Владимир Иволгин
Сокровище Беаты
– Постоянно переезжать с места на место. Расставаться с близкими людьми. Покидать края, к которым привык?
– Поначалу мне было трудно привыкнуть. Когда мы проживали в городке Бенгут, я познакомился с одной девочкой, её звали Агна. Она была дочкой местного скорняка. Мы очень быстро сдружились и, когда отец объявил о предстоящем отъезде, я убежал из дому и прятался в стоге сена. А она каждый день приносила мне еду и молоко. В конце концов, пастух выследил нас и обо всём рассказал моим родителям. Как ни странно, отец не отругал меня, а матушка даже всплакнула. Мне показалось, что она переживала за нас. Вечером того же дня мы покинули Бенгут, и я даже не успел проститься с ней. С тех пор мы больше никогда не виделись.
– Но, с другой стороны, вы ведь повидали много интересного. Узнали, как живут люди в других городах и странах, как обустраивают своё жилище, во что одеваются, как веселятся в праздники.
– Да, – согласился Мартин, – я многое повидал и везде учился чему-то новому. Эти переезды помогали мне постигать моё ремесло.
– Вы всегда хотели стать портным?
– Хотите сказать, что это не мужское занятие?
– Я не это имела в виду.
– Мои родители портные. С ранних лет я помогал им в этом непростом деле, поэтому мне известно всё, что касается изготовления одежды. И я никогда не представлял себе, что смогу стать кем-то ещё. Прав мой дядюшка, который любит повторять, что с таким ремеслом я не пропаду и на хлеб насущный для своей семьи всегда заработаю. Я знаю, что многие мои сверстники мечтают о дальних странствиях и всяких там приключениях. А я, наоборот, хотел бы поселиться в каком-нибудь уютном местечке и больше никуда не уезжать. Хватит с меня путешествий. Может, когда-нибудь и я пересяду на обычную двухосную тележку.
– Выбрать доходное дело это одно, а кем бы вам хотелось быть? – спросила своего собеседника Беата с той откровенной прямотой, которая свойственна только детскому возрасту.
– Даже не знаю, – Мартин пожал плечами и задумчиво улыбнулся. – Я, правда, не знаю. -Моя мама подрабатывает портнихой, принимает заказы на дому. Я знаю, что это нелёгкое занятие. От долгой и напряжённой работы у неё болят глаза.
– Это бывает. И ослабевшее зрение моего дядюшки – прямое тому подтверждение…
Ребята так увлеклись разговором, что не заметили, как во дворе появилась миссис Хадзис. Чтобы хоть как-то привлечь их внимание, горничная притворно кашлянула, чем только спугнула мерина у вольера. Он тряхнул остроконечными ушами и приподнял голову, не прекращая свою жвачную работу.
– Ну наконец-то! – во всеуслышание заявила о своём присутствии тётка Агата. Никто бы сроду не подумал, что эта низкорослая, миниатюрная с виду женщина может извлекать из гортани подобные звуки. – Хоть кто-то обратил на меня внимание. Беатрис стало неловко за свою отвлечённую рассеянность и она, извинившись перед Мартином, поспешила к начальнице.
– Я подмела двор, как и было велено, а потом присела немного передохнуть… – попыталась она объясниться.
– На-ка вот, возьми. – Горничная взяла помощницу за руку и вложила ей в ладонь монетку.
– Что это? – спросила Беата.
– Твоё жалованье за сегодняшний день. Хозяйка согласилась на поденную оплату. Она обошла весь дом, заглянула в каждый закуток и – о, чудо! – нигде не обнаружила пыли. Я объяснила ей, что в этом не только моя заслуга. Видимо, графиня осталась довольна твоей работой. По секрету скажу: нечасто эта сквалыга проявляет такую благосклонность. Щедрой её при всём желании не назовёшь. Словом, твой испытательный срок окончен. Можешь считать себя принятой на работу. На сегодня, пожалуй, с тебя довольно, а вот завтра по утру постарайся не опаздывать. Управляющий уже всех оповестил о прибытии её величества. Ожидают во второй половине дня.
Беата поблагодарила горничную и вернулась к Мартину, который со стороны наблюдал за их разговором.
– Всё обошлось? – поинтересовался он.
– Ага. Кажется, меня даже похвалили, – кокетливо ответила Беата.
– А я уже собирался просить прощения перед этой сердитой домоправительницей за свой болтливый язык.
– Да нет, она добрая, просто строгости напускает. Ну вот, – довольно потерев ладошки, сказала Беатрис, – на сегодня мой рабочий день окончен.
– Мы могли бы подвезти, – предложил ей Мартин. – Места в повозке достаточно.
– Спасибо, не стоит. Я ведь живу в другой стороне и вам придётся совершить большой объездной путь.
– Бешеной собаке, как известно, десять миль не крюк. К тому же Титану не мешало бы размять ноги. В последнее время он обленился до бесстыдства. «Борта» наел, а отрабатывать не желает.
Беата улыбнулась, глядя на упитанные пятнистые бока коренастого першерона и его чавкающую физиономию.
– А почему его так зовут? – с любопытством спросила она.
– Когда мой отец выбирал коня на ярмарке, он спросил у хозяина, почему у него такое имя, и тот ответил, что в старину жил один могучий великан, который обладал невероятной силищей и мог таскать на гору тяжеленные камни, и что этот конь именно такой.
– Рядом с моим Пегасом он и впрямь выглядит великаном, – сравнила Беата.
– Так-то оно так. – Мартин почесал кончик носа. – Только вот возить ему нас не то чтобы в гору, но даже с горы в тягость. Большой не означает трудолюбивый. Так что пусть немного растрясёт жирок – ему это только на пользу.
Послышались чьи-то шаркающие шаги в тени клуатра. Мартин оглянулся и увидел своего отца: он медленно приближался к повозке, кренясь спиной назад под тяжестью тканевых рулонов на руках, которые застили ему почти весь обзор. Сын поспешил отцу на помощь. Подбежав, он перекинул две тяжёлые скатки себе на плечи, существенно облегчив ношу Кристенсену старшему, и они вдвоём продолжили путь к своей арбе. Титан равнодушно жевал, не обращая внимания на хозяев, и только когда те загрузили всю свою поклажу в тележку и начали взбираться на неё сами, недовольно фыркнул ноздрями, понимая, что сейчас, вероятнее всего, неугомонные двуногие будут склонять его к труду. Мартин о чём-то коротко переговорил с отцом и тот, посмотрев в сторону Беаты, одобрительно кивнул.
В пути меж ними завязалась беззаботная и фонтанирующая весельем беседа. Мартин остроумно подтрунивал над Титаном, а Беата от души смеялась, наблюдая за тем, как искушённый плут с постриженной гривой отводит назад уши, догадываясь, что речь идёт именно о нём, и тут же прибавляет шаг. Маттиас Кристенсен оказался не менее словоохотливым и в подтверждение слов сына время от времени добавлял подробностей об их злоключениях, связанных с мерином-лентяем, который всякий раз проявлял незаурядную хитрость и изобретательность, пытаясь увильнуть от своих тягловых обязанностей. За разговорами дорога вышла короче, и Беата не заметила, как повозка подкатила к её к дому.
– Ну вот мы и приехали, – сказала она и, поблагодарив своих новых знакомых, спрыгнула с тележки. Прощаясь, она погладила шёрстку Титана и добавила: – А мне очень понравился ваш силач. И вовсе он не лентяй – так славно довёз нас. Просто у него отличное чувство юмора.
– Это он перед новой попутчицей выделывался, – пошутил Мартин. – А дальше снова поползёт, как улитка.
– Д-а-а, – протянул Кристенсен старший, – муки совести ему неведомы.
Титан снова навострил уши, улавливая насмешливые интонации в нескончаемой трескотне двуногих болтунов, которые, по всей видимости, продолжали перемывать его натруженные косточки.
– Слушай-слушай! Кое-кто проникся к нему симпатией и принял за трудягу, а он уж и уши развесил, – пристыдил коня Мартин.
Все дружно посмеялись, а конь с отрешённым видом хлопал ресницами и беспечно помахивал хвостом из стороны в сторону, будто все эти распекания его не касаются вовсе.
– Завтра вам предстоит много волнений и хлопот, мисс Эклунд, – напомнил Маттиас Кристенсен. – Желаю вам стойко преодолеть их.
– Я ужасно волнуюсь, – ответила Беата. – Ведь это сама Королева. Горничная сказала, что у знатных особ всегда на уме какие-то причуды. Могу себе представить, каково прислуживать королевской свите!
– Угодить всем не получится, как ни старайся. Уж нашему-то брату это известно, как никому другому, – поделился со вздохом портной. – Главное – поменьше страдать из-за чьих-то придирок и капризов. Берите пример с нашего Титана: никакие порицания не навредят его самочувствию.
– Спасибо за совет, – улыбаясь, поблагодарила Беата. – Постараюсь быть такой же невозмутимой.
Они простились. Мартин спросил разрешения у своей новой знакомой как-нибудь навестить её, и та охотно согласилась. Ему не терпелось услышать рассказ о пребывании Королевы в замке, ведь Кристенсены тоже приложили руку к тому, чтобы её величество и их высочества не остались разочарованными своим визитом в Валенсбург. Повозка тронулась, и Титан заковылял по направлению к швальне Томаса Майера. Беата, выглянув из ворот, обратила внимание на то, что конь, пройдя бодрым шагом около двадцати ярдов, и впрямь заметно снизил скорость. Свесив голову, бедняга влачил свою скрипящую, двухколёсную колымагу с таким утомлённым видом, будто уже не первые сутки в цепочке гружённого торгового каравана он бороздил безбрежные дюны пустыни под её испепеляющим солнцем. Мартин обернулся и, заметив Беату, провожающую взглядом их повозку, развёл руками в стороны, как бы желая сказать: «Вот так! Их сиятельство притомились». Беата засмеялась и, помахав ему вслед рукой, захлопнула калитку.
ГЛАВА 3. Визит Королевы.
Рано утром, чуть свет, Беата Эклунд, уложив в дорожную плетёную сумку свой постиранный и выглаженный белоснежный фартук, чепчик, ушитый матушкой под размер её головы, и вязанную кофточку на случай непогоды, отправилась пешком на свою новую службу в замок Каймангрот. Ей и раньше приходилось выполнять тяжёлую хозяйственную работу, особенно в трудные времена, после того как в доме не стало хозяина. Поэтому многое из того, что входило в обязанности горничной, не являлось для неё чем-то непривычным. Прилежание, с которым Беата привыкла выполнять поручения матушки, стало для маленькой девочки, с ранних лет познавшей чёрную работу, непреложным правилом в любом деле, за какое бы она ни бралась. А работа в её руках всегда ладилась, и за это горожане полюбили дочку прославленного мастера Ларса Эклунда, всякий раз повторяя, что повадкою она уродилась в отца. Взрослые, умиляясь старанием добросовестной труженицы, всячески её нахваливали и часто приговаривали: «Как же повезло матери, у которой растёт такая радетельная помощница». Частенько это звучало в укор их собственным лоботрясам, что почти всегда сопровождалось завистливым кривляньем и ехидными насмешками недовольных богатых отпрысков. Беата не раз испытывала на себе такое гадкое проявление зависти, поэтому очень не любила, когда её прилюдно начинали хвалить. «Хорошо, что кроме меня, в замке нет детей, да и новая хозяйка скупа на похвалы», – думала про себя Беата, приближаясь к большим деревянным воротам Каймангрота. На этот раз перед тем, как пропустить новую работницу, стражники тщательно её обыскали. Сами же они были при полном параде, словно готовились к торжественному смотру: с ног до головы в начищенных до блеска железных латах и обвешанные смертоносным оружием. Все это боевое снаряжение скрежетало и бряцало, напоминая Беатрис звуки, доносившиеся из кузницы отца. Всякий раз, когда до её слуха долетали звякающие металлические перестуки, любопытная непоседа пыталась дотянуться до распахнутого настежь оконца мастерской, чтобы понаблюдать за тем, как возле огромной наковальни отец и его ученик Дэйв высекают молотом искры. Беата помнила, как её лицо обдавало волной нестерпимого жара, и она недоумевала, как можно подолгу выполнять тяжёлую работу, находясь в таком адовом пекле. Глядя с усмешкой на этих ряженных увальней, изнывающих под тяжестью доспехов и обыскивающих маленькую девочку, она иронично привстала на цыпочки, чтобы одному из них не пришлось нагибаться слишком низко.
Этим солнечным утром двор замка наводнила непривычная суета. Всюду сновала празднично одетая дворня. Отутюженные и вышколенные лакеи с озабоченным видом куда-то спешили, перекликались, о чём-то нервно спорили и даже бранились. Приукрашенный двор выглядел иначе, нежели вчера, и уже не навевал такую унылую скуку. Каменные стены ограждения были увешены знамёнами с изображением королевского герба, а фронтоны зданий украшены волнообразно тянущимися шёлковыми лентами, на которых золочёными буквами были начертаны приветственные воззвания. Края этих лент венчали разноцветные банты. На входные двери прикрепили венки, сплетённые из пшеничных колосьев и лавровых листьев. Напротив колоннады была сооружена летняя веранда, накрытая лёгким тканым полотном с изображением золотой королевской короны, усыпанной красными рубинами. Под этим полупрозрачным навесом располагались составленные в ряд столы, извлечённые по случаю из завалов стариной мебели в западной башне, и мягкие стулья с высокой спинкой и цветастой обивкой. В центре выделялись своею пышностью три роскошных кресла, по всей видимости, предназначавшиеся для монарших особ. В этой суматохе, чем-то напоминающей базарную суету, Беата сумела своим зорким взглядом уловить мелькающую среди бестолково слоняющихся слуг фигурку неутомимой Агаты Хадзис. С важностью военачальника на поле брани она раздавала направо и налево разнообразные поручения, требуя их неукоснительного исполнения. Ничто не могло ускользнуть из виду щепетильной в работе горничной и понемногу хаотичные метания прислуги под её чутким руководством приобрели упорядоченную направленность. На какое-то время вся дворовая территория Каймангрота превратилась в шахматную доску, где каждой фигуре отводилась своя тактическая цель. Наконец, взгляд миссис Хадзис коснулся и Беаты, скромно дожидавшейся в сторонке своей очереди. Она шутливо поманила её пальцем.
– Ну вот, явилась и, вроде как, не запылилась, – сказала тётка Агата, оглядывая со всех сторон свою помощницу. – А я уж засомневалась – подумала, что не придёшь.
– Вообще-то, были такие мысли, – ответила Беата, улыбаясь наставнице.
И тут миссис Хадзис зачем-то обернулась. На смотровой площадке восточной башни маячил уже узнаваемый силуэт управляющего Меро. Несмотря на то, что стремительно карабкающееся в высь солнце освещало его со спины и потому разглядеть пасмурную физиономию наблюдающего было затруднительно, и горничная, и Беата нутром ощутили на себе его пронзающий взгляд.
– Всегда чую, когда он на меня зыркает, – придавленным голосом проговорила тётка Агата. – Нынче наши дворовые недотёпы вешали в гостиной на стену портрет Клотильды, да нечаянно опрокинули. Он рухнул на вазу, и та своим зубчатым венчиком проткнула её величество в нескольких местах. Граф был в бешенстве, а приказчик распорядился прогнать обоих со двора без гроша в кармане. И я под горячую руку угодила – мол, не доглядела… Вот что, Беатушка, ступай-ка в мою кладовку, переоденься и возвращайся обратно. Надеюсь, чепчик при тебе?
– Ага, матушка мне его ушила. Теперь он не так смешно висит на моих ушах.
– Королева со всей своей свитой вот-вот нагрянет, а у нас ещё дел невпроворот.
По всему было заметно, что миссис Хадзис сильно волнуется по поводу предстоящего визита, но старательно не подаёт вида. Она лишь нервно теребила пальцами свой фартук и покусывала нижнюю губу – такой навязчивой повадки раньше за ней не наблюдалось. Беата, заразившись общим беспокойством, поспешила в дом переодеваться. Войдя в холл, она обнаружила, что внутренняя декорация так же заметно преобразила пустовавшее накануне пространство. На полу лежали роскошные персидские ковры с причудливыми узорами. Стены были украшены ламбрекенами из лёгкого розового шёлка и чудесными бантами в виде цветочных лепестков. А там, где когда-то красовались картины и фамильные портреты старинного рода герцога Ллойда, теперь были развешены гигантские полотна в золочённых рамах с изображением в полный рост всех представителей королевской династии на троне и в царственном облачении. Беата на цыпочках прошла вдоль стены, боясь нечаянно наступить на вычищенный ковровый ворс, и нырнула под лестницу, в узкую дверцу кладовки. Там она сняла с плеч свою сумку, достала из неё приготовленную одежду и начала переодеваться. Примерив свой головной убор, Беата ещё раз убедилась, что он и в самом деле ушит по размеру, а зубчатый фестон, который так насмешил её в прошлый раз, был отпорот, так что теперь чепчик смотрелся вполне сносно. Разглядывая себя в зеркало, она услышала сверху чьи-то быстро приближающиеся шаги. Кто-то остановился над самой кладовкой, нетерпеливо переминаясь ногами – это было понятно по скрипу дощатого пола. Вскоре послышались шаги другого человека.
– Вы, как всегда, заставляете себя ждать, – молвил раздражённый мужской голос.
– Дамам положено по этикету, – прозвучал в ответ ровный женский тембр, по которому Беата опознала графиню.
– Мы с вами не на романтическом свидании, дорогая. Это не тот случай, когда опоздание интригует. Мне хотелось бы знать, всё ли готово.
«Стало быть, второй – сам граф», – догадалась Беата.
– А разве Меро не уведомил вас?
– Жак занимался другими важными делами. Так что извольте коротко и по делу, без лишних эмоциональных подробностей.
– Да.
– Исчерпывающий ответ.
– Сами просили коротко.
– В таком случае осталось лишь умаслить августейшую особу и дело можно считать завершённым.
– Не торопитесь с выводами, дорогой.
Беата подметила, что слово «дорогой» графиня исторгнула так, будто хотела им оскорбить своего супруга. И вообще, со стороны казалось, что оба непрестанно ёрничали в разговоре друг с другом.
– Королева по слухам хоть и глупа, но самолюбива до спеси, – продолжала графиня. – Если ей вдруг что-то не покажется, то плакали все ваши усилия.
– Что значит, ваши? Наши усилия, – поправил её граф.
– Я с самого начала была против такого рискованного шага. Кому, как ни вам знать, что второго шанса у нас не будет. Угодить Королеве в этом захолустье, где вся аристократия – облезлые дворняги с дурными наклонностями, будет, мягко говоря, непросто. Здесь надо больше думать не над тем, как угодить её величеству, а следить, чтобы кто-нибудь не оскандалился или не нанёс вздор.
– Это уже моя забота. Смутить или утомить Королеву пустой болтовней я никому не позволю. Даже бургомистру. Как и не позволю разрушить мои планы. Я и так слишком долго выжидал. Или вам здесь понравилось?
– То была не моя идея. Вы купились на россказни о несметных богатствах этих старых развалин. Герцог с герцогиней, плотник, мельник, кучер – всё это немалые и рискованые издержки. Но какова награда: старый замок, заваленный барахлом и грязный городишко с его нищими обитателями.
Беата насторожилась, боясь шелохнуться. Она не могла поверить тому, что слышала. Тревожные мысли вихрем закружились в её голове: «Эти люди что-то знают о моём отце. И почему графиня упомянула семью Ллойдов, старого мельника и кучера? Неужели все они – часть одной истории? Значит, мои догадки где-то рядом… рядом с правдой». Беата изо всех сил сдерживала внезапно нахлынувший на неё чувственный порыв. Ей вдруг захотелось выскочить из пыльного чулана и закричать что есть мочи: «Вы что-то знаете о моём отце? Не смейте отпираться! Я всё слышала!» Но здравомыслие, однако же, возобладало над безрассудным желанием взволнованного сердца и она, утихомирив свой пыл, снова напрягла слух.
– Вчера я видел девочку у нас в доме. Кто это? – поинтересовался граф Готлиб.
– Это подёнщица, – ответила графиня. – Меня попросила взять её на работу Агата. Она одна не справляется.
– Что значит, не справляется? Надо найти ту, которая справится. Им, что, теперь обеим жалованье платить?
– Вряд ли кто-то справится лучше, чем она. Агата единственная, кому удалось не разбить ни одного предмета в доме. Помощница будет получать жалование за её счёт.
– Девчонку нужно изолировать от гостей. Пусть отсидится где-нибудь в башне или каморке. Опыта в обхождении с господами у неё нет. Я не допущу, чтобы из-за какой-то неумехи расстроились наши планы.
– Я передам горничной. Ты подготовил речь?
– О, да! Уверен, такого высокопарного спича наша Клотильда не слыхала ни от кого из своих министров. Всё подготовлено и тщательно проверено. Продуманная мною стратегия верна, последовательна и потому подлежит неукоснительному исполнению. Чётко следуйте моим инструкциям и тогда всё пройдёт безупречно.
– Не занудствуйте, дорогой супруг. Вашим планам ничто не помешает, разве что, воля провидения. – Сказав это, графиня спешно удалилась, цокая каблуками по паркету.
– Разве что, твоя придурь, – вполголоса послал ей вслед Вильгельм Готлиб. Спустившись по лестнице на пару ступеней, граф потоптался на месте, возможно, проверяя их на прочность, и затем резво сбежал вниз. После того, как его шаги стихли, Беата решила, что в гостиной никого не осталось. Она быстро переодела сменную обувь и, прикрыв за собой дверцу кладовки, вышла из-под лестницы в просторный холл, где и столкнулась лицом к лицу с хозяином дома, который стоял посередине огромного персидского ковра и внимательно высматривал, нет ли на нём случайного уличного сора. Беата от эдакой неожиданности застыла на месте. Граф оторвал свой взгляд от ковра и уставился на оторопевшую служанку. Со стороны могло показаться, что он тоже остолбенел от такого внезапного поворота событий.
– Доброе утро, господин Готлиб, – тихо поздоровалась Беата и в подражание миссис Хадзис изобразила поклон.
– Я вижу здесь мусор, – не отводя глаз от девочки, с хорошо различимой претензией в голосе медленно проговорил граф и указал пальцем себе под ноги.
– Позвольте, я возьму щётку и вымету этот ковёр заново.
– И немедленно. Я пройдусь по остальным и, если замечу что-нибудь подобное, накажу вычетом из… – тут граф вспомнил, что не платит жалование новой горничной и добавил: – Из жалования миссис Хадзис.
Беата, намереваясь вернуться в кладовку за щёткой, уже было направилась к лестнице, но тут её окликнул голос хозяина:
– Постой! Я так понимаю, ты наша новая домработница?
– Не совсем так, господин Готлиб. Я её помощница на то время, пока у вас будут гости.
– Ну что ж, прекрасно. Должно быть, ты понимаешь, насколько важный день сегодня для всех нас?
– Да, господин. Миссис Хадзис меня обо всём предупредила и объяснила мои обязанности.
– Ничуть не сомневаюсь. Тем не менее, степень ответственности, которая возложена на прислугу в связи с этим важным событием, требует определённого опыта и знания внутреннего устройства замка. Все лакеи, нанятые для обслуги Королевы и её свиты, были лично мною проверены. Чего не могу сказать о тебе. В доме ты человек новый и потому многого не знаешь. Например, если я спрошу тебя, где находится жирандоль для дополнительного освещения, что ты мне ответишь?
– Она стоит на камине в бальной зале. Изволите принести?
– Нет, пока без надобности. А если, скажем, мне потребуется шандал для того, чтобы осветить путь из кабинета в опочивальню?
– Он же такой тяжёлый. И как его переносить с места на место? Не лучше ли воспользоваться тем канделябром, что находится на столике перед зеркалом у поворота в левое крыло.
Такое подробное знание расположения коридоров, комнат и их внутреннего интерьера немало удивило Готлиба, учитывая то обстоятельство, что чернявка пребывала на службе только второй день. «Может и впрямь помощь не будет лишней, – думал он, разглядывая худенькую девочку в белом фартуке и нелепом головном уборе. – В конце концов, это ненадолго. Агата уже не молода – не дай бог сляжет от волнения и как тогда управляться? Лакеи хоть и обучены, но не так хорошо знают дом. А внешность управляющего при всём желании благообразной не назовёшь. К этому «добрейшему» лицу надо привыкать постепенно. Он мне всех королевских фрейлин распугает. Если уж Сабину поначалу тошнило от внешности Меро, то как бы принцесса не закатила истерику при виде только одной его сальной головы с перхотью. Что ж, быть по сему: пускай работает. Может, я и в самом деле переусердствовал с бдительностью. Впрочем, это объяснимо – слишком многое поставлено на кон».
– Что ж, быть по сему, – озвучил граф свои соображения. – Отныне ты поступаешь в полное распоряжение горничной Агаты Хадзис. Слушайся её во всём, не отходи ни на шаг и тогда, возможно, Королева одарит тебя своей милостью.
– Да, господин, – кротко произнесла Беата. – А теперь вы позволите мне вымести ковёр?
– Приступай.
Ровно в два часа пополудни, когда солнце уже предельно высоко разместилось над горизонтом, дозорный на смотровой башне возвестил сигналом горна, что по дороге к Каймангроту движется королевский кортеж. Укрывшиеся в тени стражники, несмотря на пудовые доспехи, с лёгкостью гусиного пёрышка повскакивали с примятой травы и вытянулись по струнке. Управляющий Меро торопливой, беззвучной походкой пошелестел к хозяину на доклад. Спустя несколько минут во дворе появился граф Готлиб в сопровождении супруги. Нанятые хозяином лакеи по команде выстроились вряд вдоль выстеленной к парадному входу ковровой дорожки. И вот дозорный, приложив к губам блистающий в лучах горн, повторно оповестил обитателей замка о прибытии государыни. Смазанные ворота бесшумно отворились и длинный королевский кортеж потянулся во двор. Облачённые в дорогостоящие, новомодные наряды супруги Готлиб направились встречать высокородных гостей. Граф был одет в бархатный камзол бордового цвета, расшитый золотистыми узорами. Худую фигуру графини облегало изящное платье из тёмно-синего шёлка, отделанное драгоценными камнями, с высоким стоячим воротом и длинным шлейфом, ползущим позади. Беата была очарована отливающим блеском этого волшебного наряда. Она не забыла свою давнюю детскую мечту, которой так и не суждено было осуществиться. Ох, уж эти сгоревшие дотла и разбитые вдребезги детские мечты, исполненные томительного ожидания, лишающие покоя и сна. Как они ранят душу маленького человечка, с каждым новым разочарованием теряющего веру в то, что всё в этой жизни призвано радовать его…
Королевский экипаж прибыл в сопровождении целой кавалькады вооружённых всадников и знаменосцев. Роскошная золочёная карета её величества на мягкой рессорной подвеске, запряжённая в четвёрку упитанных светло-серых леппицианцев, въехала во двор следом за охраной. Позади королевского экипажа друг за другом катились ещё две кареты, поскромнее. Сразу за ними, не отставая, напирала конница, и замыкали колонну крытые повозки с прислугой и провиантом. Вся эта помпезная процессия, оказавшись внутри, загромоздила чуть ли не половину двора. Нарушился порядок в расположении кортежа. Все повозки тесно сгрудились, подняв облако пыли. Королевские пажи, двое мальчиков слащавой наружности в костюмах красно-чёрного мипарти и оранжевых беретах с торчащим наискосок лебяжьим пером, заняли свои позиции друг напротив друга возле дверцы головного экипажа. Всадник, командовавший колонной караульных, ловко соскочил с коня и, указав кучерам направление, чтобы те отогнали повозки и освободили проход, двинулся к карете её величества. Пажи распахнули дверные створки, и один из них откинул раскладную лесенку. Затем оба расступились, пропуская караульного. Остановившись в трёх шагах от экипажа, он вынул свой меч из ножен, приложил его к правой груди и застыл в почтительной позе.
– Прошу, Ваше величество! – торжественно воззвал караульный и склонил в почтении голову.
Первым, минуя ступени раскладной лесенки, на землю спрыгнул рыжекудрый мальчуган. Его волосы были стянуты сзади коричневым бантом. Сам же он был одет в белый камзол элегантного покроя с золотистой окантовкой, такие же белые брюки с идеально проутюженной стрелкой и бежевые кожаные сапоги. Окинув озорным взглядом толпившийся возле экипажа дворовый люд, он повернулся лицом к распахнутым дверцам кареты и манерно протянул вперёд руку, очевидно, предлагая этим элегантным жестом услугу находящейся внутри даме. Из-за занавеса появилась миниатюрная девичья кисть в белой перчатке с кружевной манжетой. Ухватившись за протянутую ладонь галантного кавалера и осторожно ступив на подножку остроносой туфелькой, в дверной проём просунулась совсем ещё юная барышня, которая оказалась точной копией мальчика, подавшего ей руку. На голове этой особы развивались такие же кучерявые огненно-рыжие волосы, а по бледному лицу рассыпались густые, весёлые веснушки. Она была одета в лёгкое платьице из жёлтого шёлка, поэтому очертания её фигуры сливались с позолотой кареты, сияющей ослепительным блеском в лучах полуденного солнца. И вот, наконец, карета слегка накренилась, скрипнули рессоры и вниз по ступеням сошла статная дама в шикарном бирюзовом платье. Над её головой возвышался грандиозный фонтаж из тёмно-рыжих волос, который снизу опоясывал тонкий ободок изящной королевской короны. Лицо государыни обладало тонкими чертами: вострый нос, маленькие птичьи глазки, дуги выщипанных бровей и узкая складка ярко накрашенных губ. Не вдаваясь в излишние подробности, отметим, что принц и принцесса походили на собственную мать и друг на друга, как пара только что отчеканенных червонных дукатов. Едва монаршья нога коснулась земли, весь толпившийся у кареты народец почтительно склонил обнажённые головы. Супруги Готлиб, приветствуя высокочтимых гостей, изогнули спины в церемониальном поклоне.
– Позвольте представиться, ваше величество, – лучась от восторга, елейным голоском вымолвил хозяин дома. – Владелец поместья Каймангрот, граф Вильгельм Готлиб, и моя дорожайшая супруга, графиня Сабина Готлиб.
– Как это вы хорошо сказали, граф, «дорожайшая», – подметила Королева. – Кабы все так дорожили супружеством, мне бы не пришлось то и дело удовлетворять унизительные прошения моих подданных о разводе. Рука устала подписывать бракоразводные бумаги. Прошу любить и жаловать – мой сын, наследный принц Ричард.
– Очень приятно. – Наследник изобразил театральный поклон, пряча на губах самодовольную ухмылку.
– А это моя дочь, принцесса Амелия, – указала государыня на конопатую модницу. Принцесса, бесцеремонно рассмотрев хозяев с головы до пят, в ответ высокомерно кивнула своей кудрявой копной.
– Однако же, где мои фрейлины? – полюбопытствовала Королева. – Никак разморило в дороге. Ну-ка, Лоренцо, пробудите это сонное царство.
Прямой, как гвоздь, начальник караула щёлкнул шпорами, подошёл ко второму экипажу, в котором, очевидно, находились свитные фрейлины, и плавным движением отворил дверцу кареты. По всем внешним признакам этот прирождённый франт, подтянутый и плечистый красавец с закрученными усами был исполнен благородных манер и потому никто из присутствующих никак не мог предположить, что последует дальше. А дальше случилась неподдающаяся уразумению крайность, сопоставимая, разве что, с хулиганской выходкой буйнопомешанного безумца: вскочив на подножку кареты, офицер проворно нырнул в салон и издал громоподобный, звериный рык. Сама же карета заходила ходуном, раскачиваясь на рессорах. В тот же миг раздался многоголосый женский визг и изнутри одна за другой посыпались во двор тощие фрейлины с перепуганными лицами и скособоченными причёсками под дружный гогот королевской охраны. Готлибы, вросшие в землю, словно два сталактита, от такой сумасбродной выходки, онемело наблюдали за разыгравшимся представлением.