заняться делами? Тебе же нечего терять. Что тебе делать в этом городе?
– Не думал об этом, но скорее нет, чем да. Криминал это не моё, он весь построен на наживе, а у меня обостренное чувство справедливости.
– Как может быть чувство того, чего нет? Это самообман. Согласен?
– Здесь не буду спорить, но благодаря нему, я всегда честен перед самим собой. А с этим мне легче жить.
– Знаешь, твои поступки настоящего мужчины, а размышляешь до сих пор, как юнец, не повидавший в этой жизни предательства и зла. Или ты всё умеешь прощать, что на тебя не похоже, или ты наивен, как бубен, или эта дрянь ещё не появилась в твоей жизни, а без неё никуда.
– Не то, и не другое, и не третье, Лесник. Есть ещё такие понятия, как воспитание и достоинство, но у каждого они разные вместе с отпечатками пальцев.
– Расскажу тебе одну историю. Случилось это давно, но сути не меняет. Жил один парень и любил одну девчонку, из такой же, как у него, обычной рабочей семьи. Она тоже отвечала взаимностью. Как и у тебя, для него этот мир стоял на трёх китах – справедливость, честь и чистота во всём, что ты делаешь. Всё, что он вытворял с друзьями в школе и во дворе, никогда не несло зло. Шухарили безобидно от скуки, чтоб хоть чем-то время прибить. В таком возрасте домой не загонишь. Но на их пути стал её отец со своим одноклассником, директором мясокомбината, в то время, очень уважаемый и богатый человек, сын которого положил глаз на эту девочку. Её отец очень жаждал этого союза, всеми силами пытаясь помешать их встречам и прогулкам по аллеям города, постоянно ища повод. Он признавал в семье только своё мнение и очень бесился, если кто-то возражал, поэтому никто не хотел идти против его слов. Такой себе был неполноценный тиран. А этот мажор всё чаще стал приходить в гости вместе с отцом, типа друг семьи. Мать оставалась молчаливым свидетелем происходящего, хотя прекрасно всё понимала. Она привыкла так жить уже давно, зная, что муж всё равно никого слушать не будет, это лишь только лишние нервотрёпки. И вот когда ей было семнадцать лет, на день рождение отца пришёл его друг с сыном, поэтому погулять вместе в этот пятничный вечер у возлюбленных не получилось. И они договорились, что завтра с утра он зайдет за ней, они пойдут на озеро, пока солнце не начало припекать.
В девять утра парень стоял около двери в её квартиру и нажал на звонок. Дверь открыл отец, явно не отошедший от вчерашнего застолья и довольно нагло сказал: «А, это ты. Заходи, можешь не разуваться». Он провёл его в комнату дочери и приоткрыл дверь. Она спала обнаженная в объятиях этого мажора. «Босяк, забудь её. Она нашла себе нормального жениха, а ты ищи другую. Под стать себе».
Через неделю они отыграли свадьбу с огромным размахом и она на следующий день переехала жить на другой край города.
– Я так понимаю, этот парень, это ты.
– Да. Девочку, которую я любил, стала для меня грязной. И вот тогда мой мир начал рушиться. Киты, на которых он стоял, расплылись к чёртовой матери в разные стороны. Но это не конец истории, слушай, что было дальше. Спустя недели две после свадьбы я случайно встретил её мать, которая очень добро поздоровалась со мной и предложила поговорить. Мы присели на одной из лавочек в ближайшем дворе и она рассказала, что произошло в тот вечер. Отец незаметно подливал ей водку в шампанское, когда по его просьбе дочь уходила на кухню подрезать хлеба или ещё что-нибудь и принести к столу. Через некоторое время её начало вырубать, и он сказал матери отвести в комнату уложить спать. Как оказалось, друг сделал ещё один подарок, заказав столик в центральном ресторане города за свой счёт на восемь часов вечера и, они начала собираться, чтобы продолжить гуляние и потанцевать под живую музыку. А сынок изъявил желание остаться под благородным предлогом, что надо присмотреть за ней, вдруг с непривычки станет плохо. Мать хотела остаться сама, но перечить мужу было бессмысленно, тем более, в его день рождение.
Когда они вернулись, она сразу хотела пойти в комнату к дочери, но отец схватил её за руку и с ухмылкой сказал, что рано мы пришли, не стоит мешать молодым. И вот только тогда поняла, что всё было продумано заранее. Она просидела всю ночь на кухне и слышала, когда утром зашёл я. Первые три дня дочь рыдала в своей комнате, а его друг уже решал все предсвадебные хлопоты. А эта тварь, которая отец, был абсолютно спокоен, постоянно приговаривая, что время пройдет, и она еще скажет спасибо. После этого разговора осталось двоякое ощущение. С одной стороны стало легче, она снова была чистой для меня, с другой, я чувствовал, как ненависть к её отцу закипает со всей силой, заставляя дрожать тело.
Через месяц начинался осенний призыв, и я должен был уходить в армию. Мой мир менялся с каждым днём и место трёх китов заняли три касатки: не верь, не бойся, не проси. Теперь точно знал одно, что спасибо от неё он не услышит никогда. В один из вечеров я дождался его, возвращающегося, как всегда слегка пьяного, после второй смены и, выйдя на встречу в темном подъезде, без всяких слов, ударил его ножом в бок, чуть пониже рёбер. Он всё понял, даже сквозь хрип сказал что-то нечленораздельное. Я стоял и в падающем с верхнего этажа тусклом свете, смотрел на него, скорчившегося на бетонном полу. Минуты через три всё было кончено.
За мной пришли под утро и уже через две недели, услышал приговор – 103-я статья, от трёх до десяти, мне дали максимальный срок, его друг постарался. Отличный шанс избавиться от меня надолго. Вот так был выбран мой жизненный путь, о чём, кстати, не жалею, даже вернув время назад, сделал бы это снова. Поэтому, разведка, такое понятие, как достоинство мне не чуждо и оно ничем не меньше и не хуже твоего. Вот как-то так получается.
Я молчал, даже не представляя, чтобы сделал бы на его месте. На убийство, наверно, не пошел, но с другой стороны оставить всё, как есть, стало бы унижением самого себя и пришлось бы с этим жить, постоянно ощущая себя неудачником и ничтожеством. У людей, которые умеют жалеть себя, это получилось бы легко, но те, у кого с детства слёзы на лице появлялись только от невыносимой физической боли после жесткого перелома или другой травмы, не способны на это. Мужчина по- настоящему твёрд только тогда, когда его жесткость направлена в первую очередь к себе, а уже только потом к окружающим. То, что ты хочешь от других, вначале взимай с себя.
Да, за нож я бы не взялся, но хороший плотный прямой удар в нос, скорей всего, нашёл бы своё место и мог закончиться тем же этапом в исправительно-трудовую колонию, но с меньшим сроком. А значит, разницы никакой. Либо ты с достоинством, и видишь только ржавую колючую проволоку с такими же решётками, либо без него и, стараясь всё забыть, сидишь на берегу, и смотришь, как озёрная вода играет с твоим поплавком. Третьего не дано.
– Есть о чём покумекать. Я прав, разведка? – видя мою задумчивость, игриво спросил Лесник.
– Да, история явно не с хеппи-эндом.
– Поэтому это жизнь, а не кино. Здесь всё без прикрас.
– Ты видел её потом, когда освободился?
– В этом не было никакого смысла. Я наводил кое-какие справки, еще, будучи на зоне. У неё двое детей и она живет с ним. Моё появление не сделало бы ей жизнь лучше, да и не надо было этого. Моя дорожка уже никак не пересекалась с семейными отношениями.
Я не заметил, как пролетело около часа. Раздавшаяся тяжелая поступь наверху в одно мгновенье вернула ощущение близкой смертельной опасности, и снова адреналин стал закачиваться в ускоряющую своё движение кровь. Эти шаги явно не принадлежали волкам.
– Кто это? – шёпотом спросил я.
– Тяжелая артиллерия, – Лесник пристально вглядывался в потолок, – не предполагал? Да и я не додумался.
– Ты хочешь сказать, они привели медведя?
– Да, теперь понимаешь, насколько Белый умнее, чем мы думаем. Наливай керосин в свой тазик, готовь ловушку, а я постараюсь удержать шкаф, чтобы не опрокинул.
– Лесник, может, я его пристрелю? Думаю, легко попаду через щель.
– С Макара на него надо будет выпустить всю оставшуюся обойму, и то не уверен, что поможет. Одной пулей ты его не возьмешь, но задержать получится.
Подвал наполнился едким запахом керосина, что только завело косолапого. Сверху по шкафу стали наноситься мощные удары лапой, даже было слышно, как когти впиваются в толстую древесину и вырывают небольшие её куски. С методичностью пневмомолота медведь пытался пробить верхнюю доску, но ударов через десять его остановили. В возникшей тишине чётко было слышен непонятный тихий рычащий говор, как будто ему объясняли, что надо делать и как, а он внимательно слушал. От этого становилось слегка жутковато и рука, уже по привычке, дабы унять тревогу, непроизвольно достала пистолет. Огненная ловушка была готова, оставалось только поджечь и раскидать на полу под ней завязанные на узел куски тряпок, пропитанных горячей смесью жидких углеводородов, уныло лежавших на металлической сетке кровати в ожидании своей участи быть спаленными, словно отряд приговоренных кукольных ведьм. Матрас я положил на пол посреди подвала и облил оставшимся керосином по инерции, не зная, как он горит, но думая, хуже не будет. Медведь явно прислушался к тому, что ему нашептали по поводу новой тактики и лапа бурого, в отличие от волчьей, стала с трудом протискиваться в щель. Опрокинуть баррикаду для него не было большой проблемой, главное цепко захватить когтями верхний угол. Когда это получилось и шкаф начал медленно накланяться, Лесник упёрся всем телом на стенку, а я подошел со стороны увеличивающегося просвета и, в секунду определив положение тела, нажал на курок. Патроны просохли, и выстрел в подвале прозвучал, как раскат грома.
– Разведка! Твою мать, предупреждать надо. Так и до контузии не далеко, – в возмущённом голосе напарника были слышны нотки веселья, как у человека, которому после долгого простоя резко пришлось заняться трудным, но любимым делом.
Пуля достигла цели и медведь, не понимающий, что произошло, вытащил лапу назад. Только через пару секунд он ощутил неприятное наличие чужеродного маленького тела внутри себя и это обстоятельство разъярило. Стены хижины готовы были рухнуть от его яростного рёва, вызванного не болью, а гневом, в его жизни ещё никогда и никто не посмел пойти против него, тем более попытаться остановить.
– Лесник! Ставь лестницу в бункере, а я их встречу. Клиент готов. Они злые, как цепные псы, то, что надо.
– Давно никто не давал мне команды, – он дружески хлопнул меня по плечу и, стараясь не хромать, исчез в коридоре.
Я методично начал подпаливать тряпки и раскидывать их на пол под ловушкой, бросая взгляд наверх. Стоило только затихнуть медвежьему крику, как в щель с ожесточением просунулись уже две лапы с обнажёнными когтями, которые начали ощупывать деревянный угол для более надёжного захвата. Ещё чуть-чуть и он опрокинет шкаф. Мне тоже осталось совсем немного – подпалить завязанную на три узла простыню, которая уже лежала перед входом в коридор и занять позицию у двери в бункер в ожидании появление этих зверей, что было сделано незамедлительно. Матрас решил не подпаливать, считая, что это непроизвольно сделают пылающие волки в дымовой завесе от брошенной шашки. Будет ещё один сюрприз.
В приглушённом свете лампочки, которая на удивление осталась целой после зажатой стенами звуковой волны выстрела, маленькие огоньки горящих тряпочек на полу выглядели так, словно место тайных ритуалов непонятных сект. Есть в этом что-то завораживающее, но мой сегодняшний обряд под названием «Сгорите, твари» до начала которого оставались считанные минуты, вряд ли был бы столь притягательным, разве что, только смотреть со стороны, не принимая в нём никакого участия. Я повернулся заглянуть в бункер, узнать всё ли получается, как раздался грохот падающего набок шкафа. Медведь сделал своё дело и отступил, освобождая путь серой пехоте.
Первым спрыгнул молодой волк, которого я сразу узнал по оставшемуся огрызку когтя от удара молотком. Рвение в бой и его желание стать сегодня лучшим из лучших выпирало наружу. Быстро обведя взглядом окружающую незнакомую обстановку он остановил глаза на темном проеме коридора, вход которого освещала горящая на полу простыня. Звериный инстинкт внутри его кричал во весь голос о приближающейся смертельной опасности, но ощущение близости обидчика и молодая самоуверенность откинула в сторону восставшее чувство самосохранения. Он подошел к огню, и только в этот момент маленькая капля сомнения залезла в мысли, заставив задуматься о правильности выбранного решения идти напролом через пламя. Эта же капля испарилась в тоже мгновение, когда сзади спрыгнул следующий волк. Нет, сегодня он лидер, он герой, и слава победы будет полностью принадлежать только ему. Никаких компаньонов!
Прыжок, несмотря на то, что был с места, оказался весьма высоким и язычки костра лишь вскользь облизали его живот, не причинив никакого дискомфорта. Наши глаза встретились ещё до приземления. Если быть честным, то его бросок через огонь выглядел потрясающе красиво. Густая молодая шерсть, ещё не потерявшая глубину окраса, стоящие твёрдо прямые уши, демонстрирующие уверенность и полный контроль, оскал с белым частоколом идеально здоровых зубов заканчивающийся острыми башнями клыков, разбавленный красным цветом дёсен и языка – всё это достойно было остаться на холсте какого-нибудь знаменитого художника-анималиста, вроде Роберта Бейтмана. Отдельного внимания заслуживали его глаза. Зрачки чёрными сфокусированными точками напоминали холодные, ёще не разогретые выстрелом, стволы двух танков, смотрящих на тебя со спокойствием палача, занёсшего топор над головой, которые, захватив цель, уже не потеряют её благодаря системе стабилизации, как бы ни менялось положение башни. А болотный цвет радужной оболочки придавал им живой окрас поля битвы и чёткое понимание поставленной боевой задачи. Не знаю, что он видел в моих глазах, но это никак не отразилось на его действиях. Для него я был приговоренным умереть в самых страшных муках.
Он приземлился на передние лапы, которые мягко отработали, словно гидравлические амортизаторы и только теперь его взгляд оторвался от меня. Молодой волк медленно переводил его с одного горящего куска тряпки на другой, задаваясь лишь одним вопросом, неужели этот глупый двуногий сможет меня остановить этим, после того, как я перепрыгнул огонь? Глаза снова взмыли и взяли меня в прицел. Через секунду он готов был начать атаку, но только теперь его внимание обратилось на мою руку, от пальцев которой уходил верх натянутый провод. Голова серого медленно начала сопровождать его, задираясь всё выше, и остановилась в высоко поднятом положении, словно он готов был завыть на луну. Только вместо вечного спутника над ним висела деревянная полка. Лучшего момента захлопнуть огненную ловушку уже бы не было. Я слышал, как в подвал спрыгнуло ещё два волка. Резко дёрнул провод и освободил ближний ко мне край доски от поддерживающей проволоки, найдя работу притяжению матушки Земли. Волк непонимающе смотрел, словно завороженный, даже не пытаясь отскочить в сторону. Он ожидал падение этой конструкции на себя, но никак не рассчитывал принять керосиновый душ. Когда первые капли попали на его морду, она мгновенно скорчилась от неприятного запаха, а через мгновение надела маску панического трепета. Сквозь вспыхнувшие на метр языки пламени я увидел в его глазах одновременно то, что он никогда не чувствовал. Это был нескрываемый ужас и понимание неизбежного конца. Волк, как будто сдавшись на волю судьбы, стоял на месте и горел, словно чучело, которое подожгли ради забавы непоседливые дети. Боль ещё не затмила разум, и он в последний раз снова достал свои мечты о главенстве в стаи, желанной волчице, уважение и страхе перед ним обитателей леса.… А огонь продолжал хладнокровно поедать эти грёзы своими ненасытными языками. Мне даже показалось, что вижу, как испаряются его слёзы. Наконец-то мозг молодого волка отключился, отдав тело полностью во власть нервных окончаний. Он в припадке болевого шока, резко развернувшись на месте, рванул через костёр назад в подвал, неся с собой панику и омерзительный запах горящей шерсти. Следом за ним полетела приготовленная дымовая шашка, сыгравшая мощную коду моего представления.
Я плотно закрыл дверь в бункер, посмотрел на Лесника, который стоял рядом с выставленной лестницей, держась за неё одной рукой, и не мог удержать удовлетворенную улыбку.
– Я так понимаю, разведка, всё прошло хорошо?
– Даже лучше, – то, что я был довольным самим собой, не сказать ничего.
– Да, всё-таки не любишь ты животных. Давай линять уже отсюда, надоело мне это всё и этот лес.
Несмотря на то, что дверь прилегала плотно, небольшие клубы дыма понемногу проникали в бункер, словно кто-то с той стороны выдыхал в щель очередную затяжку сигареты. Мирно стелясь по затхлому воздуху, они не вписывались в сопровождаемый их аккомпанемент из доносящихся за дверью звуков. Сначала это был хаотичный лай плавно переходящий в истошный вой с трагическими нотами стона. Как же мне хотелось посмотреть происходящее в подвале! Моё воображение рисовало картину, на которой любой цензор поставил бы печать “не для слабонервных людей”. Я видел, как задыхаясь в дыму, дикие псы, в панике толкаясь, поджигали друг друга, подпрыгивая на месте в бессмысленных попытках выскочить наверх, как начал пылать лежащий на боку шкаф и в воздух взлетели, наполнив весь подвал, горящие перья матраса. Как навсегда закрылись глаза молодого волка и в этом хаосе уже никто не видел его, наступая лапами на прильнувшую к бетонному полу некогда гордую морду.
– Что задумался, боец?
– Представляю это мучительное зрелище.
– Женский этап – вот мучительное зрелище, а это так, шашлык из собак. Давай, двигайся!
Я поднялся на лестницу и толкнул люк руками. С тем же успехом, мог проделать это со стеной – он не пошевелился. Это не стало сюрпризом, за столько лет слой земли и ржавчина сделали своё дело, поэтому специально для такого случая мною была отложена небольшая кувалда из ящика с инструментами, которую сразу же подал Лесник. Каждый удар растряхивал понемногу спрессованную наверху землю и люк уже начал шевелиться, слегка отрываясь от насиженного места. На шестом ударе он подпрыгнул и впустил небольшую дозу воздуха снаружи. Кувалда хороший инструмент и убийственное оружие, но в дальнейшей транспортировке была бы лишней неудобной ношей, поэтому пришлось её откинуть. Я упёрся руками, и теперь люк с тихим скрежетом начал медленно подниматься навстречу темени лесной ночи, постоянно требуя ещё больших физических усилий. С этим недостатка не было, и вскоре я увидел приветливый свет звёзд на небе. Пистолет, уже в который раз привычно оказался в моей руке, и аккуратно осматриваясь вокруг, начал свой выход наверх.
Присев на одно колено, я с огромным удовольствием вдохнул глоток свежего воздуха, и тихо сказал, хотя в шуме происходящего за домом в этом не было большой потребности:
– Чисто.
Из щелей хижины поднимался голубоватый дым, а на другой стороне слышался лай. Оставшиеся наверху волки отчаянно пытались войти в дом на помощь к своим сородичам, попавшим в ловушку, но страх перед огненным смогом, который уже полностью охватил всё внутри, останавливал их, принуждая в нервах, стоя на месте, стучать по земле передними лапами. Предсмертные стоны боли из подвала становились реже и тише, а лай товарищей начал перерастать в резкий вой. Они точно знали, четверых самых смелых сегодня уже не досчитаются.
Тогда я не знал, что для медведя эта ночь тоже оказалась последней. Ранение от моего выстрела было летальным. Пуля попала ему в шею, перебив основные кровяные сосуды и после того, как опрокинул шкаф и освободил проём, он ушёл недалеко в лес, истекая кровью. Смерть, прогулявшись по подвалу, на обратно пути навестила его, игриво потрепав за уши, и осталась переночевать в лесу.
Языки пламени начали просачиваться наружу, со старательным удовольствием поедая старые, слегка влажные после долгих дождливых дней, брёвна хижины и предательски расширяя площадь освещения территории вокруг. Сосед поднялся наверх с надетым на голове прибором ночного видения и достал сигнальную ракетницу.
– Дам маяк пацанам. Помощь нам не помешает.
Мягкий хлопок, и красный огненный шар взмыл высоко в небо, привлекая к себе внимание волков, которые сразу перестали выть, уставившись на невиданный доселе объект. И лишь Белый понял причинно-следственную связь его появления. Как только мы скрылись в искусственном частоколе из боярышника, он единственный вышел за дом и сразу обнаружил закрытый мною люк перед отходом. Затаившись в темноте, сквозь ветки кустов я отлично наблюдал его в дергающихся тенях набирающего свою силу пожара. Он обнюхал землю, затем поднял морду и пристально посмотрел в нашу сторону. Всё-таки взгляд волка это нечто особенное – ты можешь его не видеть, но поневоле чувствуешь этот пронизывающий насквозь холод, который сковывает бег крови по венам и при этом одновременно заставляет сердце биться так, что чётко слышишь его ритмичный учащенный стук в голове.
Стоило нам стать недосягаемыми для света от пожара, как я осознал, что дальнейшее продвижение в глубину леса будет, как минимум, очень затруднительно. Тьма, ставшая глухой стеной, безжалостно ослепляла своей беспроглядной пустотой, в которой со всех сторон, словно щупальца огромных пауков, тебя пытались схватить колючие ветки деревьев. От фонарика-динамо в этой обстановке толку было бы не больше, чем от парика для ёжика. Даже наоборот, его жужжание с малополезным прерывистым ближним светом выдавало бы нас на всеобщее обозрение для ставшей очень недружелюбной стаи волков, у которой и в мыслях не было пожелать спокойной ночи.
План выхода из леса надо было менять на месте. Ночная чаща способна дезориентировать любого и обязательно это сделает, несмотря на его подготовку. Продвижение было возможно лишь при одном условии, если тебя не преследуют. А когда на хвосте скоро будут сидеть с десяток клыкастых челюстей, знающих вслепую каждую тропу, то выход только один – снова занимать оборону и всеми силами выдержать её до появления первых лучей солнца, лишь тогда можно думать о путях отступления. Эволюция, подарив человеку мозги, лишила его дружбы с темнотой, компенсировав это знанием по добыче огня.
