полная версия

Владимир Волев
Не на продажу!

Глава девятая. Белоруссия

Вечер сгущался красками. В этот предзакатный час Г. сидел в автомобиле у какого-то вокзала. В сущности, у того самого вокзала, с которого ему вскоре нужно было отъезжать очень далеко.

– Белоруссия, с чего это? – спросите вы. – Не слишком подходящее место для проведения отпуска.

– А чёрт его знает! – скажу я в ответ.

Это приключение началось неожиданно, как и любое другое в моей жизни. Еще вчера я не знал, буду ли вообще ехать, а сегодня в полной уверенности и с билетами в кармане сижу у вокзала. Пути назад уже нет.

Сразу после того случая с тарелкой я явно осознал, что отпуск мне просто необходим, а когда давнишняя знакомая позвонила и пригласила к себе на свадьбу в Белоруссию, то тут всё и было решено. Странно это вообще всё: обычно женихи приглашают мужиков, а невесты – своих подружек. Получается, Г. был подружкой, но таких странных отношений, как с этой женщиной, у него еще не было. Так что он не против был побыть и подружкой, лишь бы выбраться из этого замкнутого круга.

Да и что такое отпуск, зачем он вообще нужен? Мы привыкли думать, что в отпуске должны отдыхать, но что, если ты и так не слишком напрягаешься? Расслабляться до полной нирваны? Может, пойти на курсы йоги или дзен-буддизма? Просветления не предвиделось, поэтому Г. решил сделать то, что всегда мечтал: уехать как можно дальше, чтобы ни один из людей там его не знал. Правда отпуск было суждено начать не так.

На самом деле это был первый отпуск в его жизни, а в свой первый отпуск, после череды трудовых изматывающих лет, ты вовсе не знаешь, чем заняться. Просто на то, чтобы перестать работать в штатном режиме, нужно несколько дней, не говоря уже о выборе места поездки. Тут решение пришло неожиданно – звонок из родного города, приглашение, безоговорочное согласие. Как отработанный цикл, заняться-то всё равно больше было нечем. Напихав весь небольшой скарб в походную сумку, он отправился на автобус.

– К чёрту эти колеса! Бутылка виски и ноутбук – всё, что мне сейчас нужно!

Через час я уже был на автобусной остановке, без четкого плана действий и каких-либо стремлений. Давненько я не делал чего-то спонтанно, всё следуя какому-то глобальному плану без целей и ориентиров, и сейчас было самое время начать. Вдруг это приведет туда, куда нужно? Правда, куда нужно – сказать не мог ни сам Г., ни кто-либо еще. Поэтому, запрыгнув в видавший виды автобус и глядя в окно, он размышлял о дальнейшем векторе движения. «Продолжай движение» (Jonie Walker), – вспомнился лозунг и, сделав несколько крупных глотков, Г. заткнул уши наушниками.

Примерно через час постоянной тряски он порядком набрался. Мысли были похожи на тот самый автобус, на котором он сейчас передвигался из пункта А в пункт Б, они тряслись и звенели по ходу движения. И как это часто бывает при постоянной тряске, наружу стало вылезать всё то говно, что уже давно таилось на дне его подсознания. Он взял ноутбук, намереваясь запустить фильм и тем самым отвлечься, но неожиданно сам для себя открыл текстовый редактор. По экрану, будто бы независимо от него, побежали строки: «Я знаю, что вы хотите услышать в этот промозглый вечер…»

Он написал всё о своей жизни. Написал криво и неумело, так, как мог. Выдал всю ту ересь и путаные мысли, что были в избытке разбросаны по его черепной коробке. Писал он до тех пор, пока не закончились батарея и бутылка виски, а ехать еще было около четырех часов. Закрыв ноутбук, в полном изнеможении, моральном и физическом, Г. откинулся на спинку сиденья и вырубился.

Вам когда-нибудь приходилось пить по-черному? Не так, чтобы выпить с друзьями и даже не замутить сейшн на пару дней. Откровенно бухать, впадать в запой, синячить – и еще множество других понятий, столь близких к портрету бомжа, валяющегося в луже, не в силах добраться до своей помойки? Вот именно это ждало Г. все несколько следующих дней. Он пил самозабвенно, в этом систематическом уничтожении организма он видел какую-то силу, что могла помочь ему. Запустить его мозг, дать почувствовать нечто большее, чем он в силах ощутить сейчас.

Как это часто случалось, это не помогало. Обычное празднование приезда становилось больше похожим на запой, а жилище, где он остановился, – на быдлятник. У нас всегда так: если в компании без денег «бабки» резко появляются, то выход может быть только один – просадить их ко всем чертям. Пропить, накупить безделиц, в общем, изничтожить. Именно поэтому везде по миру так популярно устраивать лотереи. Человек, выигравший в лотерею, просто не может распорядиться своими деньгами, он не способен. И поэтому он усиленно начинает их тратить с мыслями: «Такая радость мне привалила!» И что в итоге?

В итоге он покупает, а ему продают! Всё для него сейчас продается. Экономика получает столь необходимый ей вброс активов, компании – свои барыши. А с чем остается выигравший в лотерею? С кучей бесполезного, беспонтового хлама, который сам и не знает, куда девать. Вскоре денежки заканчиваются, сладкая жизнь прекращается – и выясняется, что всё осталось как прежде. Или стало еще хуже. Новоиспеченного миллионера увольняют с работы, да он и сам давно перестал на нее ходить. Зачем ему, ведь он же миллионер! Он богат! Сейчас.

Но деньги кончаются, и всё, что остается, – это долги. Долг за дом – нужно же платить за электричество, воду и квартплату. Долг за машину – ее же чем-то надо заправлять. А работы нет, как нет уже и миллионов, оставленных на лазурном берегу Бали в обнимку с полуголыми танцовщицами. И ты с вершины Олимпа падаешь в пучину обыденности, о которой уже успел позабыть. Твоя необычность и уникальность испаряются вместе с деньгами. Тебе уже ничего не продашь, соответственно, ты не нужен. Потихоньку деньги заканчиваются совсем, и ты вынужден продать яхту, загородный дом и купить машину подешевле. И вот, как и несколько лет назад, ты у своего старта. С той же квартирой, с тем же уровнем дохода и осознанием, что больше никогда не увидишь такой жизни. Не зря уровень самоубийств у выигравших в лотерею так высок…

Г. стоит посередине какой-то грязной квартиры. Он одет в шорты, вытянутую серую майку и несуразный плащ, в руках он держит швабру. Голосом, больше подходящим полководцу, он вещает о том, что жизнь стала скучна, что всё ему надоело. А люди, которые всё это слушают, покатываются от смеха. Может, в этом вина огромных желтых очков водителя, что он напялил? В любом случае, всё это пора прекращать, нужно срочно что-то менять, иначе эта катавасия никогда не закончится.

– А поехали на дачу? Надо отринуть опостылевшие стены сего града! – возвещает он, чем ловит еще один взрыв смеха. Видимо, просто он изрядно пьян.

Тем не менее идея нашла свой отклик среди населения, и всеобщим голосованием было решено выдвигаться. Дачу нашли быстро, так же быстро нашли средство передвижения – целых два, чтобы вместить всех. Сложнее оказалось с трезвым водителем, с ними всегда возникают проблемы. Трезвый водитель не склонен к приключениям и импровизации, трезвый водитель хочет поскорее стать пьяным водителем или, на крайний случай, просто валяться дома у телевизора. И тем более трезвый водитель не захочет везти компанию пьяных в умат друзей на своем неприкосновенном транспортном средстве.

Однако вскоре и эта проблема была улажена, тут сказались великолепные организаторские способности Г. Теперь катавасия продолжилась на даче. Шашлыки и свежий воздух так бодрили, что вскоре было решено организовать общую вылазку в лес. Хотя выгуляться в итоге отправилось лишь пятьдесят процентов контингента.

– Надо идти напрямик, в леса! Мы теперь друиды, и нам нет пути обратно!

Сначала, как это часто бывает, всё идет хорошо: группа отправляется в ближайшие леса. Там находится замечательная поляна, и на ней разводится костер. Всем весело и уютно друг с другом. «Алкоголь сближает» – идеальный пиар-ход, и почему это еще никто не использовал… Вскоре, правда, это всем надоедает, и коллектив решает выдвинуться за грибами, по пути заглянув к пруду на рыбалку. Тем временем на улице три ночи.

После не слишком удачной попытки по поиску червей, когда Г. копал посреди поляны, а все остальные подсвечивали ему телефонами, было решено оставить рыбалку до лучших времен. Тем не менее от поисков грибов никто отказываться не стал, и группа Дятлова нестройными рядами, освещая себе дорогу вспышками на сотовых телефонах, направилась вглубь леса. Невозможно сказать, сколько времени прошло прежде, чем они решили вернуться обратно, но точно было одно: нескольких человек уже не досчитались, в том числе самого хозяина дачи, который знал дорогу.

– Ничего, пойдем по звездам! – возвестил Г., но обычного взрыва смеха уже не последовало. Значит, всё было действительно серьезно. Примерно знал дорогу лишь один человек, и его выбрали вожатым. Приблизительно через полчаса и от этой идеи пришлось отказаться, когда тот молвил:

– О, друзья, вы видите этот пень?

– Да, да, и что?

– Этот пень означает, что я ни черта не знаю, где мы находимся.

Теперь всё и вовсе близилось к катастрофе, так как алкоголь заканчивался, а телефоны были изрядно разряжены. Да и куда идти – предположить было попросту невозможно. В каком-то очередном овраге путь освещал лишь один телефон. Паника была на пределе, да и сил почти не осталось. Г. повалился на землю и заорал:

– Брось меня, иди один! Вдвоем нам не выбраться!

Вдалеке послышался свет, и несколько человек с фонариками направились в их сторону…

***

Я оглянулся, посмотрел по сторонам. Вокруг всё обычно – точно так, как и должно быть в поезде дальнего следования. Мельком пробежавшись по обстановке, я остановил взгляд на своих соседях – два человека. Для удобства буду звать их Зема и Дед. Один молодой, чуть больше тридцати, второй неопределенного возраста, с пятидесяти до шестидесяти лет. Это всегда страшно – быть неопределенного возраста. Если не понять, сколько тебе лет, то и не получится сказать, что ты за человек. Верхняя полка пустовала, хоть там и лежало постельное белье, но было видно, что ее покинули уже давно.

Я посмотрел на соседей внимательней – с ними мне предстоит провести весь день, и тут было два варианта. Первый – забиться в угол и сидеть себе смирно, не говоря ни слова, и слушать так называемые «поездные байки» в их исполнении, а второй – разговорить их о чём-то действительно интересном. Для себя Г. выбрал второе, даже нажал воображаемую кнопку с вариантом ответа, но никто не крикнул: «Вы самое слабое звено! Прощайте!»

О чём было разговаривать с этими незнакомцами, что Г. мог им сказать? Какой-то молодой оболтус сел к ним в купе и стал выеживаться? Они прожили целую жизнь, а в чем его «месседж»? Что он может сказать им нового, чем может заинтересовать? Г. за свою недолгую жизнь так и не научился общаться с людьми. Да, он мог им мастерски продать что-нибудь или заключить договор, выстроить рекламную кампанию или великолепные долгие партнерские отношения, но… Перед ним же сидели люди, а не коллеги или деловые партнеры.

Их нужно было чем-нибудь заинтересовать. Г. просто мечтал зарядить им что-нибудь эдакое, чего он сам пока еще и не знал толком. Рассказать им всё, и это всё бы и стало его «месседжем», оно бы проняло до глубины души и заставило задуматься. Это была бы самая феерическая история из всех тех, что были или еще будут рассказаны, но пока ее не существовало – и любое слово, что он мог произнести, было лишь словом. Оно не несло в себе ничего, никакого послания людям, и поэтому подобру-поздорову он решил пока помолчать и послушать, лишь изредка вставляя свои комментарии.

С верхней полки свалился Дед:

– Ты кто такой?

– Успокойся, этот человек едет с нами, и ехать ему аж до Белоруссии, – ответил ему Зема, видимо за эту поездку они успели порядком сдружиться. – Не обращай на него внимания, его еще на конечной сюда пьяного загрузили, вот он никак отойти не может, – сказал он уже мне.

– А всё эта стерва. Ух, стерва! – Дед негодующе взял в руки бутылку пива и сделал глоток. – Представить себе можете, я к ней за 600 километров от семьи уехал, а она ишь чего удумала. Ремонт ей сделал. – Дед начал загибать пальцы. – Детей ей одел. Ванну! Ванну какую поставил, а она вон напоила – и за порог, в поезд сгрузила! Ну представляете?

– Да ты так не нервничай, – успокаивал его Зема, – надо всегда позитив искать! Ты, главное, жив после такой мясорубки остался. Могла бы и на поезд не посадить, а просто выкинуть под порог без денег – и делай что хочешь.

– Так, может, это… не всё потеряно? Может, она любит всё же меня? Пива вон в дорогу положила, чтобы опохмелился…

– Ты это, так всё не упрощай! Она, может, и не полная гадина, но и примерной ее не назовешь. Выставить же выставила? Деньги все из тебя вытянула и выставила, а ты тут сидишь и говоришь – любит! – Зема всё расставил по местам одной фразой. – А ты-то какими судьбами один в Белоруссию? – обратился он уже ко мне.

– Да вот, на свадьбу еду. Пригласили…

– О, свадьба – это хорошо! В Белоруссии знаешь какие бабы!

– Да, бабы там что надо, – включился в разговор Дед. – Я вот в былые времена под Минском… – завел он длинный монолог, который никто не слушал. Да ему это было и не нужно.

– А ты не на свою свадьбу ли едешь? – усмехнулся Зема.

– Да нет. Свадьба… У друга. – Г. не стал вдаваться в подробности.

– У друга свадьба – это хорошо. Ну, ты погуляй там хорошенько.

– А она, представляете. Ась. Да швырь меня за порог. Стерва! – вещал на фоне Дед.

Зема начал его утешать и подбадривать, а я тем временем решил немного покемарить, дорога была длинная. Проснулся я, когда Дед уже храпел на верхней полке.

– Что, успокоился наш алкоголик? – отпустил я шуточку в сторону Земы.

– Да… Я вот не пью никогда в поездах, ни к чему хорошему это не приводит… Ты, наверно, не догадываешься, кто это?

– Нет, откуда мне знать.

– Ну да, а едет с нами один из самых влиятельных людей в Ставрополе, откуда я и родом. В былые времена у него чего только не было – и строил он, и продавал всё, что только можно. Даже гостиница своя была у моря, а потом грянул кризис. Ну, и ты сам видишь…

Дед, видимо, прослышал часть слов и затянул с верхней полки:

– Никогда! Никогда не имей свой бизнес! Это ужас, крах. Лучше работать на кого-то, чем потерять всё в один миг. Тут ты был кем-то – и уже никто. Одно мгновенье. Никогда не начинай свой бизнес…

– Тут у него крыша-то и съехала. Собрал все оставшиеся деньги и уехал к любовнице за тридевять земель. Думал, у него там жизнь сложится, а оно видишь как. Не сложилось. Баба-то все денежки вытянула, а без денег он и не нужен совсем. Погрузила в поезд – и домой. А как теперь в глаза семье смотреть? Но он выкарабкается, точно знаю. Вот прокапается – и сразу выкарабкается. А ты-то чем занимаешься?

Г. завел свою обычную телегу о том, что учился по одной специальности и сменил ее на продажи, о том, что он уже руководитель отдела. И о том, что ему всё это опостылело. Так проходил день. Разговор за разговором съедали мили, и казалось, что это никогда не закончится. Дед мирно посапывал на полке, а Зема сидел напротив и пил чай. На улице вечерело, и включившееся в купе освещение причудливо искажало черты его лица, на котором читалось удивление. Он слушал разглагольствования Г., который не на шутку разошелся, и часто повторял одну фразу: «А ему только двадцать три года…»

Затем попутчики сошли на своей станции, и Г. остался в купе совершенно один. На душé была какая-то пустота, не зря говорят, что в пути успеваешь сблизиться с совершенно незнакомым человеком. Немного покатав в голове мысли, он заснул.

Это очень странное чувство, когда засыпаешь в одной, а просыпаешься в другой стране. Вроде, всё так же, и ничего не изменилось. Нет того ощущения чего-то большего, какое бывает, когда смотришь на цветные фотографии, обработанные светофильтрами для лучшего восприятия, или листаешь журналы о дальних странах в бюро путешествий. Да, ты понимаешь где-то внутри, что находишься в другом месте, далеко от дома, но внешне остаешься спокоен – светофильтр в тебе не поменяли.

Ты сидишь и смотришь в окно – на проходящие мимо поезда и мелькающие пейзажи. На поля, которые смотрятся как-то аккуратнее, и сено незаметно сложено в скирды у дороги. Всё стало будто меньше, это ощущается где-то на периферии сознания – ты в другой стране. Нет тут такого размаха, как в России, но есть нечто другое: здесь всё кажется роднее и ближе, хотя родным не является.

Тем временем миля за милей я приближаюсь к пункту назначения, и меня охватывает паника: кто я такой и что тут делаю? Почему этим утром в этом купе я еду один в неизвестном направлении? И что я там забыл? Свадьба. На самом деле до этого самого момента я вовсе и не думал над этим вопросом. У меня не было ни одной мысли о том, что я могу соединить свою жизнь с кем бы то ни было. Это, наверное, грустно, но это так. У таких, как я, это всегда так. Вся моя жизнь – это постоянное разгильдяйство, не перерастающее во что-то большее.

Раньше это забавляло, но теперь становится грустно – девушка, с которой я учился, выходит замуж в другой стране. Она смогла найти человека за тысячи километров, который разделит с ней ее жизнь, а что я? Я не просто не могу никого найти, я и не ищу вовсе. Женщина воспринимается Г. как какое-то приложение к жизни, с которой можно спать, которая готовит обед, но ничего больше. К чему это всё может привести – чёрт его знает. Скорее всего, я просто останусь один, и в старости некому будет принести мне и стакана воды, как это любят говорить, но так случится, если всё продолжит идти в таком русле. Неужели у меня нет никакого контроля над моей жизнью? Неужели я так и останусь обычным Г., позабытым на обочине жизни?

От таких мыслей становится тоскливо, и Г. идет покурить. Это нужно ему как воздух сейчас. И хотя он не курил уже больше месяца, да и сигарет у него нету, он готов на всё, чтобы хоть на секунду забить свои мысли. Кто ищет, тот всегда найдет, и в соседнем купе оказываются и сигарета, и зажигалка. Г. берёт сразу две, никого не спрашивая, и идет в тамбур. Становится напротив окна и закуривает.

Первая сигарета после длительного отказа – это нечто потрясающее и противное одновременно. Ты вспоминаешь все те моменты, когда сигареты спасали тебя от тоски и дурных мыслей, но вкус, который ты чувствуешь, ужасен. Твои вкусовые рецепторы уже отвыкли от никотина, который забивает ужасный вкус табачного дыма, и ты чувствуешь, явственно ощущаешь всю губительную сущность этих маленьких монстров. Тем временем за окном проплывают пейзажи, всё более походящие на городские. Без доли интереса Г. смотрит на эти бетонные стены, когда замечает на одной нарисованную фразу: «Думай». Больше там нет ничего. Одна фраза, стилизованная под городской пейзаж, – и всё. Это так западает в душу, что он бежит по вагону вслед за удаляющейся надписью, чтобы разглядеть каждый ее штрих, каждую линию. Зачем кому-то писать на стене – «Думай»?

Г. стоит на перроне и курит уже третью сигарету. Ему вообще наплевать на то, что происходит вокруг – просто хочется выпить и забыться. Слишком много мыслей для одного дня, слишком много мыслей, которые взялись неведомо откуда. Это пугает его и заставляет бежать в неизвестном направлении. Он идет до конца перрона, где его уже ждут. Эти люди приветливо машут руками, и, кажется, ждут его.

***

Несколько наблюдений о Белоруссии, подмеченных Г. в нетрезвом состоянии. Пока его состояние можно назвать лишь нетрезвым, но от полного драбадана его отделяет всего несколько стопок – держится он только на том, что в эту жару на церемонию венчания им запретили брать с собой алкоголь. Зря. Мысли начинают возвращаться, они пытаются разорвать его черепушку и сделать с ним что-то невообразимое. Переделать, перекроить, чтобы на выходе получился совершенно другой человек. Человек думающий и вовсе не приспособленный к этой сраной жизни, требующей от нас лишь следования инструкции для благополучия.

Так вот. Наблюдение первое: здесь чертовски чисто. Нет, действительно нереально чисто – ты не увидишь такого в России. Ни бычков, не битых бутылок, ничего этого тут нет. Кто это всё убирает – непонятно, поскольку в этот дневной зной, который кажется Г. непреодолимым без алкоголя, он ни одного уборщика или дворника заметить не смог.

Наблюдение второе: люди. Г. уже давно привык к тем проходимцам, пытающимся его надуть на каждом шагу в России. Они везде – в нашей многонациональной стране найти хорошего, порядочного человека уже становится непосильной задачей. Здесь всё кардинально иначе. Белоруссия – это та страна, где мог бы существовать современный Остап Бендер. Настолько открыты и доверчивы здесь люди.

Наблюдение третье: на такой жаре и после бутылки вина в одно жало мысли начинают отпускать из своих железных пут, и ты уже стоишь и улыбаешься с зажатой меж зубов дымящейся сигаретой. И тебе становится глобально наплевать на всё, и ты стоишь посреди подружек невесты, которые якобы ненароком касаются тебя своими разгоряченными моментом телами. Ты кричишь поздравления, когда молодые уже выходят, поставив свои подписи на каком-то непонятном бланке, в одну секунду сделавшем их из никчемных проходимцев по жизни – семьей. Ячейкой общества. Того самого общества, продуктом которого Г. и является.

Наблюдение четвертое. На пачке сигарет большими буквами написано: «КУРЕНИЕ ВЫЗЫВАЕТ СИЛЬНУЮ ЗАВИСИМОСТЬ, НЕ НАЧИНАЙТЕ КУРИТЬ». Г. как идиот смотрит на пачку, которую вручили ему по первому требованию добрые люди из обеспечения свадьбы всяческими ништяками. Всем должно быть хорошо, даже тем, кому очень плохо в этот момент. Эти гениальные наркотики в руке Г. толкают его обратно в пучину мыслей. Перед выходом из утробы матери нужно вешать такую же табличку, она не повредит. Просто предупреждение о том, что тебя ждет, – не более. Может, в последний момент ты всё же одумаешься, и всё будет хорошо? Или же нет.

«ЖИЗНЬ ВЫЗЫВАЕТ СИЛЬНУЮ ЗАВИСИМОСТЬ, НЕ НАЧИНАЙТЕ ЖИТЬ».

Ненавижу свадьбы. Нет. Это, конечно, первая из них, в которой я принимаю участие, но всё же. Таких идиотских чувств внутри меня одновременно еще ни разу не было. С одной стороны, всё весело, и все вокруг делают вид, что их просто прет от того, что сейчас происходит, а с другой… Какая-то непередаваемая лживость момента не дает мне расслабиться и окунуться в общее веселье. Единственный человек на весь зал, который находится вне. Почему я стал вне всего этого? Не знаю, во всех других подобных мероприятиях я всегда чувствовал себя в своей тарелке. Я могу найти общий язык с кем угодно, да и женским вниманием никогда не обделен, но сейчас что-то непонятным образом переменилось. Вроде, и я – не я, и шляпа не моя.

Тем не менее, что бы Г. ни чувствовал в этот момент, а празднование идет своим чередом. Одна рюмка за другой падают в горло – и вот он уже ближе к народу, и вот девушка, что сидит с ним рядом, кокетливо улыбается и кладет руку ему на колено. Еще рюмка – и улыбка уже не сходит с его лица. Он пьян. Изрядно пьян. Дальше то самое чувство единения заставляет его тащить эту девушку на танцпол, он не хочет делать этого, но ничего другого не остается. Он как был, так и остался Г., и теперь он будет отрываться.

Сознание уже мелькает отрывками воспоминаний. Музыка, свет, мигающие огни вокруг.

Безумные танцы в тени сознания. Безумно-сексуальные танцы. Руки предательски скользят туда, куда бы им не стоило попадать вовсе, в ответ женские руки «ненароком» попадают в другие ненужные места. Смех. Иду, точнее, меня тянут куда-то за руку. Что за? Что я здесь делаю? Огромные же туалеты здесь. Моя рука закрывает защелку. Нет, неправильно, не хочу. Или же именно этого я и хочу? Дальше вижу в зеркало, как снимаю рубашку, как расстегивается платье. Всегда любил женские спины, которые заканчиваются так неожиданно кружевами трусиков, прикрывающих самое заветное. То, что сводит половину планеты с ума. Вот падает последняя преграда, и безумные пляски в тумане сознания продолжаются без особого моего контроля. О боже, что же я творю, или, может, это и есть норма…

Глупая улыбка на лице Г. увенчана сигаретой. Чёрт возьми, а это охренительный вечер. Нужно еще выпить! Возможна роковая ошибка. В мозгу мигает лампочка-предупреждение. Рюмка падает внутрь, другая – и мозг отключается. Короткие перерывы сознания чередуются полным забытьем. Танцпол, бешеные пляски. Напоить тамаду, нужно напоить тамаду. Слишком скучно. Иду куда-то. Иду – вокруг лес. И никого. Чёрт, куда я забрел? Провал.

Вокруг играет музыка, здесь куча людей. Какая-то турбаза что ли? Чёрт, и как я сюда попал? Пофиг, люди тут, кажется, дружелюбные. Двое на небольшом возвышении крутят огненные паи, и мне кажется, что драконы, изрыгая пламя, парят вокруг, вытворяя что-то невообразимое. Какие-то парни улыбаются и наливают мне.

– Вот это ты даешь! – говорят они, и я отвечаю им:

– Да, я такой! – Смех, еще одна рюмка вовсе выключает мое сознание.

Г. стоит напротив ресторана, в котором проходит торжество. Он отыскал на улице какой-то засранный туалет на свежем воздухе, который раньше использовался по основному своему назначению, но потом, с открытием шикарного туалета внутри, был заброшен. Вот всегда так. Он бессовестно блюет. Как еще назвать его состояние в этот момент – сказать сложно. А чего вы хотели после такого количества выпитого на голодный желудок, да еще и в жару? Сознание медленно, но верно возвращается к нему.

Звонит телефон.

– Алло!

– Как ты? С тобой всё нормально? – возвещает заплаканный голос невесты.

– Всё зашибись! С Г. всегда всё зашибись! Не парься обо мне.

– Но где ты? Мы не можем тебя найти…

– Я гуляю. Отбой связи. Не слышу. Пшшш.

С этими словами он отключает трубку, падает на какую-то придорожную лавку и погружается в себя…

***

На самом деле телепорты уже давно изобретены. И изобрел их не кто-нибудь, а сам товарищ Менделеев, когда вывел убийственный напиток под названием «Водка». Рецепт перемещения во времени и пространстве прост: нужно допиться до состояния, когда уже не сможешь соображать, и выпить еще одну рюмку. Свет погасает. Занавес. Мотор. Ты просыпаешься в непредсказуемом месте и времени, не в силах понять, как там очутился. Это ли не тот самый пресловутый телепорт?

Как ни странно, Г. умудрился проснуться в помещении. Более того, он лежал на вполне себе комфортабельном диване, да еще и в одиночестве. Обернувшись, он понял, что не всем так повезло, как ему, так как близлежащие диваны и кушетки были забиты под завязку.

«Насколько же я отвратителен, что никто не хочет спать со мной! Даже та девушка, или же это всё плод взбудораженной алкоголем фантазии…»

Нужно было действовать. Смываться. Сматывать удочки. Дематериализоваться. Он не хотел знать о том, что происходило давеча, и это был единственный выход. Все спят, а он всё еще изрядно пьян – это ли не замечательный повод свалить обратно на родину, в родные пенаты? Г. знал, что до границы отсюда ехать нечего, а это значит, что идти чуть подольше – и ты уже в России. «Ух, как тянет обратно, ностальгия что ль. Вперед!». Найдя по дороге бутылку какой-то настойки и несколько бутылок пива «для разгонки», он хватает сумку и отправляется в неизвестность. Вообще, это весело – гулять по чужой стране с компасом в левой руке и бутылкой горячительного – в правой.

Миля. Другая. Почему-то расстояние здесь хочется измерять в милях, не знаю, может, это чужая страна так влияет, но я сейчас отмеряю не километры, я оставляю за плечами мили. Видимо, таким, как Г., нельзя путешествовать – это они те самые туристы, которые мочатся в бассейны, а потом прыгают туда с балкона своего номера на втором этаже. Мы просто не можем отдыхать спокойно, а алкоголь позволяет нам довести свое свободолюбие до полного абсурда. Мы – рудимент системы. Бесполезный, но который никому не мешает, поэтому нас не трогают и позволяют творить всё, что хотим. Вот и сейчас, как и всегда, я творю что хочу. Оставил единственных знакомых мне людей во всей стране ради непонятной прихоти пересечь границу в одиночку.

Такие, как я, расходуют ресурсы с бешеной скоростью, меняя их на деньги. Природные, созданные человеком, просто человеческий ресурс. Ресурсы дают деньги, так необходимые нам для существования, которые мы тут же меняем обратно на ресурсы. Круговая порука нового поколения, ни больше и ни меньше. С этими мыслями Г. делает финальный глоток, заставляющий его наконец забыться и сосредоточиться на своем импровизированном путешествии. Шаг. Еще шаг. Еще глоток. На улице довольно тепло, и, чтоб набраться, нужно не так много шагов. Может ли феномен телепорта доставить его обратно домой?

Как выясняется – нет. Всё прозаично. Границы между государствами Россия и Белоруссия, по факту, не существует, но когда мимо таможенного пункта по полям начинает «прорываться» непонятный человек не вполне трезвого содержания, то волей-неволей его задержат. Задержат и спросят, зачем ему вообще это нужно – идти пешком обратно на родину. Потом таможенники, конечно, поржут и почешут тыковку: что же делать со столь необычным нарушителем? Отпустить – пойдет дальше и не дойдет. Задержать – геморроя не оберешься. Пока таможенники оживленно спорили по поводу дальнейшей судьбы Г., он благополучно допил имеющуюся бутылку настойки и, глупо улыбнувшись, вырубился. Снилась ему красочная реклама одного продукта под слоганом: «LG Opimus G: границы – это иллюзия…»

Когда Г. открывает глаза, за пеленой всепоглощающей боли он видит окно купе поезда и проводницу, участливо поправляющую койку. «А возможно, феномен телепорта и работает», – думает он и зарывается в подушку…