Владимир Фёдорович Власов
Будда и Моисей
– И в их жизни могут быть сбои. Ты только представь, что там нет размножения, и отсутствует женский пол. Может быть, происходит какое-то вырождение. И чтобы улучшить свою породу, они пытаются похищать у нас людей. Здесь всё логично.
При этих словах Хотокэ рассмеялся и сказал:
– Если всё, что ты говоришь, ни выдумки и ни плод твоего воображения, то из этого следует, что если бы ты попал туда, то всё равно бы рано или поздно умер бы. Так, значит, вечности не существует и в том измерении?
– Для мухи-однодневки наша с тобой жизнь тоже кажется вечностью, – ответил Мосэ.
– Как же ты тогда объяснишь мне тот факт, что когда молодой Урасима Таро открыл коробку, подаренную принцессой Ото-химэ, то сразу же превратился в старика?
– Я думаю, что у тех обитателей из другого измерения есть какой-то свой секрет, позволяющий им сохранять свою форму в нашем мире. Какие-то свои правила, при нарушении которых, всё их существование рушится. Это как законы физики. Может быть, существуют законы метафизики, которых мы с тобой не знаем. Но как бы там ни было, подобные случаи доказывают нам лишь наличие многослойности нашего мира и сложность понятия самой материи.
В это время в машинное отделение спустился старик и сдержанно сообщил, что побывал в носовом кубрике и американки там не обнаружил.
– Как?! – вскричал я, вскакивая с места. – А где же она?
Старик смущённо пожал плечами. Монахи молчали.
– И что же? Её нет на шхуне? Как это понимать? – спросил я с дрожью в голосе. – Куда она девалась? Что это всё значит?!
Я понял, что задаю бессмысленные вопросы, но я уже не контролировал себя, продолжая погружаться в отчаянье.
– Вы же сказали, что она находится в носовом кубрике.
– Я просто сделал предположение, – ответил старик, – но я не видел, чтобы она туда спускалась. Последнее время её видели всегда с вами, и думали, что вы о ней заботитесь.
Я от отчаянья прикусил губу, то тут на меня нахлынула новая волна возбуждения, и я закричал:
– Если она выпала в море, то её нужно спасать. Немедленно! В такой шторм трудно бороться со стихией.
– Мы уже сообщили в службу спасения, – сказал бледный старик, – сейчас эти службы ищут её и моего внука.
Я бросился вон из машинного отделения, взбежал по ступеням наверх, и очутился в объятиях бушующей стихии.
Держась за поручни, я вглядывался в накатывающие волны. И тут я вспомнил, как уже видел во сне голову моей возлюбленной, плывущую в океане. Это была подсказка отца Гонгэ, но я истолковал её совсем по-другому. Брызгами от удара волн меня окатывало с головы до ног. Я ощущал на губах вкус солёной морской воды, а может быть, и слёз. В какой-то момент я полностью потерял над собой контроль, и чуть было сам не бросился в пучину волн. Помню лишь, как силой меня увели с палубы старик и оба монаха, держа за руки. Несколько раз я пытался вырваться из их объятий. Потом всё потемнело в моих глазах. Возможно, что со мной случился нервных обморок, или я потерял сознание, стукнувшись головой о что-нибудь твёрдое, но боли не чувствовал.
Через некоторое время я очнулся, лёжа на топчане. Старик хлопотал у мотора, следя за приборами. Рядом со мной сидели оба монаха и участливо что-то говорили мне, пытаясь успокоить. Но их речь доносилась до меня как будто издалека. Некоторые отрывки фраз я понимал, но многие слова как бы пролетали надо мной, не проникая в моё сознание.
– Но разве можно доводить себя до такого отчаянья, – говорил Мосэ, обращаясь ко мне, как к своему лучшему другу. – От таких переживаний можно умереть.
– Мне всё равно, – промолвил я, едва шевеля губами.
– А что собственно произошло? – продолжал он. – Ведь нам ничего не известно о её судьбе. Где она? Что с ней? Мы ничего не знаем. Пока не обнаружат её тело, нельзя её считать погибшей. К тому же велика вероятность её спасения. Ведь её уже ищут. Так что не нужно отчаиваться, нужно просто набраться терпения и ждать, пока всё не прояснится. Может быть, она и не упала в море.
– А куда же она делась? – слабым голосом спросил я.
– Ну, мало ли куда, вы же не видели, что она оказалась за бортом. Может быть, она спряталась от бури здесь где-нибудь на шхуне.
– Но на шхуне нет так много места, чтобы где-то спрятаться, – возразил я.
– Возможно, она спряталась не на шхуне, – сказал Мосэ.
– Если не на шхуне, то где?
– Ну мало ли что придёт женщине в голову. А потом ночью её никто не видел. А когда началась буря, её уже не было нигде. Может быть, её взяла на борт летающая тарелка, я сам лично видел, как она упала с неба и погрузилась в море, перед тем как меня вырвало. Кстати, я слышал, что пришельцы с летающих тарелок часто похищают женщин, чтобы вживить им чип или зачать с ними эмбрион, который они потом извлекают, чтобы вырастить своего детёныша, похожего на нас.
– Что вы такое говорите?! – вскричал я возмущённо.
– Я просто делаю предположение, – ответил миролюбиво Мосэ, – мы же должны учесть все варианты. А может быть, она уже давно связана с пришельцами и является их тайным агентом на земле.
– Не говорите ерунды!
– Но она каким-то образом же исчезла со шхуны, – заметил Мосэ, – и я думаю, что это она сделала очень необычным способом, раз никто из нас не заметил её исчезновения. Ведь и такое может быть.
– Каким же это образом? – удивился я.
– Но некоторые люди каким-то образом перемещаются в пространстве, – продолжал Мосэ, – мы с моим собратом тоже умеем это делать. Можно в мгновенье ока из одного места переместиться в другое. Это искусство мы с Хотокэ уже давно освоили.
Хотокэ утвердительно кивнул головой и подтвердил:
– Мы бы вам этого не сказали, но вы находитесь в таком состоянии, что лучше вам это знать. Если потренируетесь, то и вы сами сможете переноситься на любые расстояния.
– Но она этого не могла сделать, – твёрдо сказал я.
– Откуда вы это знаете? – спросил Мосэ. – Разве вы знаете все её способности?
Я приподнял голову с топчана и ответил:
– Этого я не знаю. Уже более семи лет как мы с ней расстались.
– Вот видите, – сказал Мосэ, – за эти семь лет она могла такому научиться, что вам и не снилось. Женщины очень способные в таких делах.
– Но она не могла этого сделать, – настаивал я на своём, – потому что она не верила в мистику, а полностью полагалась на науку.
– Вы даже представить себе не можете, какие способности открываются у человека во время опасности, – убеждал меня Мосэ. – И люди науки этого не знают. Им только кажется, что они всё знают и всё понимают в этом мире. Природа же часто открывает им такие чудеса, преподносит такие сюрпризы, что все их научные знания мгновенно распадаются, и они себя чувствуют в этом мире как слепые котята. Ведь мы с вами специально едем по стране, чтобы разобраться с этими явлениями.
– А вдруг Натали погибла?! – с болью в сердце воскликнул я. – Что тогда?
– Она не может погибнуть, – стал успокаивать меня Мосэ, – потому что женщины живучи как кошки. К тому же женщина выносливее мужчины. Скорее погибнет Исаму, чем ваша Натали. Все мы – как пузыри на воде, возникаем и исчезаем, но когда мы исчезаем, то это не значит, что мы больше не существуем в этом мире, потому что все мы состоим из воды, и используя всё тот же материал, мы снова возникаем, и так до бесконечности.
– Но если Натали уже погибла, то как же она может снова возникнуть? – удивился я.
– Мы поняли, что вы её очень любите, – сказал Мосэ, – а это значит, что она существует в вашем воображении. Благодаря вашей великой и самоотверженной любви, в которой мы только что убедились, она если и исчезла, то вновь может появиться.
– Каким же образом? – удивился я.
– Очень просто, – ответил Мосэ, – если бы вы знали шесть ступенчатых буддистских учений Санрон, Дзёдзицу, Куся, Хоссо, Рицу и Кэгон, то вы бы об этом не спрашивали.
– Неужели, если бы я знал эти учения, то смог бы вернуть её к жизни?
– Смогли бы, – спокойно ответил Мосэ, – и очень даже просто.
Я сел на кровати и, не замечая качки, с воодушевлением воскликнул:
– Если это можно сделать, так говорите же мне быстрее, как ей можно помочь!
Мосэ оживился и потёр руки, а затем начал говорить:
– Начнём по порядку. Только вы наберитесь терпения, и не перебивайте меня, какими бы не показались вам мои слова странными. Потому что во всех деталях проникновения в суть вещей и явлений нужно держаться последовательности – не забегать вперёд, но и не отставать от мысли. И не спорьте со мной, пока я не раскрою вам все эти учения до конца. Итак, начнём с учения Санрон.
– Это то учение, – пояснил Хотокэ, – которое на Востоке вытекает из текстов "Рассуждения о срединном видении сути"– "Тюганрон", "Рассуждения о двенадцати вратах" – "Дзюнимон-рон" и "Рассуждения в ста стихах" – "Хякурон".
– Так вот, – продолжил Мосэ – вначале нам надо понять, кто она – эта ваша Натали?
– Как это кто? – удивился я. – Она – женщина и моя возлюбленная.
– А была ли она на самом деле? Ведь вы заметили только её появление, а её исчезновения вы не видели. Возможно, что это была не женщина, а просто мираж в вашем воображении.
– Но и вы видели её, когда она вместе с Майклом появилась в вашем храме, – запротестовал я.
– Мы видели то, что увидели вы, – спокойно сказал Мосэ, – а в силу того, что вы её очень любите, то ваш воображаемый образ мог преобразоваться в некий устойчивый символ, который и передался нашему зрительному восприятию.
– Но разве такое возможно?! Уму непостижимо! – воскликнул я. – Вы хотите сказать, что я своими эмоциями создал этот образ из пустоты и передал его вам.
– Да, совершенно верно, – согласился Мосэ, – так может быть, и так чаще всего и бывает, когда какие-то идеи, эмоционально обозначенные, множатся и распространяются в восприятиях многих людей. Это и есть наш осязаемый мир, называемый майей или сансарой.
– Но я до неё дотрагивался, – не выдержал я, – я её любил, в конце концов.
– Всё это так, – подтвердил Хотокэ, – но ведь есть неразрывная, органическая связь между определением и определяемым. Все дела и вещи обязательно как-то проявляются, имеют внешнее выражение, а любые определения всегда что-то характеризуют. Следовательно, нет сущности без атрибута, и наоборот. Однако все дела и вещи могут быть названы, определены только лишь относительно друг друга. Поэтому, как говорит Нагарджуна, "Если нет себя, то и нет его" или её. Ваше наличие и определяет всё сущее вокруг. Это – принципиально важный момент – нечто выявляется при наличии некой точки отсчёта, которая в свою очередь, устанавливается также только относительно точки отсчёта, и так до бесконечности. Абсолютной точки отсчёта не существует. Поскольку за любым атрибутом должна стоять некая неотделима от него сущность, то последняя также относительна, как и атрибут, а не истинно реальная, и таковой быть не может.
– Что вы имеете в виду?! – воскликнул я в недоумении. – Вы хотите сказать, что моя Натали является пустым местом, миражом, неким представлением в моём воображении? Но это – не так!
– Всё зависит от вас, и всё заключено в вас, – продолжал, как ни в чём не бывало, говорить Хотокэ, – если нет внутренней присущей причины, то нет и плода. Только все внешние причины, соединившись, порождают вещи. Все вещи возникают из различных причин, и поэтому не имеют собственной природы. А если у них нет собственной природы, то как они могут существовать? Они просто нереальны.
– Так вы считаете, что я выдумал мою Натали, полюбил её, поэтому она и существует в моём воображении? Может быть, и я сам нереален и являюсь фантомом?
– Совершенно верно, – увлечённо подхватил Мосэ, – вы не задумывались над тем, как могло такое случиться, что вы якобы не виделись с ней семь лет, и тут приехали в храм, и неожиданно её в этом храме встретили? Это какое же редкостное стечение обстоятельств должно было произойти? И вы уверены, что это была именно она, а не та сущность, которая проникла в ваше сознание. А потом вы сами-то уверены, что наличествуете в этом мире. Ведь когда вы засыпаете, вы покидаете этот мир. Из этого следует, что ни вы, ни ваша Натали не обладаете реальностью.
– Постойте, – воскликнул я, – вы меня совсем запутали. Вы намекаете на то, что её могла подменить какая-то сущность, приняв её облик? И что я тоже являюсь тенью, миражом, случайно посетившим этот мир?
– И такое может быть, но это – только один из вариантов объяснения её нереальности, и вашей тоже.
– Но я ж прикасался к её рукам, обнимал её.
– Это ничего не значит, – уверял меня Мосэ, – все ваши ощущения субъективны. Эта сущность могла проникнуть в ваш мозг и управлять всеми вашими чувствами.
– А как же её муж?
– И её муж мог проявиться через ваше сознание, ведь внутренне вы его ненавидите, а ненависть также, как и любовь, относятся к разряду сильных чувств, которые могут использовать сущности, проникая в наш мир. Но мы считаем, что в реальности нет ни вашей Натали, ни её мужа, ни вас самих.
– Даже так, но почему? – обалдело спросил я.
– Все вещи, не имеющие собственной природы, и зависящие от внешних причин, пусты. А пустота также пуста в самой себе, но она преобразуется в некие миражи, чтобы тянуть или вести живые существа – такие же миражи, как и они сами, в нужные ей направления, очаровывая их временными именами. Ваша Натали и является таким миражом относительно вас. И вы тоже – относительно её. Но если вы внимательно к ней присмотритесь, то обнаружите, что она являет собой в этом мире пустое пространство в прямом физическом смысле этого слова, потому что к ней можно применить десять сравнений её с пустотой. Кстати, эти сравнения можно применить и к вам, как и к нам. Во-первых, это – отсутствие преград, так как она является для вас некой подвижной субстанцией, вы можете её представить в пустоте, но является ли ваше представление о ней истинной оценкой её подвижной сущности, и идентичен ли слепок этого представления ей самой. Думая о ней, вы часто обращаетесь к её образу, вы помещаете его в те или иные условия, трансформируете его, улучшая и приукрашая, что в конечном итоге превращает её образ в пленительный мираж, который завладевает вашим сознанием и всей вашей жизнью. Ведь ради неё вы даже готовы принять смерть. (В этом мы убедились, когда вы чуть было не бросились за борт, чтобы найти её в пучине моря). А то, что не имеет преград, и есть пустота. По этой же причине к ней применима и вездесущность, присущая пустоте, потому что она проникает в вас, в ваше сознание, в любом месте и в любое время, заполняя ваше воображение собой. Созданный в вашем воображении её образ всегда одинаков, никак не меняется и ничего не выделяет. Он притягателен, и ничто не может поколебать его, а одинаковость тоже присуща пустоте. К этому можно добавить ещё такие сравнения с пустотой как обширность вашей впечатлительности, в которой трансформируется её образ; бесформенность и постоянство к ней ваших чувств; саму чистоту её образа; неподвижность вашего представления о ней; позитивное отрицание всех границ, отделяющих её от вас, и влекущих вас к ней; самоотрицание, позволяющее вам из-за неё расстаться со своей жизнью, включающее в себя отрицание отрицания, которое отрицает свою собственную природу и устраняет одновременно привязанность к самой пустоте; и, наконец, невозможность охвата её образа, как и общее беспредельное пространство.
– Я её сравниваю со Вселенной, – неожиданно для себя проговорил я.
– Вот видите! – оживился Мосэ. – А что такое Вселенная? Это и есть пустота. Но посмотрим на это истинным срединным взглядом. Если мы поймём, что её реальность относительна, то, тем не менее, нельзя сказать, что её не существует вообще, вашей Натали, поскольку за её номинальным, несущественным различием стоит истинно сущее абсолютное. Ведь она же в вашем сознании существует.
– Это так, – сказал я.
– Но её бытие одновременно непостоянно и не непрерывно в вашем сознании, ведь так?
– Совершенно верно, – опять подтвердил я.
– Поэтому, чтобы добиться истинной реальности, нужно понять суть самой пустотности, чтобы докопаться до самой основы реальности и тех изменений, которые проецируются ею на наше восприятие, искажая свою абсолютную сущность в нашей реальности. Это явление пустоты Натали в вашем сознании всё же тождественно ей именно потому, что сущность Натали одновременно сочетает в себе, с одной стороны, недифференцированность и внутреннюю непротиворечивость образа вашего восприятия её и, с другой стороны, необусловленность и абсолютную целостность её наличия. Нагарджуна ставит между сансарой и нирваной знак равенства, а это значит, что Натали существует в мире в своём сущностном оформившемся воплощении. И для того, чтобы овладеть её наличием, вы должны познать её абсолютное бытие, в котором и откроется её истинная сущность. Иными словами, познать её собственную природу, а не её феномен; узнать её истинный характер, чтобы проникнуть в её сущность; отказаться от крайностей в утверждении или отрицании её наличия или отсутствия; понять истинность её реальности в её абсолюте; отстраниться от привязанности, чтобы осмыслить её суть, и наконец, выйти за пределы её феноменального бытия и увидеть её истинное наличие. Если вы этого достигнете, то сразу же поймёте, жива они или нет, наличествует она в этом мире или нет, и что нужно сделать, чтобы её обналичить, иными словами, вернуть себе.
На какое-то мгновение Мосэ остановился в своих рассуждениях, пристально наблюдая за моей реакцией, желая убедиться, понимаю я его или нет. Но затем продолжил:
– Я вам говорю об этом так подробно, чтобы вы научились управлять материей, изменять её, разбирая её до пустоты в одном месте и восстанавливая её в другом. Если вы научитесь управлять материей, то вы сможете и управлять собой, мгновенно переноситься на большие расстояния. А вам этому нужно научится, чтобы поспевать за нами, если вы решите нам помогать. Так что, вернуть вам вашу девушку – это не самое сложное в этом искусстве. Но если вы овладеете этим искусством, то сможете, не только оживлять людей и спасать их от любых опасностей, но и сами обретёте бессмертие, умея обращаться со своей энергетикой и формой.
– Неужели я смогу стать подобным Иисусу Христу? – с изумлением промолвил я.
– Иисус Христос был один из нас, – ответил Будда, – то что он делал, и мы способны делать. Но два тысячелетия назад он удалился от людей. Возможно, что пришло время ему опять ступить на землю, чтобы предотвратить конец света.
– Неужели он может вернуться на землю в моём обличии? – высказал я свою затаённую мысль.
– Трудно сказать, – молвил Моисей, – двое древних мудрецов уже явились на землю в нашем обличии. Если ты сможешь принять своей сущностью Христа, то ещё один миссия начнёт спасать свой народ от гибели.
В какой-то момент мне показалось, что я попал в некое запредельное пространство, и там именно те двое древних мудрецов и пророков произнесли только что услышанные мной слова.
Но это длилось всего одно мгновенье. Видение исчезло, и вновь я говорил с монахами Хотокэ и Мосэ на терпящей бедствие шхуне в открытом море, которые давали мне первые уроки своего тайного искусства.
– Постойте! Постойте! – воскликнул я, – я давно уже думал об этом. Неужели существует истинный, абсолютный мир, где все мы уже проявлены. А может быть, тот мир и является нашей естественной обителью, а на этот мир налагается лишь наша проекция из того мира. Ведь там мы существуем в нашей подлинной сущности, и нам только кажется, что в этом мире нас ведут по жизни ангелы. Может быть, мы сами являемся теми ангелами, а из того мира проецируем лишь свои тени на этот мир? Тогда я понимаю, почему тот потусторонний мир люди называют нирваной, Шамбалой, Небесным царством, а учёные – Единым информационным полем.
– Вот, именно, – сказал Мосэ мне ласково, – вы стоите уже на полпути к Истине. Да, все мы в этом мире имеем временную оболочку и пользуемся временными именами, как говорил Нагарджуна. И ваша Натали с точки зрения мирской истины может существовать и может не существовать в этом мире, но с точки зрения абсолютной истины её существование или несуществование не ставится под сомнение, ибо согласно учению о двух истинах – "ку" (пустоте) и "у" (наличии) открывается относительность определений и невозможность выяснения сущностных признаков чего бы то ни было. Для того, чтобы понять Истину, нужно сначала устранить ложное, и только затем высветлится истинное. Ведь даже в правильном взгляде на вещи существует два аспекта правильности – это сущностное правильное "тайсё" и акцидентное, прикладное правильное "ёсё". Первое является преодолением "двух истин", а второе – "сами истины" – действительная и мирская. О двух истинах и правильном взгляде кратко через восемь отрицаний сказано в проповеди Будды: "ничто не рождается и не исчезает, всё непостоянно и непрерывно, не-едино и не-различно, не-приходит и не-уходит". Поэтому и вы можете в любую минуту найти Натали и в любую минуту её потерять. Но это не будет означать, что она существует или не существует в этом мире.
– Так как же мне быть? – воскликнул я в отчаянье, и вдруг меня осенило. – Может быть, мне опять погрузиться в этот абсолютный мир, где я уже видел Будду и Моисея, и поискать её там? Но как я её найду? Там же мириады сущностей, проявленных и непроявленных. Я себя самого-то там не найду. Но если она является моей частицей, так как у нас есть уже общий плод – моя дочь, так, может быть, она сама проявится возле меня? И я смогу её выловить и спроецировать в этом мире.
– Но для того, чтобы вы это сделали, – сказал Хотокэ, – вам необходимо просветление, иными словами, погружение в саму нирвану и виденье "истинного вида всех дхарм", то есть тех пустотных конструкций из которых составляются все формы тел. То есть, нужно почерпнуть знания из другого учения школы Дзёдзицу по трактату "Дзёдзицу-рон" – "Рассуждения о достижения истины". Это учение о самой нирване, где в отличие от сансары с временными именами и телами при отсутствии собственной сущности, наличествует абсолютно реальные энергетические компоненты для строительства любой материи. Если вы овладеете ими и этим искусством, иными словами "конструированием концентрации" или "концентрацией конструирования", то сможете в нашем мире из ничего создавать любые тела и оживлять их. Но с этим нужно быть очень осторожным. Потому что у меня есть подозрение, что какой-то недоумок овладел этим искусством, и в настоящее время создаёт вокруг огромных деревьях в нашей стране выбросы странных существ и чудовищ. Но это лишь одно из моих предположений.
– Но вернёмся к учению школы Дзёдзицу, – перебил его Мосэ, – при помощи его знаний вы могли бы проверить свои знания, а именно: знали ли вы истинную Натали? И если вы поймёте, что совсем её не знали, то тогда смогли узнать бы, чем она проявила себя в земной жизни, и является ли она истинно тем сущем, которое вы представляли в своём воображении.
– Но мне нужно совсем другое, – вскричал я, – я хочу вернуть её на корабль, спасти её или помочь ей. Время не терпит, каждая минута дорога, если она находится в морской пучине, то ей срочно нужно протянуть руку, а не рассуждать, что она собой представляет в жизни. Неужели вы, так много знающие и умеющие, не можете ей помочь, спасти её.
– Нет, – спокойно ответил Мосэ, – мы не можем ей помочь, потому что не связаны с ней кровными узами. Это не в наших силах, тем более это расходится с нашими принципами. То, что идёт своим путём, должно ему следовать.
– Если даже этот путь ведёт к гибели?! – воскликнул я.
– Мы не знаем к чему ведёт её путь – к гибели или к спасению.
И тут я понял, что мне сможет помочь только отец Гонгэ, но для того чтобы с ним поговорить, мне нужно было погрузиться в сон. И тогда я сказал:
– Я устал. Мне нужно немного поспать, а то силы покидают меня. Оставьте меня в покое.
Я откинулся на топчан, и тут же задремал, несмотря на качку, грохот мотора и шум бури, видно, и в самом деле все эти переживания истощили мои силы. И ко мне тут же явился отец Гонгэ, подобный Господу Богу. Он улыбнулся и сказал:
– Во всех испытаниях нужно сохранять спокойствие.
– Какое уж здесь спокойствие, – воскликнул я, – когда человек за бортом. Её нужно срочно спасать.
– Тогда протяни руку и спаси её, – спокойно сказал мне отец Гонгэ.
Я удивился, что во сне отец Гонгэ говорит со мной на «ты», в то время как в жизни всегда обращался ко мне на «вы». Но может быть, во сне он принимает меня за своего ученика, подумал я.
– Но я не могу этого сделать, ведь её унесло далеко в море от шхуны.
– Тогда прежде всего успокойся и соберись с духом, – посоветовал мне настоятель храма, – а то твои страсти несутся как кони, а мысли скачут как обезьяны. Этой спешкой ты никому не поможешь, а только навредишь. Ты пробовал помолиться за её спасение?
– Но разве это ей поможет сейчас?
– Вот, – упрекнул меня отец Гонгэ, – ты – в этом весь со своим нетерпением и поспешностью. Ты даже не дослушал до конца разъяснений моих монахов, которые тебе искренне хотели помочь.
– Чем?! – воскликнул я с обидой. – Вместо того, чтобы спасти её, они завели со мной разговоры о шести учениях.
– Но ты сам можешь повлиять на всю ситуацию.
– Как?! – опять воскликнул я.
– Молитвой, – ответил отец Гонгэ. – Ты даже не стал выслушивать третье их ученье школы Куся. А знание тобой этого учения очень помогло бы твоей женщине в данный момент.
– Так она ещё жива?! – с радостью и надеждой воскликнул я. – И что это за учение?
– Оно проповедует четыре благородные истины: теорию причинности, нереальность своего "я", освобождение от страдания и достижение нирваны.
– И как же это ученье сейчас может помочь Натали?
– Во-первых, ты поймёшь, почему это произошло. Узнаешь причину данного несчастья. Во-вторых, ты сможешь освободиться от своего земного "я" и обуздать свои волнения и страдания. Успокоившись и проникнув в нирвану, ты при помощи молитвы и слова сможешь повлиять на ей судьбу, помочь ей справиться с её несчастьем, придать ей силы и восстановиться в её прежнем естестве. Ведь Бог создал человека на земле в качестве Своего Глагола. И любое человеческое слово с молитвой способно проникнуть в нирвану или Царство Божие и принести с собой желание исправить себя или исправить что-то в своей жизни. Именно это Слово способно через чистую энергетику влиять на абсолютное начало человека и помогать ему в жизни в физическом мире. Молитва – это своего рода коррекция жизненного пути каждого живого существа и залог успеха в начинании всех его благих дел. И то, что говорили тебе мои монахи, не пустые слова, а ты их слушал, как чириканье птичек.
При этих словах отец Гонгэ улыбнулся и задумчиво продолжил:
– Кстати, птичий язык – мудрёная вещь. Когда у меня жили птички, я часто вслушивался в их щебет, стараясь понять, о чём они говорят. Ведь слушая любую речь, любое звучание звуков, можно обнаружить много удивительного и, в конце концов, проникнуть в гармонию их сочетаний, уловить смысл и содержание тех символов звучания, которые могут раскрыть свои тайны. Именно таким путём я научился птичьему языку, сумел понять и расшифровать их речь. Ведь и в наше время так действуют разведчики перехвата шифрованных радиопередач, используя метод изучения птичьего языка? Главное здесь – полюбить птиц и почувствовать, что их волнует. Если бы ты смог понять птичий язык, то тебе было бы под силу увековечить их души. Жаль, что птицы не оставляют о себе никакой письменной памяти. Создаётся такое впечатление, что они, бедные, умирают полностью, не имея возможности увековечить себя. В связи с этим, мне вспоминаются один разговор моих учеников. Они трепетно относились к старинной литературе, часами просиживая в моей библиотеке. Как-то, перебирая полуистлевшие свитки древних писаний, они наткнулись на свиток «Дзюкинсё» – «Кое-что о десяти заповедях» старца буддиста-мирянина Рокухара Дзиродзаэмона, написавшего свой труд в 1252 году в травиной хижине у подножья Восточных гор. Этот старец мечтал обрести возрождение в Цветке Лотоса на Западном Облаке. Мои ученики тогда с восхищением процитировали его слова: «Когда я собираю и рассматриваю древние и нынешние повести, я вижу, как сам дух этих повестей будто истлевает подо мхом. И как печально, что до нас иногда доходят лишь одни названия. Вслушиваясь и всматриваясь в быстротечность бренного мира, мы понимаем, что он подобен быстрому течению порожистой реки». Они сознавали, что, разговаривая через книги с мёртвыми, автор испытывал такое же чувство, которое можно испытать и через тысячу лет. В такие минуты время возвращается, передавая эстафету от поколения к поколению, и всё бежит как бы по кругу, где мёртвые, оставив о себе сообщения, совсем не умирают, а продолжают жить с нами в вечности. И их послания к нам похожи на послания с того света. Так мои ученики даже через них научились проникать в нирвану и общаться с душами умерших авторов. Именно поэтому благодаря своему Глаголу человек считается сильнейшим среди других существ на земле, только не всегда об этом помнит.
Услышав эти слова, я мысленно произнёс молитву о спасении моей возлюбленной.
И отец Гонгэ услышал слова этой молитвы и похвалил меня. Он сказал:
– Есть вещи, на которые человек может повлиять, но существуют также и другие вещи и явления, на которые он повлиять не может и должен их принимать такими, какие они есть. Монах Сюндай, толкователь Сорая, живший на рубеже семнадцатого и восемнадцатого веков в своих диалогах "Учение о мудрости" – «Тэйгаку монто» говорил: «Мироздание – это огромное живое целое, смена тьмы и света, это живое движение «ки» – энергии. Всё, что имеется в мироздании – не только ветер и гром, дождь и снег, но всё – течение воды, горение огня, увядание трав и деревьев и даже жизнь и смерть человека, – всё это деяние богов, и даже мудрые не могут постичь этого. Поэтому даже если непостижимость тьмы и света, «ин» – «ё» называют богом, она раскрывается в переменах. Непостижимость означает невозможность постижения, и глуп тот учёный, который хочет понять и узнать то, что не смогли даже мудрецы прошлого». Говоря это, он считал богами те истинные и абсолютные сущности, которые живут и творят в нирване, в Царстве божьем. Одним из таких божеств является Натали. Обращаясь к ней, к её абсолютно сущности в Царстве Небесном, к её ангелу на Небе, ты помогаешь этому ангелу оказать ей помощь на земле.
– Но разве такое возможно?! – не поверил я.
– Ты действуешь через своего ангела, проникнув в нирвану, а он помогает другому ангелу спасти её на земле или в море. Что здесь не ясного?
– Всё это как-то странно, – сказал я. – У меня было совсем другое представление о том, что происходит на небесах.
