Вячеслав Игоревич Борняков
Время собирать камни
Голова.
– Ну, что ты готов? Нам через пять минут надо уже выходить, чтобы успеть на автобус.
– Да, конечно, – торопливо ответил я, – вот только всё хотел спросить, почему ты вчера соврала тому парню насчёт конечной точки нашего следования?
– Тебе с философской точки зрения ответить или просто удовлетворить твоё праздное любопытство?
– Хитренькая ты, Настя. Давай, конечно, с философской.
– Ну, тогда бери рюкзаки, по дороге расскажу.
Рассвет только начал проявлять очертания города, скованного ещё дремотой, вдоль тротуаров лениво брели поливальные машины, обильно оплакивая скоропостижную кончину ночи. А светофоры, горящие лишь жёлтым светом, разрезали перспективу улиц колоннадой перекрёстков. Я пристально смотрел на Настю, мимоходом регулируя непокорные крепления рюкзаков, чтобы грамотнее распределить нагрузку, а она продолжала:
– В подобные путешествия в одиночку не отправляются!
– И всё? Это всё объяснение? Насть, ты прикалываешься?
– Нет. Это же Алтай, детка. Ты либо идёшь туда целиком, либо не идёшь вовсе. Андерстенд?
– То есть, поэтому я оба рюкзака несу, видимо.
Улыбка в ответ в диапазоне русалок и нимф. Скатертью дорога. Клубок распутан мыслей. Дальше только выше. Автобус подан, места распределены, а мосты сожжены.
Заглавие.
Утренний туман начинал рассеиваться, когда мы покинули пределы последнего крупного населённого пункта, что лежал у нас на пути. А вместе с ним рассеивалась вся накипь, весь оппортунизм, сковывающий годами наши сердца и души. Из распахнутых окон автобуса уже тянуло настоящей свободой, неподдельной одухотворённостью здешних мест. Тех мест, где родился и вырос некогда небезызвестный в широких кругах истинно русский писатель Шолохов. Мы ехали, раскрыв рты, не то от нескончаемого удивления и упоения красотой проносившихся мимо пейзажей, не то от неосознанного и одновременно страстного желания вобрать в грудь как можно больше этой свободы. Насытиться, пьяниться ей.
После этой незапланированной эйфории, оттянувшей момент неизбежного знакомства, наконец-то воцарило кратковременное умиротворение. Повлёкшее, естественно, за собой то самое неизбежное. Ведь ни за что и ни при каких обстоятельствах не осталось бы равнодушных к судьбе, ну или хотя бы к имени попутчика, проехать с которым вместе предстояло больше тринадцати часов. В пятнадцатиместном, к тому же, автобусе, весь пол которого был устлан их походными рюкзаками и всякой попутно необходимой провизией. Девчонкам были выделены, руководствуясь джентльменскими порывами, свойственными с людьми малознакомыми, места ближе к выходу. А парни победоносно развалились прямо на рюкзаках, захватив всю заднюю часть автобуса. Завертелось знакомство. И это прямо оказался нескончаемый хоровод имён и историй людей, живущих на всей протяжённости нашей с вами необъятной. Как будто нас специально отбирали для какой-то фокус-группы или социального опроса. Все слои и классы современной прогрессивной России были спаяны в металлическую капсулу, несущую теперь нас к неизведанным высотам и далям. Горный Алтай ждал нас, сам, видимо, не подозревая о том.
Чёткость границ стала плавно таять, когда вдоль дороги вереницей потянулись бескрайние поля, залитые полуденным маревом от сибирского зноя. Можно было воображать себе всё что угодно, вглядываясь в вибрирующую от жары непокорную линию горизонта. Любые причудливые формы тут же врастали в неё, а тебе только и оставалось, что запрокинуть голову назад и заволакивающимися зрачками провожать их, оставляя на прощание им свою ослепительную улыбку.
– Ты чё? Закипел, что ли? Не расслабляемся!
– Насть, блин, что за кипиш? – Сам того не осознавая, выдал я с перепугу каламбур.
– Да тут у нас передвижной клуб анонимных алкоголиков нарисовался. Все по очереди называют свои имена и выдают на подпись короткую историю о себе любимом. Ты готов к такому повороту?
– Естественно, – без толики сомнения в голосе ответил я.
Правда, оказалось, что вступать в диалоги уже не нужно. Моя жёнушка заботливо оградила меня от этого, выдавшая всю нашу подноготную заблаговременно. А меня теперь решившая просто постебать.
– Ну ты как всегда в своём репертуаре, – подумал я закатить истерику, конечно же, только ради того, чтобы подыграть ей.
– А нечего было подставляться, – довольно отвечала Настя, – расслабил булки, не успели отъехать.
– Ну, такая у нас семейка: каждый отвечает за то, в чём он специалист.
– Тогда слушай. В общем, расклад такой. Походу у нас фулл-хаус. Семья бизнесменов из Москвы, девочка-йог из Питера, неформалка или гот, фотограф-веган, бывший наркоман и мот, какой-то фсбшник вроде, две бабы откуда-то из центра России, певичка старорусских песен, невероятно креативный хер из Орла, психолог из Иркутска и подружака, которую муж за каким-то рогом отпустил сюда одну из Хабаровска. Она вроде медик или типа того. Ну и мы с тобой до кучи.
– Вот это расклад. Тогда предлагаю начать пить!
– Поддерживаю! – тут же отозвался голос с задних рядов. И, протягивая мне правую руку для знакомства, левой уже шарил в своём рюкзаке. – Алексей. Где-то я положил разминочную для такого случая, – и, доставая полулитровую фляжку, передал её мне, – а как будем останавливаться – пополним запасы.
– Коньяк? – спросил я, принимая дар, но не для того, чтобы получить ответ. Ответ я знал. А ради вступительной речи.
– Естественно. И очень даже звездатый.
– Ну, тогда сегодня у нас исключительно звёздный состав, – вытаскивая из закромов свою такую же флягу, парировал я.
– О, братан! Ну прям как в индийском кино, – залившись воодушевляющим смехом, резюмировал Алексей. – Наливай!
И пока я расплёскивал чудодейственную жидкость по откуда-то взявшимся кружкам, Настя шептала мне на ухо: «Лёха – это который из бывших наркоманов как раз.». – Ну, за встречу!
Очнулся я, когда в окна врезалась беспросветная мгла. Видимо, в тот момент цивилизация осталась уже настолько далеко позади, что единственным источником света были фары нашего автобуса, разрезающие черноту ночи широкой полосой галогенных ламп. Я осмотрел поле боя. Пересчитал павших, затем убрал Лёхину голову со своего плеча, заботливо укрыв его кофтой. И только потом заметил сидевшую в умилении напротив Настю.
– Боже мой, какая идиллия, – не заставила она ждать своего вердикта. – Только можно, я буду подружкой невесты, пожалуйста.
– Свадьбы не будет, – буркнул спросонья Алексей, вальяжно вытирая повисшую слюну рукавом кофты.
В общем, на место мы приехали не раннее полуночи. Мы вышли из автобуса, и нас тут же поглотило расшитое арабесками звёзд небо. Их бессчёстное количество поражало воображение утомлённого дорогой разума, приводя в чувства и заставляя с раскрытым ртом пялиться в бесконечную высь. Валясь от усталости, мы без стеснения растратили последние клише и заезжие фразы, они растворились в ночи, утекли сквозь пальцы, бесследно исчезли на этих вселенских просторах бессмертных огненных плеяд. Мы не видели, куда занесла нас судьба, не знали, что ждёт впереди, но явственно ощущали безмерный трепет, свойственный лишь последней агонии проведения.
– Я очень люблю смотреть на звёзды, наверное, я им страшно надоела, –сдирала с себя ороговевшую кожу Настя.
Ну, а я, а что я? Единственное, что мне оставалось, так это, стиснув зубы, изо всех сил сдерживать желание сказать ей, как сильно я её люблю.
А потом было утро.
Со своей непритворной свежестью, обильной росой и нескончаемым потоком восхищения от представшей взору картины. Наш лагерь, как оказалось, располагался на берегу горной реки, извилистое русло которой прорезало себе путь между холмов и огромных каменных глыб, поросших соснами и разноцветным кустарником. А горизонт со всех сторон был скрыт подступающими горами, кокетливо притаившимися в утренней дымке. Без единого намёка на прошлое, на покинутые нами края. Только необузданная новорождённая красота природы и завораживающая притягательность неизвестности. Глаза навыкате и не смыкая рты, мы твёрдой сердца поступью вмиг перешли с вселенною на «ТЫ».
История, старая как мир, интригующая как вуаль и соблазнительная как горький шоколад.
– И главное – не забыть немного размяться перед походом, – убедительно заявил наш гид. – Вы же сходили в Новосибирске в музей Рериха перед тем как отправиться сюда, как я настоятельно рекомендовал?
– Да, капитан! – звонко отозвался Лёха откуда-то сзади. Так что остальные просто молча согласились с его утвердительным ответом.
– Ну, тогда погнали. Первый день всегда самый тяжёлый, так что чем раньше выйдем, тем раньше начнём прозревать от того, во что ввязались,– иронично решил подбодрить нас проводник. – Надевайте рюкзаки – и алга!
Вот тут-то мы и прозрели. Рюкзаки оказались непомерной ношей, не умещающейся в голове дилеммой. Их вес не позволял даже обычным способом надеть их на себя. Пришлось ставить их на ближайший пень или скамейку и, приседая, подлезать под лямки, застёгивать в таком положении карабин на животе, а потом уже вставать вместе с рюкзаком в полный рост. Совершив все эти манипуляции, я не торопясь настраивал и подтягивал лямки, чтобы лучше распределить нагрузку, когда чей-то голос окликнул меня. – Братан, помоги.
Я обернулся, и кого же я увидел? Ну, конечно, Алексея, распластавшегося на земле со своим здоровенным рюкзаком.
– Помоги, Тём, я не могу его поднять, – вторил он, протягивая руки в мою сторону.
– Вот ты крендель всё-таки, – еле сдерживая смех, шёл я к нему на выручку. – Давай-ка я на раз-два.
– Готово.
– Благодарю.
Теперь можно отправляться. И мы, кряхтя и поскрипывая под непривычной громадой поклажи, тронулись в сторону моста, на другой стороне которого нас ждала так называемая шишига – военный грузовик ГАЗ-66. Единственный автомобиль, способный беспрепятственно доставить нас к месту, откуда нам суждено было начать своё неминуемое восхождение.
– Это Калинов мост через Катунь, так окрестили некогда его прозорливые путешественники, – неспешно начал свою небольшую прелюдию наш гид в тот момент, когда мы ступили на него.
– В честь музыкальной группы, видимо? – раздался голос из толпы.
– Неплохой вариант, но нет. Глубже надо копать. Так в русских сказках и былинах называли мост через реку Смородину, соединяющий мир живых и мир мёртвых.
– Ну нихрена себе! Если на такую глубину копать, то в образовавшейся яме можно все достижения человеческой культуры смело похоронить.
– Туше! А ну-ка, покажись, оракул. А это ты, вятич. Тонко ты это подметил. Возьму тебя тогда своим помощником. Становись замыкающим – будешь приглядывать, чтобы никто не отставал.
– Сэр, йес, сэр! – поставил жирную точку тот, когда мы все уже оказались на другой стороне реки, где нас ждала с желанием вгрызться своими огромными колёсами в непролазные кручи та самая шишига. И когда мы, закидав предварительно рюкзаки, стали взбираться в кузов этого горного зверя, я решил поинтересоваться у оракула: «Слав, а почему гид наш тебя вятичем назвал?»
– Да так любят сокращать моё имя люди с устойчивой родовой связью. Ну, как показывает практика. Он, кстати, третий на моей памяти, кто так сделал. А значит, это уже закономерность. Так что можно смело подписываться под этим утверждением, – полушутя, полусерьёзно отрапортовал он, подавая мне руку из кузова грузовика.
Когда все оказались внутри, наш проводник дважды постучал по железной крыше грузовика, сопровождая это действие возгласом «Трогай!» И мы тронулись. И хотя понимали обоснованность применения именно такой техники в этих труднодоступных районах, но, чёрт подери, на деле всё оказалось похлеще американских горок.
Подъезжая к очередному препятствию, мы думали: ну всё, приехали. Дальше наверняка пешком. Но нет, без шума и пыли оно оставалось позади, и вот уже новое препятствие и снова возгласы: «Ну, это уже точно финиш». Но хрен там плавал. Спокойно едем дальше. И так раз пять или шесть, пока мы не добрались до места нашей запланированной, смею заметить, высадки.
– А инопланетяне, случайно, не на таких же аппаратах прилетали к нам? –взбудораженный поездкой, решил пошутить Алексей.
– Да будет тебе. Им до таких технологий – как раком до Сатурна, – тут же отреагировал Вячеслав.
– Так, заканчивайте ваши межгалактические шуточки и помогайте разгружать эту телегу.
На что тут же и Вячеслав, и Алексей, не сговариваясь, отчеканили:«Сэр, йес, сэр!»
«И вечности покоя нет
Покуда сырой пепел
Покуда мысли пошлых лет
Звенят осколком цепи»
– Это типа вместо таблички «Осторожно, злая собака», что ли? – с нотками наивного детского задора послышался чей-то женский голос позади.
Процесс выгрузки на минуту приостановился, и озадаченная публика в полном составе устремила свой взгляд на завораживающий своей необъяснимостью предмет. Им являлась металлическая табличка размером, наверное, метр на метр, старательно прибитая к покосившемуся бесцветному деревянному забору, скрывавшему за собой приземистый домик какого-то аборигена.
Александр, наш гид, тут же выйдя навстречу этой достопримечательности, с абсолютным спокойствием и максимально ровно произнёс: «Это не табличка "Осторожно, злая собака", это табличка "Посторонним вход воспрещён!"»
– А ты, Маша, иди помогай разгружаться ребятам, – добавил он встык стоявшей возле забора и обнаружившей, собственно, табличку нашей соратнице. Не дав нам даже времени на размышления.
Когда весь наш скарб оказался на земле, а водитель шишиги, уезжая, посигналил нам пару раз в счёт прощания, мы получили новые инструкции от вожака стаи. Или Акеллы, как успела уже окрестить его наша сладкая парочка – Лёха и Славик.
– Смотрите, друзья мои, чуть ниже за деревьями течёт река, та же самая Катунь, кстати, но только поуже русло и побыстрее течение. Погрузив в неё специально приготовленную, как я просил, тару, вы сможете сделать запас чистейшей воды. А так как наш путь лежит вдоль её русла, то в дальнейшем пополнять эти запасы будет достаточно просто. Во избежание, так сказать, обезбоживания.
– Ты имел в виду обезвоживания? – тут же попыталась поправить его Настя.
– Ну да, и его тоже.
Солнце было уже достаточно высоко, когда мы закончили все приготовления и отправились в путь. Акелла, естественно, шёл впереди, а замыкать группу поставили всё-таки Никиту, воспитанного в семье потомственного военного и имевшего самую лучшую из всех физическую подготовку, а самое главное – выдержку. Просто люди подготовленные обычно идут гораздо быстрее остальных, – объяснял нам Акелла, –и если их ставить впереди группы, то образуется большой разрыв между авангардом и хвостом. Тогда как идя замыкающим, такие индивиды будут подгонять отстающих, а благодаря выдержке –стойко переносить тяготы бремени плетения в хвосте. Что, собственно, он, как и полагается военному человеку, с честью принял.
А тем временем тропинка, ведущая нас в горы, становилась всё круче и круче. Что вкупе с непривычно тяжёлым грузом за плечами оказывало деморализующее воздействие на неокрепшее сознание первопроходцев. Это мы уже потом узнали, что сложность выбранного нами маршрута равна 5 баллам и что для новичков в этом деле он достаточно экстремальный и сложный. Это потом некоторых из нас увозили на лошадях в базовый лагерь в связи с разладом всего организма и невозможностью продолжать восхождение. Это потом меня вытаскивали ребята из горной реки, в которую я по неосторожности рухнул с импровизированного мостика вместе с огромным своим рюкзаком. Да, всё это было потом, и относились к этому мы уже как к само собой разумеющемуся, а сейчас просто как дети пытаемся сопротивляться и капризничать, не желая так резко и бескомпромиссно становиться взрослыми. Мучительны, конечно, первые моменты столкновения с реальностью, разрывающие тебя надвое. Одна часть тебя твердит: «Ну, пока ещё не поздно, давай вернёмся, умоляю тебя. Ну посуди сам: это же только начало, а впереди ещё 10 дней, и круче подъёмы и сил будет меньше». И ты понимаешь разумность и обоснованность этих доводов, с которыми сложно, да и не хочется отчасти спорить. Но тут тебя одёргивает другая часть:«Братан, ты что, забыл свою основную заповедь по жизни? Ну-ка, скажи мне, как она звучит».
И ты, не задумываясь, отчеканиваешь:«Главное умение по жизни – быть готовым ко всему».
– Ну! А что ты тогда тут кривляешься? Вытер сопли – и камон!
И ты, естественно, идёшь вперёд, больше уже никогда не оглядываясь и не пытаясь разжалобить себя.
Единственное, я думаю, тут нельзя забывать и о коллективной воле, которая всегда играет свою роль в такого рода испытаниях.
Понемногу привыкая к новым условиям существования, мы потихоньку продвигались к вершинам мироздания. Особенно всех удивила в этой связи маленькая хрупкая девочка-йог из Питера. Лена. Струячила она со своим рюкзаком, по размерам превосходившим её саму, бодрее всех нас вместе взятых. Отчего нашему гиду периодически приходилось возвращать её с небес на землю, чтобы она не растаяла в первые же дни. Так мы и брели то по небольшим горным лугам, залитыми полуденным светом, то по извилистым тропам возле горной реки, а то пробирались сквозь густой сумрачный лес.
– О! Всё! Кажется, теперь точно сеть пропала окончательно,–виновато промямлила психолог из Иркутска. Наташа, если я не путаю. В тщетных попытках протягивая руки с сжимаемым в них телефоном к небу.
Все, кто не выложил свои аппараты в базовом лагере, машинально потянулись за ними, чтобы удостовериться в истинности услышанного. Но эти потуги были моментально обезврежены чётким уверенным заявлением Акелы: «Да, действительно, связь теперь появится только в последний день нашего похода, когда мы будем возвращаться обратно. Так что можете забыть на эти десять дней о существовании другого мира, кроме этого. Теперь вы один на один с собой и идти отсюда можно только вперёд».
Повисло недолгое молчание, сопровождаемое короткими переглядываниями и натянутыми улыбками, разрушить которое фривольно решился Лёха, неимоверно вычурно и громко сглотнув ком в горле. Точно как делал кот из мультфильма про Тома и Джерри. Отчего увесистая лавина смеха тут же сошла на опешившую публику. Все разом выдохнули, но всё же осознание происходящего, свалившееся на не обременённые доселе этой мыслью умы присутствующих, отпечаталось на их лицах выражением тревоги. Суеверным трепетом перед неизвестностью. Нам явно нужно было резко взрослеть.
С этими мыслями мы приближались навстречу вечеру, самопроизвольно свыкаясь с врезающимися в плечи лямками рюкзаков и растёртыми до крови от ещё неразношенных ботинок ногами. А он тем временем поступательно вгрызался лазурной дымкой и покусывающей прохладой в залитые закатным солнцем просторы и в наши тела несмолкаемым урчанием в пустоте живота и ломотой мышц во всем теле.
– Внимание, внимание! –вдруг в наступившем умиротворении раздался голос Алексея, венчавшего собой высоту ближайшего большого камня.–Вы покидаете зону страха и ненависти! И в царстве уродов теперь станет на несколько уродов меньше.
– Во! Первый пошёл, – тут же окрестил Акелла душевный порыв.– Мощно, ёмко, нетривиально. Жаль только, плагиатом попахивает.
– Не ожидал что, здесь найдутся адепты гонзо-журналистики.
– Да уж, давно это было. И для справки, эта фраза есть только в фильме, книга же «Страх и ОТВРАЩЕНИЕ в Лас-Вегасе» заканчивается совсем по-другому. Но это так, лирическому отступление.
– Братан, ну ты мочишь!
– Не брат ты мне, гнида черножопая!
И тут уже все хором:«Мальчик, ты не понял? Водочки нам принеси, мы домой летим!»
Ну теперь точно привал.
Честно говоря, уже предельно невыносимо сохранять стилистическое самообладание. Хочется вырваться из контекста. Сорваться на крик души. Давай-ка, братец, не спеши. А лучше мы закурим по одной. Закат, луна, костёр. Прибой. Разложен стол и яства все при нём. Смотрел ли этот фильм? Откуда родом? Может быть, споём? Валерич, пока вот не дошёл, бывал там, тоже холостой. Закат луна костёр прибой и день отходит на покой.
– Так-то это всё, конечно, здорово!–расчленил Вячеслав непринуждённый разговор острым как скальпель языком, – но куда делась репа?
–Кто?
– Репа. Ну, помните, мышка за кошку, кошка за жучку, жучка за внучку…тащили они её.
– Аааа, – посыпались осознанные гласные со всех сторон.
– А ведь и правда, куда она делась? –справедливо насторожилась Лена.
– В смысле,«куда»? У нас в России никогда и не было настоящего репа.
– Да хватит тебе, Лёх. Ты же понимаешь, о чём я. Вроде бы хиханьки-хаханьки, а репу просрали, променяли на картошку заморскую. И мало того, что по полезности эти две Культуры даже сравнивать смысла нет, так ещё и поколениями горбатимся бездумно – выращиваем эту потату никчёмную.
– Не кажется ли вам, что где-то нас неплохо так поимели?
– Однако.
– Вот вам и «однако». И, я надеюсь, можно не объяснять, что это явление уже давно вышло за рамки агрономии. Подмена понятий и ценностей везде и во всём.
После этих слов, естественно, повисла непроизвольная пауза, напоминающая больше собой минуту молчания по погибшей в неравном бою самобытной Культуре.
– А вы знали, что у абхазов есть очень интересные традиции, связанные с походами в горы? – решился Акелла на выход из крутого пике извечной больной темы всех здравомыслящих.
– Ну-ка, ну-ка, это должно быть очень интересно,–подыграла ему Наташа, что из психологов.
Понемножку все зашевелились и начали ближе подтягиваться к огню, чтобы было теплее и лучше слышно.
– Так вот, – начал свой ликбез Акелла, когда эта миграция народа устаканилась. – В Абхазии есть обычаи, видимо, оставшиеся ещё с языческих времён. Они, например, не берут с собой в горы воду. А набирают её только из определённых источников по пути. Причём из некоторых источников нельзя набирать воду руками. Также нельзя купаться на открытой местности, только под водопадом в гуще леса обмыться допускается. Ну, и главное, с чистыми мыслями и добрыми помыслами идти. Всё это делается, чтобы не прогневать духов гор. А иначе может резко испортиться погода и духи не дадут идти дальше. Вот так.
– Однако. – Послышалось снова, но уже в другом, более дружелюбном контексте.
– Да. Тут, на Алтае, кстати, в этом плане примерно такая же история. С местом надо сродниться, настроиться на него и примириться со своими внутренними демонами, а иначе не видать удачи. Это сейчас только первый день и идёт осмотр, вам даётся возможность показать себя, а дальше по содеянному, как говорится, воздастся каждому, –натягивая неопределённого рода улыбку, закончил рассказ наш проводник.
– Как-то слишком много мистификации на один квадратный метр, не находите? Мы в поход идём или на тайный масонский обряд у нас контрамарки? – язвительно подытожил Лёха, чем растопил окаменевшие от напряжения наши сердца и души. Кровь жадно растеклась по затёкшим частям, соединяя их воедино, и наконец-то наступило умиротворение.
Лучшей концовки сложно придумать для первого дня в новой роли. Когда ничего ещё толком не понятно, но главное, чтобы ни происходило, не вешать нос. Отбой.