Владимир Великий
Бабье лето
─ Иван Петрович, Вы же прекрасно понимаете тех, кто выходит замуж за стариков… Это происходит в тех случаях, когда кто-то кого-то покупает или продает.
Затем она сделала короткую паузу и со слезами на глазах добавила:
─ Неравные браки были при царизме, подобное происходит и в современной России, но почему это происходит в Германии… Я этого раньше не допускала… Здесь же настоящий аукцион…
Васильев решил больше не сердить свою внучку. Он слегка помешал ложкой в тарелке с окрошкой, которая была его любимым блюдом в жаркие дни лета, и совершенно спокойно произнес:
─ Олеся, неравные браки ─ давно известное дело. Это происходило всегда и везде. Разница лишь в том, что мы с тобою об этом знаем сейчас куда больше, чем раньше…
На некоторое время мужчина замолк. Он пару раз зачерпнул ложкой холодное кушанье из кваса с зеленью и мелко нарезанным мясом, затем неспеша его пережевал и он вновь продолжил:
─ Оказывается, все мои любимые артистки для того, чтобы получить роль, довольно часто становились женами режиссеров-стариков. Или взять ту же Советскую Армию, которой я отдал свою молодость. Нет связей ─ служи в Забайкалье или в другой дыре великой страны. Не говоря уже о звездах или должностях…
Необычное откровение старика вызвало у девушки нервное потрясение. Она ожидала от него моральной поддержки, хоть какого-то сочувствия. В итоге получилось обратное. Олеся слегка насупилась и с полнейшим равнодушием воспринимала все то, что говорил ее наставник.
Васильев очень быстро уловил безразличие к себе со стороны девушки. И он на нее нисколько не обижался. Прекрасно понимал ее состояние. Ради чего она приехала ─ все было на абсолютном нуле. С женихами прокол, о трудоустройстве вообще до сих пор никто речи не вел.
Несмотря на это, Иван оставался оптимистом и считал подобное, как вполне разумеющееся явление. Мало кому в этой жизни приподносили все и вся в чашке с золотой каемочкой. Не исключением этому был и Васильев. Он неспеша отодвинул в сторону пустую тарелку, затем выпил стакан чаю. Увидев недовольное выражение лица внучки, улыбнулся и, как будто ничего не произошло, произнес:
─ Олеся, мой тебе совет… Для успокоения своих нервов сделай вылазку в город, прогуляйся…
Васильев привстал из-за стола и вышел на балкон. Солнце уже находилось в зените. Слегка прищурив глаза от его ярких лучей, он повернулся в сторону девушки, и поприветствовав рукой вечное светило, продолжил:
─ Олеся, сходи-ка ты в наш бассейн. Это не так далеко, через пару остановок…
Мысль о посещении немецкого бассейна туристка из Украины поддержала. Она давно мечтала побывать в искусственном водоеме, основательно освежиться и расслабиться. Хоть на какое-то время избавиться от тяжелых мыслей.
Олеся улыбнулась и слегка кивнула головой. Согласилась. Обрадовался и Васильев. Он присел на стульчик и затянулся сигаретой. Курил он очень редко, но на этот раз сделал исключение. Он всей душой переживал за внучку своего командира Владимира Астахова.
Молодая красивая блондинка вышла из подъезда пятиэтажного дома и направилась в сторону остановки метрополитена, городской электрической железной дороги. Затем она неожиданно развернулась и пошла по тротуару, пешеходной дорожке, идущей сбоку от проезжей части улицы. Она сделала это специально, экономила деньги. Билеты на общественный транспорт были очень дорогие. И не только по этой причине. Ей в этот солнечный день просто-напросто хотелось немного размяться. Не против она была и поглазеть на город и на его обитателей. До бассейна девушка дошла без всяких приключений. На своем пути она повстречала семейную парочку преклонного возраста. Коренные немцы передвигались очень медленно, они то и дело останавливались и о чем-то тихо разговаривали. Встретились ей еще и две женщины, головы которых были повязаны черными платками. Молодая особа на прохожих особого внимания не обратила. Ей было не до этого. Желание покупаться и полежать на песочке преследовало ее каждую минуту. Каждый шаг приближал ее к осуществлению своего желания.
Астахова неспеша подошла к двери довольно большого помещения из стекла и бетона, открыла дверь. Вошла в холл и остановилась. Внимательно осмотрелась. В зале ожидания было около дюжины посетителей. В большинстве своем они были темнокожими. Раздумывать о ком-либо или о чем-либо блондинка не стала. Она подошла к кассе и заказала билет. Кассирша, пожилая женщина непонятной национальности почему-то долго искала для сдачи монету в двадцать центов. Затем ее нашла и на сильно ломаном немецком языке пробубнила себе под нос:
─ Извините, я работаю сегодня первый день… ─ Заметив снисходительный взгляд посетительницы, продолжила. ─ У нас сегодня очень много народу…
Девушка в ответ ничего не сказала. Она взяла билет и двинулась в женскую раздевалку. Через некоторое время она приняла душ и вошла в просторное помещение, в центре которого находился водоем с сине-голубой водой. Астахову сразу же поразила не вода, а сильный крик и шум, который, скорее всего, господствовал и до ее прихода. В том, что ее появление усилило этот гвалт в разы она нисколько не сомневалась. Стройную молодую девушку с ниспадающими локонами белых волос и точеными ногами «обстреливали» глазами десятки молодых парней, которые в большинстве своем были темнокожими. Одни из них стояли в воде, другие слонялись по помещению.
Олеся неожиданно для себя покраснела. Она не думала, что своим внешним видом привлечет столь пристальное внимание мало воспитанных, полудиких «немцев». Она слегка перевела дыхание и окинула взглядом обширную гладкую водную поверхность. Среди тех, кто купался или плавал, людей со светлой кожей были единицы. От страха у полуобнаженной женщины сжалось сердце. Она, недолго думая, развернулась и вновь направилась в душевой павильон. Невольно улыбнулась. Кабины были пустые. Затем открыла кран и подставила свое тело под сильные струи полугорячей воды. Через некоторое время нервная система девушки успокоилась. Она от удовольствия закрыла глаза.
Астахова еще с детства любила горячую ванну. Она была готова сидеть в ней часами и ничего не делать. Лишь бы получать неизгладимое удовольствие. Нередко она читала книгу или напевала себе под нос песенку. Вдруг ее кто-то слегка ударил по плечу. Блондинка открыла глаза и сильно ойкнула. Перед ней, в чем мать родила, стоял молодой темнокожий человек. Он широко улыбнулся и стремительно приблизил своей половой член к женщине. Астахова несколько подала свое тело назад, затем сделала полуразворот и со всей силой ударила полусогнутым локтем в живот насильника. Небольшого роста мужчина слегка покачнулся и рухнул на пол. Олеся от страха закричала, надеялась на помощь посторонних. Неизвестно откуда появившиеся две бабки, которые едва передвигались, навряд ли чем могли помочь блондинке. Она закрыла лицо руками и мигом покинула помещение.
Появление Астаховой для Васильева было полнейшей неожиданностью. Он не думал, что его внучка так быстро возвернется. Мало того. Он буквально пару часов назад дал ей краткую характеристику немецких бассейнов. Каких-либо открытий в этом плане он не сделал. Водоемы в его стране считались одними из лучших в Европе. Увидев несколько недовольное выражение лица девушки, он слегка прищурил глаза и с явным непониманием ее спросил:
─ Олеся, что случилось? Или тебя опять кто-то обидел?
Астахова в ответ ничего не сказала. Она лишь улыбнулась и быстро нырнула в свою комнату. Вскоре она вышла и пригласила своего наставника на балкон. Очень короткий монолог молодой девушки о произошедшем в бассейне пожилого мужчину ничем не удивил. Он внимательно все выслушал, затем слегка покачал головой и с явным сожалением в голосе произнес:
─ Олеся, ты у нас новый человек и тебе куда лучше со стороны видеть наши порядки, как плюсы, так и минусы…
Затем он встал с кресла и немного прошелся по балкону. Бывший офицер Советской Армии делал подобные разминки довольно часто, давало о себе знать ранение в левое бедро, которое он получил во время исполнения интернационального долга в Афганистане. Потом он вновь продолжил:
─ Жизненная текучка, к сожалению, засасывает каждого из нас в свое болото, из которого навряд ли кому удастся выбраться.... ─ Показав пальцем на девушку, он с явным сочувствием добавил. ─ Вот ты, Олеся, была пару часов назад в бассейне, к сожалению, твой визит оказался неудачным…
Астахова в знак согласия качнула головой и захлопала большими ресницами своих голубых глаз, словно в них попала соринка.
─ К тому же я хочу тебе честно и откровенно сказать, что я уже давненько не посещаю подобные заведения ─ продолжил Васильев. ─ В эти бассейны ходят все, кому не лень, одним словом, нищие. Когда-то и я с женой ходил в подобные…
Васильев остановился и принялся обеими руками расстирать часть своей левой ноги, от тазобедренного сустава до коленного. Через некоторое время он опять опустился в кожаное кресло. И вновь затронул тему искусственных водоемов:
─ В нашем городе есть бассейны более высокого качества, но они очень дорогие для меня…
Появившееся чувство голода вынудило пожилого мужчину и молодую девушку покинуть небольшую площадку с перилами и усесться за стол покушать. К вечеру они опять вышли на балкон и вновь разговорились. На этот раз основательно и на полном серьезе. Астахова многое знала о Германии, которая вчера была для нее эталоном демократии и спокойствия. Сейчас же она все больше и больше испытывала к ней антипатии.
Посещение бассейна было тому примером. Оказалось, наплыв беженцев отпугнул многих жителей страны от походов в это безобидное заведение. К ним относился и Васильев. Последний визит в искусственный водоем он совершил три года назад вместе с женой, незадолго до ее смерти. Полина сильно возмущалась, когда темнокожий сопляк то и дело плевался в водную гладь воды. Она сделала ему замечание, но с того, как с гуся вода. Он с ненавистью посмотрел на пожилую женщину, скривил рожу и прямо перед нею смачно высморкался.
Муж стоял рядом с женой и был бессилен, что-либо сделать. Он прекрасно знал, что подобная особь в его стране являлась «святой», которую нигде и никогда нельзя было трогать. С этого момента супруги «купались» только дома. В благоустроенной квартире была большая ванная и душ. После их принятия они выходили на балкон и ложились на специальные гамаки под палящие лучи солнца. Несмотря на это, Васильев изредка заходил в бассейн, приходил ради интереса. Изменения, которые происходили под мощным натиском беженцев, его шокировали. Иногда смешили. В холле висели плакаты с рисунками и надписями, многие из них были на арабском языке, как правильно себя вести. Он смеялся, когда рассказывал Олесе о настенном плакате, на котором был изображен молодой темнокожий человек и на его струйке из члена был нарисован большой крест красного цвета. Он чем-то напоминал латинскую букву «х». Плакатная «живопись» призывала беженцев ко многому. Запрещалось в бассейне им не только мочиться, но и хлопать женщин по задней части их тела.
Во избежания всевозможных конфликтов организовали охрану. Среди секьюрити, как правило, преобладали люди пожилого возраста. Они стояли возле водоемов или курсировали перед раздевалками.
Новинки из жизни современной Германии, рассказанные Васильевым, сыграли в конце концов удручающую роль в поведении и настроении молодой блондинки. Она тихо простилась и пошла в свою комнату. Плюхнулась на кровать. Тяжело вздохнула. Она оказалась в плену апатии, в состоянии полного безразличия, равнодушия. Она натянула одеяло на голову и тут же заснула. Утро вечера мудренее.
Проснулась Астахова очень поздно, где-то к полудню. Только проснулась ─ опять окунулась в бездну своих проблем. В первую очередь, стала думать о хлебе насущном. Она прекрасно понимала, что все эти дни и недели она находилась на иждивении друга своего деда. Не так много, но и, не так уже и мало. Свои две тысячи долларов, которые она взяла на проживание, тратить пока не собиралась. Берегла на черный день. Как и не думала об отъезде. До него оставалось чуть больше месяца. За это время она хотела очень многое сделать. Что означало «многое», она еще по-настоящему не понимала. Достойного жениха она до сих пор еще так и не нашла. Мало того. Западный образ жизни, который в недавнем прошлом был ей симпатичен, к ее удивлению, рассеялся как дымка тумана в наступающем утре.
Васильев за обедом предложил своей подопечной очередной план ее дальнейших действий. Сначала ей предстояло ознакомиться с новой пачкой писем от женихов, потом совершить вояж в вечерний Штутгарт. Астахова без всяких обиняков согласилась. Согласилась, просто так, для интереса. Возможно, и для успокоения своей души. Она взяла письма и сразу же удалилась в свою комнату.
Предложения стариков на этот раз молодая блондинка вообще не рассматривала. После неудачных к ним визитов она стала действовать по принципу ─ замужество только по любви или с небольшой разницей в возрасте. К ее удивлению, ровесников из коренных немцев не оказалось. Несмотря на это, невеста не огорчилась. Ее ждали земляки ─ немцы из бывшего Советского Союза. Среди них стариков не было, правда, за исключением одного. Шестидесятилетний Иоганн Шоль, родом из Казахстана, искал молодую девушку на время отпуска. Предлагал ей бесплатную двухнедельную поезду в Испании, на остров Коста-Брава. В письме был его номер мобильного телефона. Астахова была не против понежится на песчаном пляже или покупаться в Средиземном море. Она набрала номер телефона и тотчас дала отбой. Передумала. Ей не до моря, личных проблем было выше крыши…
Из десятка молодых переселенцев или уже родившихся в Германии, Астахова выбрала только двоих. Остальные ее мало интересовали. Из их писем явствовало, что они до сих пор не получили достойного образования, не говоря уже о каких-то либо машинах или особняках.
После прочтения писем Астахова сделала короткую передышку, затем стала звонить. Феликс, родители которого раньше жили в Казахстане, родился в бывшей ГДР. Затем семья переехала во Фрайбург. Его предки сначала быстро нашли работу, потом также быстро ее и потеряли. Относительно молодые люди уже пять лет получали социальное пособие. Их сын также оказался не у дел. Официант одного из ресторанов города получал мизерную зарплату. Угнетало его и социальное положение в обществе. Он несколько раз заверял молодую девушку из Украины в том, что только брак с нею может в корне изменить его жизнь. Невеста во время разговора сослалась на свое нездоровье и положила трубку.
Не прибавил оптимизма Олесе и звонок к Вальдемару, который работал на «Порше». Предприятие находилось в трех остановках от дома, где жил Васильев. Автослесарь получал неплохие деньги. Он и его родители копили деньги, хотели купить дом. Попытку жениха приехать к невесте, Астахова категорически отвергла. Причиной этому было бескультурье молодого человека. За время разговора он пару раз обматерил своих родителей за их скряжничество. Мало того. Из его уст то и дело несся словесный каламбур вперемежку с матерщиной, от которой у невесты вяли уши. Она и на этот раз без всякого сожаления положила трубку.
Почти до наступления темноты Астахова наводила на себе марафет. Сначала приняла ванну, затем сделала маникюр, прическу. Смачно накрасила свои губы и ресницы, подвела брови. Васильев лишь изредка бросал свой взгляд на девушку, которая то и дело металась из комнаты в ванную и назад. Пожилой мужчина ей не мешал. Он прекрасно понимал, что украинка не хотела ударить лицом в грязь перед «западницами». Понимал и то, что его гостья еще до конца не знала причуды немецких женщин. Они в большинстве своем, невзирая на возраст или социальное положение, одевались так, как им заблагорассудиться. Личный или вольный стиль одежды иногда Васильеву импонировал.
Он невольно вспомнил Россию, она пару десятков лет назад в прямом смысле была завалена китайскими пуховками. Были они и в семье Васильевых. Тогда казалось, что большая страна без курток или пальто из сопредельного государства вообще и жить не могла. В Германии переселенцы очень медленно осваивали «вольный стиль одежды». Особенно этому противилась Полина Васильева. Она довольно часто выходила из себя, когда видела женщин с растрепанными волосами или мужчин со щетиной.
Муж, в отличие от жены, куда быстрее смирился с западной модой, хотя своей привычке не изменял. Он всегда был тщательно выбрит и «по-человечески» одет. Его джинсы были чистые и плотно облегали его тело. За свой внешний вид он никогда не беспокоился. Прилежанию и подобной моде мужчину научила армия. Что носили другие, ему было по одному месту. Он вообще не замечал тех, на чьей голове была ушанка или миниатюрная детская шапочка. За свою половинку Васильев также был спокоен. Она никогда не изменяла своей старой привычке. Юбки или дамские костюмы были для Полины первостепенными. Джинсы она надевала очень редко, как правило, во время прогулок по лесу или во время работы на даче.
Часы на городской ратуше пробили десять раз, когда туристка из Украины и сопровождающий ее пожилой мужчина вступили на привокзальную площадь Штутгарта, столицы немецкой земли Баден-Вюртемберг. Астахова сначала намеревалась совершить прогулку по городу в гордом одиночестве. Состояние одинокого человека ей во многом импонировало, особенно в последние годы. Способствовало этому не только отсутствие родителей, но и смерть близкого и самого любимого человека ─ деда. Перед тем, как выйти в город, она вновь повторила свою просьбу. Васильев и на этот раз остался непреклонен. В ночном городе его подопечная была впервые в своей жизни, что могло быть далеко небезопасно.
В правоте пожилого, но все еще статного мужчины Астахова убедилась сразу, как только вышла из вагона электропоезда. Едва она простучала каблуками своих туфель несколько метров, как позади услышала свист, затем непонятное шипение. Она оглянулась и увидела перед собою двух темнокожих парней. В их руках были бутылки пива. Блондинка ехидно улыбнулась, затем развернулась, и взяв под ручку своего наставника, двинулась дальше. Они вскоре поднялись наверх и очутились неподалеку от эскалатора, ведущего на главную улицу города – Кенигстрассе. Перед движущейся лестницей Васильев внезапно остановился и предложил девушке осмотреть ночной вокзал и его обитателей.
Астахова с его предложением охотно согласилась. Приехать в одну из самых цивилизованных стран старой Европы и не посмотреть ее «грязь», она считала не только престижным делом, но и необходимым.
Они направились к небольшому проходу, ведущему к площади, где когда-то был центральный автовокзал. Его перенесли из-за строительства метро «Штутгарт-21». Астахова была уже об этом наслышана, и кое-что видела по телевизору на Украине. Причиной пристального внимания мировой общественности стали многодневные демонстрации жителей земли против его строительства.
Едва они сделали несколько шагов, как перед ними открылась далеко нецивилизованная картина. По обеи стороны прохода сидели, стояли и лежали десятки людей. По обличью они были нездешними. Пришельцы были из разных континентов. Каждый из них и все они вместе кричали на непонятном для блондинки языке. В том, что они не общались на немецком языке, она нисколько не сомневалась. Не сомневался в этом и ее телохранитель. Поразил Астахову и гогот, который издавала многоликая толпа. Он был очень сильный, даже несколько властный. Ей на какой-то миг показалось, что для этих дикарей ничего человеческого не существовало. Ни законов, ни определенных рамок приличия или культуры.
В этом она убедилась, как только сделала несколько шагов вперед. С левой стороны прохода в направлении бывшего автовокзала стояло несколько ящиков не то с пивом, не то с другими напитками. Два молодых парня с заросшей щетиной, их головы были обмотаны черными повязками, с большим успехом продавали свою продукцию окружающим. В поле зрения Астаховой оказалась и молодая темнокожая девушка, она сновала среди участников сборища или возможного собрания и клянчила у них пустые бутылки.
Участники культпохода сделали еще несколько шагов вперед и внезапно остановились. Они были вынуждены это сделать. Очередная полудикая картина из ночной жизни города шокировала блондинку. Прямо перед ее носом танцевали и плясали десятки молодых туземцев. В том, что они были пьяные или полупьяные, она нисколько не сомневалась. Астахова сначала причислила их к мусульманам, но потом эту мысль отбросила. Ислам запрещал употребление спиртных напитков. Неожиданно раздался пронзительный свист. Зевака резко развернулась и ускоренным шагом направилась в сторону эскалатора. Телохранитель последовал за нею…
Красивая блондинка, одетая в джинсы, волосы которой отливались позолотой при ярком электрическом свете, без всякого энтузиазма восприняла главную улицу ночного Штутгарта. Кенигстрассе была ничто иное, как обыкновенная улица, вымощенная гранитом. Астахова себя не обманывала. Центральная улица имени Ленина в Омске, как и в Днепропетровске, не говоря уже о Крещатике в Киеве, были куда лучше и краше, чем эта. Не могла похвалиться эта улица и обилием деревьев, не говоря уже о газонах. Вместе с тем, пространство между домами имело и свои особенности. За все время путешествия Астахова не слышала немецкой речи. Десятки, сотни людей, которые встречались на ее пути, разговаривали только на своем языке.
Мало того. Улица в этот поздний вечер во многом чем-то напоминала цыганский табор. Лишь с одним отличием ─ здесь не было лошадей и повозок. По ее обе стороны на тепловых коллекторах, проложенных под землей, сидели люди, кто на матрацах, кто на корточках, а кое-то и лежал. Многоликая толпа, основу которой составляли беженцы из различных регионов мира, галдела, многие курили.
Во время прогулки молодая девушка и ее телохранитель своими впечатлениями о городе не обменивались. Они шли, словно чужие, глазели по сторонам и молчали. Каждый думал о своем. Васильев был старожил и ко всему происходящему в городе относился довольно спокойно. Он изредка бросал взгляд на красивую спутницу и тяжело вздыхал. Он не сомневался, что она далеко не в восторге от увиденного. Откровенно говоря, в его городе все было по-обычному. Подобных Штутгарту в мире сотни, а то и больше.
Необычным он считал скопища беженцев, которые, словно муравьи, втиснулись в его город. Аналогичная картина была ни только в Германии, но и во всей Европе. Пришлые все больше и больше тревожили коренных немцев. Город с каждым днем терял свою былую привлекательность. Васильев уже привык к горам всевозможного мусора, в сетях которого оказывалось все больше и больше улиц. Не исключением в отбросах были и человеческие экскременты: моча и кал.
При этой мысли пожилой мужчина горько улыбнулся. День клонился к вечеру, когда он спускался в метро остановки «Шарлоттенплац». Впереди перед ним маячил молодой человек с копной черных волос. Внезапно он присел и прямо на ступеньках эскалатора опорожнился. Затем, словно ничего не произошло, спокойно натянул на себя брюки и двинулся вниз. Наглая выходка чернокожего ошарашило бывшего россиянина. Подобное он впервые видел в своей жизни. Он кисло улыбнулся, обошел зловоние и ускоренным шагом засеменил к остановке. Затем остановился и уставился на дворника, которого довольно часто видел во время поездки на работу. Он «бдил» за чистотой в округе. Выходец из Югославии, как и Васильев, заметил нелицеприятное действие африканца. Мужчина средних лет, в руках которого была метла и совок для мусора, с презрением смотрел на чернокожего недруга, который все больше и больше удалялся от места необычного «происшествия». Иностранцы, заполонившую страну, не только боялись друг друга, но и ненавидели друг друга.
В думах была и Олеся Астахова. В большинстве своем ее мысли были грустные, даже колючие. Не такой она представляла западную цивилизацию. Особенно менталитет и интеллектуальный потенциал жителей Неметчины. Она уже ни раз корила себя за то, что не оделась по примеру соседки из подъезда дома, где жил Васильев. Старушка, выходец из Румынии, почти каждый день выходила на улицу и прогуливалась с собачкой черного цвета. Пожилая женщина была в помятой серой кофте и в белых не то брюках, не то шароварах, которые были далеко не первой свежести. Астахова, медленно передвигаясь по главной улице города, чувствовала себя белой вороной, даже пугалом, на которое оглядывалось все живое и неживое.
Заметив несколько удрученный взгляд молодой девушки, Васильев пригласил ее на кофе. Она охотно согласилась. Астахова уже давно хотела где-нибудь присесть или исчезнуть из «объектива» многоликой толпы, нагло рассматривающей ее фигуру, в первую очередь, задницу. Поиметь ее хотели не только здесь, но и там, где она училась и пыталась трудоустроиться. Плешивый профессор, в недалеком прошлом, преподаватель истории КПСС обещал выпускнице университета золотые горы. Потом сразу же сник, не только узнав, но и испытав на себе ее неприступность. Алехин взял молодую ассистенку на семинар в Новосибирск. Скорее всего, это была его личная прихоть, а не производственная необходимость. Философское светило заказало в гостинице двухместный номер. Астахова, скрепя сердце, не стала перечить старику. Она боялась потерять работу, которая ей очень нравилась, несмотря на мизерную зарплату. Попытка дряхлого мужчины склонить свою сотрудницу к сексу закончилась для него трагически. От пощечины блондинки он чуть было не отдал концы. Его левая щека от сильного удара в одночасье распухла, словно тесто на опаре. В итоге доклад профессора перенесли на следующий день. Через месяц непокорный молодой философ уволился, уволился по собственному желанию. Шеф свою подопечную, которая в недалеком прошлом была его любимчиком, вообще не замечал…
Пожилой мужчина и молодая девушка присели за столик и стали ждать официанта. Вскоре к ним подошла молодая темнокожая девушка и предложила меню. Большого выбора не было. Васильев заказал кофе и пирожное. Его напарница также с этим согласилась. Прошло минут пять после заказа. Астахова занервничала. Все больше и больше вглядывалась на стойку, за которой маячила фигура официантки. Сначала она обслужила двоих молодых парней, выходцев из Индии, затем стала о чем-то разговаривать по мобильному телефону. Волновался и Васильев. Бдение за работницей забегаловки хороших мыслей ему не приносило. Он уже смирился с тем, что на исторической родине предков его жены уже давно не пахло немецкой пунктуальностью или культурой. Он повернул голову в сторону и тяжело вздохнул. За соседним столиком сидело четверо молодых негров. Они о чем-то спорили. При этом они сильно стучали кулаками по столу и курили. Полуголодные посетители посмотрели друг на друга, почти одновременно встали и вышли вон…
Зеваки, несолоно хлебавши, вновь продолжили прогулку по городу. Вскоре они оказались перед большим трехэтажным зданием из стекла. Окна ландтага, парламента федеральной земли в этот поздний вечер были темными. Лишь перед входом в здание стояла полицейская машина. На пути, возле искусственного водоема, парочку кто-то окликнул. Васильев повернулся и невольно оживился, когда перед собою увидел немца Карла Касснера. Он с ним работал пару лет на одном объекте. Вместе сторожили. Коллеги остановились и тут же стали о чем-то оживленно разговаривать. Астахова оставила мужчин наедине. Она помахала им рукой и неспеша двинулась дальше. Минула подземный переход, затем поднялась наверх… Внезапно перед ней возникло что-то темное, непонятное. Она приподняла голову и на миг опешила. Перед ней стоял огромного роста чернокожий мужчина и хлопал большими глазами. Зрачки органа зрения были также черные. Она разглядела их благодаря электрическому свету, который испускал фонарь, висевший на специальном кабеле. Она уже давно заметила, что вся проводная связь в Германии находилась под землей. Сейчас же ей было не до света и не до столбов.
Негр пристально посмотрел на девушку, и приподняв левую руку вверх, пальцы которой чем-то напоминали форму пистолета, изрек из себя:
─ Пуфф, пуф, пуф…
Астахова слегка опешила, она все еще не понимала, что означал возглас или слово «Пуфф». Пугало ее и то, что изо рта мужчины с толстыми губами сильно несло перегаром. Она съежилась и еле-слышно по-немецки произнесла:
─ Извините, а что Вы хотите? Чем я могу Вам помочь?
Произнесла и невольно отвернула в сторону свою физиономию. Причиной этому был уже не страх перед молодым мужчиной, а очередная порция сногсшибательного запаха, который от него исходил.
Чернокожий, сделав удивленное выражение лица, вновь громко произнес:
─ Пуфф, пуф-ф, пуф-ф…
При этом он водил своим «пистолетом» по сторонам и с непониманием смотрел на женщину. На некоторое время он замолк. Ждал ответа. Блондинка не на шутку растерялась, когда под дуло пистолета попалась одинокая старушка, на поводке у которой была маленькая собачка. Домашнее животное семейства псовых при виде огромного верзилы слегка тявкнуло, и опустив вниз мордочку, кинулось прочь. Ее владелица, окинув неодобрительным взглядом парочку, последовала за ней.
Неожиданное молчание чернокожего жителя Германии туристку из Украины оживило. Она уже нисколько не сомневалась. Перед ней стоял молодой негр, который был вдрызг пьян. Откуда он приехал, какого вероисповедания он был, ее сейчас не интересовало. Она улыбнулась от неожиданной развязки и еле слышно произнесла:
─ Где находится «Пуфф», я вообще никакого понятия не имею. Всего хорошего…
Верзила, скорее всего, не знавший немецкий язык, от удивления широко раскрыл рот, оскалив при этом большие белые зубы. Затем он, непонятно почему, ехидно усмехнулся и вновь пару раз провел пистолетом по сторонам. Немного постоял, покачал головой и пошел прочь. Беженец из Африки был поражен неосведомленностью молодой девушки, которая прекрасно говорила по-немецки, но не знала достопримечательности своего родного города.
Астахова стремительно ринулась в сторону искусственного водоема и невольно улыбнулась, когда увидела знакомых мужчин. Они сидели на скамеечке среди раскидистых деревьев и потягивали пиво. О чем они вели разговор, блондинку не интересовало. Она замедлила движение и опустилась на первую попавшую ей скамейку. И тут же закрыла глаза. Перевела дыхание. Мимолетная встреча с темнокожим мужчиной чуть было ее не лишила дара речи. И не только это. Могла хватить и кондрашка.
Возвращение участников культпохода домой, к их сожалению, не обошлось без проблем. В вагоне в большинстве были одни иностранцы. Они не только горланили, но и кое-кто из них пил пиво и водку. Пожилой мужчина и молодая девушка на происходящее среди пассажиров транспортного средства не реагировали. Они сидели напротив друг друга, изредка в прямом смысле выдавливали из себя улыбки и все время таращили глаза через окно пробегающих мимо них домов.
