Владимир Данилевский
Краткий курс практической метафизики
Вот на этом и произошло расхождение с движением "осифлян", "стяжателей", во главе с Иосифом Волоцким. Осифляне отстаивали право на монастырские земли, оправдывая его необходимостью монастырям иметь экономическую возможность благотворить нищим и убогим. Вначале великий князь всея Руси Иван III поддержал нестяжателей, считая, что благотворительностью, как и другими мирскими делами, должно заниматься государство, а дело Церкви – спасение душ христианских. Но с 1500 года, когда Иван III тяжело заболел и его соправителем стал сын Василий Иванович, позиция государства изменилась на противоположную, и на поместных соборах в 1503 и 1531 гг. нестяжательство было осуждено.
Дело, однако, не в монастырских владениях как таковых. Пусть бы монастыри владели землями, необходимыми для прокормления братии, но в пределах возможности обрабатывать их своими руками. Но земли-то жаловались вместе с прикрепленными к ним крестьянами, и монастыри превращались в эксплуататоров. Но "стяжания же, по насилию от чужих трудов собираемые, привносить совершенно нам не на пользу", писал Нил Сорский. Не говоря уже об искушении "сребролюбием", всегда на Руси представлявшем большую опасность, чем блуд. В результате дошло до того, что крестьяне стали убивать отшельников: там, где появлялся отшельник, со временем возникал скит, а где скит – там образовывался монастырь. А где монастырь – там крепостное рабство [34]. Так был нанесен первый удар по религиозности русского народа, поскольку была подорвана вера в бескорыстие священнослужителей. Второй удар – церковная реформа патриарха Никона (1653-1656) при Алексее Михайловиче, вызвавшая раскол. Третий решающий нанес Петр I, ликвидировав патриаршество и подчинив Церковь обер-прокурору, мирянину. Закончилось все это общерусским грехом хилиазма и 1917 годом. Но это уже другой разговор, к теме данной книги не относящийся.
Не следует однако считать "осифлянство" чем-то совсем отрицательным. Подобно тому, как у птицы два крыла, у Церкви две обязанности: организация и сакрализация общественной жизни, и духовное развитие паствы. Первую функцию на Руси исполняло, условно говоря, "осифлянство", противопоставившее исихазму т.н. московскую набожность. Вторую – "нестяжательское" монашеское движение заволжских старцев, выразителем которого вначале был Нил Сорский, а после его кончины – Вассиан Патрикеев, по прозвищу Косой. Отношения этих движений были всегда напряженными, но в XVII-XVIII вв., не без влияния реформ Никона и Петра I, исихазм был вытеснен "осифлянством". В духовных семинариях и академиях перестали даже упоминаться имена выдающихся представителей линии на обожение. Возрождение исихазма началось только в XIX в. И связано оно с именем Паисия Величковского. Удивительно, но годы жизни о. Паисия точно совпадают со временем жизни Г.С.Сковороды.
Родился он в Полтаве (Сковорода – в с. Чернухи около Полтавы) в семье священника. В возрасте 17 лет стал жить в разных монастырях Малороссии, со временем был пострижен в рясу под именем Платон. Затем направился в Молдо-Валахию, где подвизался в монастырях и скитах под руководством разных старцев. В возрасте 24 лет он прибыл на Афон. Сюда, в 1750 году прибыл и молдавский старец Платона – схимонах Василий, который постриг его в мантию с наречением имени Паисий.
Невозможность продолжать жить на Афоне в связи с русско-турецкой войной заставила о. Паисия с братией перебраться в Буковину, где он был настоятелем нескольких монастырей. Здесь он сделал главное для русского исихазма дело – перевел с греческого на славянский язык "Добротолюбие" – сборник трудов выдающихся исихастов Иоанна Лествичника, аввы Дорофея, Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита и многих других. Благодаря изданию "Добротолюбия" митрополитом С. –Петербургским Гавриилом в 1793 году и наличию духовной связи с Оптиной и Свято-Успенской Саровской пустынями опыт умного делания стал распространяться на Руси. Поэтому Паисию Величковскому принадлежит заслуга восстановления исихазма после долгих лет забвения, за что он и был прославлен в лике святых в 1988 году.
Один из наиболее почитаемых подвижников РПЦ, преп. Серафим Саровский (1754 или 59 – 1833), с детства был знаком с исихазмом по "Добротолюбию", и в дальнейшем всегда практиковал "умную молитву". Был строгим аскетом, значительную часть своей жизни провел отшельником в лесу. Там развел огород и пчельник, пять лет питался только отваром травы сныти. Летом и зимой ходил в одной и той же одежде (крайнее нестяжательство!). Потеряв Благодать, тысячу дней и ночей стоял коленопреклоненный на камне, пока не вымолил возврат ее. Стоит отметить, что потеря Благодати, а точнее ее уход после первого прихода – дело обычное в подвижничестве. Подъемы и спады духовности, ее колебания, присущи всякому духовному росту. Например, о. Силуан Афонский также приложил немало усилий для возвращения Благодати после первого ее явления в образе Христа [2].
К концу жизни о. Серафим обрел дар прозорливости и исцеления. По словам его келейника, во время молитвы приподнимался над землей. Подобно афонским исихастам сподобился видения Фаворского света, причем, по свидетельству Н.А.Мотовилова, взяв его за руку, показал это видение и ему, человеку мирскому [36].
Десять старцев Оптиной пустыни, начиная от иеромонаха Льва (†11/21.10.1884) и заканчивая иеромонахом Никоном (†25.6/8.7.1931) прославили эту обитель своей высокой духовностью, приобретенной благодаря "умной молитве". К ним за духовными советами шли не только т.н. "простые" люди, но и выдающиеся деятели культуры ХIX в. – Гоголь, братья Киреевские, Достоевский. Как известно, преп. Амвросий послужил Достоевскому прообразом о.Зосимы в "Братьях Карамазовых". Бывал здесь и Лев Толстой до отлучения от Церкви.
Революция 1917 года прервала цепь духовной преемственности на Руси, и значительные делатели исихазма остались только на Афоне. Однако и здесь тоже дело не всегда шло гладко. Упадок исихазма наблюдался в начале ХХ в. и на Афоне. Но благодаря деятельности духоносных отцов-подвижников, одним из которых был знаменитый Иосиф-исихаст, произошло обновление. В частности, именно благодаря о.Иосифу были духовно восстановлены 6 из 20 афонских монастырей.
Иосиф-исихаст (1897-1959), в миру Франгискос Коттис, благодаря аскетической жизни и "умной молитве" достиг высших состояний святости, в том числе и прозорливости. Был духовным наставником многих афонских монахов. Распространял свой духовный опыт в письмах, которые затем были собраны его последователями в книги. В частности, это "Изложение монашеского опыта" [15] и "Житие и поучення" [37]. Один из его учеников, архимандрит Ефрем, так характеризовал старца: "Превосходный духовный стратег, опытнейший в брани против страстей и бесов. Невозможно было человеку, каким бы страстным он ни был, пробыть рядом с ним и не исцелиться. Только бы он был ему послушен.
Для монахов старец Иосиф выше всего ставил христоподражательное послушание. Для мирян отдавал предпочтение умной молитве (в чем расходился с Григорием Синаитом, авт.), но всегда под руководством опытных наставников, ибо насмотрелся он на прельщенных людей. "Ты видел человека, который не советуется и не хранит советы? Погоди, скоро увидишь его прельщенным" – так часто говорил он нам". И далее: "В соблюдении нашего аскетического чина старец был предельно строг. Всей своей душой он возлюбил пост, бдение, молитву. Хлебушек и трапеза – всегда в меру … Каждую ночь мы пребывали в бдении. Это был наш устав. Старец требовал, чтобы мы до крови боролись против сна и нечистых помыслов. Сам он бдел в темноте, в своей келейке, с неразлучным спутником – непрестанной умной молитвой. И хотя он уединялся там, внутри, мы видели, что он знает о том, что случается снаружи: и о каждом нашем движении, и о нашем возрастании. С одного взгляда он читал наши помыслы".
Особенно поучителен опыт о.Иосифа в борьбе с похотью. В [37] сказано: "Закон биологического воспроизводства, будучи врожденным и естественным побуждением, постоянно обнаруживает свое влияние, особенно в зрелом возрасте и при наличии побудительных причин … Когда источники и проявления этого закона не превышают естественных пределов, разум с легкостью подчиняет его своей воле и нравственный закон одерживает верх. Но если вмешивается вышеестественное и насильственное сатанинское воздействие, тогда дело приобретает иной оборот и начинается жестокая и неравная борьба. О ней то и идет речь здесь".
Но прежде, чем описать эту борьбу, отметим, что "вышеестественное и сатанинское воздействие", которое случается только с подвижниками, достаточно продвинувшимися на духовном пути, и не случающееся с новоначальными, в йоге объясняется прохождением Кундалини после его пробуждения через свадхиштхана чакру. Как известно, этот процесс сопровождается чрезвычайным возбуждением сексуального либидо.
Но вернемся к о.Иосифу. "… старец Иосиф получил строгое воспитание и ни разу не поддался такому нравственному падению, которое низвело бы его в область соответствующего опыта. Он совершенно не знал плотских побуждений и, по крайней мере, по уверениям его близких родственников, был чистейшим девственником. Это я слышал и от него самого. Чтобы мощная тяга к плотской жизни явилась в сознании, чистом от всяческих предпосылок такого рода, в местности, где совершенно отсутствуют соответствующие лица и предметы (недаром на Афон женщины не допускаются, авт.), в условиях строжайшего и почти невероятного воздержания и иного подвижничества и в человеке, иссушенном лишениями, да и естественными причинами, – такое можно встретить только в святоотеческих текстах. Плотская брань, брань блуда встречается на начальных стадиях деятельного благочестия и обыкновенно беспокоит молодых неопытных монахов".
Но не только их. Лествичник советовал: "Не верь во всю жизнь твою сему бренному телу и не надейся на него, пока не предстанешь Христу. Лисица притворяется спящею, а бес – целомудренным; та хочет обмануть птицу, а сей – погубить душу" [38].
И преп. Никодим Святогорец писал: "Не ими веры врагу твоему во веки (Сир.10,15), – говорит премудрый Сирах. И ты никогда не верь телу своему, ибо как медь сама по себе рождает от себя ржавчину, так и растленное естество тела рождает из себя злые движения похотные… Не верь же, еще повторяю тебе, не верь в этом отношении самому себе, хотя, ты не чувствуешь и столько уже времени не чувствовал сего жала плоти твоей. Потому что эта треокаянная злоба чего не делала многие годы, иногда делает в один час и в одно мгновение, и всегда молча делает свои приготовления к нападению. И знай, что чем больше прикидывается она другом и не подает ни малейшего повода к подозрению, тем больший потом наносит вред и нередко поражает на смерть" [39].
Как же о.Иосиф Исихаст вел эту неизбежную борьбу с похотью? "Когда острота брани достигала высшей точки, шли в ход и иные практические и технические способы: длительное бдение, усиленная жажда, долгое стояние на ногах и в особенности "профилактическое дерево", как говорил приснопамятный старец, понимая под этим нанесение себе побоев палкой … Старец отказался от ложа, если только можно сказать, что он когда либо имел его в течение этой половины своей жизни, и соорудил деревянное сиденье, наподобие кресла, с подлокотниками. На нем он сидел и на нем спал в течение целых восьми лет, пока продолжалась эта брань, причем, не склонялся ни направо, ни налево".
Отец Иосиф таки победил похоть. Но тяжесть и продолжительность борьбы возможно была бы меньшей, если бы сушумна была очищена соответствующими дыхательными упражнениями, о которых он, конечно, ничего не знал, и поэтому прана могла свободнее продвигаться вверх по сушумне.
5.4 Аскетика исихазма
Чтобы лучше представить духовную жизнь исихастов, приведем духовные рассуждения некоторых афонских старцев, записанные на Святой Горе в период с 1999 по 2001 год.
"Когда над монахом совершается постриг, ему вручаются четки с повелением творить Иисусову молитву. Но высокая молитва Иисусова – вещь очень трудная. Новоначальный монах должен очиститься от страстей … И монаху следует реально жить предписанием святых отцов"
Предписания же включают преодоление восьми греховных страстей, описание которых и способы их преодоления подробно описаны в "Добротолюбии". В [24] св. Иоанн, Кассиан, преп. Нил Синайский, св. Ефрем Сирианин и св. Иоанн Лествичник дают следующую последовательность очищения души:
1. Обуздание чрева;
2. Победа над похотью;
3. Искоренения корыстолюбия;
4. Угасание зависти и гнева;
5. Оставление печали;
6. Свобода от уныния;
7. Достижением смирения – победа над тщеславием;
8. Освобождение от гордыни.
По первому пункту все отцы согласны в том, что насыщение пищей должно быть умеренным, хотя мера эта для каждого разная. Св. Силуан Афонский определил ее так: "Есть нужно столько, чтобы после еды еще хотелось молиться". Это значит не много. И вставать из-за стола нужно с чувством легкого голода, т.е. есть не до насыщения. Это главное, но не все. Остальное – в [24].
По второму пункту основное уже было сказано. В [24] даны разъяснения и рекомендации по искоренению этого зла, которое " … и не престает прежде препобеждения прочих остальных страстей". Можно только добавить, как удивительно меняется восприятие мирской жизни после глубокого торможения libido – она предстает в своем истинном виде, как убожество и полная бесперспективность. Следовательно, это похоть разукрашивает мирскую жизнь в разные яркие цвета, превращая ее в нечто привлекательное.
По третьему нужно только отметить, что медаль сребролюбия имеет две стороны: жадность и скупость. Жадность, сиречь стяжательство, характерна более для богатых, которым все мало и никак они не могут насытиться. Но и монахов эта страстишка беспокоит из-за "худо положенного начала отречения от мира, в основе которого не лежала горячая любовь к Богу". Скупость людей бедных обусловлена вечным страхом нашего народа перед голодом, и, как следствие, желанием всегда иметь какой-то запас на черный день. Монах должен полагаться всецело полагаться на волю Божью и принимать ее такой, какой бы она ни была. Миряне тоже должны уповать на милость Божью, но помнить пословицу "Бог то Бог, но и сам не будь плох".
По четвертому известно, что похоть и гнев – сообщающиеся сосуды. Чем меньше похоти, тем труднее одолеть раздражительность, потому она и на четвертом месте. Раздражительность и злобность – это проявления зла в наших душах, и пока оно есть, не может быть и речи о приближении к Богу, который есть любовь. В основе этой страсти гордость, которая, в свою очередь, основывается на ego-изме и своеволии. Поэтому отречение от себя и смирение, понимание своей гнусности перед Богом – основа борьбы с гневливостью. Кто ты такой, чтобы гневаться, и на Кого? Ведь все по Его воле.
Когда положено начало преодолению первой половины данного списка (ибо это борьба на всю жизнь и посчитать, что с каким-то пороком покончено – значит скоро потерпеть поражение), начинается второй этап, Это этап начинается борьбой с "духом печали". С медицинской точки зрения – это появление абстинентного синдрома. Такого же, как и при отвыкании от курения, пьянства и т.п. Резко уменьшается количество привычных источников положительных эмоций, нарушается эмоциональный баланс. Поэтому все видится в черном свете. В [24] сказано: "Иногда болесть эта имеет обычай порождаться от предшествовавшей страсти, или гнева, или похотения, или любостяжания, когда кто испытывает потерю предвзятой надежды на удовлетворение их делами или вещами; иногда же – без всяких наличных причин… по воздействию лукавого врага". Здесь нужно помнить, что это только кажется, что так будет всегда. И каяться, поскольку печаль есть следствие прошлых грехов. Иоанн Лествичник говорит: "Почитать себя достойным не только претерпеваемых уже видимых и невидимых скорбей, но и еще больших, есть признак деятельного покаяния. Как вода стесняемая поднимается вверх, так и душа, угнетаемая бедами, восстекает в покаянии к Богу и спасается".
Шестая страсть, уныние, следует за печалью. Отличается потерей веры в возможность преодоления трудностей, пессимизмом. Все валится с рук, ничего не хочется делать, впереди – стена непреодолимая. Вот как наш Г.С. Сковорода, "украинский Сократ", "харьковский Диоген", философ и мистик XVIII в., писал об этом состоянии на своем старо-украинском книжном [40]:
"Ах ты тоска проклята! О докучлива печаль!
Ты грызешь меня измлада, как моль платье, как ржа сталь".
Ах ты скука, ах ты мука, люта мука!
Где не пойду, все с тобою везде всякий час,
Ты как рыба с водою, всегда возле нас.
Ах ты скука, ах ты мука, люта мука!
Зверяку злу заколешь, естли возмеш острый нож,
А скуки не поборешь, хоть меч будет и хорош.
..................................................
Христе, ты – меч небесный в плоти нашея ножнах!
Услыши вопль наш слезный, пощади нас в сих зверях!
И святые отцы советовали находить утешение в молитве. Для киновиатов, благодаря послушанию, эта страсть не так страшна, как для отшельников. "Увидев келлию отшельника, оно (уныние, авт.) улыбается и, приближаясь, вселяется близ него"[38]. Более всего эта страсть нападает около полудня, почему некоторые старцы и называли его бесом полуденным. "Плачущий о себе не знает уныния. Прилежная молитва – пагуба уныния; память же о последнем суде рождает усердие (к действию по Богу). Благая надежда есть меч, которым инок побеждает и закалает уныние".
Предпоследняя страсть – тщеславие, нападает на инока, поразившего в значительной степени предыдущие страсти. "Диавол в ком не мог породить тщеславие благообразием статной и блестящей одежды, в том пытается всеять его одеждою неуклюжею, неопрятною и нищенскою; кого не мог ввергнуть в сию страсть честью, того подбивает на нее уничижением; кого не мог заставить превозноситься многознанием и умением красно говорить, у того вызывает важничанием в молчании. Если кто поститься, то тревожим бывает суетною славою; а если кто из презрения к такой славе станет скрывать свой пост, то терпит поражение от самовозношения" [38]. Для победы над тщеславием рекомендуется исповедь всех своих тщеславных помыслов. "Начало к истреблению тщеславия есть хранения уст и любление бесчестия, средина – отсечение всех мысленных приражений тщеславия; а конец (если только есть конец в бездне) – без смущения при других делать то, что служит к бесчестию" [38]. Но более всего – понимание никчемности своего "я", стремление избавлением от себя приблизиться к Богу.
Последняя и самая гибельная страсть – гордыня. Лукавый теперь заходит с другой стороны – человека распирает от превозношения; ему кажется, что он уже достиг всего, и притом своими собственными усилиями. Что он почти Бог. Иоанн Лествичник пишет: "Гордость есть отвержение Бога, презрение человеков, матерь осуждения, исчадие похвал, отгнание помощи Божией, виновница падений, источник гнева, горький истязатель чужих дел, судья бесчеловечный, противница Богу, корень хулы … Где совершилось грехопадение, там прежде водворилась гордость, ибо гордость есть предвестница падений". Иоанн Кассиан предупреждает: "Это самый свирепый и неукротимый зверь, нападающий особенно на совершенных и с лютым грызением пожирающий их, когда они достигают почти уже самой вершины добродетели". Преподобный Нил Синайский спрашивает: "Нету у тебя ничего доброго, чего не принял бы ты от Бога. Для чего же величаешься чужим, как своим? Для чего хвалишься данным благодатию Божиею, как собственным своим стяжанием?" То есть гордость – это еще и присвоение чужого. Советов, как противостоять гордости, много. Вот и Ефрем Сирин говорит: "Имей смиренный образ мыслей, чтоб, превознесшись на высоту, не разбиться тебе в страшном падении". А как избежать этого? Радикальные средства неизвестны – только постоянное противостояние лукавым помыслам. Разве что Иоанн Лествичник написал: "Блудных могут исправить люди, лукавых – ангелы, а гордых исцеляет Сам Бог". Эти предупреждения, вне всякого сомнения, полезны, но никто из отцов не указывает на корень зла. Следовательно, и на искоренение его. И это не случайно, поскольку в даже в догматике Православия заложено сохранение ego даже при обожении. Полный отказ от "я", поиск и замена его настоящим "Я" – только это может быть радикальным средством от гордости. В общем-то, к этому подвижники, преодолевшие гордыню, и приходят. Но весьма окольным путем.
Что же может подвигнуть человека на уход от мира, на монашество? Вот как об этом говорит один из современных афонских старцев: "Тот, кто оставляет мир для того, чтобы стать монахом, оставляет его не из ненависти к нему, не из-за того, что питает к нему отвращение. Он ненавидит грех, царящий в мире, и желает оставить зло. Насколько монах удаляется от мира, и при содействии благодати Божией исцеляется, настолько он понимает, как безумен мир. Насколько монах освобождается от тяжести своих грехов, настолько вселившаяся в него любовь Христова пробуждает в его сердце желание взять на себя грехи других людей, отдать всего себя. Не только свои страсти, которые чужды природе человека, но и то, что естественно и присуще природе человека – свои добродетели, приобретенные постом, бдением, великими трудами, отдать это, чтобы получить возможность общаться с Богом, который превыше естества, и благодать которого он начал чувствовать… Бог есть любовь, и как солнце освещает все, так и тот, кто вступает в общение со Христом, Богом любви, уже не может удержать в себе эту любовь, но простирает ее на людей жаждущих любви, чтобы они покаялись и получили возможность спасения".
Монашеский путь тернист и тесен. "Когда человек начинает идти к Богу, тогда небрежение и беспечность отбрасываются. Прерываются все связи даже те связи, которые он имеет с людьми. Человек идет к Богу, молится, и благодаря молитве все препятствия на его пути исчезают. "Терпением вашим стяжите души ваши", говорит Христос. Терпением мы предаем свои души в Его руки. Человек должен терпеть в первую очередь самого себя. А затем и своих ближних, своих сподвижников. Если он духовно преуспевает и достиг уже того, что благодать Божия, как огонь попаляет в нем демонов, тогда ему следует терпеть ту брань, которая приходит по попущению Божьему, брань от демонов такую, какую им попускает Бог. Это лествица, утвержденная на земле и восходящая до небес. И каждый, соответственно своему усердию, восходит по ней, устремляя свое внимание вверх, туда, куда он должен достичь, и где его ожидает Христос".
И далее: "Удаление от мира дает нам свободу, которая способствует хранению ума. Первое, с чего начинает монах, это насаждение в себе памяти о Боге, через удерживание в уме, который таким образом получает работу, имени Иисуса Христа. Имя господа нашего Иисуса Христа – это не просто слово, это энергия, это сила. Итак, ум, держа слово Христово, постоянно бодрствует, и видя приближающиеся прилоги, хватает их и подвергает испытанию, спрашивает – кто ты: свой или враг?"
Главное средство в исихазме – контроль мыслей. "Когда ум контролирует чувства, тогда он не допускает ничему неразумному приближаться к себе и побуждает человека устремляться человека к единению с Богом. Мы общаемся как с чувствами, так и с нашим внутренним миром посредством помыслов, которые приближаются первыми. Здравый ум различает приходящие помыслы. Когда же он спит, тогда, подвергнувшись нападению помыслов, впадает в неразумие, чувства порабощаются, и тогда ум ведет человека к падению".
Конечная цель этого этапа – трезвление, т.е. избавление от находящихся в подсознании желаний. "В Евангелии от Матвея в 6-й главе говорится: "Светильник тела есть око. Если око твое светло, все тело твое светло. Оком является ум человека. Если наше око, т.е. ум, просвещено и чисто, то святые отцы называли это трезвенным созерцанием. Все предание отцов посвящено трезвлению. Трезвление совершается умом человека. Ум есть страж. Он питатель души. Если же ум не внимает, то душа наполняется нечистыми помыслами. И цель всей борьбы человека состоит в том, чтобы не принимать лукавых помыслов. Лукавые помыслы – это зловония души. Внутри нашей души есть скверные нечистоты. Это и есть зловоние".
Требования к монашествующим на Афоне весьма суровы. "Монах виновен, если он не стяжал святости. В крещении и в монашеском постриге мы получили благодать освящения. Почему же в нас нет святости, почему в нас обитают лукавые помыслы и страсти? Даже если об одном этом монах будет размышлять, это одно приведет его к смирению. Молитва должна быть прежде всего. Мы непрерывно должны мыслить о начальнике нашей веры, непрерывно мыслить о Христе".
Конечная цель – Бог. "Для нас, монахов, нет ничего, ни неба, ни земли, ни ангелов, ни рая, а есть только Бог. Он является центром нашей любви, наших устремлений, нашего пламенного желания, нашей деятельности, только и только Он, Христос".
В одном из монашеских сборников, приведенном у еп. Порфирия, лестница исихастского совершенства представлена следующим образом [24]:
1. Чистая молитва
2. Теплота сердечная
3. Святая энергия
4. Сердечные слезы
5. Тишина помыслов
6. Очищение ума
7. Созерцание тайн
8. Странное озарение
9. Просвещение сердца
10. Совершенство
Эти десять ступеней исихастской лестницы Максим Исповедник подразделяет на три стадии: деятельное любомудрие (пп. 1-4), естественное созерцание (пп. 5-7) и мистическое богословие (пп. 8-10).
Деятельное любомудрие включает отрицательную часть (избавление от страстей) – это чистая молитва, и положительную (приобретение добродетелей) – теплота сердечная. Эти первые два пункта представляют собой катарсис, очищение души.
Чистая молитва – это "умная молитва" такой степени концентрации, когда никакие иные мысли в сознании не появляются. Когда благодаря "умной молитве" достигается однонаправленность мысли, все остальные помыслы исчезают и это создает возможность для сведения ума в сердце. Под сведением понимается концентрация внимания при произношении молитвы в той точке тела, где находится сердце, т.е. Центре. В [31] говорится: "Для того, чтоб ум держался на одном при употреблении краткой молитвы, надобно свесть его вниманием в сердце, ибо, оставаясь в голове, где происходит толкотня мыслей, он не успеет сосредоточиться на одном… Когда внимание сойдет в сердце, то привлечет туда в одну точку все силы души и тела… Это сосредоточение всей человеческой жизни в одно место тотчас отзывается там особым ощущением; сие ощущение и есть начало будущей теплоты… Ощущение сие, сначала легкое, все усиливается, крепнет, углубляется, и из холодного, каково оно в начале, переходит в теплое чувство и держит на себе внимание. И происходит, таким образом, что сначала внимание держится в сердце напряжением воли, затем силою своею внимание порождает теплоту в сердце. Теплота же сия затем держит внимание без особого его напряжения. Они затем друг друга поддерживают и должны пребывать неразлучно, ибо рассеяние внимания охлаждает теплоту, а умаление теплоты ослабляет внимание".
Возникает вопрос: где же сердце? – Там, "где отзывается и чувствуется печаль, радость, гнев и прочее, там сердце. Там и вниманием стойте… Сердце телесное есть мускулистый серчак-мясо… но чувствует не мясо, а душа, для чувства которой мясное сердце служит только орудием, как мозг служит орудием для ума… Стой в сердце с верою, что и Бог тут же есть, а как есть, не соображай. Молись и ищи, чтоб благодать Божия дала тебе, наконец, чувство к Богу". И еще поучение: "Сведение ума в сердце дыханием указывается на тот случай, если ты не знаешь, где сердце; а если ты и без этого знаешь, как найти сердце, делай как знаешь, только установись в сердце". О том, как это делается, сказано так: "Известно, тебе брате, как мы дышим: втягиваем в себя воздух и выпускаем его. На сем жизнь телесная держится и от сего зависит теплота тела. Итак, сев в безмолвной келье своей, собери ум свой, введи его в путь дыхания, коим воздух входит внутрь, и принудь его вместе с вдыхаемым воздухом сойти в сердце, и держи его там; держи, но не оставляй молчащим и праздным, а дай ему следующую молитву: Господи Иисусу Христе, Сыне Божий, помилуй мя. И пусть он имеет сие непрестанным своим делом и никогда не оставляет его".
Следующий пункт – теплота сердечная. "Чем, впрочем, больше трудишься в молитве, тем больше мысли улегаются, и молитва становится чище. Одна-
ко же атмосфера души не очищается, пока не затеплится духовный огонек в душе. Огонек сей есть дело благодати Божией, но не особенной, а общей всем. Он является вследствие известной меры чистоты во всем нравственном строе человека ищущего. Когда затеплится сей огонек или образуется постоянная в сердце теплота, тогда бурление помыслов останавливается" [31].
На третьей и четвертой ступеньках лестницы возникает состояние экстаза. При продолжении правильного "умного делания" теплота сердечная переходит в божественную энергию. Вот как описывает это состояние Г.Сковорода, хотя возникло оно у него по другой причине: "Первое ощущение, которое осязал я сердцем моим, была некая развязанность, свобода, бодрость, надежда с исполнением. Введя в сие расположение духа всю волю и все желания мои, почувствовал я внутрь себя чрезвычайное движение, которое преисполняло меня силы непонятной. Мгновенно излияние некое сладчайшее наполнило душу мою, от которого вся внутренняя моя возгорелась огнем, и, казалось, что в жилах моих пламенное течение кругообращалось. Я начал не ходить, но бегать, аки бы носим неким восхищением, не чувствуя в себе ни рук, ни ног, но будто бы весь я состоял огненного состава, носимаго в пространстве кругобытия. Весь мир исчез предо мною; одно чувство любви, благонадежности, спокойствия, вечности оживляло существование мое. Слезы полились из очей моих ручьями и разлили некую умилительную гармонию во весь состав мой. Я проник в себя, ощутил аки сыновнее уверение и с того часа посвятил себя на сыновнее повиновение духу Божьему" [40].
О сердечных слезах в Добротолюбии говорится так: "Из такого сердца источается почасту и слеза, очищающая и утучняющая, а не источающая и иссушающая обогатившегося сим. Ибо сие последнее бывает от страха божественного, а то первое – от божественного расположения при сильном и неудержимом вожделении и возлюблении приснопамятуемого Господа Иисуса Христа. В восторг приведенная сим, душа вопиет: "Усладил Ты мене вожделением, Христе, и изменил божественным Твоим расположением". В этом состоянии начинается очищение ума: "Оно выражается в слезах. Они начинают течь рекой, ум очищается и сходит в сердце. Прекращаются скорбь и беспокойство – благодаря слезам, которые нельзя остановить, которые нельзя объяснить, к которым не прикладывалось усилие "[24].
