Эдуард Константинович Голубев
Смотрящий
– Тогда почему они не выходят? Как-то странно всё это.
Спустя минут пять открылась задняя дверь одного из “Мерседесов”, и медленно, неспешно появилась фигура мужчины с сединой на голове, лет сорока пяти. Он положил руку на окно и, облокотившись на торец двери, смотрел на Лесника, который продолжал также стоять на месте. Мы все трое не могли понять, что происходит. Эта пауза длилась минуты две, и я всё это время не сводил взгляд с моего бывшего соседа по лесу. Вдруг на его лице появилась ухмылка, и он опустил голову. В этот момент утреннюю тишину разрезал волевой голос незнакомца:
– Только ради тебя, я готов в своих корочках пройтись по этой пахоте.
Он, захлопнув дверь, расслабленно направился к дороге, широко улыбаясь и согнув руки в локтях, открыл ладони.
– Ну, здравствуй, Володя. Рад тебя видеть. Сколько лет, сколько зим, – Лесник сделал два шага навстречу, и они крепко обнялись так, как это делают два старых закадычных друга, – не ожидал тебя увидеть. Как ты тут очутился?
– Сорока на хвосте принесла, проблемы у тебя. Вот и вырвался в провинцию со своими архаровцами, кореша из беды выручать. Как видишь, успел. Вчера прибыл в область. “Центральные” теперь подо мной, правда, нашлось парочку несогласных, которые уже раков кормят. Как говорится, каждому – своё. Остальным не довелось столь категорично объяснять. А где твои бойцы?
Хирург посмотрел на Башкира и шёпотом спросил:
– Ты его знаешь?
– Судя по всему, это его единственный друг. Он пару раз упоминал, что есть такой.
В этот момент Лесник обернулся к лесу и крикнул:
– Выходите, пацаны. Здесь, свои.
Его друг поднял руку и махнул. Четыре машины одновременно заурчали и поехали к дороге. Это нельзя было назвать встречей союзников на Эльбе. Никто не обнимался и не выпускал очередь из-за автомата в небо, а только обменялись рукопожатиями и разделились, встав за спинами своих авторитетов. Вдруг в поле, рядом с местом, где стояли “гелендвагены”, с земли поднялся человек весь в грязи с автоматом наперевес. Башкир узнал его сразу.
– И давно ты в засаде лежишь? – его голос заставил всех обернуться и посмотреть на Петруху, который, как ни в чём не бывало, направлялся к ним.
– Да, – ответил он, вызвав на себя уважительные взгляды приезжих гостей. Немногословие родилось за секунду до того, как он появился на свет.
– Где Боцман?
– Там, – и махнув рукой в сторону, добавил, – метров триста.
Ильдар направился к брошенной машине, достал оттуда аптечку и, подозвав Хирурга, по ходу дал команду Илье с Петрухой, найти Боцмана.
– Залей это все перекисью и зеленкой, а потом перебинтуй.
Он скинул куртку на землю и, слегка скорчивши лицо от боли, стянул толстовку. Картина была нелицеприятная, увидев которую, я не мог, не проникнутся почтением. С таким ранением через всю спину, он весь обратный путь вёл себя более, чем достойно.
– Ильдар, терпи. Здесь надо полностью отдирать прилипшую ткань и заново перевязывать.
– Занимайся, Саня.
На дороге появился джип, за рулём которого сидел Илья. Судя по скорости, он явно нервничал, даже не пытаясь аккуратно объехать валяющихся убитых вепрей. Остановившись, с пассажирского сиденья выскочил Петруха:
– Там…. Он…, – на его лице была тревога и незнание, что делать.
Мы все, кинулись к машине и вытащили Боцмана наружу, положив на траву. Его лицо было бледным и казалось, вот-вот, полностью пожелтеет, а пальцы мелко дрожали. По всему было видно, что один из внутренних органов серьёзно повреждён. В такой ситуации точный диагноз не поставил бы никто. Он пытался выдавить улыбку и что-то сказать, но губы слиплись от полного обезвоживания.
– В лазарет его, срочно. Принесите бутылку воды, ему надо, и давайте в мою машину, – раздался за спинами голос друга Лесника, – времени мало. Надеюсь, тут есть больница.
Башкиру налаживали последний виток бинта на спине, и только Хирург закончил, он в секунду оделся и посмотрел на Петруху:
– Я тебе сказал, оставаться с ним, – в его словах не было ничего, кроме злости, – потом поговорим.
– Успокойся, Ильдар. Это я ему приказал уйти в поле и если что, быть на подхвате, – раздался в ответ тихий голос Боцмана. Вода сделала своё дело, смыв с губ белый клейкий налёт сухости.
Через пару минут мы все расселись по машинам. Я ехал в первой на заднем сиденье, которая осталась без люка, далее следовало четыре “кубика” и замыкал колонну Хирург. Лесник повернулся ко мне и спросил:
– Разведка, ты знаешь, где врача сейчас можно найти толкового?
Я вспомнил лишь главного терапевта, живущего на окраине, который рассказывал Ивану о странном поведении его собаки, когда она смотрела в лес, и предложил его. На крайний случай, он поможет хорошим советом.
“Айболит” вышел из дома почти сразу же, после того, как палец Лесника нажал кнопку звонка на калитке. Он мельком кинул взгляд на наш кортеж и, открыв створ ворот, без лишних слов, спокойно произнёс:
– Показывайте больного.
Ему хватило всего одной фразы “вепрь проткнул” и пару минут для осмотра раны, чтобы поставить свой первичный диагноз.
– Едем в больницу и по пути заскочим к хирургу. Без него я не справлюсь. Сейчас разбужу его, пусть выходит, – он достал мобильный и сел рядом, с удивлением взглянув на меня.
– Если вытянете его, не обижу, – Лесник твёрдо посмотрел в глаза доктора.
– Сделаем, всё, что в наших силах. Обещать ничего не могу, – он был настолько спокоен и сосредоточен, как будто такие ситуации у него происходят по несколько раз каждый день.
“Айболит” относился к той категории врачей, коих в наше время становилось всё меньше, делящих людей только по двум признакам – нужна помощь или нет, а внутренние органы одинаковы у всех, несмотря на социальный статус. Второй врач также оказался быстр на подъём и уже ждал нас. Он сел во вторую машину и через семь минут мы въезжали на пустую стоянку городской больницы, заняв её почти полностью.
Прибывшие из столицы гости остались сидеть в машинах, кроме Володи, который вместе с нами расположился на старых стульчиках в коридоре около операционной.
– Нам надо поговорить, Лесник, – тихо сказал Башкир, предлагая отойти в сторону, – это серьёзно.
– Тем более, говори при всех. У меня от пацанов секретов нет, – он обвёл всех взглядом и пристально посмотрел на Ильдара, пытаясь угадать тему разговора, который, не выдержав взгляда, опустил лицо.
– Я устал…., – и этим было сказано всё.
Теперь уже все перевели глаза на Башкира, который бессмысленно уставился в покрывшийся небольшими волнами линолеум на полу.
– Мы все устали, Ильдар. Тяжелая ночка выдалась. Отдохнёшь с месяц где-нибудь на юге, на тёплом песочке, а потом возвратишься и возьмешь свои слова обратно. Всё проходит и это пройдёт. Ты лучше о своей спине сейчас подумай. Как лекари освободятся, надо сказать, чтоб зашили, – как можно рассудительней проговорил Лесник.
– Зашивать там уже поздно, сама зарастёт. А насчёт, взять слова обратно, Лесник, это не ко мне. Ты же знаешь, я ими не бросаюсь, – и, поднимаясь со стула, твёрдо добавил, – я долго думал. Пойду на улицу, покурю.
У Башкира всегда в куртке лежала пачка сигарет “Camel” без фильтра, воспетые американскими морскими пехотинцами. Хотя назвать его обладателем этой вредной привычки было сложно. Он изредка позволял себе выкурить пару штук за вечер и то, только тогда, когда внутри приятным теплом разбегался по телу любимый бурбон “Red Stag”.
Мы услышали, как в утренней тишине, захлопнулась входная дверь, и Лесник посмотрел на своего друга, который старательным видом показывал, что этот диалог не сильно его заинтересовал.
– Что скажешь, Володя, не морозься.
– Тебе кумекать, я его впервые вижу. Как поступил бы? Ты прекрасно знаешь. Всю грязную работёнку на него, а там и до нар недалеко. И второй вариант, он же последний, закрыть этот вопрос кардинально. Но сейчас я не вправе судить, твой боец и это только твоё решение.
– В этом вся проблема. Если бы не он, то мы ни сегодня, и, скорей всего, уже никогда бы не встретились.
– Не заставляй меня повторяться, дружище…. Это только твоё решение.
На этаже снова стало тихо. Я посмотрел на Лесника, который задумчиво смотрел на дверь операционной. По его лицу было видно, он уже точно знал, что скажет Ильдару, когда тот вернётся. Не буду скрывать, очень интересно было услышать его слова, да и не только мне. Башкир, судя по времени, выкурил не одну сигарету и вскоре скрип двери центрального входа пронесся по коридору, а затем послышались тяжёлые шаги. Он шёл не спеша, моральная и физическая усталость брала своё, и вскоре, слегка выдохнув, присел на свой стул, уткнувшись снова взглядом в пол, наполнив воздух запахом табака. Лесник продолжал смотреть в сторону и, как бы невзначай, произнёс:
– И куда лыжи навострил? За кордон?
– Домой вернусь, в Уфу. Куплю маленький магазинчик и буду по-тихому заниматься. Капусты за это время насобирал, так что хватит спокойно, – ответил Ильдар, всё также, с застывшим взором на порванный местами линолеум.
Лесник выдержал паузу, и пристальный взгляд переместился на Башкира:
– Одно условие. Если буду в твоих краях и понадобится помощь, ты не откажешь.
Ильдар кивнул головой и медленно поднял её. Их глаза, в которых было лишь уважение друг к другу, встретились.
– Конечно. По-другому и быть не может. Даже, если не нужна будет помощь, просто заезжай погостить. На речку сходим, посидим, полялякаем, – он замолчал и через пару секунд, добавил, – спасибо, Лесник. Кстати, насчёт кассы лаборатории, в рюкзаке, в багажнике.
В этот момент открылась дверь операционной, и вышел “Айболит”. Со свойственным ему рассудительным спокойствием и чёткостью в каждом своём слове, он сказал:
– Надо в областную больницу везти. Здесь мы сделали всё возможное. Требуемые препараты только там. Я позвонил, объяснил ситуацию, нас уже ждут. Времени немного. Карета во дворе, нужен водитель. Наш уже давно уволился.
– Я сяду за руль, – Башкир поднялся в полной готовности и вместе с доктором направился к машине скорой помощи.
Вскоре появился хирург и сказал, что ему надо два человека в помощь. Боцман лежал на каталке без сознания, подключенный к капельницам.
– Анестезия, – тихо ответил врач на вопросительный взгляд Лесника.
Я не знал, что делать и просто бессмысленно наблюдал за происходящим движением. Через пару минут в коридоре не было никого. Выйдя в холл, я через окно начал смотреть во внутренний двор, где аккуратно загружали Боцмана в белую карету с красной полосой, а Лесник, почувствовав мой взгляд, обернулся, посмотрел на меня и, показав пальцем, чтобы я оставался там, несмотря на раненую ногу, довольно уверенно пошёл назад в больницу. Он явно хотел мне что-то сказать. Его силуэт появился в другом конце коридора.
– Разведка, будь там, сейчас подойду, – и он исчез в двери центрального входа.
Снова послышалась его хромающая походка и вот мы уже стояли напротив друг друга. Он залез в карман и достал стопку купюр американского происхождения, перетянутую обычной резинкой для волос. Не считая, вытянул больше десятка банкнот и протянул мне:
– Одна просьба, сделаешь?
– Говори, что надо.
– Хирург, Петруха и Илья сейчас займутся перезахоронением Афганца. Я им сказал, новую могилу сделать на восточной стороне кладбища, напротив леса. Это деньги на памятник. Организуй его ближе к лету, я думаю, здесь хватит. Справишься?
– Сделаю. Что на камне написать?
– Вверху пусть нарисуют крест. Внизу – Алексей Строганов. И всё, никаких дат и портретов. Ну, может, пусть добавят панаму-афганку со звездой. Любил он её надевать. Как-то так, разведка.
– Сделаю, – повторил я.
– Вот и чудно, – он протянул мне руку и, вспомнив о моей травме, улыбнулся, хлопнув по левому плечу, – не забывай, я твой должник. Всех мастей тебе. Может, ещё увидимся, пути…, как говорится, сам знаешь. Кстати, я доктору сказал, сейчас тебя посмотрит.
– Угу, спасибо. И тебе удачи, Лесник.
Я смотрел в окно и видел, как он сел в машину скорой помощи, которая стояла в ожидании только его. Внутренний двор опустел, а через минуту и центральная стоянка.
Лучи восходящего солнца уже смело освещали безукоризненно чистое небо, недвусмысленно намекая, что сегодня будет хорошая погода и всё увереннее заглядывали в окна больницы. Только сейчас, когда наступила полная тишина, я осознал, что эта ночь, которая казалась нестерпимо долгой, закончилась. Ночь, которую никогда не забудешь. Ночь, в которую никогда не поверишь, не прожив её. И с приходом мысли о завершение моего приключения, адреналин окончательно покинул кровь, разрядив на полную боль в плече, которая начала охватывать всё тело. Небольшое истощение организма было хорошим подспорьем для этого процесса, и вскоре всё тело начало ныть, ощущая проникающий холод. Я присел на стул и видел, как мимо в белоснежном халате, напоминая маленькую красивую яхту, плывучей походкой прошла медсестра в операционную, а через пять минут появился доктор.
– Заждался, извини, надо было чуть передохнуть. Теперь, посмотрим тебя. Заходи, – он открыл дверь и пропустил вперёд.
Ощупав плечо, при этом, абсолютно не обращая никакого внимания на моё перекошенное лицо от боли, он спросил:
– А тебя кто?
– Росомаха, – шёпотом ответил я.
Хирург ухмыльнулся и с присущим всем докторам чёрным юморком, сделал нравоучение:
– Нечего по грибы ночью шастать. Аккуратней надо быть. Ложись на стол. С анестезией, надеюсь, осложнений нет, – в его руках появилась маска, и это было последнее, что я увидел, провалившись в беспамятство.
Когда сознание вернулось ко мне, я открыл глаза и был приятно удивлён, осмотревшись вокруг. Это была довольно просторная палата на одного человека, напоминающая скромный гостиничный номер. Часовая стрелка настенных часов подкрадывалась к цифре четыре, говоря, что я проспал целый день. Уставившись в потолок, и не зная, чем себя занять, провалялся в таком положение около получаса, ровным счётом не думая ни о чём. Затем поднялся с кровати, подошёл к плотно зашторенному окну и открыл его. Берёзка, стоявшая чуть в стороне, отбрасывала лёгкую тень от солнца, которое уже перебралось на запад небосвода, готовясь уйти за горизонт. Эта была крайняя палата в правом крыле первого этажа.
За спиной тихо открылась дверь, и вошёл “Айболит”, присев на стул для посетителей.
– Здравствуй, Олег. Смотрю, всё хорошо. Рад был увидеть тебя тогда, в машине, а то слухи в городе разные ходили. Одни говорили, что ты уехал, другие, что у тебя большие проблемы с криминалом. Резко ты исчез. Сам понимаешь, здесь все друг друга знают, и такая молва разлетается быстрее скорости света. Мне не интересно, как ты оказался вместе с ними, главное, что у тебя всё в порядке. По поводу плеча, скажу прямо, там не всё нормально. Помимо сухожилий у тебя была разорвана суставная губа, поэтому в больнице придется побыть несколько недель, это плохая новость. Хорошая – операция прошла успешно. Тебе наложили шину и полностью зафиксировали плечо, поэтому никаких движений. Теперь слушаю тебя, вопросы, пожелания.
– Не знал, что в этой больнице есть такие палаты. Как-то не привычно.
– Да, мы сделали три таких. Хоть небольшая, но копейка капает. За деньги не волнуйся, всё решено. Главный, которого называли “Лесником”, оплатил твоё лечение и пребывание здесь с лихвой. Может сообщить кому-то, что ты нашёлся?
– Ване, газовщику, охотнику, у него русский спаниель Чак, – кроме, как не лучшего друга, вспомнить мне было некого.
– Так это совсем легко. – Он достал мобильный из кармана и, пролистав книгу контактов, нажал кнопку дозвона. – Иван, здравствуй, тут один человек с тобой поговорить хочет.
Телефон сразу оказался в моей ладони и я, не сдерживая улыбку, слегка уставшим голосом произнёс:
– Привет, Ванька. Узнал?
– Конечно, – я услышал его быстрые шаги, он уходил в сторону, чтобы поговорить без свидетелей, – ты где? Тебя братва искала.
– Всё закончилось, всё хорошо. Я в нашей больнице, угловая палата в правом крыле на первом этаже. Будет время, заезжай.
– Жди через полчаса. Уже собираюсь, – и гудки довольно громко зазвучали из телефона.
Глава 16. Ответ на вопрос
Иван каждый день проведывал меня и искренне был поражён моей историей, рассказ которой я растянул на три дня. Слушая его, он добавлял некоторые неизвестные мне детали, происходившие в это время в городе, наполняя общую картину важными штрихами. Единственное, о чём я умолчал, так это о “смотрящем” среди диких зверей. Чем больше проходило дней, тем мои сомнения в его существовании только увеличивались. Мы с Лесником не видели его, и всё чаще я думал, что эта обычная игра воображения, вызванная стрессовой ситуацией, поэтому начал забывать о нём.
Прошло пять недель моего пребывания в больнице. За это время я один раз покинул её территорию на пару часов вместе с другом, придумывая очень вескую причину для моего лечащего врача и, в конце концов, уговорив его. Мы сели в машину и отправились на кладбище к оврагу, туда, где меньше двух месяцев назад спрятал пакет под камнем. Место нашёл сразу, хотя внутренне казалось, что я не был здесь несколько лет. Иван отодвинул небольшой валун в сторону и аккуратно, словно археолог на раскопках, достал пакет.
– Так понимаю, здесь телефон и деньги, о которых ты рассказывал?
– Да. Можешь сотку поменять, а остальные дома у себя положить? А когда меня выпишут, я заберу, – Ваня сразу же кивнул в ответ. – Интересно, телефон включиться?
– А что с ним могло случиться? – он закинул две стопки купюр в большой карман своей охотничьей куртки и протянул мне мобильный с засветившимся экраном, – держи, разблокируй. Завтра зарядное тебе привезу.
– Спасибо за помощь, Ваня!
– Спасибо, это много, – широко улыбнулся он, – когда выйдешь из больницы, с тебя бутылка коньяка, посидим, выпьем за твоё здоровье.
– Не вопрос. Кстати, пока мы здесь, к родителям схожу, скажу, что живой. И тут у меня ещё одно дельце, надо пройтись по восточной стороне кладбища, там должна быть неизвестная свежая могила. Хочу сразу найти её.
Постояв пять минут и, решив, что после выписки из больницы, надо будет ещё раз навестить предков и прибрать вокруг общего памятника, пошёл на поиски перезахоронения, о котором сказал Лесник. Крест из свежего дерева сразу бросился в глаза, и я целенаправленно направился к нему, не в силах удержаться, чтобы не поглядывать в сторону леса, который угрюмой темной стеной, окончательно сбросив зелень, стоял за полем. Казалось, что он внимательно смотрит на меня, точнее кто-то в нём. Потушив это неприятное ощущение, я подошёл к могиле и посмотрел на крест. Аккуратно ножом на нём было вырезано только имя “Лёха”. Больших сведений мне не требовалось и, обернувшись к другу, который остался стоять чуть поодаль, сказал:
– Всё, Ванька, поехали назад.
Все эти дни я много думал, что буду делать с деньгами и о будущем, всё реже вспоминая ту цепь событий, которые привели меня на больничную койку. В городе появились слухи, которые постоянно подтверждались, что сталелитейный завод за копейки выкупил какой-то крупный холдинг и вскоре будет набор персонала. На его территорию начали приезжать составы с новым оборудованием и, судя по всему, впереди была большая модернизация. Я позвонил своему бывшему начальнику цеха, который подтвердил эту информацию, в общих словах сказав, что ему предложили вернуться, и он рад будет меня видеть снова у печи. Ориентировочно запуск предприятия был запланирован на март. Конечно, я дал согласие. Можно было подумать о небольшом бизнесе в виде магазинчика, но занятие торговлей, это было не моё, и поэтому часть денег решил в будущем потратить на покупку недорого поддержанного автомобиля, о выборе которого часто советовался с Иваном. Насчёт остальной части суммы решил отложить этот вопрос на более поздние времена. Как говорится, будет день и будет пища. Будущее всё чаще выглядело в моих глазах более радужно, отблёскивая появившимся светом в конце серого тоннеля бытия последних двух лет.
Я вспомнил про книгу “Каторга”, которую начал читать в подвале хижины по совету Лесника и благодаря Айболиту, заходившему ко мне каждый день на пару минут поинтересоваться моим здоровьем, нашёл её. Теперь каждый вечер не спеша погружался в эту историю, наслаждаясь литературным языком Валентина Пикуля. Погружался понемногу, растягивая удовольствие, хотя на тумбочке около кровати лежали ещё два его романа, принесенные терапевтом – “Крейсера” и “Три возраста Окини-сан”. Их оставил на десерт. Всё-таки читать книгу в лежачем положении одной рукой было не очень комфортно, и я искренне сочувствовал людям, кто по разным причинам лишились её навсегда, временно попав на их место. Днём часто выходил в маленький больничный сквер с пятью лавочками и сидел там, каждый раз находя разный вектор своим мыслям. Позавчера, например, вглядываясь в небо над горизонтом, думал о том, как люди умудрились дать название и придумать знак понятию, которое не способны представить, имея в виду бесконечность. А вопрос о том, что случится, когда человеческий мозг полностью откроет для себя это понимание, ставил меня в глухой тупик. Вчера же размышлял о более приземленной вещи. Куда уходят умирать коты? Мне с детства рассказывали, что это или подвал многоэтажек, или лес, но я никогда не видел их там. На улице я наблюдал лишь убитых машинами на дороге. А ведь их несколько тысяч и каждый день в свой кошачий рай отправляются несколько десятков усатых, а может и больше сотни. Где они? По большому счёту, это касалось и собак.
Сегодня мои мысли ушли во времена тамплиеров и почему до сих пор никто не нашёл их сокровища, спустя столько веков. Ведь этим занимаются огромное количество людей во всём мире, от историков и археологов до обычных кладоискателей и любителей приключений. Неужели никто за все эти годы даже случайно не набрёл на них? Остановившись на том, что это золото давно уже было конвертировано во что-то другое, которое все знают и видят, я успокоился. Вот так в эти дни мой мозг развлекал себя.
Ноябрьское солнце только в середине дня дарило мягкое приятное тепло, а уже под вечер было не в состоянии остановить холодный воздух, который заставлял меня покинуть сквер и вернуться в палату, бесцельно смотря очередное наигранное шоу по телевизору. И только когда за окном становилось темно, я включал ночник, и рука сразу тянулась за книгой.
Восстановление плеча, по словам хирурга, шло согласно графику. Всё чаще появлялось ненавязчивое чесание, и только во время перевязки я напрочь забывал о нём, но это не сильно меня беспокоило. Больше всего мне хотелось посетить парикмахерскую, потому что уже не мог без улыбки смотреть на себя в зеркало, созерцая заросшие виски, постоянно прилизывая их за уши водой. Палата была очень уютной, но больница, это здание, из которого всегда хочется сбежать. По крайней мере, для меня так исторически сложилось ещё с детства. Как бы хорошо за тобой не ухаживали, и вокруг ты был окружён комфортом, не нуждаясь ни в чём, кроме цирюльника, всё равно ощущение свободы здесь не присутствовало. Иногда очень хотелось выйти из неё утром, после завтрака и незаметно исчезнуть, погуляв по городу целый день, но не понаслышке знакомый с такими понятиями, как субординация и режим, сразу отбрасывал это желание в сторону. Командиром для меня на данный момент был хирург, и я беспрекословно выполнял все его требования. Сказал находиться здесь и дальше сквера не уходить, значит, так тому и быть.
Книга “Каторга” произвела на меня большое впечатление и, отдышавшись после неё один день, я взял в руки “Три возраста Окини-сан”. Эпиграфом были прекрасные строки японской поэтессы Есано Акико, которые сразу и на всю жизнь заняли своё видное место в моей памяти:
Вдвоём или своим путём,
И как зовут, и что потом.
Мы не спросили ни о чём,
И не клянёмся, что до гроба…
Мы любим. Просто любим оба.
Нить самого светлого чувства вела этот роман, и я не мог не поддаться этому порыву. Пролистывая свою небольшую телефонную книгу на мобильном, я всегда останавливался на одном имени. Елена работала в заводской лаборатории химического анализа, куда однажды мне пришлось занести пробу металла, так как не работала пневматическая почта. Там увидел её впервые и уже не смог забыть. Девушка, которая свободно оперировала химическими терминами, досконально знала механизм реакций, явно обладала высоким интеллектом, что сразу со всей силы зацепило меня. И вскоре, как мальчишка, искал любую причину посетить лабораторию, чтобы встретиться. Однозначно, я тоже её заинтересовал, но…, как всегда найдётся этот предлог. В её понимании у нас была большая разница в возрасте, она только окончила университет, а у меня на горизонте уже начал светится четвёртый десяток, поэтому наши отношения не перешли границу дружбы. После закрытия завода она уехала с родителями в центр, и эти два года ничего не знал о ней, кратко поздравляя с праздниками, стараясь не мешать ей своим вторжением в личную жизнь. Я смирился с этим, но эта книга снова заставила часто думать о ней, наивно полагая, что после запуска завода, она вернётся в город. И лишь откидывая чувства, ставил себя на место более рассудительной и холодной мыслью, что за эти пару лет, скорей всего, она уже вышла замуж.
Несмотря, что ночи становились всё холоднее, я спал с открытым наполовину окном, так как на удивление, отопление в больнице и непосредственно у меня в палате было весьма ощутимо. В этот вечер температура на улице приблизилась к нулевой отметке, и на ночь небо затянуло тяжелыми облаками. На улице был штиль, и штора лишь изредка слегка выгибалась под действие небольшого забрёдшего ветерка, который разбавлял свежестью сухое тепло от батареи, наполнявшее всю палату. Время приближалось к десяти вечера. Отложив книгу, чувствуя, что глаза уже закрываются сами, я потушил светильник на тумбочке и сразу уснул, не успев даже подумать о чём-нибудь бесполезном. За всё время пребывания в больнице я не видел нормальных снов. Они напоминали коллажи из непонятных отрывков, не связанных друг с другом и, как правило, проснувшись, сразу забывал это ассорти. Мозг, наверное, так был перегружен моим похождением, что на время стёр его, так как ни разу во сне не нарисовав мне малоприятные сюжеты с лесом и волками.
Этой ночью всё было по-другому. Я крепко спал, когда в голове отчётливо услышал обращение к себе. Были только звуки и никаких картин. Неприятный голос из ниоткуда, растягивая каждый слог, медленно с усилием убирая рычание, выдавливал их из своего нечеловеческого нутра, собирая в слова:
– Тыы… рааз-руу-шиил… моой… миир….Нее-наа-вии-жуу… тее-бя….
Я резко открыл глаза. Ощутив холодный пот на лбу, растёр его по всему лицу рукой и потянулся к выключателю ночной лампы. Приглушенный свет успокаивающе мягко занял всё пространство палаты. Она была абсолютно пуста. Не скрою, в этот момент страх уверенным шагом прошёлся по всему моему телу. Я пролежал так минут пять, смотря в потолок, не понимая, что произошло. Маленькая стрелка на настенных часах приближалась к цифре три. Если этот кошмар теперь будет преследовать меня всю жизнь, то настроение от такой перспективы не поднималось. Даже сейчас не могу объяснить, что меня подвигло тогда подняться с кровати и подойти к окну. Отдёрнув штору, я полностью открыл его и высунул голову на улицу. Прямо под окном на первом выпавшем ноябрьском снегу чётко были видны следы волка или большой собаки. В свете фонаря было видно, что они уходили в сторону леса. Я поднял глаза и уставился вдаль. Передо мной, метрах в ста пятидесяти, находился небольшой холм, так любимый мной в детстве, когда часами катался с него на санках, останавливаясь у самой проезжей части. Тучи, занявшие вечером всё небо, немного разошлись, дав возможность луне не быть забытой. Её свет поглаживал макушку холма, на которой появился тёмный силуэт четвероного зверя. Лишь только отбрасываемая им тень и его странная походка, которую я сразу узнал, дали мне столь долгожданный ответ и успокоение.
Понятно, что уснуть до утра уже не представлялось возможным, и я просто лежал, закрыв глаза при включенном ночнике. Теперь у меня осталось только одно дело, но для этого надо выйти в город, о чём попрошу лечащего врача на утреннем обходе.
Хирург с ухмылкой посмотрел на меня, когда я сказал, что мне надо срочно на главпочтамт, отправить телеграмму, с сарказмом спросив:
– В век мобильных телефонов и sms, тебе надо отправить сообщение на бумаге?
– Поверьте, я не обманываю. Туда цивилизация ещё не дошла.
Он снова посмотрел на меня и, видя, что я не вру, ответил:
– Ну, раз надо, значит надо. Через час, чтоб был в палате.
– Спасибо, доктор. Буду раньше.
Девушка за окошком в отделение связи с удивлением взглянула на меня и протянула бланк.
– Заполняйте, пример под стеклом на столе.
Я достал из кармана купленную по пути шоколадку специально для этого случая и как можно печальнее сказал:
– Не могу писать. Рука не двигается. Заполните, пожалуйста, сами. А это вам к чаю, – моя улыбка была сама доброта.
– Ой, – и шоколадка мгновенно исчезла под стойкой, – что с вами делать? Говорите кому и куда.
Я бойко выдал адрес, что мне сказал Лесник и она, вписав его, в ожидании подняла глаза:
– Диктуйте текст.
– Там немного, девушка, всего два слова. Пишите. Генерал Дурачок.
– В оформлении обложки использована фотографияhttps://pixabay.com/ru/illustrations/%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%84-%D0%BF%D0%BE%D1%80%D1%82%D1%80%D0%B5%D1%82-%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0-%D1%85%D0%B8%D1%89%D0%BD%D0%B8%D0%BA-221568/
