Владимир Иволгин
Сокровище Беаты
– Благодарю, ваше высочество, я так и сделаю, – пообещала ничего не подозревающая Беата.
– О, нет, что ты, не благодари. Ты это заслужила, – молвила принцесса.
Как и прежде в её словах зазвенели те самые фальшивые нотки, но Беата под влиянием необъяснимой, влекущей силы, уже ничего не замечала. Всё её внимание было приковано к златокудрому наезднику в роскошной фетровой шляпе с пёстрым павлиньим пером. Ричард был одет в облегающий костюм из бордового бархата, со спины его накрывала чёрная накидка с изображением прыгающего льва, вышитого золотыми нитями. На каблуках надраенных до блеска кожаных сапог сверкали серебром шпоры для верховой езды, стянутые тренчиками. Беата не могла оторвать от принца зачарованных глаз. Она до сих пор не могла поверить в то, что ещё совсем недавно этот небесный красоты мальчик кружил её в танце, держа за руку. Принцесса ударила колючими шпорами по чёрным бокам своего голштинца, и тот стремительно рванул вперёд к распахнутым настежь воротам манежа. Принц огрел плетью бронзового ахалтекинца и не менее резво помчал вслед за сестрой. «Кажется, он снова посмотрел на меня. Что бы это значило? – подумала про себя Беата, следуя к тому месту, которое ей указала Амелия. – Неужели я и вправду ему нравлюсь? Неслучайно же Ричард сказал, что в этом платье я похожа на королевскую фрейлину. А как он божественно танцует! Разве с ним может кто-нибудь сравниться. Все городские мальчишки ужасно грубы и неотёсанны. Николас только и может гонять своих голубей по крышам, да рассказывать всякие небылицы. Каждый раз, когда я упоминаю о танцах, он начинает насмехаться надо мной. Питер ничего, кроме огорода и пекарни своей тётки, не видел и не знает. Такое благородное воспитание может быть только у настоящего принца. Только у него, у Ричарда».
Оказавшись в центре просторного манежа, брат с сестрой поравнялись и пришпорили своих коней. Затем по команде Лоренцо одновременно, рывком подняли их на дыбы. Видимо, желая превзойти сестру, принц слишком круто вздыбил своего ахалтекинца, так, что конь, пытаясь сохранить стойку, стал пятиться назад, опрокидывая всадника наземь. Толпа при этом издала испуганный возглас – того и гляди, наследник убьётся! Беата, завидев опасность, которая грозила её принцу, в ужасе прикрыла лицо ладонями. Но уже через мгновение Ричард, вернув устойчивое равновесие, выправил положение и приземлил коня. Тут же посыпались громкие овации. Убрав ладони, Беата увидела, как он по-прежнему крепко и уверенно держится в седле, раздавая поклоны направо и налево. Привстав на цыпочки у самого края лужицы, она захлопала в ладоши, провожая боготворящим взглядом лихого наездника. Лицо королевы излучало довольство и умиление, при этом граф не переставал ей что-то наговаривать на ухо. Преисполненная гордости за своих драгоценных чад, растроганная мать откликалась тем, что кивала своей венценосной головой и даже иногда склоняла её в сторону Готлиба, охотно поглощая потоки лести. А меж тем Ричард приступил к исполнению следующего упражнения. Он сменил своё положение в седле, усевшись спиной вперёд против движения коня, и упёрся руками в его мощный круп. Затем, сделав резкий оборот, подобно опытному вольтижёру, проворно спрыгнул на землю. И снова со всех сторон на него обрушились восторженные овации. В это же самое время Амелия, ожидая сигнала, приготовилась к исполнению конкура. В ярдах девяти-десяти от неё был расположен невысокий бревенчатый барьер, с обеих сторон обозначенный красными флажками. Лоренцо подал команду, ударив в медный колокол, и принцесса хлёстко ударила коня плетью. Тот, захрапев, рывком бросился от борта вперёд и с лёгкостью перемахнул через препятствие. Под шумное рукоплескание она совершила изящный соскок на землю с перебрасыванием правой ноги через шею коня. В том месте, где принцесса имела неосторожность спрыгнуть, земля была сильно изрыта копытами лошадей и кое-где свалялась комьями грязи. Амелия угодила ногой в один из таких комьев и тот, с жирным чавканьем разлетелся в стороны, забрызгав её короткие сапожки и обтягивающие бриджи. Ричард, заметив эдакую досадность, ехидно ухмыльнулся. Лицо сестры в один миг сделалось таким же красным, как и её запачканный костюм. Она снова запрыгнула в седло и оба наездника помчались по кругу рысью, друг за другом. Впереди скакала Амелия. Упражнение, которое она собиралась продемонстрировать на этот раз, называлось «Размах». Привстав в седле, она выпрямила правую ногу, подняла её до уровня пояса и плавно, до отказа отвела назад, при этом левую руку вытянула вперёд. Следом подгонял своего жеребца Ричард. Заметно снизив темп, он взгромоздился коленями на седло, а затем, в резком прыжке распрямив ноги, вытянулся в полный рост и расставил руки в стороны для обретения равновесия. Это был кульминационный момент всего представления. Зрители за такое виртуозное исполнение крайне рискованного трюка искупали принца в своих овациях и хвалебных возгласах. Принцесса оглянулась и поняла, что всеобщее ликование предназначалось не ей. Королева старательно скрывала внутреннее волнение, но чувство переполнявшей душу гордости за наследника престола выдавали её учащённое дыхание и вздымающийся волнами пышный бюст. Сердечко же Беаты трепетало в упоении, совсем, как в головокружительном танце, который подарил ей этот щедрый и благородный принц. Она воспринимала его успех, как свой собственный. «Он самый лучший! – восторгалась в мыслях наивная девочка-простолюдинка с городской окраины, не сводя с Ричарда влюблённых глаз. – Кто может с ним сравниться?» Поклонившись, наследник снова забрался в седло и медленным аллюром продолжил движение по кругу, наслаждаясь льющейся на него со всех сторон подобострастной похвалой. Амелия, раздражённая тем, что вся слава досталась её брату, резко пришпорила своего коня возле Беаты. Наблюдая, каким пылким взглядом горничная сопровождает Ричарда, она посмотрела вниз, где под копытами жирнела намешанная грязь и, хлестнув коня плетью, помчалась к нему рысью. Поравнявшись с принцем, Амелия опять поманила его пальцем и на скаку обронила какое-то слово. Принц украдкой метнул быстрый взгляд в сторону Беаты и тут же отвернулся. Она стояла, сжав на груди пальцы в кулачок и, затаив дыхание, смотрела на своего героя. Ричард кольнул шпорами жеребца и галопом припустил по кругу. Резко затормозив напротив служанки, он вдруг вздыбил коня и с размаху ударил его передними копытами по вязкой жиже. Жирная грязь, сочно чавкнув, фонтаном брызг разлетелась в стороны и липкими ошмётками хлестанула по лицу Беаты, заляпав снизу до верху подаренное ей платье. Она лишь вздрогнула от холодного шлепка, как от пощёчины, не успев понять, что произошло. Толпа, очевидно, приняла эту омерзительную выходку за повторение первого трюка и снова разразилась аплодисментами. Никто не обратил внимания на маленькую девочку, стоявшую за бревенчатым ограждением вольера, потому что конь Ричарда загораживал её от глаз зрителей. Принцесса медленно пересекла манеж и остановилась рядом с братом.
– Слово монарха незыблемо. Так, кажется, говорит матушка, – с важным видом молвил принц, обращаясь к сестре.
– Ты прощён. Долг уплачен, – ответила принцесса. – Впредь не будешь меня закладывать Королеве.
Не оборачиваясь на забрызганную грязью домработницу, он стеганул плетью жеребца по ребрам и тот, как ошпаренный, рванул в сторону распахнутых ворот вольера, где толпились гвардейцы её величества. Они громче всех приветствовали наследника престола. Принцесса, окинув высокомерным взглядом перепачканную фигурку Беаты, сказала ей с глумливой гримасой:
– Бедняжечка, как же ты теперь будешь танцевать на балу? Ведь никто не пригласит такую замарашку. Впрочем, ты можешь понаблюдать в замочную скважину. Только побереги свой нос, а то ненароком расквасишь его, как давеча мой дорогой братец. Сказав это, принцесса с торжествующим видом развернула коня и, не торопясь, двинулась к выходу. Зрители по-прежнему галдели и рукоплескали, переключив всё внимание на Лоренцо, который уже устроил целое представление в центре манежа. Его вымуштрованный конь заученными движениями потешно подставлял свою морду под поцелуи хозяина и наклонял шею для объятий и, когда Лоренцо прятал от него заслуженное угощение – дольку сладкого яблока, обиженно отворачивался. Публика хохотала, аплодировала и никому не было дела до маленькой горничной, которая тихонько брела вдоль вольера, размазывая ладошкой грязь по лицу. Беата никого не замечала вокруг. Перед её глазами мелькала только эта кривая, надменная ухмылка принцессы, а в мыслях крутился один и тот же мучительный вопрос: «За что?» Эти двое казались ей такими великодушными и щедрыми – ведь они отнеслись к ней, как к равной. А потом… потом окатили грязью, выставив на публичный позор. «За что? Чем я не угодила? – не унималось униженное, раздавленное чувство, а из глубины раненного сердца рвался наружу немой крик: «Папа! Папочка! Где же ты? Если бы ты был рядом!» Она почувствовала, как невидимые пальцы горькой обиды сжимают ей горло, мешая дышать, а на глаза непрошено наворачиваются жгучие слёзы. Проходя мимо компании рослых гвардейцев, Беата случайно наткнулась взглядом на Ричарда, который самодовольно принимал от служивых лестные похвалы. «Только бы не попасться ему на глаза!» – блеснула молнией испуганная мысль в её голове. Резко свернув с дорожки, она быстрыми шагами заспешила к кухне. Там, в умывальне, ей наскоро удалось привести себя в порядок, хотя покрывавшие платье пятна не поддавались чистке. Беатрис захотелось поскорее скинуть с себя этот «щедрый подарок» и, пройдя узким коридором, по которому прислуга доставляла трапезу к хозяйскому столу, она вышла прямиком в гостиную. У входа ей преградил путь незнакомый лакей, вероятно, один из тех, кого временно нанял граф Готлиб.
– Прошу простить меня, – молвил прилизанный слуга, с тупой физиономией разглядывая странную гостью, – но я обязан доложить о вашем визите господину управляющему. Без его ведома мне не велено никого впускать в дом. Ещё раз прошу простить меня.
«Болван, – с досады обругала его про себя Беата. – Не придумал ничего лучше. А если бы Королева зашла в уборную, её бы тоже не впустил?»
– Вот как? И даже королевскую фрейлину? – выдала вдруг она, дивясь собственной изворотливости.
Лакей снова залип в тупом недоумении.
– Его высочество, наследный принц Ричард, так увлеклись верховой ездой, что не заметили, как окатили грязью почтенную публику. – Беата указала на запачканное платье. – Я бы хотела переодеться. Вы позволите королевской фрейлине привести себя в порядок?!
– Понимаю вас, – выдавил из себя исполнительный холоп. – Но господин управляющий строго-настрого запретили пропускать посторонних без его ведома. Извольте себя назвать, и я доложу о вашем визите.
– Ладно, я не фрейлина, – призналась Беата, глядя на придирчивого слугу. – Я, как и вы, со вчерашнего дня работаю здесь служанкой. Пожалуйста, пропустите. Мне нужно переодеться. Или хотя бы позовите миссис Хадзис, её вы знаете наверняка. Под лестницей в гостиной есть кладовка. Возможно, она сейчас там.
Пораскинув своими «прилизанными» мозгами, твердолобый лакей прикинул: «Если она служанка, тогда почему в дорогом платье, какие носят только благородные особы, а если королевская фрейлина – откуда знает про кладовку под лестницей?» Так и не разрешив для себя эту сложность, он всё же согласился позвать горничную. Лакей удалился, а Беата с тревогой поглядывала на входную дверь, опасаясь, что в любую минуту она распахнётся и в гостиную войдёт королева со своими отпрысками и всей свитой. Через минуту, показавшейся ей вечностью, в холле послышался знакомый голос миссис Хадзис, и Беата облегченно выдохнула.
ГЛАВА 4. Перед началом турнира.
– Ну наконец-то нашлась! – торопясь к своей помощнице, с укоризной проговорила горничная. – Что это на тебе надето и где это ты так выпачкалась? Ну-ка, скорее переодеваться.
Она ухватила Беату за руку и потащила за собой в кладовую. Стоеросовый болван-лакей проводил их ничего не выражающим взглядом и снова застыл, будто примерочный манекен. Прикрыв дверцу, тётка Агата усадила помощницу на скрипучий стул, зажгла свечу и сама уселась напротив.
– А теперь рассказывай, как тебя угораздило так вымазаться и где твоя одежда? – обеспокоенно спросила она.
И Беата, не в силах больше сдерживать рвущуюся наружу обиду, выплеснула всю свою боль, содрогаясь от сдавленных рыданий. Добрая миссис Хадзис, видя этот внезапный приступ отчаяния, прижала маленькую головку своей сподручницы к груди и принялась её утешать, ласково, по-матерински приговаривая:
– Ах ты, девочка моя… Кто же тебя так обидел? Неужто эти аспиды, королевские детки? – Беата в подтверждение догадки горничной закивала головой. – Да знаю-знаю… – участливо проговорила она. – Платье-то, поди, принцессино. Наслышалась я давеча от королевского повара об их проделках. Они у себя во дворце почище проказы учиняют. А верховодит своим братцем эта рыжая бестия.
– Да… это… это всё она, – всхлипывая, жаловалась Беата. – А он… он хороший. Я знаю, это она его надоумила.
Утирая слёзы платком, Беата поведала своей наставнице о том, что с ней случилось. Миссис Хадзис, сердечно вздыхая и покачивая головой, выслушала всю историю до конца и, обняв своими тёплыми ладонями опухшие от плача детские щёки, серьёзно сказала:
– Послушай, что я тебе скажу. Не смей искать ему оправданий! Он и есть самый настоящий подлец. Ведь принц поступил с тобой подло вовсе не потому, что его кто-то подначил на это. Он так поступил, потому что в нём эта подлость уже была. А принцесса, я думаю, хотела тебе отомстить за то, что её мамаша при всех пристыдила свою дочь-неряху и поставила тебя ей в пример. Ведь ты такая опрятная умничка. Вот в ней ядовитая злоба и закипела. Это ж какими управителями они станут, когда вырастут?! Перегрызутся между собой за трон, да изведут один другого. -Прав был Николас, когда говорил, что этот замок всем приносит только несчастья, – заикаясь, выговорила Беата, подрагивая худенькими плечами. Проникновенные слова горничной коснулись её доверчивого сердца и подействовали, словно успокоительные капли. Давно известно, что доброе слово – это тоже дело.
– Кто такой Николас? – спросила миссис Хадзис.
– Это мой давнишний приятель, – ответила Беата.
– Не прав твой приятель. Сам по себе замок – всего лишь груда слепленных камней. Всё то добро и зло, что происходят в стенах Каймангрота, совершают его обитатели. В былые времена, когда всем заправляли прежние хозяева, жизнь здесь текла по-иному. В коридорах часто слышался звонкий смех доброй госпожи. Благородный герцог никому и никогда не отказывал в помощи. Я помню, как незадолго до своей кончины, герцогиня стала привечать у себя одну маленькую девочку. Она очень привязалась к этой крохе и даже как-то откровенно поделилась со мной, что мечтала бы иметь такую дочку. А в последнюю ночь, уже в бессознательном бреду всё повторяла: «Моя девочка! Разыщите мою девочку! Я обещала…» Вот, что она обещала, я уже не смогла разобрать. – Агата умолкла, устремив свой неподвижный взгляд на мерцающий огонёк свечи.
«Так вот, значит, как всё было на самом деле, – размышляла Беата над словами горничной. – Оказывается, миссис Ллойд сама просила разыскать меня. А люди злословили, будто мне запретили видеться с ней. Распускали грязные слухи о моём отце… Зачем? Кому это было нужно? Почему те, кто был с нею рядом, ослушались и не выполнили последнюю волю своей хозяйки?»
– На следующий день, когда госпожи не стало, – печально проговорила миссис Хадзис, – наш городской портной Майер привёз сшитое им платье для той маленькой девочки. Но Готлиб тогда прогнал его прочь со двора. А платье то было шикарное – я видела. Не чета этой безвкусной тряпице. – Миссис Хадзис кивнула на заляпанный наряд Беаты и вдруг спохватилась: – Между прочим, а где ты оставила своё?
Беата вспомнила, что оставила платье за ширмой в покоях принцессы.
– Кажется, оно осталось в той комнате, – ответила она.
– В какой? – переспросила Агата.
– В комнате принцессы.
– Хорошо, сиди здесь и никуда не высовывайся, а я постараюсь отыскать твою одёжку. Миссис Хадзис поднялась с «ворчливого» стула и, пробормотав под нос что-то невнятное и сердитое, вышла из кладовки, притворив за собой дверцу. Беата осталась одна. На столике стояло небольшое, треснутое зеркальце. Она поднесла к нему свечку и стала внимательно разглядывать себя при тусклом, колеблющемся свете. Эта привычка появилась у неё давно. Когда комната маленькой Беаты Эклунд погружалась в поздние сумерки, она подолгу всматривалась в её зеркальное отражение. При таком напряжённом разглядывании начиналось казаться, что мир по ту сторону зеркала оживает. В его отблесках из-за игры света и тени предметы искажались, принимая иные очертания и формы, а их привычное назначение обретало новое магическое толкование. К примеру, большой платяной шкаф в дальнем углу детской представлялся ей широкоплечим, угрюмым великаном, каменным стражем на своём посту. Невысокая вешалка у входной двери, на которой всегда висели её теплая курточка и дождевая накидка, от чего-то казалась согбенной, костлявой старухой, и поэтому Беата поглядывала на этот тёмный силуэт с опаской. Закатившийся в угол мячик, сшитый из кожи и набитый изнутри гусиными перьями вперемежку с соломой, походил на свернувшегося в клубок чёрного кота, дремлющего на тёплом полу. Это потустороннее бытие всегда влекло её своими загадками. Вот и сейчас, в попытках прогнать от себя навязчивые мысли об оскорбительной каверзе, что подстроили королевские отпрыски, Беата снова вспомнила свою детскую забаву и самозабвенно погрузилась в иллюзорный мир, пытаясь разглядеть в самых обыкновенных предметах таинственные силуэты и знаки. Но этой забаве не суждено было продлиться хоть сколько-нибудь долго – разыгравшуюся фантазию прервали чьи-то шаги. Хлопнули входные двери и в гостиной послышались гулкие голоса. Похоже, управляющий Меро отдавал распоряжения прислуге. Вскоре снова всё стихло, и Беата вдруг ощутила невероятную усталость. «Удивительно, как же тяжело находиться в этом доме, – подумала она. – Всего нужно бояться, перед хозяевами гнуть шею, приказчику заглядывать в зубы, каждому натужно улыбаться, даже если улыбаться совсем не хочется. А меня ведь здесь ничто не держит, и в любую минуту я могу просто собраться и уйти. Да мне и собирать-то нечего». И чем дольше Беата рассуждала, тем больше склонялась к мысли, что ей тут не место. Слишком многое изменилось с той поры, когда она приезжала в этот дом, как гостья…
А в это время управляющий Жак Меро торопливо и бесшумно семенил по петляющему коридору на встречу со своим хозяином. Вильгельм Готлиб ожидал его в своём кабинете. Под благовидным предлогом граф ненадолго оставил Королеву в обществе бургомистра и своей супруги.
– Я подал тебе сигнал ещё пятнадцать минут назад, – высказал он провинившемуся слуге.
– Прошу простить меня, мой господин, но этот чёртов кузнец пропил последние мозги, – протараторил приказчик, пытаясь оправдать своё опоздание. – Мало того, что подобрал жеребцам подковы не по размеру, ещё и перепутал передние с задними. Благо, всё обошлось, и никто из наследников не свернул себе шею. Смею предположить, что принц и принцесса остались довольны. Я давно говорил вам, что надо прогнать этого негодяя со двора.
– Ты же знаешь, что прогонять кузнеца нельзя. Здесь он изолирован, а там, за стенами… – граф поднялся из-за стола. – Кто знает, что взбредёт в эту глупую голову. А ну как развяжет свой пьяный язык и начнёт трепаться в кабаке – ниточка далёко потянется… И без того по городу бродят слухи.
– Может, тогда просто избавиться от этой занозы в з… Отвезти в лес и дело с концом.
– Пока не ко времени. Ну и как ты находишь её величество Клотильду Неумолкаемую? -Не в моих правилах отзываться о начальстве дурно.
– Ты мудр, чего не могу сказать о нашей дорогой гостье. Дорогой во всех смыслах, ибо её пребывание в Каймангроте обойдётся мне недешево. Редкостная дура. Во время беседы за столом я сказал, что хорошо знаю их придворного наставника по верховой езде. Королева была сражена наповал моей осведомленностью.
– Откровенно говоря, для меня это тоже загадка? Вы с ним знакомы?
– Ты шутишь? Я его в глаза не видел. Это всё Пепито.
– Кто, простите?
– Пепито Серрано. Мои глаза и уши при дворе. Лоренцо Де Роса – его вымышленное имя.
– Кто-то отыгрался на парнишке, – съехидничал приказчик. – Похоже, нежеланный был ребёнок в семье. Нелегко было с таким именем за дамочками ухлёстывать.
– Тут ты ошибаешься. Он гениальный мошенник. Когда мы впервые встретились, этот авантюрист был известным на всю округу повесой и карточным шулером. Я сразу понял, что такой человек мне пригодится. Серрано умел расположить к себе, знал светское обхождение. Он прирождённый франт и волокита: всегда опрятен, одет с иголочки, с красивым лицом, слыл задирой и в искусстве фехтования был на высоте. Кроме того, отлично управлялся с лошадьми. Словом, мы заключили с ним договор. Я снабдил Пепито новыми документами, деньгами, чёткими инструкциями и спровадил в столицу. Ему удалось устроиться конюхом в королевские конюшни, соблазнив дочку одного придворного лакея. Так он и стал моим осведомителем. В своих письмах этот плут подробно описывал мне всё, что происходит при дворе. Разумеется, за определённую плату. Он сообщал обо всех интрижках и скандалах, о привычках и дурных наклонностях придворной знати. Всё до мельчайших деталей. Даже о том, что наследники предпочитают на завтрак, обед и ужин. С его слов, я узнал, что принц и принцесса не выносят друг друга. Что принцесса самолюбива до спеси и втайне помышляет о королевском троне, а принц глупый и трусоватый мальчишка, который больше всего на свете боится собственной матери. Все эти обстоятельства могли бы в последствии сыграть мне на руку. Единственный недочёт, который допустил мой соглядатай, это болезненная реакция Королевы на цветочную пыльцу. Благо, всё удалось уладить вовремя.
– А где вы с ним познакомились?
– Это давняя история. Он в ту пору перебивался временным заработком, объезжая лошадей у одного графа, мир его праху.
– Да-а, забавный тип. Как ему удалось возглавить службу королевской охраны, ума не приложу.
– Эту должность он получил двумя годами позднее. Я ничуть не сомневался, что такому пройдохе удастся обратить на себя внимание Клотильды. Как я уже сказал, он был молод, подтянут, красив и имел репутацию опытного ловеласа – мог вскружить голову даже самой неприступной аристократке, а потом запросто обчистить её шкатулку с драгоценностями или, на худой конец, выкрасть из трапезной столовое серебро. Я не ошибся в своих расчётах: вскоре из простых лошадников Серрано перевели в королевскую охрану. Как-то ему удалось отличиться на одном из рыцарских турниров, регулярно устраиваемых во дворце в честь её величества. Пепито, он же Лоренцо, одержал триумфальную победу, чем и сразил одинокое сердце вдовствующей Королевы. Немногим позже он отписал мне о планах этой распутной куртизанки, о том, что вскоре она собирается в длительную поездку инспектировать свои владения на северо-западе. По моей настойчивой инициативе наш страстный фаворит склонил государыню сделать по пути остановку в Каймангроте. Правда, для страховки пришлось повредить участок дороги, чтобы та не передумала. Вот и вся комбинация.
– Не перестаю удивляться вашей дальновидности. Но так ли глупы королевские министры?
– Не думаю, что они глупы. Скорее, каждый нашёл своё место при дворе и, прикрываясь королевской мантией, ведёт тайную игру, извлекая для себя всяческие выгоды. Но в этом их слабость. Они слишком дорожат своим положением, поэтому малодушны и трусливы. А искусство использовать слабости – это и есть дипломатия, мой друг. И я овладел им в совершенстве. Думаю, что мне удастся справится со всей этой придворной утлостью и таким образом подобраться к Королеве. Если уж карточному шулеру удалось… Кстати, о королевских слабостях: ты разослал городской знати приглашения на бал в честь прибытия её величества?
– Да, мой господин, всем гостям доставлены лично мною. Правда, кое-кто не желал открывать двери, пришлось проявить настойчивость.
–Очевидно, они свыклись с той мыслью, что твои визиты не приносят им добрых новостей, – сказав это, граф снисходительно улыбнулся. – Ну ничего. Если дело выгорит, мы скоро покинем это захолустье. Столичные злачные заведения с лёгкостью развеют твоё уныние.
– Меня нисколько не заботит мнение местных «ослов» с благородными фамилиями и их жён-пустобрёх, – ответил Меро с тенью затаённой обиды в голосе. – Беспокоит другое: эти кутежи разорят вас окончательно. Бог знает, что ещё взбредёт в голову Королеве: охота, скачки, фейерверк, пир на весь мир… Неудивительно, почему казна опустошена. Удастся ли нам компенсировать затраты? Местные ремесленники и фермеры выпотрошены до дна. У них уже нечего отбирать.
– Средства действительно изрядно поубавились. Тем не менее, всё должно быть подготовлено тщательно и безукоризненно. Следи за лакеями – как бы чего не стянули… Повторюсь, слишком многое поставлено на карту. Я не азартен, ты знаешь, но сейчас игра идёт ва-банк. Мы можем или всё обрести, или всё потерять. Мне опротивели и этот грязный городишко, и этот чёртов замок, в котором даже скрипящие ступени на лестнице непрестанно напоминают о прошлом. Впрочем, я начисто лишён предрассудков и призраки минувшего меня не тревожат. Хотя, поговаривают, будто тот, кто построил этот замок, много душ загубил в своём подземелье. Суеверные слуги до сих пор забавляют друг друга небылицами о безутешных духах, что бродят по подземному лабиринту и не могут обрести покоя.
– Я не раз слышал эту чушь от нашего кучера. Да и стража пыталась заверить меня, что по ночам из-под земли доносятся хрипы и стоны. Видимо, сквозные ветры гуляют по подземелью и издают эти странные звуки.
– Хорошо, что ты не суеверен. Если доверять словам Серрано, Клотильда обожает всякого рода мистификации. Её причуды, вера во всевозможные приметы и знаки давно уже стали поводом для насмешек среди придворной знати. Например, сегодня, за обеденным столом, после сумасбродной выходки наследника она поведала, что спустившееся на руку насекомое сулит денежный прибыток и потому весьма довольна такой благоприятной приметой. Шалость избалованного отпрыска для неё предвестник денежного достатка, а не признак его дурного воспитания. Ну за что? За какие-такие заслуги Небо посылает этим людям богатство и власть? Разве по праву они владеют ими.
– Это несправедливо.
– Я должен вернуться к Королеве, а то как бы этот напудренный пудель Флэнеген не сконфузил её величество какой-нибудь нелепицей. Ты же позаботься о том, чтобы всё было готово к вечернему балу.
– Сделаю всё необходимое, мой господин.
Управляющий откланялся и, выйдя из кабинета хозяина, сразу же направился во двор, где Королева в компании графини и губернатора, под навесом летней веранды коротала время за бокалом игристого вина. Наследники, разогретые состязанием по верховой езде, испросили разрешения у матушки на прогулку за стенами замка. Расчувствовавшаяся маман позволила детям отлучиться ненадолго в сопровождении своих гвардейцев. Спускаясь в холл, приказчик, как и его хозяин, задержался на верхних ступенях лестницы и потоптался на месте – доски, поскрипывая, продавливались под его ногами. Меро скривил губы в язвительной ухмылке. Уж он-то, как опытный тюремщик-дознаватель, знал, что преступников часто тянет на место преступления, где память отчётливо воскрешает подробности совершённого ими злодеяния, и Готлиб в этом смысле не был исключением. Беата боялась шелохнуться, с замиранием сердца вслушиваясь в поскрипывание ступенек над головой. Её рука так и застыла неподвижно, держа свечу. «Может, это снова граф… – размышляла она, – прислушивается, есть ли кто в кладовке. Будто пританцовывает на месте. Ему бы ещё бубен или колотушку в руки… и на голову мой чепчик в придачу. Он вполне мог бы сойти за какого-нибудь шамана или колдуна». И вдруг капелька расплавленного воска упала ей на ладонь. Беата непроизвольно дернула рукой и задела блюдце, которое предательски зазвякало по столу. Поскрипывания сверху тут же прекратились, и почти сразу послышалась торопливая поступь вниз по лестнице, а ещё через несколько секунд дверь в кладовку распахнул Жак Меро. Сузив щёлки глаз, он пристально вглядывался в полумрак, но в кладовке было пусто. На столе стояли треснутое зеркальце и погасшая свечка на заляпанном блюдце. Пошмыгав ноздрями, в надежде учуять запах растаявшего воска, приказчик тихо произнёс: «Только мышей здесь не хватало» – и с этими словами захлопнул дверцу. Беата, дождавшись, пока стихнут шаги, одёрнула пыльный занавес, за которым недавно обнаружила затаившихся от матушки наследников и за которым теперь спряталась сама от всевидящего ока дошлого смотрителя. «А чего я, собственно, испугалась? – подумала она. – Ведь это место отведено для горничной. И потом, раз уж мне довелось подслушать разговор Готлибов, в котором они упомянули моего отца, теперь я просто обязана выяснить всю правду. От начала и до конца!» Страх внезапно исчез, и неведомая до сего часа решимость наполнила сердце Беаты. Ежедневные тяготы и заботы, постоянная нужда, унизительная бедность приучили девочку-батрачку, живущую на задворках города, мириться со своим положением. На её долю выпали испытания, которые превосходили опыт взрослых людей. Она привыкла к грубости рыночных торговцев и претензиям недовольных покупателей, привыкла сносить обиды и унижения от богатеньких отпрысков, когда мыла полы в их игровых комнатах и опочивальнях, привыкла чистить, скрести, натирать и выгребать в домах местной знати. В ней давно уже погас тот задорный огонёк, который когда-то не давал покоя маленькой непоседе, манил её в дальние странствия, волновал грёзами о зелёных островах и заморских странах. И вот теперь Беата снова вспомнила то забытое ощущение. Она почувствовала себя сильной и решительной, способной на отчаянный поступок, как в тот запомнившийся день, когда отважилась на тайное свидание с отцом в городской тюрьме. Она забыла о принце, принцессе и их подлой выходке. Забыла о Королеве и её придворной стае, которым было велено во всём угождать и низко кланяться при случае. Сейчас Беату беспокоила только одна мысль: если ей не удалось удержать отца в тот злополучный вечер, когда они виделись в последний раз, то теперь, спустя столько лет, её священный дочерний долг состоял в том, чтобы вернуть ему доброе имя. Даже если для этого потребуется отправиться в самую глухомань мёртвого леса, она не спасует ни перед какими трудностями и опасностями.