Яков Гольник
Игнорирование руководством СССР важнейших достижений военной науки. Разгром Красной армии
Об опыте участия И.В. Сталина в Гражданской войне.
По сравнению с 1-й мировой войной, характерной особенностью которой были сплошные фронты, позиционная война, думали, что этот опыт перейдёт на будущие войны, но этого не случилось, и для Гражданской войны в России основной особенностью стало отсутствие сплошных фронтов. Другими особенностями были: стремительный манёвр колоссальных подвижных воинских масс; охваты и обходы, лихие броски с выходом на вражеские фланги и тылы. Венцом маневренной войны было создание конных армий. Только движение приносит победу, об этом знали древние китайцы, а поэтому эту истину повторил выдающийся немецкий генерал-танкист Гейнц Гудериан (Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии. 1939-1945), который заимствовал эту стратегию из трудов советских военачальников и теоретиков о глубокой форме боя и операции. В Гражданскую войну были и окопы, были и траншеи. Но не это главное. Главное – открытые тылы и фланги, как у себя, так и у противника. Главное – стремительные внезапный манёвр, удар там, где противник меньше всего ожидает. Идеальное средство для решения этой задачи – Конная Армия. И одним из первых это понял Сталин и поддержал создание 1-я и 2-й Конных Армий. Это не только кавалерия. В Конной Армии помимо чисто кавалерийских частей и соединений было 50 орудий, 30-40 бронеавтомобилей, 10-15 самолётов, 200-400 пулемётов, которые устанавливались не только на тачанках, но и грузовых и легковых автомобилях, 3-7 бронепоездов. Созданием мощных подвижных соединений занимались другие люди, но без поддержки Сталина, который был членом РВС республики, Западного и Южного фронтов, а также высших эшелонов власти и армии эта идея не могла выжить. Именно благодаря их инициативы была создана 1-я и 2-я Конные Армии, которыми командовали С.М. Будённый и О.И. Городовиков. Интересно, что по мнению В. Суворова, Тухачевский ничего подобного не создал и подобных идей не поддерживал, хотя он впоследствии увидел, что мощные подвижные танковые соединения играют главную роль в танковой маневренной войне. К этому времени скорость и маневренность танков и самолётов возросли неоднократно, по сравнению с конницей и Конными армиями, скорость и маневренность которых не изменились. Но весь парадокс заключается в том, что эти идеи теперь в 30-х гг. не поддержали Сталин, Ворошилов и др. конники. И не только не поддержали, но и сфабриковали «дело военных» во главе с Тухачевским, закончившееся смертным приговором. Это подтверждает высказывание Жукова, что «личное оперативно-стратегическое творчество Сталина, основанное на опыте гражданской войны» остались прежними. Из других громких случаев времён Гражданской войны приведём два факта.
Первый относится к Царицыну, где Сталин, будучи членом РВС фронта резко выступил против привлечения военспецов в Красную Армию, в частности, он сопротивлялся назначению командующего фронтом и других бывших офицеров царской армии, перешедших на сторону Красной Армии, которых по его команде арестовывали, сажали в плавучую тюрьму и топили в Волге, из-за чего у него произошёл конфликт с Троцким, в который были вынуждены вмешаться В.И. Ленин и Я.М. Свердлов, они были на стороне Троцкого. Для погашения конфликта и примирения Сталина с Троцким они приложили немалые усилия, а Сталин много лет искал расположения Троцкого.
На 8 съезде партии, где против привлечения военспецов в Красную Армию, образовалась фракция «военная оппозиция» Сталин помалкивал. Зато в работе «военной оппозиции» активное участие принимал и выступал против его друг со времён Гражданской войны К.Е. Ворошилов. Выступление В.И. Ленина в защиту привлекаемых в Красную Армию военспецов и позиция Л.Д. Троцкого в этом вопросе привлекло на их сторону многих оппозиционеров. Но Сталин никогда не забывал поражения. В 1937-1938 гг. все военспецы вместе со сторонниками Тухачевского подверглись чисткам.
Много лет спустя Никита Михалков в своём фильме «Солнечный удар» перенёс сцену расправы над бывшими офицерами с Волги на Чёрное море, теперь над врангелевскими, а члена РВС Сталина заменил на руководителей Крымских большевиков Розалию Землячку и Бела Куна. В фильме, оставшихся врангелевцев, после бегства из Крыма Врангеля со своей армией, большевики арестовывают, сначала сажают в концлагерь, потом переводят в баржу, баржу буксируют в море и топят вместе с офицерами. Эта история насквозь вымышленная: Крымский Губком не обладал репрессивными полномочиями, этими полномочиями обладала ВЧК Дзержинского; не было ни баржи, ни буксира – все плавсредства были конфискованы и использованы Врангелем по назначению и их не хватило для всех желающих покинуть Россию, но для армии хватило, вся врангелевская армия была погружена на суда и отплыла в эмиграцию. Если бы такая баржа была, то её более, чем за 100 лет могли обнаружить вместе с останками офицеров. Но их никто не нашёл до сих пор.
Второй факт относится к советско-польской войне 1920 г., когда под Варшавой сложилась крайне неблагоприятная обстановка для Красной Армии, руководимой М.Н. Тухачевским, она нуждалась в быстрой помощи войсками. Этим вопросом занимался лично В.И. Ленин, который обсудил этот вопрос на Политбюро и оно решило: учитывая важность и неотложность вопроса, перебросить из-подо Львова две общевойсковые армии и 1-ю Конную армию на помощь войскам Тухачевского. Вместо быстрого выполнения решения Политбюро, началась обструкция со стороны Сталина и Будённого. Южный фронт в это время готовился к взятию Львова и Сталин очень хотел отличиться при его взятии. Поэтому по различным причинам задерживалась переброска войск. Пришлось вмешаться В.И. Ленину и ускорить переброску войск. Но войска не успели, из-за этой задержки армия Тухачевского потерпела поражение от поляков, многие красноармейцы попали в плен. (В главе использована статья военного историка В. Люлечника «Великий псевдоним». «МН» №1466-1468).
Польская кампания 1920 г. на основе исторических документов освещается в работе Г.С. Иссерсона «Судьба полководца», посвящённая М.Н. Тухачевскому, опубликованная в 60-х гг. в журнале «Дружба народов». В ней он пишет, что «не во всём Тухаческому удавалось добиться успехов. Как и многим другим полководцам, ему пришлось испить и горькую чашу неудачи». Особенно значительной была эта неудача в походе на Вислу в 1920 г. Но не эти неудачи определяли лицо Тухачевского как полководца. Несмотря на них он вышел из Гражданской войны как победитель. Война с белополяками занимает особое место в истории Гражданской войны. На польском фронте Красная Армия воевала не против внутренних врагов, а против интервентов.
Командуя в 1920 г. Западным фронтом, он достиг высокого взлёта своего стратегического искусства. Его план наступления на Варшаву не был безупречен, глубокий замах правым крылом не был прочно обеспечен, и в этом была ахиллесова пята плана Тухачевского. Он признаёт, что «войска Западного фронта были истощены и ослаблены: но зато они были сильны духом и не боялись противника». И поэтому он считал, что «вдвое-втрое сильнейший противник не мог остановить нашего наступления»». В.И. Ленин тоже считал необходимым продолжение наступления и даже в кризисную обстановку послал телеграмму РВС Западного фронта, в которой писал: «Наступление поляков делает для нас очень важным усилить свой нажим, хотя бы на несколько дней. Сделайте всё возможное, издайте, если считаете полезным приказ войскам о том, что удесятерив усилия теперь, они обеспечат России выгодные условия мира на много лет».
История не простила бы Тухачевскому, если бы он, дойдя до Буга, остановился на отдых. Ведь именно это и нужно было отступающей, расстроенной армии белополяков, чтобы выиграть несколько дней, привести себя в порядок, перегруппироваться и перейти в контрнаступление. Задача заключалась в том, чтобы не дать им это сделать. Задача была наступать и преследовать до конца. Но на этот раз победа не была достигнута. Тухачевского ждало поражение.
Суть вопроса была не в том останавливаться или нет на р.Буг, а в том, как оперативно обеспечить дальнейшее наступление, которое с каждым км ставило Западный фронт во всё более опасное положение. Ещё в июле он доносил в РВС Республики, что базы и тылы сильно отстали, восстановление разрушенных ж/д идёт медленно и в снабжении войск наступают перерывы. Но в штабе Главкома плохо понимали запросы Тухачевского. Поспешный отход поляков они принимали за их поражение и даже собирались снять с Западного фронта некоторые части. В оперативном развитии событий Тухачевский не видел опасности и рассчитывал на успех. Тем более эту веру укрепляло в нём решение Политбюро от 2 августа 1920 г. об объединении под командованием Западного фронта всех сил наступающего к югу от Полесья Юго-Западного фронта, в целях направления их на разгром варшавской группировки противника. Это решение было утверждено Пленумом ЦК 5 августа 1920 г.
Уверенный в выполнении этого решения, Тухачевский считал, что «мы могли и должны были решиться на наше наступление на Вислу и что это наступление имело полное основание на успех». Однако это принятое постановление ЦК не выполнялось с самого начала, саботировалось командованием Юго-Западного фронта (комвойск – А.И. Егоров, член РВС—И.В. Сталин). Мелочные интересы личного престижа возобладали здесь над военно-политической целесообразностью и стратегической необходимостью. Редкое в истории нашей партии игнорирование важнейшего постановления ЦК произошло как раз на ответственном этапе развития большой наступательной операции.
Командование Юго-Западного фронта вместо взаимодействия с Западным фронтом в наступлении в северо-западном направлении на Люблин, повернуло 12 июля на юго-запад, направив 1-ю Конную армию от Ровно на Дубно. Фронт продолжал сосредоточивать свои силы на Львовском направлении, где по некомпетентному и упрямому мнению Сталина, якобы лежал центр тяжести польской кампании. Чем мог руководствоваться Сталин, упорно отстаиваемая решение наносить главный удар на Львов? Имелись ли для этого какие-разумные политические и стратегические доводы? О каком же главном значении Львовского направления можно говорить, если нанесение главного удара Юго-Западного фронта на Львов эксцентрически расходилось с наступлением Западного фронта на Варшаву и в корне разрушало взаимодействие с ним? «Кто же ходит на Варшаву через Львов?» – иронически и с горечью заметил позже Ленин.
Теперь Тухачевский начинал понимать, чем это грозит. Времени для исправления положения оставалось уже мало. Но слишком поздно ещё не было. В эти часы Тухачевский проявил огромную оперативную энергию; он не отходил от провода с Москвой. Своей настойчивостью он добился от Главкома 11 августа запоздалой директивы Юго-Западному фронту прекратить наступление на Львов и перенацелить 12-ю и 1-ю Конную армии на Люблин. Однако командование Юго-Западного фронта отказалось выполнять эту директиву. По настоянию Тухачевского последовало её подтверждение, но и на этот раз Сталин не подписал приказ о повороте 1-й Конной армии на северо-запад.
Наконец после большой потери времени передача 1-й Конной армии в оперативное подчинение командованию Западного фронта формально состоялась. Однако выполнить директиву о её выводе из-под Львова и направлении на Владимир-Волынский отказалось теперь командование 1-й Конной (командарм – С.М. Будённый, член РВС – К.Е. Ворошилов). Когда же после приказа Тухачевского командование Конармии начало эту директиву выполнять, критические часы были исчерпаны. Несколько дней назад положение можно было ещё спасти, но теперь (20 августа) эта возможность была упущена.
Ударная группа Пилсудского, в тыл которой могла «вцепиться» Конармия, если бы она своевременно выведена из-под Львова и направлена на северо-запад, уже развивала своё контрнаступление на ничем не обеспеченный левый фланг Тухачевского и, опрокинув его , прижимала главные силы Западного фронта к границе Восточной Пруссии. Армии Западного фронта, уже находившиеся на подступах к Варшаве, не смогли её взять и потерпели поражение.
Как стратег и полководец Тухачевский показал себя в походе 1920 г. достойным великих идей Ленина: он понимал их и верил в них. Он был стратегом ленинского стиля. Вот почему он так рвался в Варшаву. Тухачевский видел в этом важную политическую задачу, имевшую в то время огромное международное значение.
Такого стратега не оказалось в командовании Юго-Западного фронтом. Наоборот, там шли вразрез с ленинским пониманием основной политической задачи польской кампании 1920 г. Не уяснили себе этой задачи и в штабе Главного командования.
О планах мобилизации промышленного производства вооружений и вооружённых сил.
Ухудшение положения в Европе и последующие кризисы, которые привели к массовому увеличению численности вооруженных сил и намечаемой мобилизации военного времени, подвергли советскую мобилизационную систему огромному напряжению. Беспрестанный пересмотр военных планов и планов стратегического развёртывания войск часто поднимали проектируемую численность советских вооружённых сил военного времени.
Эти факторы вынуждали Генштаб постоянно пересматривать наставления и планы, которые будут удовлетворять требованиям новых планов стратегического развёртывания войск. Эти наставления, сработанные по образцу действовавших в 1930-е гг., стремились улучшить мобсистему. Мобнаставление 1940 г., в отличие от наставления 1930 гг., начинались с поразительного предупреждения: «Война против СССР, находящегося в капиталистическом окружении, может начаться внезапно. Современные войны не объявляют. Их просто начинают». Это наставление 1940 г. и его аналог 1941г. отдают возросшим чувствам настоятельности и озабоченности частностями мобилизации. В марте 1941 г. Генштаб закончил разработку мобплана для промышленности по производству военной продукции на случай войны. Этот план был доложен председателю Комитета обороны при СНК СССР К.Е. Ворошилову. Время шло, а решения по представленному мобплану не принималось, и тогда вынуждены были доложить лично И.В. Сталину об отсутствии промышленного мобплана. Было ясно, что промышленность, не подготовленная заранее к переводу производства по мобплану на нужды войны, быстро перестроиться не сможет. Проект мобплана было поручено рассмотреть Н.А. Вознесенскому с большой группой руководителей наркоматов и Госплана. В Госплане у Н.А. Вознесенского представители наркоматов собирались не раз. Много спорили, доказывали, но наступило лето, а мобплан по военной продукции, так и остался неутверждённым. И только тогда, когда грянула война, всё стало делаться наспех, распорядительным порядком, неорганизованно. Особый доклад был подготовлен Генштабом и послан в ЦК и СНК о боеприпасах. Доклад был полностью посвящён обеспечению артиллерии. Речь шла о чрезвычайно остром положении с артснарядами и минами. Не хватало гаубичных, зенитных и противотанковых снарядов. Особенно плохо было с боезапасами для новейших артсистем. И.В. Сталин дал поручение Г.М. Маленкову и Н.А. Вознесенскому рассмотреть этот доклад и вместе с Наркоматами обороны и боеприпасов доложить, что нужно и можно сделать. Эти товарищи нашли наши требования слишком завышенными и доложили И.В. Сталину, что заявку на 1941 г. следует удовлетворить максимум на 20%. Эти предложения были утверждены. Однако после повторных докладов И. В. Сталин распорядился издать специальное постановление о производстве большего количества боеприпасов во второй половине 1941- начале 1942 г. В течение весны 1941 г. центральными снабженческими органами Наркомата обороны была проделана работа по увеличению неприкосновенных запасов всех приграничных западных округов за счёт госрезервов по горючему, продовольствию и вещевому снабжению. Окружные артсклады пополнялись значительным количеством боеприпасов из баз Наркомата обороны. Нарком обороны и Генштаб считали необходимым в условиях надвигающейся войны подтянуть материально-технические средства ближе к войскам. Ход военных событий первых недель войны показал, что мы допустили в этом вопросе ошибку. Врагу удалось быстро прорвать фронт нашей обороны и в короткий срок захватить материально-технические запасы округов, что резко осложнило снабжение войск и мероприятия по формированию резервов.
В рамках параметров этого наставления, ГВС РККА издал 16 августа 1940 г. приказ о подготовке нового Мобплана 1941г. (МП-41). Новая команда планировщиков в Генштабе во главе с Василевским представила этот план, и НКО одобрил его в феврале 1941 г. Однако, подобно планам стратегического развёртывания войск, он вскоре опять потребовал изменений. Вследствие этого Генштаб в марте 1941 г. решил пересмотреть план и приказал военным округам представить новые планы к 1 мая. «Этот срок был явно недостаточен, и в результате военные округа и войска не смогли тщательно разработать комплекс мер, соответствующих новой схеме развёртывания мобилизации… Поэтому многие стратегические направления продлили разработку мобплана до 20 июня 1941 г.» Мобилизация вооружённых сил была самым важным элементом мобплана МП-41. Он представлял собой «плановый и скоординированный переход каждой отдельной воинской части, штаба, управления, организации и всей Красной Армии в целом от штатной организации мирного времени к штатной организации военного времени в сроки, предписанные планом развёртывания мобилизации». Планы развёртывания приграничных военных округов предполагали различные состояния готовности, в том числе части мирного времени, вспомогательные части, лишённые в мирное время кадровых военнослужащих, а также части, которые сохранялись по штатам мирного времени. Мобилизация должна была быть объявлена указом Президиума Верховного Совета СССР, а набор по мобилизации и последующий призыв – происходить на основании указов Совнаркома и приказов НКО. Этот процесс охватил все части военных округов включённых в мобплан округа согласно строгому расписанию.
План «Барбаросса» – план нападения фашистской Германии на Советский Союз.
18 декабря 1940 г. Гитлер подписал директиву № 21 – документ, в котором излагался план и одновременно операция немецкого военного вторжения на территорию Советского Союза. Операция получила кодовое на звание «Барбаросса», в честь носившего это прозвище германского короля и императора Священной Римской империи Фридриха 1 Штауфена, жившего в 12 веке. Операция осуществлялась на начальном этапе ВОВ. Разработка этой операции против Советского Союза началась в Германии летом 1940 г.
Главным разработчиком плана «Барбаросса» являлся генерал-лейтенант Фридрих Паулюс, ставший всемирно известным, как потерпевшим со своей армией окружение, поражение и пленение под Сталинградом, определившими в дальнейшем перелом в ходе ВОВ в пользу СССР и начало отступления немцев с территории Советского Союза. План разрабатывался с 21 июля по 18 декабря 1940 г., когда Гитлер утвердил этот документ. С 21 июля 1940 г. германское командование сухопутных войск (ОКВ) начало готовить войну на востоке, отложив план захвата Британских островов. 18 декабря 1940 г., поставив всю континентальную Европу на колени, Гитлер подписал Директиву № 21, частью которой был план «Барбаросса» – война с Советским Союзом. Нападение планировать на 19 мая 1941 г. Директива № 21 предписывала: «Вооружённые силы рейха должны уничтожить Советскую Россию в ходе очень быстрой операции, как будет завершена кампания против Великобритании. Армия должна использовать все имеющиеся в её распоряжении средства, но учитывать, что уже оккупированные территории следует защитить от всякого неожиданного нападения. Приготовления начнутся уже сейчас и будут закончены до 15 мая следующего года».
Через некоторое время содержание «Директивы № 21» и основные фрагменты плана «Барбароса» якобы стали известны Сталину, Рузвельту и Черчиллю. Сам план «Барбаросса» попал в руки советской разведки в 1945 г. при взятии Берлина. По свидетельству Г.К.Жукова: «С первых послевоенных лет и до настоящего времени кое-где в печати бытует версия о том, что накануне войны нам якобы был известен план «Барбаросса», направление главных ударов, ширина фронта развёртывания немецких войск, их количество и оснащённость. При этом ссылаются на известных советских разведчиков – Рихарда Зорге, а также многих других лиц из Швейцарии, Англии и ряда других стран, которые якобы заранее сообщили эти сведения. Однако будто бы наше политическое руководство не только не вникло в суть этих сообщений, но и отвергло их. Позволю со всей ответственностью заявить, что это чистый вымысел. Никакими подобными данными, насколько мне известно, ни Советское правительство, ни нарком обороны, ни Генштаб не располагали». Сталин стремился оттянуть войну до 1942 г., так как реформирование Красной Арми не было завершено. 13 октября Сталин получил письмо от Риббентропа, в котором содержалось приглашение Молотову прибыть с визитом в Берлин. В этом письме Риббентроп также особо подчеркнул, что «…Германия полна решимости вести войну против Англии и её империи до тех пор, пока Британия не будет окончательно сломлена». В Кремле, доверившись содержанию послания Гитлера, предположили, что наиболее вероятным сроком обострения советско-германских отношений может стать период после окончания англо-германского военного конфликта, который может завершиться через два-три года, то есть в 1942-1943 гг.
Сталин знал о мощи вермахта и понимал, что вести будущую войну придётся на своей территории. В этих условиях нарушать советско-германский договор не стал, а стремился получить максимальную выгоду от экономического сотрудничества с Рейхом, получив от него кредит в рейхсмарках. Кроме того, Сталин соблюдал чрезмерную осторожность, дабы не спровоцировать Германию на ответные действия.
Между тем НКО и Генштаб были чрезвычайно озабочены слухами о намерении Германии разорвать пакт о ненападении и полной готовностью немецких войск к нападению на Советский Союз. В связи с этим, 13 июня С.К. Тимошенко в присутствии Г.К. Жукова позвонил И.В. Сталину и настойчиво просил разрешения дать указание о приведении войск пограничных округов в боевую готовность и развёртывании первых эшелонов по планам прикрытия. И.В. Сталин сказал: – Сейчас этого делать не следует, мы готовим обращение ТАСС и завтра опубликуем его. – Ну, что? – спросил Г.К. Жуков. – Велел завтра газеты читать, – раздражённо сказал С.К. Тимошенко, поднявшись из-за стола, добавил: – Пойдём обедать.
14 июня в нашей печати было опубликовано сообщение ТАСС. В нём говорилось, что распространяемые иностранной, особенно английской, печатью заявления о приближающейся войне между Советским Союзом и Германией не имеют никаких оснований, так как не только Советский Союз, но и Германия неуклонно соблюдают условия советско-германского договора о ненападении, и что, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на Советский Союз, лишены всякой почвы. Когда советский народ читал это оптимистическое заявление ТАСС, фашистские генералы, собравшись в кабинете Гитлера, докладывали ему о полной готовности немецких войск к нападению на Советский Союз.
– С Германией у нас договор о ненападении, – сказал И.В. Сталин. – Германия по уши увязла в войне на Западе, и я верю в то, что Гитлер не рискнёт создать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз – это не Польша, это не Франция и что это даже не Англия и все они вместе взятые. Нарком обороны С.К. Тимошенко попробовал возразить: – Ну а если это всё-таки случится? В случае нападения мы не имеем на границах достаточно сил даже для прикрытия. Мы не можем организованно встретить и отразить удар немецких войск, ведь вам известно, что переброска войск к нашим границам при существующем положении на железных дорогах до крайности затруднена.
– Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете, вы оба или нет?
При разработке плана «Барбаросса», рассчитанного только на «блицкриг», «молниеносную войну», изначально была допущена недооценка противника и не учтена возможность перерастания быстротечной войны в затяжную. К 30 сентября 1941 г. блицкриг потерял свой наступательный порыв. Это позволило РККА стабилизировать линию фронта. В итоге провал операции «Барбаросса» явился поворотным моментом во Второй мировой войне.
31 января 1941 г. гитлеровская Верховная ставка издала «Директиву по сосредоточению войск». Этим документом была сформулирована основная стратегическая идея «Барбароссы»: «Расколоть фронт главных сил русской армии, сосредоточенных в западной части России, быстры-ми и глубокими ударами мощных подвижных группировок севернее и южнее Припятских болот и, используя этот прорыв, уничтожить разобщённые группировки вражеских войск».
В задачу группы армий «Юг» входил захват Киева, контроль над территорией Украины с выходом на рубеж Днепра. Группа армий «Центр», наиболее мощная и подготовленная, должна была нанести удар в направлении Смоленска и выдвинуться на Москву. Группе армий «Север» ставилась задача атаковать Прибалтику и овладеть Ленинградом. Эти три немецких группировки, состоящие из 157-и полностью укомплектованных дивизий, 12-и бригад общим числом до пяти миллионов солдат, поддерживаемых с двух сторон войсками Финляндии и Румынии. Финны организовывали наступление на Карельском перешейке и, если возникнет необходимость, к востоку от Ладожского озера. Румынским войскам предписывалось поддержать наступление группы армий «Юг» и охранять тыл. На линию Архангельск-Астрахань немецкие войска должны были выйти за 4 месяца.
Вот, в связи с этим документы из военных архивов. 20 марта начальник разведуправления (РУ) Генштаба генерал Ф.И. Голиков предоставил руководству доклад, содержащий сведения исключительной важности. В этом документе излагались варианты возможных направлений ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. Как выяснилось, они последовательно отражали разработку гитлеровским командованием плана «Барбаросса», а в одном из вариантов, по существу, отражена была суть этого плана. В докладе говорилось: «Из наиболее вероятных военных действий, намеченных против СССР, заслуживают внимания следующие: Вариант № 3, по данным… на февраль 1941 года: «…для наступления на СССР… создаются три армейские группы: 1-я под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Румштедта – в направлении Москвы и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба в направлении Киева. Начало наступления на СССР – ориентировочно 20 мая».
По сообщению нашего военного атташе от 14 марта, далее в докладе, немецкий майор заявил: «Мы полностью изменяем наш план. Мы направляемся на восток, на СССР. Мы заберём у СССР хлеб, уголь, нефть. Тогда мы будем непобедимыми и можем продолжать войну с Англией и Америкой…» Наконец, в этом документе со ссылкой на сообщение военного атташе из Берлина указывается, что «начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 г.» Однако выводы из приведённых в докладе сведений, снимали всё их значение и вводили И.В. Сталина в заблуждение. В конце своего доклада генерал Голиков писал: «1. На основании всех приведённых выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почётного для Германии мира. 2. Слухи и документы говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже германской разведки».
6 мая 1941 г. И.В. Сталину направил записку нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов: «Военно-морской атташе в Берлине капитан 1 ранга Воронцов доносит: …что со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию. Одновременно намечены мощные налёты авиации на Москву, Ленинград и высадка парашютных десантов в приграничных центрах…» В этом документе, который также имел исключительную ценность. Однако выводы адмирала Н.Г. Кузнецова не соответствовали приводимым им фактам и дезинформировали И.В.Сталина. «Полагаю, – говорилось в записке Н.Г.Кузнецова, – что сведения являются ложными и специально направлены по этому руслу с тем, чтобы проверить, как будет реагировать СССР».
Такого же характера информация поступала от посла СССР в Германии Деканозова. Он не только направлял И.В. Сталину через соответствующие органы сведения об отсутствии угрозы нападения, но накануне войны разрешил приехать в Берлин семьям сотрудников полпредства и торгпредства, которые в ночь на 22 июня были арестованы и отправлены в гестапо. И.В.Сталин допустил непоправимую ошибку, доверившись ложным сведениям, которые поступали из этих органов.
С самого начала планирования войны против СССР важное место в деятельности германского военно-политического руководства и командования вермахта занимали вопросы дезинформации, стратегической и оперативной маскировки, имевшие целью введение руководства СССР в заблуждение относительно возможного нападения Германии на Советский Союз. По-видимому, это им удалось. Поскольку в таких основополагающих документах, как план военного и стратегического развёртывания СССР на случай войны с Германией, а также в предвоенных донесениях данных советской внешней разведки план «Барбаросса» даже не упоминается.
