Владимир Фролов
На излете
Смертник признался мне незадолго до того, как все развалилось. Он затеял эту игру, чтобы выманить своего бывшего напарника на улицы. Продавая чужой труд, он надеялся вызвать злость в Метафизике. У них было незаконченное дело.
– Наш новый проект должен был затмить все, что было раньше, – рассказал он. – Только представь, шанс прожить совсем другую жизнь. Мы назвали его Г-12. В честь одиннадцати предыдущих попыток состряпать это дерьмо. С виду напоминало кирпичную крошку красного цвета.
Возьмите пустое сознание. Добавьте картинку, мысль, эмоцию. Добавьте формальные понятия типа времени, прошлого и будущего. И вот оно – существо в моменте, без прошлого и будущего. Вне всякого реального мира, вне всякого времени, но с осознанием своего прошлого, верой в будущее и окружающий мир. Что если я умираю каждую секунду, а в следующую – уже другое существо проживает новый миг вместо меня, храня мою память. Секунду назад был тоже не я. Тот парень погиб, а мне дали его память ровно на секунду. 86400 копий меня за день. Столько жизней ради одного дня существования.
– Эффект длится всего несколько секунд, – объясняет Смертник, уплетая мой завтрак. – Эти секунды ты совсем другой человек, другое существо. Побыть несколько секунд другим человеком – значит прожить его жизнь, понимаешь?
– Не совсем. Несколько секунд не равняются жизни, верно? Ты можешь изменить восприятие мира до неузнаваемости, но лишь в моменте.
– Разве все прошлое не часть этого восприятия? – он обильно засыпает тарелку перцем, – оно существует в твоих мыслях, памяти. Мысли о прошлом есть лишь в настоящем. Чтобы изменить всю прошлую жизнь – достаточно изменить мгновение. Мы всегда работаем с ним. Десятилетия в другом мире пролетают за секунды.
– Прошлое существует лишь в настоящем… – мне захотелось выпить.
Суть препарата была довольно простой. На миг он заменял фильтры в голове, формирующие реальность консервативного обывателя. Новая интерпретация реальности включает новую интерпретацию прошлого. На миг ощущаешь себя другим человеком, проживая тем самым его жизнь. У меня оставались вопросы. Существует ли вообще прошлое? Что есть настоящее? Есть ли будущее у безалкогольного пива? Но напарник не знал на них ответов, поэтому я старался мыслить прагматично.
– Старая память не станет помехой?
– Мозг решает проблему сам. Диссонанс. Борьба противоречий порождает новый мир.
Стивия заваривает кофе, бросая беглые взгляды на брата. Он голоден и берет добавку. Они выкатили пробную партию, недоработанную и нестабильную.
– Нам не удалось довести работу до конца. Один придурок выпрыгнул в окно. В крови нашли Г-12. Полиция плотно села нам на хвост, и мы разбежались. Уверен, мой партнер продолжает работу. Он ищет недостающие компоненты. Мне нужны его записи.
– Думаю, побочные эффекты были бы жуткими, – заметил я, – узнать, что вся твоя жизнь – всего лишь короткая иллюзия, эффект от колеса, принятого в уборной паршивенького клуба в захудалом городке.
Я представил, как любознательный примат в спортивном костюме выползает из подъезда с блуждающими глазами. Друзья-торчки зарядили ему слишком большую порцию красного печенья, так манящего своим цветом. Час жизни обернулся безумием. Создавая и руша империи на лестничной площадке, он познал саму суть жизни, теперь снова оказавшись здесь, в сальном костюме. Безумное сверхнечто, запертое в теле забытого подростка. Он строил пирамиды, летал в космос, вершил историю. Тысячи жизней, уместившиеся в один час. Они не прошли бесследно, вызвав острую зависимость. Каждая из них оборачивалась правдоподобной галлюцинацией. Откуда ему знать, что все закончилось? Да и есть ли разница…
– Побочек хватало. Проблемы с памятью, психика трещит по швам.
– Для синхронизации новой реальности с памятью требуются невероятные ресурсы. Насколько же ускоряется мозг?
Смертник смотрит перед собой невидящим взглядом, игнорируя все вокруг.
– Люди вроде него всегда ведут дневник, не полагаясь на память. Мне нужно узнать, что он выяснил.
Каждый шаг – копия предыдущего, непохожая внешне, но сходная по сути. Оружие прилипает к потным ладоням. Голосовые связки болят. Я осознаю, что ору имя своего подельника.
План Смертника не выгорел. Нас настигли конкуренты, это была очередная проверка документов. Я сидел в багажном отделении на куче мешков. Полуживой Смертник переключал хрустящие передачи, добивая синхронизаторы моего фургона.
– Они все еще на хвосте?
– Вроде отстали, – крикнул я через окно, отделяющее багажный отсек.
– Опять этот старпер, – ответил Смертник. Нас остановил знакомый полицейский.
– Давайте посмотрим, что у вас на этот раз.
Он протянул руку к задней двери фургона. Щелчок затвора, донесшийся из багажного отсека, убедил его наметанное ухо этого не делать. Вот в чем вопрос – человек, совершивший убийство, всегда был сумасшедшим, или стал им, пока боек двигался в сторону гильзы?
– Все кончено, – просто сказал он.
Подъехавшая сзади машина остановилась, вышли злые люди. Наши враги усиливают свои способности простыми средствами. В их глазах можно увидеть отражение самого дьявола. Заброшенная дорога усыпана бычками сигарет, телегами и пустыми гильзами. Здесь часто проходят подобные встречи. Они стоят в ряд, сложив руки на яйцах.
Мне не нравится запах смерти, но нравится запах адреналина. Я выхожу под лучи прожекторов фар с автоматом наперевес, прикидывая шансы выбраться без потерь.
– Мы конфискуем ваш бизнес, – говорит фиолетовый пиджак. У него следы под ноздрями, это плохо. Он все еще втягивает дорогу. Весь мир – иллюзия. Он там, за барной стойкой, воображает себя новатором в преступном мире. Вся жизнь уместилась на сантиметре стола. Он не ведает, что творит. Эта иллюзия грозит стать последней, но зашкаливающие эмоции держат мозг в тонусе. Простой менеджер средней руки, по вечерам в баре играющий в войну. Как скоро он повзрослеет?
– Хер вам, – кричит Смертник, запуская в их сторону брелок от ключей в форме сюрикена.
Пули пролетают мимо меня слишком быстро, чтобы разглядеть калибр. У них есть все шансы избавить мир от нашего присутствия. Воспользуются ли они им? Я прячусь за полицейской машиной, ведя безуспешный огонь вслепую. В кармане еще три обоймы. Я дал им имена на случай, если они станут моими последними свидетелями, но не смог их запомнить. Они кидают зажигательную смесь в наш фургон и сматываются в закат. Нашему бизнесу официально пришел конец. Как я объясню Стивии, что мы не поедем на пикник в следующую субботу?
Через месяц деньги начали заканчиваться. Мы успели заработать только на свои долги. Я сказал Стивии, что все наладится, если мы просто будем радоваться жизни. Сам я, конечно, не верил в эту чушь. Но нам было нечего продавать.
– Метафизик занимался производством. Теперь его нет, и нет старых запасов, – сказал Смертник.
Он строил планы мести и видел на каждом углу своих врагов. Паранойя входит в жизнь, как алкогольная зависимость. Сначала не замечаешь, а потом – слишком поздно. Она пропитывает все аспекты жизни. Тебя прослушивают через банку шампуня, пока ты моешься в душе. Твои друзья носят маски и хотят украсть твой бумажник, пока ты спишь. Иногда в небе раздается басистый протяжный возглас с призывом очнуться от страшного сна, но ты слишком погряз в размышлениях, и сам стал продуктом паранойи.
– Чертовы байкеры заправляют наш товар в бензобаки вперемешку с бензином. Своим выхлопом они отравляют людей.
Смертник сбросил несколько килограмм, напоминал вяленую рыбу.
– Ты верно спятил.
Он не слушал.
– Выбирают жертву на пустом шоссе и грабят, пока водитель в бреду пытается не сойти с ума.
Коридор с одним поворотом напоминает лабиринт для умственно отсталых. У тебя нет вариантов. Поезд всегда идет по рельсам, остается смотреть, куда он приведет. Лабиринт быта состоит из контрольных точек, соединенных временем в пути. Нога отзывается пульсирующей болью. Смех превратился в фон, наложившийся на всю мою жизнь. Видимо, это была комедия. Я смотрю на свои ноги – возможно, единственный фрагмент реальности, которым я могу управлять.
Мы зашли в магазин в самый час пик, что означало присутствие и других покупателей. Я взял себе банку лимонада, небольшую. Инсулиновый скачок – меньшее, что мне нужно сейчас. Через несколько часов я буду в изоляторе. За поясом смертника я заметил спрятанный ствол.
– Зачем ты взял это с собой? – я указываю на пояс, – я видел, что там у тебя.
– Если ты про мой хер, то он не отстегивается, извиняй.
Смертник достал сигарету и закурил.
– Проверяю пожарку, – пояснил он. – Насколько этот магазин соответствует стандартам безопасности.
– Ты мудак, просто знай. Сорвавший мне вечер мудак.
Мы читаем состав на пакете молока. Он пьет только с жирностью не больше двух процентов. Думает, там меньше лактозы. Чтение дается непросто. Люди начинают оглядываться. Они слышали про ту перестрелку. Спустя некоторое время я понимаю, что мы наебались с жирностью. Здесь три процента.
Три процента его разозлят.
Выстрел гремит прямо над ухом.
Нужно поискать еще.
Люди бегут, толкая меня от стеллажей с молочной продукцией. Я пробираюсь сквозь них, хватая первый попавшийся пакет с молоком. Сейчас расплачусь, и мы уйдем. Я узнаю человеческое лицо в том, что осталось от головы кассира. Фиолетовый пиджак, зачем же он его надел в этот день.
– Первое убийство, как первый секс – стояк каменный, а кайфа ноль, – Смертник делает глубокую затяжку, – пацанам расскажешь, что было круто. Себе скажешь, что не будешь повторять, – он стряхивает наросший пепел. – Потом повторишь еще много раз.
Его слова всегда врезаются в мозг, как будто я печатная машинка в руках камикадзе. Как мне забыть это? Звук тлеющей сигареты скрипит на фоне мертвой тишины. Или это эхо от выстрела. Теперь я буду всегда его слышать где-то на фоне. До конца дней. Мы достаем из кассового аппарата несколько купюр – жалкое зрелище. На первый взгляд, они ничем не пахнут, вопреки рассказчикам о морали. Я не сдаюсь. Я должен докопаться до истины. Чем пахнет мораль?
