Анне вновь подумалось, как ее могут повысить, если единственная следующая ступень на карьерной лестнице, это место начальника отдела, которое занимает Николай Брунович? Почему Михаил не замечает этого противоречия? Почему у нее самой нет такой непоколебимой уверенности?
Захотелось, чтобы муж обнял ее. Он давно не обнимал жену, казалось, что вообще никогда. Вдруг вспомнился тот парень с перрона. Если бы он сейчас лежал рядом, обнял бы? Почему же сегодня утром его не было?
Мысли начали путаться, усталость взяла свое, сон пришел незаметно.
глава четвертая
Отсоединив штекер, Анна захлопнула крышку распределителя. По большому счету, работа была закончена, осталось только перезагрузить систему с центрального пульта. Возможно, даже успеет вернуться в свой отдел до обеда.
Как и вчера, она приехала в дом Генриха на служебном транспорте. Николай Брунович уже был в курсе, так что напутствие от него прозвучало еще короче, чем накануне. Кроме того, начальник отдела упомянул, что заказчик доволен работой Анны, так что на премию вполне можно было рассчитывать.
Дом Генриха встретил ее тишиной. Похоже, сегодня здесь не было никого. Тем не менее, Анна чувствовала себя еще более неуютно, чем вчера. Все-таки, доверие такого высокопоставленного человека накладывало определенные обязательства, требовалось его оправдать в полной мере.
Особенно не по себе Анне было во время работы в кабинете Генриха. Она даже оставила распределитель в этой комнате напоследок, надеясь, что к этому времени появится хоть кто-нибудь из обитателей дома, хотя бы Мик. Хотя, вчера ее немножко удивило, что в дневное время мальчишка находится дома. Дети всех знакомых проводили в школе те же обязательные шестнадцать часов в день, что и их родители на смене. Возможно, в кругу таких людей, как Генрих, используется другой график, удобный для их работы. Ведь многие службы города функционируют круглосуточно, руководителям разных отделов приходится работать на благо общества в любое время суток, и днем, и ночью.
Вопреки надеждам Анны никто так и не появился, пришлось отправиться в последнюю комнату самостоятельно. Закончив работу, она уже собиралась было покинуть кабинет, как вдруг услышала мелодичный звук. Анна оглянулась на большой рабочий стол, где светился монитор компьютера Генриха. Все сотрудники корпорации пользовались единственной разрешенной операционной системой, Генрих тоже не был исключением, Анна сразу поняла, что означает услышанный ею звук. На компьютер по внутренней сети поступило какое-то уведомление. Файл даже раскрылся на экране, видимо, важный документ, требующий немедленного внимания.
Анна отступила за дверь, но снова остановилась. Монитор притягивал внимание, он словно манил к себе. Давно уже понятно, что Генрих и его семья живут совсем не так, как люди привычного Анне круга. Может, не будет большим уж проступком взглянуть на экран монитора хоть одним глазком, всего на чуть-чуть, и узнать что-нибудь еще о неведомой доселе другой жизни?
Нет, пожалуй, не стоит. Даже если это не считается преступлением, все равно она в чужом доме, а такое действие никак не относится к заказанной хозяином дома услуге.
Но ведь никто и не узнает. Во всем доме она одна, а камеры внутреннего наблюдения, что являются частью роботизированного домашнего дворецкого, бездействуют, пока она сама не перезагрузит всю систему. Она ничего трогать не будет, просто посмотрит и все.
Анна несмело шагнула к столу и замерла. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было биение ее собственного сердца. Анна решилась еще на один шаг, затем еще.
Файл, раскрывшийся на мониторе компьютера, был списком на утилизацию лиц, лишившихся гражданства по решению департамента статистики и демографии. От Генриха, как от ответственного чиновника департамента, требовалась подпись на документе. При существующих технологиях это осуществлялось довольно просто, требовалось лишь приложить большой палец к экрану в соответствующем разделе файла.
В списке не значилось никаких имен, только ряды цифр, идентификационные номера граждан. Кто эти люди? Чем заслужили окончание срока жизни? Недобросовестным исполнением трудовых обязанностей, халатным отношением к собственным счетам или еще чем-то? Интересно, есть ли среди этих безымянных цифр тот парень с перрона? Сегодня утром Анна снова не увидела его среди ожидающих. Может, он уже подвергся утилизации и ей больше никогда не суждено встретиться с ним взглядом.
Пробежав глазами по строкам, Анна замерла. Один из номеров показался ей знакомым. Но возможно ли это? Сейчас она не смогла бы поручиться, что помнит этот номер наизусть, но цифры, их порядок, кажутся такими знакомыми. Не может быть. Она что-то перепутала.
Анна зажмурилась, пытаясь вспомнить, когда видела этот набор цифр в последний раз. Пребывая в почти полностью автоматизированной среде, не имеешь нужды вводить персональный идентификационный код вручную, даже запоминать свой собственный гражданский номер нет необходимости, достаточно просто приложить ладонь к считывающему устройству, и система сама узнает всю информацию о носителе. И все же на некоторых устройствах при считывании номер отображается. Определенно, Анна знает этот порядок цифр. Или ей только так кажется? Человек не компьютер, он не может помнить все, может что-нибудь перепутать. Но если нет?..
Анна снова вгляделась в строку документа. В глазах зарябило, цифры прыгали, менялись местами, расплывались кляксами. Нет, она что-то путает. Это эмоции. Наверное, стоит увеличить дозу успокоительного перед сном, чтобы не мерещилось всякое. В этом списке не может быть номер ее сына. Игорь слишком молод, он еще физически не мог исчерпать кредит баллов, зачисленный на его счет при рождении, Анна сама периодически проверяет состояние его счета. Не мог и совершить проступок, влекущий за собой столь внушительный штраф, что способен полностью опустошить счет, в подобном случае родителей немедленно поставили бы в известность.
Но почему же этот номер кажется таким знакомым? Снова и снова Анна выстраивала в уме известный ей порядок цифр, и раз за разом все они совпадали с номером в строке документа. Наверное, произошла какая-то ошибка. Конечно, чиновники из департамента статистики и демографии не могут ошибаться, но…
Мысли путались, в голове появилась такая тяжесть, что даже глазам стало больно. Не стоит ли попросить совета у Генриха? Он кажется добрым и отзывчивым человеком, каким и должен быть чиновник. Может быть, он разберется в этой ошибке. Да, стоит подождать Генриха.
А если он сейчас где-то в другом месте, где тоже есть такой компьютер в сети департамента, и он сможет поставить свою подпись там? Если сегодня Генрих не вернется или вернется слишком поздно? Закончив сегодня работу, Анна покинет этот дом и больше у нее не будет никакой возможности встретиться с чиновником и попросить о помощи.
Мысли совсем переплелись в жуткий клубок. Ошибается ли она? Могли ли ошибиться чиновники из департамента? Что она может предпринять сейчас?
А если бы этого файла вообще никогда не было? Просто не было и все? Пара нажатий клавиш, и документ отправится в корзину, еще пара движений, и исчезнет с этого компьютера навсегда. О чем она только думает, это же самое настоящее преступление! Даже уничтожение рядового отчета о проделанной работе сотрудниками низшего звена повлекло бы серьезные последствия, а тут такой документ. Люди, что стоят за безликими номерами, наверняка заслужили свою участь, она не вправе вмешиваться в решение высоких чиновников. Но сын… Он точно попал в список по ошибке. Возможно, какой-то сбой в системе. Когда ошибка вскроется, ее поймут и не станут наказывать слишком строго. Но даже если наказание будет настолько суровым, что полностью опустошит ее личный счет, она должна выиграть хоть немного времени для Игоря.
На смену бушующему потоку мыслей внезапно пришла полная пустота. Что она делает, зачем, каковы будут последствия?.. В голове в этот момент не было ничего. Анна просто протянула руку к клавиатуре. Через пару секунд документ исчез с экрана.
Анна отступила от стола. По спине пробежал неприятный холодок. Теперь она стала преступницей. Что ждет ее? Впрочем, это совсем неважно. Гораздо более тревожила судьба Игоря. Что ожидает его? Все произошедшее, несомненно, результат ошибки, ее обязательно исправят, но не повторится ли такое снова? Раньше почему-то никогда не задумывалась о том, насколько хрупкой может быть человеческая жизнь, судьбу которой вершит компьютерная программа. Или не только программа? Но ведь чиновники не могут ошибаться, сама должность обязывает их заботиться о каждом гражданине, проживающем в городе, наказания достойны только виновные.
Все так же пятясь, Анна покинула кабинет. Послышался шум, все пространство дома огласилось веселым криком: через холл пробежал Мик, крикнув на бегу:
– Привет, Анна!
Анна едва успела поздороваться в ответ. Вслед за мальчишкой появилась его мать. Сегодня на женщине было совсем другое платье, да и прическа была уложена иначе. В любой другой момент Анну удивило бы такое разнообразие, но сейчас отяжелевший мозг был неспособен думать ни о чем.
Смерив Анну холодным взглядом, женщина произнесла:
– Вы еще не закончили?
– Уже заканчиваю, – поспешила заверить ее Анна.
Женщина направилась было к одной из многочисленных комнат, но Анна решилась задержать ее:
– Позвольте задать вопрос.
Лицу тут же стало жарко. Не ведет ли себя Анна слишком дерзко? Но отступать уже поздно, она и сама не поняла, как осмелилась обратиться к хозяйке дома.
Оглянувшись вполоборота, жена Генриха все так же холодно сказала:
– Попробуйте.
Анна нервно сглотнула и выдавила:
– Когда вернется ваш муж?
Тонкие брови женщины удивленно изогнулись:
– Зачем он вам?
К встречному вопросу Анна не была готова, лицу стало еще жарче. С трудом совладав с собой, она ответила:
– Я должна сдать работу заказчику.
Пожалуй, такой повод звучал вполне естественно, не зря именно он первым пришел в голову.
Женщина пожала плечами:
– Сегодня он вернется поздно, ближе к ночи, так что можете не ждать. Просто заканчивайте и возвращайтесь к себе. Если будет нужно, мы подадим новую заявку.
Посчитав разговор законченным, женщина покинула холл. Анна выдохнула. Кровь отлила от лица, в висках снова запульсировала боль. Опасения оправдались, обсудить свою проблему с Генрихом ей не удастся. Может, стоит посоветоваться с его женой? Она женщина, она мать, она должна понять ее чувства.
Но вспомнив холодный взгляд, почти на грани презрения, Анна тут же усомнилась в целесообразности такой идеи. Как такое может быть? Чиновники и все их окружение всегда проявляют заботу о народе, чем выше должность, тем больше чуткости к нуждам населения. Именно так утверждают ведущие программ и теленовостей, это же не может быть ложью. Но почему так сложно увязать в мыслях непреложную истину с обликом жены Генриха? Анна явно чего-то не понимает. Конечно, она простой человек и не должна разбираться в подобных вещах. Все, что нужно для нее, ее семьи других таких же семей, давно определено руководством корпорации. Только там способны разобраться, что и кому необходимо, кто и чем должен заниматься, что кому стоит знать.
Как же ей, все-таки, встретиться с Генрихом? Может быть, внести такое изменение в основную программу, чтобы система снова полетела прямо сегодня же вечером? Такое Анне по силам. Но, скорее всего, Анну признают неквалифицированным специалистом, оштрафуют, а сюда отправят другого наладчика. А когда вскроется, что неполадка является следствием откровенного саботажа, это еще более усугубит ее положение, которое и без того уже хуже некуда.
Нет, что бы ни было, Анна должна выполнить свою работу качественно. Ее усердие наверняка зачтется. Если бы только не этот список. Много ли времени выиграла она своим поступком? Как скоро в департаменте заметят пропажу одного из документов? Собственно, он никуда и не пропал, все так же болтается в системе, просто пока остается не заверен Генрихом, Анна стерла его только из компьютера чиновника. Может, стоило влезть в систему и вообще отменить документ или хотя бы исправить список, вычеркнуть из него номер Игоря? Сделать такое с компьютера Генриха наверняка возможно. Анне, конечно, никогда не приходилось заниматься ничем подобным, но как-нибудь разобралась бы. Плохо, что такая мысль не пришла в голову чуть раньше. Но еще гораздо хуже, что такая мысль вообще пришла в голову. Она думает о самом настоящем преступлении против общества, как о поступке, возможном для себя.
Нет, нужно заканчивать работу и возвращаться в свой отдел. А вечером, дома, Анна посоветуется с Михаилом, он наверняка сможет сказать, что им стоит предпринять. Сейчас необходимо проявить себя с наилучшей стороны.
Перезагрузка системы не заняла много времени, после завершения процесса все бытовые устройства, контролируемые ею и обслуживающие весь дом, вернулись в обычный рабочий режим.
Время, потребовавшееся на то, чтобы вернуться на служебном транспорте в свой отдел, также пролетело почти незаметно – все мысли вновь заняло случившееся в кабинете Генриха.
Николай Брунович воспринял информацию без лишних эмоций, просто кивнул и отдал распоряжение вернуться к своим обычным обязанностям. Сегодня он ни словом не обмолвился ни о возможной премии, ни о повышении. Под строгим и одновременно холодным взглядом начальника Анну вдруг прожгла мысль: а вдруг ему уже все известно о том, как она влезла в компьютер заказчика? Хотя нет, тогда разговор наверняка был бы другим. У Николая Бруновича всегда такой взгляд, он же начальник, просто ей после всего произошедшего начинает казаться то, чего нет. Надо попытаться успокоиться. Сложно, конечно, взять себя в руки, когда не знаешь, как долго проживет твой собственный сын, но самой ей все равно сейчас ничего не придумать, необходимо дождаться вечера, когда появится возможность посоветоваться с мужем.
До самого конца смены Анна работала практически машинально, мысли все время возвращали ее к тому злополучному списку из департамента статистики и демографии. В какой-то момент подумалось, а вдруг чиновники, ответственные за список, когда обнаружат, что документ не дошел на подпись, пересмотрят его и увидят свою ошибку. Ведь не безответственные же разгильдяи там работают. Тогда и беспокоиться не о чем, все разрешится само собой. Да, именно так и должно случиться, ведь именно так правильно, справедливо.
От этой мысли стало немного полегче. Сразу вспомнились телерепортажи о работе высших чиновников корпорации, с какой ответственностью и кропотливостью такие люди относятся к своим должностным обязанностям, какую заботу проявляют к нуждам всего населения.
Облегчение продолжалось недолго. А что, если ошибка не обнаружится? Вдруг какая-нибудь случайность не позволит чиновникам понять, что по ошибке в список внесен не тот человек? Конечно, такая вероятность почти полностью исключена, но ведь остается это самое «почти». Ведь одна оплошность уже произошла, попал же ее Игорь в этот проклятый список. Не стоит ли ей самой из дома послать запрос в департамент? Сделать это как-нибудь нейтрально, чтобы никто не подумал, что Анна видела документ, совсем не предназначенный для ее глаз. Как мать, она имеет право задать любой вопрос, касающийся будущей карьеры ее сына. И когда чиновники проверят все данные, ошибка тут же обнаружится.
Да, наверное, следует поступить именно так. Но сначала все равно лучше посоветоваться с Михаилом. Скорей бы уже закончилась смена.
В конце рабочего дня, выходя из вагона на своей станции, Анна оглянулась на соседний сектор. Трудно сказать, было ли это осознанным желанием или машинальным движением головы. Но если бы сейчас на глаза попался тот парень, возможно, это принесло бы некоторое облегчение. Это означало бы, что многие страхи Анны надуманы, человек не может просто исчезнуть. Однако она так и не увидела знакомых глаз. Кто знает, за что мог подвергнуться утилизации безымянный парень с насмешливым взглядом? Может быть, и он попал в список по ошибке?
Впрочем, Анна опять сама отдается во власть самых мрачных мыслей. Она же совсем не знает того парня, ничего не знает о нем. Вполне вероятно, что он утилизирован вполне заслуженно, а может быть, вообще жив-здоров, просто работает в другом месте. Анна сама только что побывала по работе в той части города, куда многим не суждено попасть за всю жизнь ни разу, может и ему пришлось поездить пару дней на заказ. Ведь до того утра, когда он впервые подмигнул Анне, она никогда его не видела. Может, конечно, просто не замечала, но хочется думать, что все обстоит именно так, как рисует воображение в лихорадочных попытках отыскать любое мало-мальски приемлемое опровержение страхам и подозрениям разума.
Оставался еще один крохотный шанс, что Анна просто перепутала цифры, приняв номер в списке за гражданский номер сына. В последнее время ее обуревает столько противоречивых мыслей, что голова кругом, нетрудно и ошибиться. Оказавшись дома, первым делом она включила экран идентификатора, закрепленный на стене у входной двери. Здесь отображались номера всех членов семьи, проживающих в квартире. Каждый раз, покидая свое жилище и вновь возвращаясь, все его обитатели отмечались на этом устройстве. Но, в отличие от идентификаторов, фиксирующих перемещения граждан в городе, этот обладал более совершенным интерфейсом, с него можно было отправить сообщение в любые службы, обеспечивающие горожан: покупка и доставка продовольствия и прочих товаров, запросы в учреждения и тому подобное. На него же приходили и важные уведомления.
В глазах потемнело. Сомнениям больше не осталось места, номер тот самый.
– Что ты делаешь, дорогая? – спросил Михаил.
– Ничего, – выдавила Анна. – Просто проверила, все ли в порядке.
С мужем посоветоваться, конечно, надо, но как именно начать непростой для нее разговор, да еще в присутствии сына, Анна еще не придумала.
– Идемте ужинать, – позвал всех Михаил. – Нужно еще выспаться.
Все трое заняли привычные места за кухонным столом под звук включившегося телевизора. Под речь чиновника департамента информации, отчитывавшегося с экрана о небывалых экономических успехах корпорации, достигнутых благодаря усилиям всех, без исключения, граждан мегаполиса, что вселяет гордость в сердца его жителей и отражается небывалым всплеском патриотизма, семья приступила к ужину. Как всегда, застольная беседа свелась к обмену дежурными фразами. В другое время Анну наверняка покоробило бы то обстоятельство, что ни мужа, ни сына, абсолютно не интересуют подробности того, как прошел ее день. Ведь оба знали, где она провела немалую часть своей рабочей смены. Что происходит в головах обоих, в чем причины такого равнодушия, даже какой-то апатии? Только ли дело в усталости от непрерывных шестнадцатичасовых трудовых будней или в чем-то еще?
Но сегодня, все мысли Анны и без того были слишком заняты. Когда нехитрый ужин уже подходил к концу, она, наконец, решилась.
– Что говорят о твоих успехах преподаватели? – спросила Анна сына.
– Все хорошо, – сдержанно ответил Игорь.
В этот момент Анна вдруг остро, как никогда, почувствовала, насколько же не хватает в их жизни простого человеческого общения. Даже с собственным ребенком ей, в общем-то, не о чем поговорить. Вспомнился сын Генриха – насколько живой и бойкий Мик отличается от Игоря, спокойного и уравновешенного, словно бездушный механизм.
– К твоему поведению у них претензий нет? – продолжала спрашивать Анна.
– Нет, – все так же немногословно отозвался Игорь.
Наряду с обязательными успехами в обучении профессии каждый ребенок обязан был проявлять и политическую грамотность, впрочем, как и любой взрослый. Считается недопустимой безосновательная критика руководства корпорации и недостаточное проявление лояльности по отношению к власти. Проявляя заботу о народе, весь чиновничий аппарат заслуживает безоговорочного уважения, оскорблением в адрес действующих руководителей может послужить любая мелочь, не подкрепленная фактами. А факты могут обнародовать только соответствующие органы, в чьи обязанности входит расследование любых нарушений закона. Все остальное – беспочвенные слухи и домыслы, бездумное распространение которых влечет за собой неотвратимое и заслуженное наказание.
– Ты сегодня сама не своя, – заметил Михаил.
– Просто не хочу, чтобы у нашего сына были неприятности, – ответила Анна.
– Если что-то случится, нам придет уведомление, – напомнил муж. – Не стоит беспокоиться напрасно, у нашего сына все хорошо.
Про себя Анна признала правоту Михаила, это немного успокаивало. В самом деле, если Игорю выписан штраф, да еще такой огромный, что враз опустошил весь его счет, обязательно должно прийти уведомление. А раз его не было, значит, Игорь действительно попал в список на утилизацию по ошибке. Лишь бы эта ошибка была своевременно обнаружена теми, кто ответственен за составление таких списков. Только вот можно ли надеяться, что такое случится?
– Наверное, ты прав, – кивнула Анна, соглашаясь с мужем. – Но все равно не хотелось бы, чтобы уведомление о штрафе пришло неожиданно.
– Если такое произойдет, это будет заслуженно, – хладнокровно произнес Михаил. – Никого не наказывают просто так.
– А если вдруг произойдет ошибка? – спросила Анна, почувствовав удачный момент, чтобы повернуть разговор в нужное русло. – Может ведь такое случиться?
– Совершенно исключено, – возразил Михаил. – Система совершенна, в ней не бывает ошибок.
– Ты в этом уверен? – не успокаивалась Анна.
– Конечно. Ты сама это знаешь. Послушай, что говорят по телевизору.
Михаил кивнул в сторону телеэкрана, где начиналось очередное обсуждение важных проблем в жизни города, вернее, почти полного их отсутствия, на ежевечернем ток-шоу.
– Если вдруг тебе придет уведомление о крупном штрафе, ты даже не усомнишься, что наказан справедливо? – спросила мужа Анна. – Даже если не совершил никаких проступков.
– Если есть наказание, значит, есть и вина, – все с тем же непробиваемым спокойствием ответил Михаил. – Руководство точно знает, кого наказывать, а кого поощрять. Наша обязанность – выполнять в точности все распоряжения и с благодарностью принимать возможность служить на благо обществу.
Анне вдруг подумалось, что с тем же успехом можно было разговаривать и с телевизором, от него она услышала бы то же самое. Настолько ли разумен муж, как ей казалось? Почему сейчас вдруг создалось впечатление, что собственных мыслей в его голове совсем нет? А может, это с ней что-то не так? Вон и сын абсолютно спокоен, все воспринимает как должное. Да и все, кого она знает, воспринимают окружающую действительность точно так же. Не могут же все вокруг сойти с ума и только она одна сохранила ясность рассудка.
– Даже если придет уведомление об утилизации кого-либо из нас? – спросила Анна.
Казалось бы, уж такой вопрос должен был хоть как-то растормошить Михаила. Однако он даже не повел бровью:
– Ты сама знаешь, что это невозможно.
– И тем не менее, – настаивала Анна. – Ты согласишься с таким решением руководства?
Вместо мужа неожиданно ответил Игорь.
– Если утилизация одного члена послужит на благо всего общества, он должен с гордостью принять такую участь, – выдал сын фразу, явно услышанную на занятиях в школе.
– Именно так, – подтвердил Михаил. – Сплоченность народа и готовность каждого жертвовать собой на благо всех ведет к стабильности и процветанию общества в целом.
– Легко так говорить, пока это не коснулось тебя лично, – заметила Анна. – Вы готовы к такой жертве? Не на словах, а на деле?
– Я готов, – снова первым ответил Игорь.
Он встал из-за стола, загрузил тарелку и чайную чашку в отсек посудомоечной машины и объявил:
– Я иду спать. Спокойной ночи.
– Действительно, засиделись мы, – согласился с ним Михаил. – Пойдем дорогая.
В спальне, достав из настенного шкафчика стандартный набор лекарственных препаратов, он предложил жене:
– Наверное, тебе стоит увеличить дозу. Ты сегодня какая-то нервная.
– Просто устала, – отозвалась Анна.
Запив таблетки, прописанные корпоративной инструкцией для поддержания здоровья, оба улеглись в постель.
Некоторое время Анна лежала с открытыми глазами, глядя в темноту перед собой.
Что происходит вокруг? Куда так стремительно подевалась та стабильная уверенность, в которой она пребывала всю жизнь? Что с ней не так? Почему больше не получается принимать действительность так спокойно, как это делают все? Может, действительно стоит принимать больше успокоительных препаратов на ночь? Да и днем не помешает.
Но ведь никакие таблетки не решат создавшейся проблемы.
– Они заберут нашего сына, – обреченно произнесла Анна.
Ответом послужило сонное сопение мужа. Анна закусила губу. Похоже, она ошиблась в Михаиле, ждать от него совета бесполезно. И как это она раньше не замечала, что вся его разумность и уверенность в себе построены лишь на слепой вере в непогрешимость руководства корпорации? И сын стал точно таким же. Да что там, до недавнего времени она и сама была такой. До того момента, когда поймала на себе взгляд того парня из соседнего сектора пассажирской платформы. Именно с него началось ее смятение, сомнения в справедливости устройства общество. Он словно подтолкнул, единственный искренний и живой среди безликой и равнодушной серой массы. Кто знает, если бы не тот взгляд, внезапно породивший бурю чувств, быть может, и сейчас на вероятную утилизацию собственного ребенка Анна реагировала бы не столь эмоционально.
Что же ей делать, что предпринять? Ночь может стать бессонной и долгой…
глава пятая
Утро началось, как обычно: дежурные и бездушные приветственные фразы после подъема, безвкусный завтрак… Может, напрасно Анна изматывала себя всю ночь, лишь на краткие мгновения проваливаясь в сон, где на смену ее фантазиям на грани бреда относительно дальнейшего развития событий наплывали не менее бредовые видения: маленький сын в окружении безликих гвардейцев, взгляд на перроне, уверенные крепкие объятия мужчины, внушающие чувство защищенности, но это не руки Михаила, улыбчивая физиономия Мика…
Сигнал идентификатора у входной двери заставил Анну вздрогнуть. Сейчас она не ожидала ничего хорошего от поступающих на него сообщений. Каждую секунду молодая женщина ожидала этого сигнала, леденея от ужаса, и все же он прозвучал неожиданно. Прежде, чем Анна успела сообразить, как ей поступить, у двери оказался Игорь.
– Кому сообщение? – поинтересовался Михаил, поднимаясь из-за кухонного стола.
– Мне, – спокойно ответил Игорь. – Я должен явиться на пункт правопорядка.
У Анны потемнело в глазах. Вот оно, то самое, что сводит ее с ума уже почти целые сутки. Ничего не разрешилось само собой, чиновники не заметили свою ошибку, они хотят забрать ее сына. Зачем она пыталась обмануть сама себя, фантазируя о справедливости? Вспомнился холодный, почти презрительный взгляд жены Генриха. Никому из этих людей нет дела до них, обитателей рабочих высоток. Система заберет ее мальчика и уничтожит, равнодушно, без всякой жестокости, просто потому, что она такая, потому, что так считается правильным.
– Зачем тебе туда? – с трудом выдавила Анна. – Ты ничего не совершил.
– Не знаю, – Игорь пожал плечами. – Там скажут.
– Надо, значит, надо, – спокойно вынес свой вердикт глава семьи. – Зря не вызовут.
Анна закусила губу. Два бездушных идиота, такие же бесчувственные, как и все вокруг, даже не пытаются понять, что происходит. Ну нет, она так просто не сдастся.
Анна поднялась из-за стола, отодвинула мужа в сторону и схватила Игоря за руку.
– Иди-ка сюда, – распорядилась она, набирая на сенсорной клавиатуре идентификатора команду.
– Ты что делаешь, дорогая? – недоуменно спросил Михаил.
– Хочу проверить. Давай руку.
Анна сама приложила ладонь сына к считывающему устройству идентификатора. Текст, появившийся на экране, извещал, что личный счет обладателя номера абсолютно пуст.
– Что это значит? – еще более недоуменно пробормотал Михаил, прочитав извещение.
Вся уверенность мужа улетучилась, но выглядел он не встревоженным, а полностью растерянным, даже жалким. Анне подумалось, что тот, в ком она всегда заставляла себя видеть надежную опору, не способен ни понять, ни осознать, ни предпринять что-либо. Остро почувствовалось собственное одиночество, а осознание того, что чувство это она испытывает в кругу родных, сводило с ума.
Анна вцепилась в плечи Игоря и прижала его к себе.
– Не отдам, – отрезала она.
– Не глупи, – возразил Михаил. – Распоряжения руководства нужно выполнять.
– Что ты такое говоришь?! – возмутилась Анна. – Ты хоть понимаешь, что ждет нашего сына?!
– Мы этого не знаем. Возможно, с ним просто побеседуют.
– Я знаю, я видела список, – вырвалось у Анны.
– Что? – переспросил Михаил.
На краткое время ему удалось собраться и вернуть себе какое-то подобие уверенности. Анна видела в глазах мужа попытки хоть как-то зацепиться за ускользающий привычный уклад жизни, отыскать для себя объяснение происходящему, хоть немного похожее на рациональное. Наверное, то же самое отражалось в глазах самой Анны совсем недавно, когда она пыталась убедить себя, что все как-нибудь обойдется само собой. Она уже поняла, что не обойдется, если ничего не предпринять. Только что? На мужа не осталось никакой надежды, похоже, он еще очень далек от понимания действительности, просто не хочет осознать, что окружающий мир совсем не такой, как он привык думать, каким хочет его видеть. Вон, в глазах снова появилась растерянность.
– Я видела список на утилизацию, – повторила Анна. – В доме Генриха.
Михаил заметно побледнел. Теперь наряду с растерянностью в его глазах появился страх.
– Что ты сделала? – спросил он.
Он явно пытался сохранить спокойствие, но Анна уловила дрожь в голосе мужа.
– Я удалила список.
– Ты не должна была… – произнес Михаил, окончательно потускнев.
– Извини. Я не знала, что мне делать.
Игорь подал голос. Пока мать прижимала его спиной к себе, он стоял неподвижно. Если бы Анна могла видеть лицо сына, ее, наверное, испугало бы его спокойствие, равнодушный взгляд. Сейчас он еще менее был похож на живого человека, чем обычно.
– Нужно идти, – сказал мальчик. – Нельзя опаздывать.
Теперь растерялась Анна. Крушение всех надежд на благополучное разрешение проблемы и полная неспособность мужа хоть как-то ее поддержать ошеломили, однако не сломили решимости сопротивляться, но такое неподдельное безразличие сына к собственной судьбе стало настоящим ударом. Неужели не понимает, что его ждет? Или, что гораздо страшнее, все понимает, но не желает бороться, просто неспособен? Хуже того, даже не считает нужным сопротивляться?