Ярослав Яковлев
Пять фотографий из Великого Новгорода
«Где вы сейчас?» – завибрировал его телефон, доставив сообщение от заказчика.
– Тут фотографировать можно? – спросил он у Зои.
– Без вспышки – да.
Марк снял несчастного Иова и его чёрствую жену. Фото ветхозаветной пары обрадовало заказчика:
«Вы очень въедливый молодой человек! – получил Марк ответ. – Верю, что у вас всё получится».
Он не был в этом так уверен, и в невесёлых раздумьях вслед за Зоей покинул Никольский собор.
Аркада и Воротная башня Гостиного двора
На выходе из собора они не стали задерживаться у «храмов купцов Сырковых», как охарактеризовала их Зоя – святого Прокопия и Жен-мироносиц. «Это московские храмы», – добавила она, и Марк истолковал эти слова как «значит, не особенно интересные».
– Да нет, хорошие, замечательные храмы! – вновь Зоя заговорила в унисон его мыслям. – Но там точно нет того, что для тебя сейчас главное.
Всё же он сделал несколько кадров на свой «Киев».
– Я уже и сам не знаю, что для меня главное, – пробормотал Марк. Хотелось подольше побыть среди светлых прохладных церквей, но Зоя сказала:
– Времени нет.
На небольшом расстоянии от Никольского собора возвышалась колокольня, а за ней – приземистая башня, увенчанная шатром с булавой.
– Воротная называется, – произнесла Зоя. – Это XVII век. А помещения башни были в разное время и жилыми, и складскими, и учебными классами. Ой! Что сейчас расскажу!.. Здесь, прямо в башне, в семидесятых годах жил Владимир Иванович Поветкин, знаменитый реставратор средневековых музыкальных инструментов.
– То есть археологи находили древние инструменты, и на них что, можно было играть? – удивился Марк.
– Новгород знаменит не только берестяными грамотами, но и музыкальными инструментами X–XV веков. Реставрацией этих артефактов и занимался художник и музыковед Поветкин. Самая знаменитая находка – это обломок гуслей с надписью «Словиша». Есть версия, что «словиша» означает «соловей»… Так называемые лирообразные гусли. Недалеко, за перекрестком, находится созданный Поветкиным Центр музыкальных древностей.
– Подожди, то есть в Новгороде играют прямо на старинных музыкальных инструментах?..
– Играют, конечно, на репликах, но очень достоверных.
– А сейчас здесь что?
– Экспозиция музея, – ответила Зоя. – Выставляют художественные произведения из металла.
Они вышли к знаменитой аркаде, которую он вчера увидел с Боевого хода.
– Местные называют её «Санта-Барбарой», – сказала Зоя.
– Красивая, – оценил Марк. – Даже, пожалуй, слишком…
Находясь в Новгороде всего второй день, он, тем не менее, уже почти привык к тому, что здесь наиболее ценным порой оказывается не самое привлекательное.
– На этом месте в XVII-XVIII веках был Гостиный двор, – перекрикнула гудящий теплоход Зоя. – Аркада и Воротная башня – всё, что от него осталось после войны. А средневековый торг – это то пространство, где сейчас клумбы и липовая аллея.
Марк примял уставшими шагами траву под аркадой. Снял её с нескольких ракурсов.
– Ладно, ну, скажем, не тут, но примерно тут торговали? – спросил он. – В XI веке и дальше? А чем расплачивались?..
– Сначала в ходу было иностранное серебро, – ответила Зоя
– Ну да, про торговлю с Европой мне уже рассказали, – вставил Марк.
– Но свои деньги всё же были нужны, – продолжала Зоя. – В XV веке начали чеканить свою монету, уже в московское время, при Иване Грозном, на ней начали изображать всадника с копьем, отсюда пошла «копейка». Название «рубль» тоже встречается впервые в новгородских берестяных грамотах.
Марк вгляделся в спокойный, тёмный Волхов. Многое в русской истории именно в Новгороде случилось впервые, подумал он, почему же он так мало об этом знал?.. Почему никогда не задумывался? Почему раньше ему казалось: «А вот Прага… А вот Париж… А вот даже Таллинн…»? Нет, все эти города прекрасны, спору нет, но ему и в голову не приходило, что совсем не далеко, в сущности, от Москвы есть небольшой город, который встаёт в один ряд с этими и другими средневековыми, и не увидеть его – будто проигнорировать часть личного прошлого. Хотя – и он улыбнулся своим мыслям – возможно, это Зоя делает его «новгороднутым»?
Она, тем временем, увлекла Марка вперёд.
От аркады Гостиного двора они направились по Никольской улице. «Как же эта Никольская не похожа на одноимённую в Москве», – подумал Марк. По левую руку осталось Ярославово дворище, по правую – купеческие дома XIX века, один из которых походил на итальянский палаццо.
…– Вот мы и в археологическом квартале, – сказала Зоя. – Здесь ищут Немецкий двор.
Они остановились неподалёку от довольно обширного участка, где работали археологи. Их, правда, застать не удалось: был выходной.
– В XII веке немцы инициировали здесь создание торгового двора, – продолжала Зоя. – Это был важный узел Ганзейской торговли. Археологи уже обнаружили мостовые древних Славной и Михайловой улиц, остатки церкви Иоанна Крестителя, среди находок – печати, монеты, украшения, берестяные грамоты и многое другое. Кажется, самым краем раскопа удалось зацепить и границу Немецкого двора, но это ещё предстоит проверить будущими работами.
– А первую берестяную грамоту где нашли? Здесь?
– Нет. Её обнаружили в 1951 году на Неревском раскопе, – сказала Зоя. – Он считается эталонным. И нашла грамоту обычная новгородка, работница мебельного комбината, которая подрабатывала на раскопе. Это была опись доходов, которые землевладельцы получали с нескольких сёл. Раскопками руководил Артемий Арциховский, профессор МГУ, отец новгородской археологии. Свои первые раскопы в Новгороде он заложил ещё в в 1932 году, и археологические исследования города продолжаются до сих пор.
Они немного попетляли по улочкам, как его здесь называют, старого города. Наконец приблизились к Михайловой улице – здесь Зоя указала на очередной храм и сказала:
– Она потому и названа Михайловой, эта улица, что здесь стоит храм архангела Михаила.
Церкви Михаила архангела и Благовещения на Торгу
Они свернули в глубину квартала и остановились у с виду пустующего и чуть ли не заброшенного храма. Напротив – не самый оригинальный и, прямо скажем, не очень вписывающийся в пейзаж советский архитектурный объект. Типовая гостиница, что ли. И ещё менее внятная часть городского ландшафта, которую Зоя назвала «лодочной станцией» (лодок он не увидел). Марк подумал, что в родном городе давно его не заносило в такие самобытные места, где на одном небольшом отрезке встречались бы совершенно разные времена и пространства.
«Церковь Михаила архангела, – прочитал он. – XIV век».
– Внутрь войти нельзя? – спросил Марк.
Зоя отрицательно покачала головой. Он хотел сказать, мол, давай бегло осмотрим храм снаружи, я сделаю пару снимков для острастки и пойдём дальше, как вдруг мимо прошёл рыцарь, мгновенно оттянув внимание на себя. Во всём своём облачении он, вероятно, ожидал «коллег». Рыцарь листал фотографии в смартфоне – Марку показалось, что в приложении для знакомств.
– Ох, реконструкторы – занятные ребята, – улыбнулся он. – Снимал как-то их фестиваль…
– Они, насколько я знаю, тут собираются, – отозвалась Зоя. – Репетируют, или как это у них называется… Тренируются…
– А ты говоришь, закрыта церковь, – даже немного обиделся Марк.
– Внутри там, к сожалению, совсем нечего смотреть, – ответила Зоя. – Хотя храм-то сам по себе интересный… Сначала был деревянным, об этом есть упоминание в летописи XII века. Конечно, были пожары. А затем уже каменная церковь много раз перестраивалась. С соседней, церковью Благовещения, её соединили в XVI веке, в следующем столетии добавили колокольню. А в XIX веке обе церкви варварски перестроили: сбили декор, разобрали своды и главы, заменив деревянными. Во время войны они значительно пострадали. В начале 60-х церковь Михаила Архангела как памятник архитектуры восстанавливать не стали. Её аккуратно перестроили, и там расположилось общежитие. А вот соседнюю церковь Благовещения восстановили в формах XVI века и переход между церквями. Кстати, помимо реконструкторов, здесь ещё и реставраторы частые гости до сих пор – тут у них что-то типа мастерских. Но, боюсь, если надпись, которую ты ищешь, была оставлена здесь, нам бы и реставраторы не помогли – слишком много было перестроек и слишком досталось нашим храмам во время войны.
Они продолжили путь и Марк спросил:
– Смотрю, в Новгороде многие храмы – музеи или ещё какую роль исполняют, вроде как не прямую. А как к этому относится церковь, жители города?.. Никогда не интересовалась?
Судя по всему, Зоя удивилась вопросу:
– Знаешь, даже никогда не приходилось ни у кого об этом спрашивать, и так всё очевидно. В Великом Новгороде всё органично сочетается: религиозное и музейное, культовое и культурное… Ни о каких конфликтах на этой почве я не слышала. Ты же сам был в Софии: кто-то приходит туда помолиться, а кто-то, как ты, например, в чисто познавательных целях. И каждому там есть место. Моя подружка несколько лет назад венчалась в одном старом новгородском храме, и туда забрёл турист, приехавший из Индонезии. Он был совершенно очарован таинством и даже прослезился!.. Я тебе уже говорила: новгородские храмы принадлежат всем, всему человечеству… И верующим, конечно, тоже. Взять хотя бы церковь апостола Филиппа. Вот она.
Церковь апостола Филиппа и Николая Чудотворца
Территорию вокруг храма, подумал Марк, благоустроили со знанием ландшафтного дела: аккуратные дорожки, яркие клумбы и даже новые скамейки. И несколько машин вокруг – одни покрестили ребёнка, другие ждут своей очереди.
– XVI век, – прочитал Марк написанное на храмовой табличке. – «Представляет редкий тип сдвоенных церквей – соединение двух храмов в одном архитектурном объёме». А как так получилось и зачем?
– Первую каменную церковь здесь построили в XIV веке, – ответила Зоя. – До этого тут, конечно, были деревянные, которые без конца горели. А вот как получилось, что здесь фактически существовало «два храма в одном». Нынешний Никольский придел с XIV по XVII вв был самостоятельным храмом – туда ходили жители Бардовой улицы, в то время как церковь Филиппа апостола был храмом жителей Нутной улицы. А в XVI веке прихожане решили разобрать старые храмы и построить новые. В начале XVII века произошло «объединение». Скорее всего, по демографическим причинам – в это время Новгород сильно обезлюдел.
– А что во время войны?
– Тогда она особенно не пострадала. Возможно, это и определило её особую для города роль.
– Особую роль? Что, популярная церковь у горожан? – осведомился Марк, оглядывая её стены: не выцарапано ли где то, что его интересует.
– Вот в чём дело, – сказала Зоя. – Когда в хрущёвское время Николо-Дворищенский собор для верующих закрыли, на роль действующей церкви лучше всего подошла именно эта. Находится чуть в отдалении от центра, неплохо сохранилась, её не надо было возрождать из руин, как многие другие памятники. Хотя архитектурную реставрацию и провели позже, в конце семидесятых. Она оставалась единственной в городе, где шли службы, аж до 1989 года. Есть тут бабушки, которые начали сюда ходить ещё, скажем, в шестидесятых-семидесятых, да так и продолжают… Хочешь, зайдём?
Из-за свечного ящика на Марка (а скорее на его фотоаппарат) строго взглянула женщина. В храме крестили новорождённого. Желающих поприсутствовать на этом событии было много – и до Марка периодически доносились полусердитые воззвания священника «к порядку». Он почувствовал себя неуютно. Запечатлел иконостас и вместе с Зоей поспешил покинуть храм.
Марка очень интересовало, будет ли Зоя сопровождать его остаток этого дня и завтра? (Она сказала, что в третий день поисков необходимо включить южные окрестности города – ну, если, конечно, они не обнаружат «человека» раньше).
– Сегодня уезжаю, – огорчила Марка Зоя. – Но кое-кого на завтра в качестве сопровождающего я тебе пришлю…
Он знал, что гадать, кто им станет, бесполезно. Но что это будет очередное занятное знакомство, не сомневался. Тривиальных людей он здесь ещё не встречал.
– Нужно, чтобы ты обязательно увидел Знаменский собор и церковь Спаса Преображения на Ильине, – сказала Зоя. – Эти места я особенно люблю… Жаль, что не сможем пойти туда вместе.
Прощание получилось почти что мимолётным – Марк-то думал, что она проведёт с ним ещё немного времени, и растерялся. Было ощущение, что что-то недоговорил, и он корил себя весь остаток дня. Но сейчас нужно было идти дальше.
Знаменский собор
Не будучи таким уж знатоком архитектуры, Марк, однако, понял сразу: это не «новгородский» храм. Он бы не удивился, увидев его в Ярославле или Костроме. Вероятно, всё дело в годе постройки: 1682 год. Новгород тогда, как Марк теперь знал, был совсем не тем, что двумя сотнями лет ранее.
Он сфотографировал всё это: пятиглавие, галереи, крылечки, паперти, узорчатый декор. Если бы неизвестный предок заказчика написал на стенах этого храма «Я – человек новгородский», это было бы даже иронично.
Марк сел на скамейку, заглянул в What’s App – новых сообщений не было ни от заказчика, ни от Зои. Он открыл книжку Каргера и нашёл главу о Знаменском соборе: «…представляет собой типичный памятник московского зодчества конца XVII века. Большой пятиглавый массив основного храма опоясан с трех сторон прежде открытыми галереями, примыкающими с восточной стороны к небольшим приделам… В тимпанах закомар фресковые росписи… Внутри собор был расписан в 1702 году артелью костромских иконописцев во главе с Иваном Яковлевичем Бахматовым. К сожалению, роспись 1702 года до сих пор скрыта под поздней малярной записью. Расчищены лишь незначительные её части».
Интересно, подумал Марк, а как сейчас выглядит роспись храма? Хотел войти, но оказалось, что сегодня собор не принимает посетителей.
– Закрыто-закрыто сегодня, – сообщил бородатый дворник, направляясь к Марку из глубины церковного двора.
– Да я просто хотел спросить: какие-то старые фрески в этом соборе есть?
– Есть, – радостно закивал головой бородач. – В советское время живопись собора долго реставрировали. Тогда и открылись первоначальные росписи. Ну, если так фресками интересуетесь – тогда вам к Феофану Греку надо. Это тут, недалеко, в церкви Спаса на Ильине. Идите скорее, пока они не закрылись!
Церковь Спаса Преображения
И снова – беленькая «игрушечка» новгородского средневекового храма. Путеводитель Каргера подсказал, что «церковь Спаса является одним из наиболее выдающихся памятников новгородского зодчества XIV века. По своему архитектурному облику она, вместе с выстроенной несколько раньше церковью Фёдора Стратилата знаменовала завершение длительного процесса формирования нового направления в новгородском зодчестве». Он не стал долго разглядывать храм снаружи, отметив лишь, что он сильно устремлён вверх. Марк сделал несколько спешных кадров. Боялся, что сейчас церковь закроют, и он не успеет взглянуть на росписи.
В храме его поприветствовала женщина средних лет, продававшая музейные билеты.
– Здесь и правда работал Феофан Грек? – спросил у неё Марк. – Тот самый?
– Тот самый, тот самый, – ласково улыбнулась женщина.
Будучи жителем столицы, Марк прекрасно знал Феофана Грека как автора росписей кремлёвских соборов. Ну, вернее, только это он и знал – из уроков москвоведения в школе…
– Вы мне скажите, что тут самое главное, что непременно нужно увидеть? – затараторил он. – А то вы, наверное, скоро закроетесь…
– Да уж не выгоню я вас, – сказала добрая смотрительница. – Тут все росписи замечательные. Пусть сохранилось их и не так много, они ярко демонстрируют не только манеру Феофана, но и его духовные воззрения, саму суть его веры, его духовной практики. Ну а внимательнее всего присмотритесь к изображению Христа Пантократора в куполе.
– Я прошу прощения, а что за особенная вера у Феофана была? – поразился Марк. – Православие – оно и есть православие. Нет?..
– Всё не так просто, – вновь улыбнулась женщина с билетами. – Он был исихастом. Если коротко, главное, что делал исихаст – практиковал умно-сердечную молитву. Цель исихаста, повторяющего «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», – находиться в постоянном контакте с Богом. Каждый последователь этого учения верил, что таким образом сможет соединиться с Господом, познать его энергию, своим духом дойти до Бога… Понимаете?..
– Смутно, если честно, – признался Марк. – Это обдумать надо.
Первый кадр – Христос Пантократор, изображённый в куполе.
– Сейчас палитра живописи не отличается богатством оттенков, – рассказывала женщина. – Одни искусствоведы считают, что это изначальный колорит живописи Феофана. Охристый оттенок символизирует землю, а контрастный белый, который молниями вспыхивает на изображении, – это божественные энергии. А другие предполагают, что цвета менялись и перерождались – огонь пожаров, дым, да бог знает, что еще повлияло, но колорит фресок, по их мнению, существенно обеднел. Но что важно: Феофан изображал Господа большими, широкими, экспрессивными мазками. Почти не насыщал росписи деталями. Художник не стремился к реалистичному изображению, для него главное – передать глубинную, внутреннюю суть.
Долго смотреть на Христа Пантократора, ощутил Марк, почему-то тяжело. Что-то вдруг начинает давить. Даже дышать становится сложно. Ещё одно свидетельство того, что настоящее искусство воздействует на человека и в физическом смысле. А женщина ещё и добавила вдруг:
– Знаете, у меня есть подруга-психотерапевт… И я не знаю, насколько научно это мнение, но она говорит, что Иисус из Спаса Преображения так на тебя смотрит, как ты сам на себя смотришь. При этом, если человек анализирует свои мысли, поступки, если работает над собой и становится лучше – иными словами, преображается, – то и Христос начинает на него смотреть совсем по-другому…
Марк ещё раз взглянул на Всевышнего, сделав очередной щелчок «Киевом», и решил пройтись по храму. Ему стало совсем не по себе.
В витринах он увидел фрагменты росписи храма 1378 года. Музейное пояснение гласило, что их обнаружили в 1970-х годах под поздним полом, а те росписи, что мы видим сейчас – немногое, что осталось после многочисленных пожаров и ремонтов. Марк снова расстроился – вполне возможно, что то, что он ищет, вообще уничтожил огонь в незапамятные времена.
Он поднялся на хоры по лестнице. Его сопровождала женщина с билетами. На стенах, как и ожидал, не увидел того, что искал.
Марк сфотографировал простое, но самоценное убранство храма сверху. Почему-то засвербило в носу – он едва не прослезился.
«Господи, я уже плачу в церквях, – пронеслось в голове ироничное, – это ж как меня местные обработали!».
– Здесь на хорах, – услышал он вновь голос женщины, – в небольшой камере для индивидуальной молитвы есть изображение Ветхозаветной Троицы. Иначе ещё называется «Гостеприимство Авраама». Авраам и Сарра созерцают трех ангелов, сидящих вокруг жертвенной трапезы. Посмотрите – какой эмоциональный накал. А видите в глазах ангелов ярко-белые мазки? Это образ из Апокалипсиса. Они несут свет. Божественный свет – это очень важный образ для исихазма.
– Он не делал ни одного случайного мазка, – констатировал задумчиво Марк. – Всё посвящал той философии, которая его захватила.
– Вот вы меня и поняли, – заключила женщина.
Окидывая церковь Спаса Преображения прощальным взором, Марк дал себе обещание обязательно вернуться. Как на него посмотрит Христос Пантократор через год, два, десять лет? Он усмехнулся: теперь, оказывается, и его мысли о будущем вплетаются в новгородские образы.
Антониев монастырь
Гугл-карта, конечно, подготовила Марка к тому, что Антониев монастырь притаился на окраине старого города. Расстояние не очень большое, но он решил всё же ехать туда на такси – вечер становился всё гуще.
… Возле большого желтоватого здания позапрошлого века – здесь, прочитал он, была семинария, – стильный, совсем молодой парень выгуливал жизнерадостную корги.
– А разве здесь можно выгуливать собак? – спросил Марк.
– Я не знаю, – пожал плечами хозяин корги. – Не видел таких запретов. Тут все с собаками гуляют. Так что, если у вас тоже собака и вы неподалёку живёте, почему нет?..
– Нет, собаки у меня нет… – проронил Марк. – А вы, значит, около этого монастыря живёте?.. Живописно!
– Ну да, вон в тех домах. С родителями, – он показал рукой в сторону домов вблизи автобусной остановки. – Но, самое главное, я тут учусь.
– Правда?
– Ага, у нас тут Гуманитарный институт. Я на кафедре истории России, – ответил парень с собакой.
– Здорово, а какой у тебя круг научных интересов?
Парень замялся:
– Пока рано об этом говорить, хоть я уже и на третьем курсе. Вот недавно готовил к семинару сообщение про Антония Римлянина. Очень интересно было почитать о нём в разных источниках.
– Это основатель монастыря? – спросил Марк. – Он действительно приехал из Рима?
– Ну как, приехал… – протянул студент. – Приплыл.
– В смысле – приплыл?
– В прямом. На камне.
И, увидев удивлённое лицо Марка, продолжил:
– Ну, так говорит житие. Антоний был православным, жил в Италии, после смерти родителей ушёл в монастырь. Но в 1106 году был вынужден его покинуть, так как уже произошло разделение церквей, и католики начали всячески давить на православных. Он молился, стоя на скале около берега, как вдруг её оторвало, и прямо на этом камне он доплыл до Новгорода. Его выбросило на берегу Волхова. Сначала он не понимал местный язык, а потом Господь чудесным образом наделил его этим даром. А построил он монастырь на деньги, что приплыли вместе с ним из Италии – там ещё до ухода в монастырь он выпустил в море бочку с сокровищами. Вернее, остатками сокровищ. Потому что основную часть богатств он раздал бедным в Италии…
– Подожди. Камень-то этот кто-нибудь видел?
– Он лежит на паперти собора Рождества Богородицы и сейчас, – ответил студент. – Обнаружили в середине XVI века.
– И где же он плавал почти 400 лет? – усмехнулся Марк.
– Этого никто не знает, – покачал головой студент. – Но камень-то действительно лежит. Ты бы и сам его мог увидеть, но какое-то время неудачное для посещения выбрал… Хотя погоди! У меня есть фотка же. Презентацию делал к своему сообщению для семинара, сфотографировал.
И он показал Марку фото. Довольно гладкий серый камень, и на этом всё.
– Но всё же всерьёз верить в то, что Антоний приплыл из Рима в Новгород на камне – довольно странно, – рассудил Марк. – Какие-то более правдоподобные версии есть? Он, вообще, реальный персонаж?
– Да, такой человек действительно существовал. Есть версия, что он не был римлянином. Ну, по крайней мере, не плыл оттуда на камне, – улыбнулся парень. – В любом случае, его личность во многом остаётся для исследователей загадкой.
Марк посмотрел на чернокупольный собор Рождества Пресвятой Богородицы. Он ему что-то напомнил, но к ночи Марк соображал совсем плохо, поэтому так и не понял, что. Сделал очередной кадр.
– Это третий по древности сохранившийся храм города, – сказал студент. – Было много перестроек, конечно, но сохранился он, в сравнении со многими другими, хорошо. Внутри, правда, довольно мало можно увидеть древних фресок, но у меня есть фото некоторых, что датируются XII веком.
Он пролистнул несколько фото, Марк взглянул на них очень рассеянно. И вдруг услышал:
– И вот что интересно: на этих стенах есть светские сюжеты XII века. Такие – правда, чуть более ранние, можно увидеть в киевской Софии.
Марк обратился в слух и зрение. Они сели на траву у собора. Верная пастушья собака прилегла рядом, то и дело, впрочем, вскакивая, будто пересчитывая «пасомых».
– Путь на хоры лежит через лестничную башню, там и расположены некоторые древние рисунки, – продолжал парень, показывая снимки. – Это лев. А это – китоврас, ну или кто-то, на него похожий. Кентавр?.. Некоторые думают, что какие-то рисунки и сам Антоний мог нанести…
Вот Антоний-то, даром что «римлянин», мог бы и облегчить Марку задачу – нацарапать где-нибудь у себя в монастыре: «Я, мол, человек новгородский». Он ведь новгородским и был: если вдруг представить, что он на самом деле уплыл из ставшей чужой, католической, родины в далёкую Русь, которая превратилась в родину его духа.
В конечном итоге, думал Марк, гуляя остаток вечера по монастырским закоулкам, мифы – это не плохо. Может быть, в них нет документальной правды, но есть психологическая. Правда души, если говорить пафосно.
Примерно такими словами он сопроводил несколько фото Антониева монастыря, которые отправил заказчику.
– Что думаешь после универа делать? – спросил Марк у студента-историка на прощание. – Многие из Новгорода, наверное, уезжают. Питер и Москва рядом…
– Ну да, – согласился парень. – А кто ещё не уехал, те мечтают. Шутка. Не все, конечно. Кто-то да остаётся… Ну, знаешь, уехать – это же не преступление. Тем более в наше время. Я, может, тоже уеду. Посмотрим после универа… Но, мне кажется, если и уеду, то обязательно вернусь.
– Почему?
Парень, помолчав, отшутился:
– Всегда приятнее гулять с собакой там, где пахнет XII веком.
***
«Марк, ступайте в отель, – прочёл он сообщение от заказчика. – Вам необходимо выспаться. Завтра будет сложный день».
«Решающий», – горько улыбнувшись, отправил Марк ответное сообщение.
«Отнюдь, – возразил заказчик. – Никогда не знаешь, какой из твоих дней будет решающим».
Разгадывать смысл его витиеватых сообщений у Марка не было сил. Но и уснуть он не мог.
– Просто подожду утра, – сказал он себе и завёл будильник.
Тут-то его и настиг тревожный сон.
Часть третья
Южные окрестности Великого Новгорода
В восемь утра его разбудил сердитый звонок телефона.
– Вы где?! – услышал Марк грубоватый мужской голос. – На без двадцати восемь же договаривались!
– Мы? С вами? Договаривались? – удивился сонный Марк.
– Что вы мне голову морочите! – кипятился хозяин недружелюбного голоса. – Это Геннадий!
– Очень приятно, но я не помню, чтобы мы о чём-либо с вами договаривались…
– Ну, не вы, а девушка-аспирантка из Москвы… – объяснил Геннадий. – Говорит, в этой гостинице живёт мой товарищ, нужно его по окрестностям повозить…
Оставив собеседника на громкой связи, Марк нажал на значок What`s app: оказывается, Зоя накануне писала ему, что завтра в 7:40 на парковке у хостела его будет ждать водитель Геннадий, «который не раз помогал ей и её друзьям в перемещениях по новгородским пригородам».
Вот чёрт!
– Простите меня, Геннадий, – сказал ему Марк, пристёгиваясь в машине. – Я тут два дня, и дни эти такие насыщенные… Голова кипит…
– Бог простит… – буркнул Геннадий.
В отличие от Марка, он был чисто выбрит и почти парадно одет – в классические синие джинсы и выглаженную светлую рубашку-поло.
Марк уставился в окно.
– Это же Белая башня?! – воскликнул он в какой-то момент. – Остановимся тут?
– Тут останавливаться Зоя не велела, – отрезал Геннадий. – Сказала, везти вас сразу к церкви Петра и Павла на Синичьей горе.
Водитель был столь решителен в формулировках, что спорить с ним Марк не стал. Он отправил вопрос Зое:
«Разве не нужно мне посмотреть Белую башню?».
«Конечно, ее стоит увидеть, – ответила она. – Это – единственная сохранившаяся башня системы оборонительных сооружений Окольного города. Очень интересный объект. В этом-то и вся соль: задержишься в ней, и как быть с массой мест, что тебе надо за сегодня увидеть?!».
«Скажи хотя бы, с чего эта башня Белая-то? Она же красная», – спросил Марк, чтобы скоротать время.
«Было время, её побелили – в XVII веке. Потом время вернуло тот вид, что мы наблюдаем сейчас».
«Что такое Окольный город?»
«Его ещё называли Острог и Большой земляной город. Это внешняя линия оборонительных сооружений Великого Новгорода из земляных валов и стен. Общая протяженность Окольного города тогда составляла более 10 километров».
Марк кликнул на первую же ссылку:
«Называлась Алексеевской в честь располагавшейся рядом деревянной церкви Алексия Человека Божьего. Башня круглая в плане, внутренний диаметр – более 8 метров, наружный – 17 метров. Нижние части стен сложены из булыжника и облицованы кирпичом. Толщина стен достигает 4,5 метра в нижнем ярусе. Внутри имеется три яруса, которые сообщаются лестницами, проложенными в самой толще стены. Окна-бойницы, предназначенные для ведения артиллеристского огня, представляют собой крупные «печуры», сужающиеся к наружной стороне стены. У башни мощный фундамент, который состоит из известняковых плит, выложенных валунами. Это вызвано тем, что башня строилась на насыпном грунте».