Владимир Фёдорович Власов
Будда и Моисей
– Нам ясно, что неведомый Бог влечёт нас к себе, побуждая светом своей благодати. Его невозможно обрести иначе, чем если он явит себя сам. Но он хочет, чтобы его искали, и хочет дать ищущим свет, без которого они не могут его искать. Хочет, чтобы искали, и желает, чтобы нашли, поскольку хочет открыться ищущим и явить сам себя. Его поэтому ищут тоже с желанием обладать, и бег умозрительного искания ведёт бегущего к покою и начальной цели движения тогда, когда желание ищущего максимально. Мы верно идём к достижению премудрости, лишь если полны величайшего стремления к ней. Ища так, мы ищем верного пути, где она несомненно откроется, явив сама себя. И нам не дано никакого иного пути, и никакого другого пути не завещано нам во всём учении стяжавших премудрость святых.
И тут меня осенило: только что я обрёл новый дар. Я научился входить в чужие мысли и чувства. Я мог входить в головы людей и проецировать их мысли и чувства в свой мозг, проникать в их сознание. Я неожиданно для себя овладел искусством познавать Истину одновременно с разных ракурсов и уже видеть её не субъективно, а реально исключая квази-объективное содержание эмпирического опыта и теоретического понимания. Каким-то чудом я приблизился к восприятию той Истины, о которой мечтал Аристотель, когда в её понимании происходило полное соответствие знания вещам, как видение вечного и неизменного абсолютного свойства идеальной квинтэссенции объекта, о чём так мечтали Платон и Августин, как соответствие мышления ощущениям объекта, которым бредил Юм, и наконец, как мечтал сам Иммануил Кант, как согласие мышления с самим собой, с его априорными формами. Истина, наконец-то, превратилась для меня в реальную правдоподобность как полное соответствие действительности в той очищенной форме, в какой воспринимал её сам Вседержитель.
"Неужели, – внутренне воскликнул я, – это случилось?! И я только что стал богом". Если я обрёл способность проникать в мысли всех людей, знать, что они думают, чего желают и как поступят, то я достиг самой высокой степени просветления. Но сравнялся ли я с Господом Богом? И тут я посмотрел на Натали с полной уверенностью, что проникну в её мысли и посмотрю на себя её глазами. Но не тут-то было. Я видел её прекрасное лицо, яркое сияние, исходящее от её головы, но проникнуть в её мысли я не смог. Я видел её улыбающийся немного ироничный взгляд, но войти в её голову я не был в состоянии. Она смотрела на меня хоть и с любовью, но немного насмешливо, и это останавливало меня. Она сама являлась для меня Богом, объектом, загадкой, которую я так и не мог разгадать. Любовь мешала мне это сделать, она прятала от меня её сущность и заставляла меня почувствовать свою ущербность.
И тут я понял, что я ещё очень далёк от совершенства. Я перевёл взгляд на монахов и на отца Гонгэ и испытал то же чувство бессилия, как и с Натали. Более того, я почувствовал, что их яркий свет подавляет свет, излучаемый мной. Я продолжал говорить истины, которые когда-то высказывал Никола Кузанский:
– Гордые, самонадеянные, мудрецы в собственных глазах, полагавшиеся на свой разум, в надменной заносчивости считавшие себя равными Всевышнему, замахнувшиеся на божественное познание, – все они заблудились, потому что преградили себе путь к премудрости, решив, что в ней нет ничего неизмеримого их умом, обессилили в своём суемудрии, привязались к древу познания, не поняв Древа Жизни. И для философов, не почтивших Бога, не было иного конца, кроме гибели в своём тщеславии.
Да, это была горькая истина для меня. Я вообразил о себе нечто, что ни только не соответствовало Истине, но и было полным доказательством слов богослова, своего рода иллюстрацией порицания таких самонадеянных гордецов, как я. И он был прав в своих мыслях, которые я продолжал излагать перед слушавшими меня японцами:
– Но кто понял, что достичь премудрости и вечной духовной жизни можно, лишь если она будет дана даром благодати, и что по великой благости Всемогущего Бога он услышит призывающих его имя и они будут спасены, – тот достиг смирения, признал своё незнание и устроил свою жизнь как подобает стремящимся к вечной премудрости, а это – прославленная святыми жизнь добродетельных, неотступных в стремлении к другой жизни.
В этот момент я говорил больше для себя, чем для них, вспоминая слова великого мыслителя средневековья: «Вы понимаете тем самым, что никакая добродетель, никакое благочестие, никакой закон, никакой образ жизни не даёт нам праведности, при которой мы по заслуге получали бы этот высший дар. Из трудов, сопутствующих верному сподвижнику, мы можем почерпать знаки, по которым узнаётся не блуждающий, а идущий по пути. Кто всем желанием стремится познать вечную премудрость, тот ничего не любит больше её, боится пренебречь ею, в сравнении с ней всё считает ничтожным, вменяет ни во что и презирает, все силы посвящает тому, чтобы угодить возлюбленной премудрости, зная, что ей нельзя угодить, если связать себя другой, преходящей мирской премудростью или чувственными удовольствиями. Оставляя всё, он поэтому спешит к ней в пылу любви, как лань стремится к потокам вод, как подобная душа к Богу. Тогда не за какие-то совершенные нами дела мы удостаиваемся несравненного сокровища его славы, но он любит любящих его, потому что он есть милость и любовь, и отдаёт себя душе, чтобы она вовеки обладала им, наилучшим благом».
Я опять посмотрел в глаза Натали. Но в этот момент она смотрела на меня печально и с тенью некого сожаления. О чём она думала в это время, мне было не известно. Я не мог проникнуть в её мысли. Её душа была закрыта от меня. Может быть, она думала о своей дочери. Я поразился тому, что между самыми близкими людьми всегда существует некий барьер. И чем сильнее любишь этого человека, тем больше он становится загадочным. Может быть, в этом и кроется один из законов любви. Мне нужно было уже заканчивать свою лекцию, которую, как мне показалось, поняли не многие. В завершение я произнёс последние слова, которые мне пришли на ум из трактата Николы Кузанского:
– Если мы пришли в этот мир, чтобы искать Бога, то из его имени у ищущих Бога, вы увидите, что какой-то путь его поисков существует. Если вступите на него, это будет ваш путь, и вы лучше поймёте, как он отраден своей высшей красотой и обилием увенчивающих его плодов. Упражняйтесь же в непрестанных делах и созерцательных восхождениях, и найдёте пажити все более богатые, подкрепляющие вас в пути и день ото дня всё более воспламеняющие ваше стремление. Наш разумный дух несёт в себе силу огня, он послан Богом на землю не для чего другого, как чтобы пылать и возрастать в своём горении. Он возрастает тогда, когда пробуждается удивлением, подобно тому как ветер, вея на огонь, раздувает его и переводит его возможность в действительность: постигая деяния Бога, мы удивляемся его вечной премудрости, и внешний ветер этих деяний и творений столь различной силы и действенности превращает наше стремление в любовь к Создателю и в созерцание его премудрости, чудно устроившей всё.
Говоря эти слова, я вдруг видел, как воодушевились души моих слушателей. Неужели, – подумал я, – я увлёк их в некою незнакомую для них сферу, где они жаждали обрести покой и просветление. Многие из японцев улыбались. Я вдруг радостно понял, что некоторые сказанные мною вещи проникли в их сознание.
– Но как начинать это делать? – спросили они меня.
– А начинать это нужно со своего тела, – сказал я, посмотрев на отца Гонгэ, который радостно кивнул мне головой. И я продолжил своё выступление:
– Иисус Христос рекомендовал людям голодание для очищения сознания и исцеления тела. Так в древнем манускрипте "Евангелие Мира от Иисуса Христа от ученика Иоанна" говорится: "Наше тело – это храм божий, поэтому вы должны очистить этот храм, чтобы Владыка храма Бог Отец смог поселиться в нём и занять место, достойное Его. Чтобы избежать всех искушений тела своего и сознания своего, которые исходят от сатаны, удалитесь под сень Неба Господня. Возродите себя сами и воздержитесь от принятия пищи! Ибо поистине говорю Я вам: лишь постом и молитвой могут быть изгнаны сатана и зловредность его. Вернитесь в дом свой и поститесь в одиночестве, и пусть никто не видит, как вы поститесь. Поститесь же до тех пор, пока Вельзевул и вся порча не покинут вас, и все Ангелы Матеи нашей Земли придут служить вам. Ибо поистине говорю Я вам: пока не совершите вы поста, – не освободитесь от власти сатаны и от всех болезней, исходящих от него. Поститесь и молитесь с усердием, от всего сердца, надеясь получить силу от Бога Живого и от Него исцеление своё. Во время поста избегайте Сынов Человеческих, а вернитесь в общество Ангелов Матери нашей Земли, ибо тот, кто ищет усердно, найдёт.
– Но мы не можем ради этого оставить свои семьи и своих детей, которых нам нужно кормить, – возразил мне один молодой мужчина, сидящий в первом ряду. – Ведь для того, чтобы долгое время поститься, нужно нигде не работать. А на что жить? Это нужно стать даосом, чтобы ничего не делать.
Я остановился в нерешительности, не зная, что ему ответить. Но тут же ко мне на помощь пришёл отец Гонгэ. Встав с места, он обратился к мужчине, прервавшему моё выступление:
– Прежде чем дорасти до поста, вам нужно вначале покончить с обжорством и пьянством. А то вы сначала тратите деньги на саке, а потом их тратите на лекарство и лечение. Я знаю, что вы все часто болеете, и из-за своих непотребностей и излишеств теряете каждый сезон от недели до десяти дней, проводя их в постелях. Но если вы прекратите эти непотребности, и замените их воздержанием и постом, то больше сделаете работы дома и так поможете своим семьям. Поэтому давайте дослушаем умные слова нашего заморского гостя.
Сказав это, отец Гонгэ, сел на своё место и кивнул мне головой. Я продолжил свою речь:
– Ищите чистый воздух в лесу, или в поле, ибо в них найдёте Ангела воздуха. Разуйтесь и снимите ваши одежды, и пусть Ангел воздуха обнимает всё ваше тело. Потом дышите глубоко и медленно, чтобы Ангел воздуха проник в вас. Поистине, говорю вам: Ангел воздуха изгонит из тела вашего все нечистоты, которые осквернили его снаружи и изнутри. И тогда все плохие запахи и нечистоты выйдут из вас, как дым от пламени, который вьётся в воздухе и теряется в океане небес. Ибо поистине говорю Я вам, Ангел воздуха есть святой, он очищает всё осквернённое и превращает в нежный аромат всё, что испускает дурной запах. Никто не сможет предстать перед лицом Божьим, если Ангел воздуха не пропустит его. Действительно, всё должно обновиться через воздух и Истину, ибо тело ваше вдыхает воздух Матери-Земли, а дух ваш вдыхает Истину Небесного Отца.
И тут я, произнося эти слова, впервые подумал об отце Гонгэ как о Небесном Отце, а о Натали – как о Матери-Земли. Ведь не случайно же некоторые абстрактные символы в нашем представлении преобразуются в конкретные образы. Кем является отец Гонгэ для своих прихожан, если они называют его Воплощением? И кем являете для меня моя возлюбленная Натали, которая родила мне дочь и сможет родить ещё мне других детей? А Ангелом воздуха мне вдруг по аналогии представился монах Мосэ, который всё время куда-то стремится, подобно ветру и всегда с собой приносит что-то новое и чистое.
– После Ангелов воздуха ищите Ангела воды, – продолжал говорить я. – Снимите обувь вашу и одежду вашу и позвольте Ангелу воды обнять вас, всё тело ваше. Отдайтесь полностью в его руки, баюкающие вас, и столько раз, сколько дыхание ваше заставит колебаться воздух, пусть тело ваше, качаясь, колеблет воздух. Поистине, говорю Я вам, Ангел воды изгонит из тела вашего все нечистоты, которые загрязняют его как снаружи, так и изнутри. Но не думайте, что достаточно того, что Ангел воды обнял вас только снаружи.
Говоря эти слова, я посмотрел на монаха Хотокэ, который как никто подходил для роли Ангела воды, потому что он в разговоре подобно свежему холодному ручейку очищал и освежал мысли своими мудрыми и чистыми замечаниями. При разговорах с ним я внутренне ощущал очищение от всего наносного и привнесённого. А его принципиальная холодная рассудительность возвращала меня всегда в состояние реальности и заставляла смотреть на мои мысли и поступки более объективно и непредвзято. Есть в этом мире люди, к которым не может прилипнуть грязь, и более того грязь смывается от одного прикосновение к ней этих людей. К таким людям, вероятно, и принадлежал монах Хотокэ.
– Поистине, – продолжал я, – говорю вам, внутренняя грязь ещё более страшная, чем грязь наружная. Поэтому тот, кто очищается только снаружи, оставаясь нечистым изнутри, похож на гробницу, украшенную блестящей роскошью, но внутри наполненную грязью и нечистотами. Поистине, говорю Я вам, позвольте Ангелу воды осветить вас также изнутри, чтобы вы избавились от всех грехов прошлых своих, и тогда вы станете изнутри таким же чистым, как речная пена, играющая в лучах солнца. Чтобы достигнуть этого, достаньте большую тыкву, снабжённую опускающимся вниз стеблем, длинной в человеческий рост, очистите тыкву от её внутренностей и наполните речной водой, нагретой на солнце. Повесьте тыкву на ветку дерева, преклоните колена на землю перед Ангелом воды и введите стебель в себя, потерпите, чтобы вода потекла по всем вашим кишкам. Останьтесь коленопреклонёнными на земле перед Ангелом воды и молите Бога жизни, чтобы он простил вам все ваши согрешения, и просите Ангела воды, чтобы он освободил ваше тело от всех нечистот и болезней, наполняющих его. Потом выпустите воду из вашего кишечника, чтобы с ней устранить всё, что происходит от сатаны, всё нечистое и зловонное. И вы увидите собственными глазами и почувствуете собственным носом все мерзости и нечистоты, которые осквернили храм тела вашего. И поймёте вы также, сколько грехов обитало в вас и терзало бесчисленными болезнями. Поистине, говорю Я вам, освящение водой освободит вас от всех болезней. Каждый день своего поста повторяйте это очищение водой до того дня, пока вода, истекающая из вас, не станет столь же чиста, как пена реки. Тогда погрузите тело своё в текучие волны реки и в ней, в объятиях Ангела воды, возблагодарите Бога за то, что он освободил вас от грехов. И это святое очищение Ангелом воды означает воскресенье к новой жизни. Ибо с этого времени глаза ваши начнут видеть, а уши – слышать.
Говоря это, я видел, как все прихожане слушали меня с большим вниманием и уже не отвлекались на свои побочные мысли. Их глаза словно приклеились к моему взгляду, и я почти на физическом уровне почувствовал, что через их взоры я посылаю в их души некий свет, нет, не мой личный, но свет яркий, который дошёл от нас через две тысячи лет от самого Иисуса Христа. Этот свет проникал в их головы, и свечение над их головами становилось ярче и однороднее.
– Однако, – заканчивал я свою речь, – после этого очищения не грешите больше, чтобы в течение целой вечности Ангелы воздуха и воды могли обитать в вас и служить вам в любой час. Но если после этого останутся в вас следы нечистот, учитывая ваши грехи прошлые, призовите Ангела света солнечного. Разуйтесь, снимите свои одежды и позвольте Ангелу света обнять ваше тело. Потом вдыхайте воздух медленно и глубоко, чтобы Ангел света смог проникнуть к вам внутрь. Тогда он изгонит демонов, подобно тому, как по возвращении хозяина домой грабители спасаются бегством из покинутого жилища, один через дверь, другой – через окно, а третий – через крышу – каждый спасается, как может; а также покинут тело ваше демоны болезни, все прошлые грехи, вся грязь, все хворобы, которые оскверняют храм вашего тела. И тогда Ангелы Матери-Земли овладеют вашим телом настолько, что Владыки храма смогут вновь войти в него; тогда все скверные запахи покинут в спешке ваше тело через дыхание ваше или через кожу вашу; загнившие воды изойдут изо рта вашего, через кожу, через органы выделения. И увидите вы все это своими собственными глазами, почувствуете собственным носом, ощутите собственными руками. И когда все грехи и нечистоты будут удалены из тела вашего, тогда кровь ваша станет такой же чистой, как кровь Матери-Земли, подобно пене в потоке, играющей в лучах солнца. И дыхание ваше станет таким же чистым, как благоухание цветов; ваша кожа станет такой же чистой, как кожица фруктов, розовеющих сквозь листву деревьев; свет ваших глаз станет таким же ясным и блестящим, как сияние солнца в голубых небесах. И тогда все Ангелы Матери-Земли будут служить вам. И ваше дыхание, ваша кровь, ваша плоть станут единым целым дыханием, кровью и плотью Матери-Земли; и дух ваш также станет единым с Духом Отца Небесного. Ибо поистине, никто иначе не сможет достигнуть Отца. Отдавайтесь ангелам и боритесь с демонами, и помните, что на всё есть воля Божия.
Окончание моей речи было встречено бурными аплодисментами. Я получил всеобщее признание у жителей городка Ёсида, которые после этого стали называть меня меж собой Иесу-Курисуто, Иисусом Христом, так как моего духовного имени Хризостом никто из них не смог запомнить. Натали после этого выступления шутливо назвала меня Ангелом света.
Уже ночь в темноте мы поднимались в горы к храму Роккакудзи, над нами горел яркими огнями Млечный Путь. Натали с монахами Мосэ и Хотокэ ушли несколько вперёд, и я слышал их весёлый разговор и смех. Мы с отцом Гонгэ шли следом и разговаривали. Отцу Гонгэ понравилось моё выступление. Он говорил:
– Это хорошо, что вы в конце заговорили об ангелах, помогающих людям в их пути к просветлению. Народ привык в своих устремлениях опираться на конкретные образы. Вы заметили, что каждый из нас сияет своим собственным светом? У кого-то он ярче, у кого-то темнее. В этом Восток и Запад сходится во мнениях. Даже на примере европейской культуры одни великие люди сияют своим ярким светом, другие же – отражённым. У одних – свет со знаком плюс "ян", у других – со знаком минус "инь". Это проявляется во всём: в музыке, литературе и искусстве. Например, Моцарт излучал свет "ян", а Сальери – свет "инь". Эту разницу света ещё можно сравнить с золотом и серебром. В русской поэзии Пушкин был золотым поэтом, а Лермонтов – серебряным. То, что светится радостью и призывает к счастью, можно назвать золотом, а то что погружено в печаль и переживания – серебро. В наших глазах ваш писатель Толстой является для нас светлым золотым писателем, а вот Достоевский – серебренным, излучающим тёмный свет, в нём чувствуется надрыв. Мы и о своих писателях так же судим. Для нас, среди наших основоположников современной литературы, Мори Огай является писателем со знаком "инь", а Нацумэ Сосеки сияет светлым светом "ян", он несёт нам надежду на счастье и покой. Наверно, поэтому японцы его портрет поместили на тысячеиеновой банкноте. Очень важно знать, каким светом мы сияем, несём ли мы людям радость или несчастья. Но каким бы светом мы не сияли, все мы являемся звёздами и движемся в одном направлении, как этот Млечный Путь, который в темноте нам помогает отыскать нашу дорогу.
Мы с отцом Гонгэ посмотрели на чистое ночное небо, залитое звёздным сияньем. И несмотря на то, что луны не было, вся местность была хорошо видна. Мы поднимались в гору к храму, туда, куда нас вёл Млечный Путь. Небесный свет освещал нам дорогу.
День четвёртый «Путь»
В полном слиянии Неба с Землёй -
Изначальной Истины суть;
Пришли в равновесие Вода и Огонь,
Родился Великий Путь.
Und Gott sah, dass das Licht gut war. Da schied Gott das Licht von der Finsternis und nannte das Licht Tag und die Finsternis Nacht. Da ward aus Abend und Morgen der erste Tag.Und Gott sprach: Es werde eine Feste zwischen den Wassern, und die sei ein Unterschied zwischen den Wassern.Da machte Gott die Feste und schied das Wasser unter der Feste von dem Wasser uber der Feste. Und es geschah also.Und Gott nannte die Feste Himmel. Da ward aus Abend und Morgen der andere Tag.
Эту ночь я провёл с Натали в гостевом домике. Когда она уснула рядом со мной, я, глядя на её полуобнажённое тело, подумал, что женщина похожа на цветок. Когда этот цветок закрыт, то он является для нас загадкой, и только в часы любви он раскрывается перед нами. И в этом цветке мы находит свой путь, своё продолжение и смысл жизни.
В жизни мы видим много цветов, наслаждаемся их ароматом, прикасаемся к ним, срываем, лишая их девственности, помещаем в сосуды с водой в своей комнате, а затем с печалью наблюдаем, как они вянут на наших глазах, теряя свою красоту и привлекательность. В этом мире всё преходящее: цветы, женщины, любовь, привязанность. Может быть, потому я так люблю её, что мы долгое время были в разлуке, но не настолько долго, чтобы мой любимый цветок успел увянуть. Смогу ли я сохранить к ней любовь на всю жизнь?
Мне вспомнился разговор отца Гонгэ, пред тем как мы расстались этим вечером. Он говорил:
"Между старостью и детством есть определённая связь. На старости лет человек опять превращается в ребёнка, а его время закольцовывается. В этом возрасте у него возникают те же привязанности, которые он имел в детстве. Так произошло, что моя любовь переключилась с волнистых попугайчиков на моих учеников. Волнистые попугайчики чем-то похожи на нас, на людей. Они тоже любят поговорить на своём языке. Слушая разговоры моих монахов, я вспоминал щебет птиц моего детства, и моё сердце наполнялось нежностью, как в те далёкие годы.
Мои ученики читают разные книги, но больше всего тратят время на разные праздные разговоры. О чём они только не говорят. Иногда я тайно наблюдаю за ними, подслушиваю их разговоры. У меня вызывают улыбку их рассуждения в дзэнском духе о притче о пятистах обезьянах, о том, что с помощью концепции «хондзи-суйдзяку» Конфуция и Лао-Цзы можно причислить к пантеону буддийских божеств; об их особом толковании девятого свитка сочинения «Дзодансю» («Собрание разных бесед»), написанного в 1305 году монахом Мудзю; о смысле буддийской ступы Гаутамы; о высшей милости богини Каннон; о благости чтения сутр и так далее. Они наивно верят, что головные боли императора Гисирагава, правившего страной с 1155 по 1158 год, объяснялись следствием дурной кармы. Слушая их разговоры, я часто вспоминаю трели моих волнистых попугайчиков. Так иногда любовь к птицам переключается на любовь к ученикам".
Вспомнив эти слова отца Гонгэ, я подумал: "А вдруг я потеряю Натали, на что тогда переключится моя любовь?
Мои мысли обратились к монахам, после того, как я вечером расстался с отцом Гонгэ. Некоторое время я провёл в их обществе, дожидаясь часа, когда мог незаметно пробраться к Натали в гостевой домик.
В темноте Хотокэ и Мосэ сидели на веранде своей хижины, спустив ноги во двор, и смотрели на звёздное небо, начинающееся сразу за кромкой кроны дерева, нависшего над хижиной. Половина неба была закрыта деревом, но другая юго-восточная половина, была достаточно хорошо высвечена звёздами, по ней проходил Млечный Путь. Казалось, если забраться на дерево, то можно коснутся пальцами Небесной Реки. Глядя на небо, Хотокэ дружелюбно заметил Мосэ:
– Я знаю, ты склонен к мечтательности. А у всех мечтательных людей рано или поздно начинаются галлюцинации. Им видится то, чего в этом мире не существует. В их сознании реализуется плод их воображения. Эти галлюцинации часто играют с ними злую шутку. Им наяву кажется, что что-то происходит, когда, в самом деле, ничего нет. Они начинают верить в иллюзию. Вот ты вообразил себе невесть что, хочешь сорваться с места ради какой-то призрачной цели, и меня за собой тянешь. Может быть, откажешься от своего безумного похода на юг?
– Ты можешь со мной не ехать, – сказал Мосэ, мечтательно потянулся и, заложив руки на затылок, лёг на спину на дощатый пол веранды.
– Уже поздно, что-то менять. Учитель сказал, чтобы я тебя сопровождал, – ответил Хотокэ.
– Я не нуждаюсь в сопровождающих, – сказал Мосэ.
– А вот Учителю так не кажется. Кто знает, что с тобой может случиться в дороге. Я думаю, что ты вообще не в своём уме, если у тебя случаются видения.
Мосэ перевернулся на бок, уперев голову рукой, посмотрел на небо.
– Ты хочешь сказать, что ты знаешь этот мир? – спросил он Хотокэ.
– Ну, в какой-то степени я его знаю. Мне кажется, что никто не знает этого мира наверняка, – задумчиво молвил Мосэ, глядя на звёзды. – Часто мы не принимаем наши видения всерьёз, а может быть, как раз в такие моменты, мир перед нами и раскрывается. Вот ты во время медитации закрываешь глаза, и как бы отстраняешься от этого мира, рвёшь с ним всякие связи, стараясь проникнуть в пустоту. И вдруг происходит просветление – сатори. И перед тобой возникает свет другого мира. Ты как бы преодолеваешь границы и попадаешь в другой мир, мир не физический, а духовный, в котором совсем другие измерения. Даже учёным трудно понять, что такое материя, время и пространство. До сих пор они не могут в этом разобраться. Я уже не говорю о том, что они совершенно произвольно трактуют электричество, хотя им повседневно пользуются. Они приспосабливают электромагнитные волны для своих нужд, не вникая в их суть.
– Они не понимают природы вещей, – сказал Хотокэ, – а пытаются нам объяснить мир и, как ты, утверждают, что знают этот мир, хотя ничего о нём не знают.
– Может быть, ты знаешь мир?
– Я тоже его не знаю, но хочу познать. Хаяси Радзан в своём сочинении "Ёрита Гэнно" – "Собрании сочинений Хаяси Радзана" на рубеже шестнадцатого и семнадцатого веков уже говорил: «Существует учение, согласно которому Великий Предел – это «ри» (строение), а «ин» и «ё» (тёмная и светлая энергия) – это «ки» эфир. В Великом Пределе имеется основа и «ин» и «ё», то есть, минус и плюс. В «ин» и «ё» также не может не присутствовать Великий Предел. «Пять постоянств» – это «ри», «пять первоначал – это «ки». На этом, видимо зиждется взгляд, согласно которому «ри» и «ки» неразделимы. Хотя это и означает, что я возвращаюсь к идеям Чжу Си, я буду твёрдо их отстаивать».
Высказав это, он зевнул. Далеко на юго-востоке из-за гор поднимался огромный багровый диск луны. Некоторое время оба монаха молчали. Молчание нарушил Мосэ, сказав:
– Весь этот мир наполнен тайнами. И Вселенная полна загадок, а наша земля – сосредоточенье этих тайн и загадок. Может быть, поэтому человек возник на земле, стараясь их разгадать.
– Да, – согласился Хотокэ, – во Вселенной очень много всяких чудес, и на нашей земле их не меньше. Ты только подумай, какие электромагнитные поля возникают на земном шаре. Вращение земли вокруг своей оси и вокруг солнца, вращение луны вокруг земли, движение земной коры, перемещение атмосферных потоков, геомагнитные поля – всё это порождает такие завихрения энергии, такие энергетические сферы, которые встретишь не везде во Вселенной. Вся материя, которая нас окружает, – это тоже энергия. И мы с тобой состоим из энергии, только у нас с тобой разные колебания. А представь, что есть такие существа, у которых колебания в тысячи раз быстрее, чем наши, или в тысячи раз медленнее. Тогда они становятся невидимыми для нашего глаза.
– Но тогда и мы невидимы для них, – улыбнулся Хотокэ.
– Вот именно! – воскликнул Мосэ. – А это значит, что вместе с нами существуют параллельные миры, которые находятся в том же пространстве, что и мы. Но мы о них даже не догадываемся. И может быть, наша энергия после нашей смерти перетекает в то их пространство, и начинает просто вибрировать с другой частотой.
– Но это уже из области фантастики, – усмехнулся Хотокэ.
– Вот когда ты смотришь телевизор, переключая с канала на канал, ты меняешь частоту воспринимаемой тобой энергии и не удивляешься. Почему же ты сомневаешься, что если мы научимся менять частоту своего физического состояния, то не сможем перемещаться в другие миры? Возможно, кто-то уже освоил это искусство и стал с нашей точки зрения бессмертным. Ведь что такое бессмертный? Или иными словами даос? Это тот человек, который научился управлять своей энергетикой, переноситься мгновенно на далёкие расстояния, исчезать и появляться, изменять погоду, превращаться в те или иные вещи. Такому бессмертному всё под силу, потому что не им управляет энергия, а он – энергией. Ему и воздуха не надо, потому что его энергия и есть его воздух. Недаром у нас в Японии живёт столько богов.
– Да, – согласился с ним Хотокэ, – Фудзивара Сэйка приблизительно в то же время сказал: «Японский путь богов также исправляет наши сердца, и высшей своей задачей синтоизм считает помощь народу и сострадание в его бедах; приверженцы Пути Юя и Шуня также считали это своей высшей задачей. В Китае такой Путь называют путём конфуцианства, в Японии – Путём богов; названия Пути разные, но его суть – одна».
– Вот видишь! – воскликнул Мосэ. – Это только доказывает наличие многообразия в мире.
Луна поднялась над землёй и приняла бледно-матовый цвет. Глядя на неё, Мосэ заметил:
– Я вполне допускаю, что сейчас Летающий Заяц находится на луне и в данный момент толчёт в серебряной ступке пилюли бессмертия.
Они оба рассмеялись.
Вскоре я их покинул и проник в гостевой домик к моей возлюбленной. В тот ночной час, лёжа рядом с ней недалеко от буддистского храма, я вдруг подумал о бессмертии, вернее, о том пути, который нас вёл к бессмертию.
Но что я представлял собой? И что представляла собой эта прекрасная женщина, спящая рядом со мной? Мы оба были маленькими пылинками огромного мира, дождевыми пузырьками, возникшими в океане жизни, отразившими его красоту и спешащими исчезнуть. Но этот краткий миг жизни нашего существования был наш, и он принадлежал только нам. И я вдруг ощутил всем своём существом реальность этого мира и полное наше присутствие в нём. Я подумал, что также, как неуничтожим этот мир, мы тоже не уничтожимы в нём. И если мы присутствуем в нём в настоящем, то и в прошлом мы всегда находились в нём, и будем в нём и в будущем. Это, наверное, и есть вечность нашего присутствия в этом мире.
Я наклонился над Натали и поцеловал её в щёку. Она чуть пошевелилась, но глаз не открыла, не смогла пробудиться, выйти из состояния забыться. Через некоторое время и я погрузился в него.
Мне снилось, что я попал в воронку, которая постепенно сужалась и уходила в бесконечность. Эта воронка была похожа одновременно на чёрную дыру, на раскрывшийся цветок и на женщину, отдающуюся мужчине. В этой воронке, несмотря на то, что она сужалась, не было ни темноты, ни полумрака. Откуда-то струился свет, но не похожий ни на солнечный, ни на электрический, это был живой свет, как тёплый свет души, свет времени бесформенного существования. И этот свет вливался в меня, наполняя меня своей энергией и жизнью. Я чувствовал себя в нём как в чистом роднике, бьющем из самых глубин древности, где всё ещё было бесформенным и бестелесным. Этот свет походил на сон, а также на летучую материю, состоящую из света, из которой можно было лепить всё, что угодно душе. Я сам был частью этого света, постоянно изменялся и перевоплощался, повинуясь скрытым порывам. И я подумал, что этот сон и есть моё возвращение к первоистокам, может быть, для того, чтобы его увидеть, нужно умереть, как мы умираем каждый раз, когда любим женщину, отдавая им частичку себя. Да, мы превращаемся в мельчайшие семена, корпускулы, растворяемся в этом свете, смешиваемся с другими частичками, меняем свою форму и становимся другими, вместе с тем сохраняя свою сущностную субстанцию.
