Владимир Аяров
Датчик Гэри
– Ты о чём? – не понимал я.
– Игру вспомни, – настаивал он. – Вспомни хорошенько. Сомосы, дорусы, генерал Ангол, наступление, лучники, меченосцы.
– Вертолёт! – с ужасом вспомнил я.
– Вот и отлично! – обрадовался он. – Начинаем приходить в себя.
– Там, в игре, погибли люди.
– Правильно.
– Потом был суд, разбирательство. Я искал причину…..
– Верно-верно, искал. Нашёл?
– Кого? – мне было тяжело, болела голова, я так и не мог вспомнить своего имени. Вообще я не понимал, что со мной и где я нахожусь.
Генз веселился от души. Ему было смешно. Что тут смешного? Что за дурак, этот Генз?
– Рассказываю, – сказал он, – слушай внимательно. Мы сейчас на промежуточной станции. Так называется наше достопочтенное заведение. Если не вспомнил, напоминаю, мы занимаемся изучением. Вдумайся, какое слово внушительное – изучение. Итак, мы изучаем различные странные явления, всякие там, знаешь, аномалии, отклонения, ошибки, сбои, аварии – всё подряд. Ну, а на самом деле, по моему мнению, мы просто валяем дурака. Вот, например, ты. Спрашивается, какого тебе не сиделось на месте, на тёплом, замечу, месте, что ты решил вдруг углубиться в эти виртуальные дебри. Если ещё не понял, поясню. Тебе захотелось проверить какой-то трансверс.
– Трансверсис, – вспомнил я, – система трансверсиса, программный комплекс проникновения.
– Вот и я о том же, – глубоко вздохнул Генз. – И зачем его нужно проверять, если он и так благополучно существует вот уже столько лет, что и название его уже все нормальные люди забыли. Кого он может заинтересовать, этот дурацкий трансверс? Только школьников, которые сутками режутся в свои пространственно-временные игры. Ты мог заняться какой-нибудь уважаемой темой. Скажем, тематика экономии энергии всегда актуальна. А ты ушёл в изучение игр. Я по доброте душевной согласился тебе помогать. Только по доброте. Знал бы я, какую роль ты мне придумаешь. Хотя, сказать честно, мне понравилось. Развлекуха по полной программе.
– Ты давно оттуда вернулся?
– Я там и не был. Что я, совсем чокнутый, что ли? Ты там лепил мой образ, как хотел, я всё отсюда прекрасно видел и слышал. Думал, ты вернёшься сразу после битвы, но ты решил остаться, тебе вздумалось поболтать с судьёй, захотелось посидеть в тюрьме. Тут я понял, что с тебя довольно приключений, поэтому вытащил оттуда.
– А вертолёт? – спросил я. – Почему он там появился? Я ведь так и не успел выяснить это. Там творилось что-то странное.
– Выяснишь в следующий раз. Если он, конечно, будет, этот следующий раз. Ходят слухи, что нашу конторку скоро прикроют. В правительстве уже видят, что мы тут ерундой занимаемся. Боюсь, как бы нас в армию не направили. Там ведь странностей тоже хватает.
– Какие там странности?
– Не притворяйся, что не знаешь.
– Может и знал, но, поверь, я сейчас даже имени своего не помню.
Генз посмотрел на меня с подозрением.
– Да, – мрачно сказал он, – так и с ума сойти можно, с такими опытами над своими собственными мозгами. Объясняю, в армии сейчас…. Ты что, в самом деле, имя своё забыл? Ну, хохма, ну, анекдот. Герберт Ленц – вот твоё имя.
Я не поверил Гензу.
– Тогда называй себя, как угодно, – махнул он рукой, – пока сам не вспомнишь, никто не поможет.
– Хорошо, что там в армии? – мне действительно интересно было узнать, что происходит вокруг.
– Армия страдает от неточностей, – глубокомысленно произнёс Генз.
– В каком смысле?
– Она убивает сама себя.
– Каким образом?
– Ну, это долго объяснять, нужно этот вопрос изучить основательно. Я и сам ещё не всё до конца понял. Если нас прикроют, тогда и займёмся этим делом, а сейчас нам и так хорошо. Вот занялся бы энергосберегающими технологиями, нас бы никто не тронул. А то все эти трансверсы не доведут нас ни до чего хорошего.
– Может, выгоднее заняться армейскими проблемами самим, по доброй воле, пока нас не разогнали?
– Видимо, ты совсем забыл, кто сейчас у власти.
– А кто?
– Джар Агаш. Слышал такое имя?
– И что плохого?
– Он имеет привычку не платить за государственные проекты. Экономит бюджетные средства. Неимоверный жадина. Изобретатели годами не получают гонораров. Наука в полном отстое. Сейчас никто не работает по-настоящему. Все только делают вид, что заняты делом. Собственно, результат дела никого не интересует. Главное, чтобы название темы было внушительным. Сейчас в моде микроэнергетика. Принято считать, что микроэнергетические разработки спасут нас от энергетической катастрофы. Вот если ты заявишь, что твоя лаборатория занимается микроэнергетикой, то считай, мы на коне. Деньги под это дело выделяют. А за изучение твоих трансверсов нас ещё и оштрафовать могут. Выбирай.
– Я ничего не понимаю в энергетике, в обычной энергетике не смыслю, не говорю уже о микроэнергетике.
– Что там понимать? Получение максимального количества энергии меньшими затратами – вот основная задача.
– Может, подскажешь, как её решить?
– Если хорошо заплатят, возможно, мы её и решим.
– Значит, армия уничтожает себя из-за неточностей, правительство экономит деньги, наука в отстое, а ты предлагаешь мне выгребать последние копейки из бюджета с помощью микроэнергетики. Нет уж. Спасибо, конечно, за добрый совет, но я займусь решением армейских загадок. Эта тема мне как-то ближе.
Уровень пятый
Ослепляя слушателей блеском погон, грозно шевеля чёрными усами, командующий читал доклад.
– В мирное время мы теряем людей, господа учёные, – говорил он. – А начались эти беды с момента внедрения новой структуры автоматизированного управления войсками. Многие из вас были в числе разработчиков системы ОСНАС. Вероятно, система ещё требует доработки. Согласен, на испытаниях она показала себя, что называется, на высшем уровне, но потом, всего через полгода эксплуатации, вы сами видите…. Как назвать ситуацию, когда за одну только ночь мы потеряли целый полк при совершенно непонятных и труднообъяснимых обстоятельствах? Вы хотите сказать, что против нас действуют террористы или диверсанты? Нет, отвечу я вам, это не диверсанты, – это ненормальная работа вашей электроники. До меня, господа, дошли неприятные слухи о том, что некоторые ленивые программисты, чтобы не тратить сил и времени на разработку, брали для системы ОСНАС уже готовые части игровых программ. Списывали и внедряли. Если это действительно так, то и удивляться не чему. Мы будем искать виновных и накажем их по всей строгости. С армией, господа, шутить не рекомендую.
Чтение доклада командующий закончил через два часа. Первый вопрос ему задал я.
– Почему вы решили, господин маршал, что во всём виноваты отрывки игровых программ? Неужели есть доказательства….
– Игрушки, – гневно ответил маршал, – совершенно неприемлемы, когда речь идёт о системах управления войсками.
– Но ведь часто бывает, что одни и те же программы задействуются для разных целей. Насколько я знаю, некоторые игровые программы успешно используются в системах управления космическими кораблями. Игра, по большому счёту, это своеобразный полигон для испытаний довольно серьёзных программ. А чем плохи стратегические игры? А игры специального назначения, по которым обучают солдат? Все эти игры значительно уменьшают потери. Ведь лучше обучать солдата в бою виртуальном, нежели в реальном.
– Честно говоря, – маршал перешёл на более дружелюбный тон, – мне всё равно, где вы берёте свои программы. Главное, что ваши программы не должны убивать своих людей, они должны убивать врагов.
С этим доводом согласились все присутствующие в зале учёные и военные.
Суть проблемы я уточнил чуть позже. Оказывается, в армии произошла целая серия событий, связанных с гибелью людей. В одном из гарнизонов армейская инспекция обнаружила погибший полк. В живых остался только один солдат, но от него нельзя было добиться внятных показаний, потому что просто свихнулся и потерял речь. В ответ на все вопросы он рисовал картинки. Рисовал плохо, поэтому трактовались эти символы по– разному. Его просили написать объяснение словами. Он писал только одно слово: нападение. Когда стали осматривать тела погибших, пришли к выводу, что все солдаты были уничтожены из одного вида оружия. В крови у каждого обнаружили повышенное содержание радионуклидов. Эксперты считали, что военных уничтожило нечто вроде взрыва нейтронной бомбы.
Нейтронный глюк, – подумал я. В играх объёмной конфигурации существует такое оружие. Помню его характеристики. Стреляет мощными зарядами из пучка нейтронов. С появлением программ трансверсиса, это оружие было доработано – стало мощнее, легче, компактнее. В играх им пользуются редко, его сложно наводить, а в игре на это нет времени. Применяется глюк в исключительных случаях, когда игроку нечего терять, когда все виды оружия использованы, когда грозит явное поражение, но ещё можно сделать залп последней надежды. Иногда выстрел из глюка помогает спасти игру, но чаще выходит наоборот, глюк поражает самого стреляющего из-за ошибок в наведении на цель.
Что же получается? Игровой глюк сумел материализоваться и теперь стреляет куда попало? Или хуже, если он стреляет прицельно.
Военных отстреливали группами и по одиночке, стреляли в разных местах, на разных базах, при различных обстоятельствах.
Позже стало известно: отстреливали не только военных, но и полицейских. Кто-то не любит людей в униформе, – такой вывод сделал я, анализируя обстановку.
Уровень шестой.
Правительство разрешило нам с Гензом заниматься поисками нейтронного глюка. Я сделал доклад в министерстве обороны, привёл убедительные обоснования, денег под проект просил не очень много, поэтому вопрос был решён в мою пользу. Наша лаборатория получила исключительные права. Нам позволено запрашивать любую информацию, вплоть до секретной, мы имеем возможность посещать любые оборонные объекты и проводить такие эксперименты, какие сочтём необходимыми.
Генз ворчал на меня по поводу денег.
– Просил бы больше, а то вся эта затея принесёт убытки. Одних командировочных расходов сколько!
– Пока не найдём глюк, будем питаться сухарями, – отвечал я. – Помни, что жирная пища вредна для интеллекта.
– С чего это ты взял?
– Проверял. Между прочим, проверял на тебе.
– Когда это?
– Когда мы находились в игре. Все свои походные маршальские обеды я отдавал тебе, поэтому ты жирел не по дням, а по минутам. Теперь по делу. Каковы твои первые соображения?
– Полагаю, какой-то злодей материализовал глюк и косит всех, кто попадётся под руку.
Военные и полицейские просто попадаются чаще, и косить их удобнее, потому что ходят они обычно толпой, извини, строем.
– Да, есть у них такой недостаток – подставляют себя под пули и бомбы сразу десятками.
– Чтобы веселее было умирать, – пошутил Генз.
– Но их и по одному тоже отстреливают.
– Случайность.
– А среди гражданских подобные жертвы есть?
– Пока не замечено.
– Значит, всё-таки охотятся на тех, у кого на голове фуражки. Идём дальше. Основной вопрос: как можно материализовать оружие?
– Вопрос к программистам.
– А мы с тобой кто?
– Да, но мы не написали ни одной программы.
– Зато мы их изучаем. Прослеживаем логику, если точнее выражаться. Докапываемся до сути, находим варианты.
– Рыщем.
– Что делаем?
– Вынюхиваем добычу, как будто мы хищники.
– В программах вынюхиваем добычу? Пусть так.
Нравится мне процесс мозгового штурма. Четыре часа подряд мы с Гензом обменивались идеями, спорили, ругались. Как обычно, чуть не подрались. Он запустил в меня карандашом, я в него – стаканом. Некоторую пользу из нашего спора мы всё же извлекли.
Пришли к выводу, что материализовать оружие мог какой-нибудь хакер. Вычислить такого изобретателя можно. Надо придумать азартное соревнование с крупными премиальными. Объявим по сети, что принимаются заявки на участие в соревнованиях по стрельбе из любых видов игрового оружия, но в реальном формате. Знающие люди поймут, что речь идёт о материализованном оружии. Конечно, к нам будет недоверие, хакеры не дураки, чтобы сразу засветить свои тайные технологии, но мы с Гензом имеем такие простецкие физиономии, что не поверить нам будет, пожалуй, сложнее, чем изобрести способ материализации оружия.
План сработал. На объявление откликнулись человек двести. Шестеро из них имели нейтронные глюки. Казалось бы, всё, вопрос решён. Но нам не повезло. Оружие этих любителей стрельбы не имело ничего общего с материализацией. Это было игровое оружие. И наше объявление поняли, как приглашение к игре. Те парни, которые заявили себя на стрельбу из глюков, просто хотели избежать серьёзной конкуренции, так как мало кто из игроков любит этот вид вооружения. Наш намёк о реальном формате соревнований не понял никто.
Похоже, никто из игроманов не имел понятия о том, как можно материализовать оружие. Когда мы объяснили условия конкурса, глаза этих бандитов загорелись от восторга. Градом посыпались вопросы. А что, разве такое возможно, чтобы глюк превратился в реальный? – так спрашивали ребята, на что мы отвечали: вот как найдёте способ такого превращения, приходите.
Соревнования не состоялись. Вопросы остались.
Шло время. Мы с Гензом разуверились в успехе, впали в депрессию. Совершенно перестали работать. Целыми днями сидели в офисе, играли с компьютером в шашки на раздевание. Когда вид голых девиц начинал надоедать, пили водку. В голове почти не было новых идей. Самое лучшее, что я мог придумать, написать доклад в правительство, свалить все происшествия в армии на несчастные случаи, а заодно заявить, что моя лаборатория готова заняться решением другой стратегической задачи.
– Я даже микроэнергетикой займусь, лишь бы что-то делать, – сказал я Гензу, – а то и помереть можно с тоски.
– Хочешь, реальных красоток подгоню, – предложил он.
– На хрен мне твои красотки! Я вообще после такого провала уйду в монахи. Мне белый свет не мил. Дело надо делать! Проблему решать. Армия исчезает на глазах. В бюджете денег нет. В науке полный разброд. Учёные занимаются всякой ересью вместо настоящей науки. Люди гибнут. Воздух – отрава, вода – отрава, пища – смесь кислотных химикатов. Пройдоха Джар Агаш делает вид, что экономит бюджетные деньги, а сам их ворует втихаря. Народ не знает уже, в какой игровой мир слинять, лишь бы тут не оставаться. Конфигурация программ сама по себе изменяется. Игровые орбиты пересекаются.
– Пересекаются, – подтвердил Генз, – это самое пакостное явление, когда орбиты заплетаются в косичку.
– Стой, Генз, как ты сказал? Сплетаются, закручиваются, пересекаются. Вот решение проблемы! Орбиты не должны пересекаться.
Уровень седьмой.
Конфигурация объёмных игр строилась на базе нескольких информационных орбит.
Игрок мог использовать сразу несколько орбит, иначе говоря, мог находиться одновременно в нескольких точках пространства и времени. Система трансверсиса тоже строилась по схеме взаимодействия информационных орбит. С помощью орбит создавался объём игровой зоны, задавались параметры игры, реализовывалось проникновение игрока в зону, проводился процесс клонирования игрока.
Игрок имел возможность регулировать своё положение на орбите, менять скорость и направление движения. Более совершенные модификации трансверсиса позволяли изменять параметры самой орбиты, но только в допустимых пределах, ибо важнейшим принципом программирования объёмных игр являлось требование – орбиты никогда не должны пересекаться. Пересечение орбит вызывало сбой в программе, это доказали опытным путём ещё при испытаниях первых трансверсисов.
Запрет на пересечение орбит не был строгим законом, скорее, простая рекомендация в целях профилактики. По мере совершенствования систем трансверсисов закон этот стали игнорировать.
Мы с Гензом нашли строку в древней инструкции к самой первой редакции трансверсиса: «Не рекомендуется допускать пересечение информационных орбит при формировании конфигурации объёмов игровых зон». И всё! Больше ни слова. Естественно, когда всякий любитель на уровне начинающего программиста получил возможность играть параметрами орбит по своему усмотрению, стали сказываться ужасы проблемы. Смешивались виды вооружений, игровые задачи, сбивались коды игроков, что тоже вело к смертельным увечьям.
В одной из самых популярных игр провели эксперимент и выяснили, что аварийная защита не срабатывает, когда орбиты не пересекаются, а сплетаются или сближаются до минимальных расстояний. Чем сложнее игра, тем выше плотность орбит, тем больше вероятность их сплетения, уровень безопасности при этом сильно понижается.
Ответ найден, мы можем праздновать победу.
Генз открыл очередную бутылку, мы выпили. Тут начались галлюцинации.
В офисе появился человек в старинной одежде. Призрак, не иначе. Генз, схватив стул, замахнулся на пришельца. Если бы я не перехватил стул, призрак мог пострадать. Правда, если он призрак, ему ничего не будет. Я стоял посреди офиса, держал перевёрнутый стул за ножку и размышлял на тему: можно ли призраку раскроить череп стулом? Генз пытался отнять у меня стул.
– Я ему сейчас дам! – орал он в пьяном угаре.
– Не надо, – утихомиривал я буйного Генза. – Человек пришёл к нам поговорить и выпить.
– Вы, смотрю, здесь совсем свихнулись, – грустно произнёс призрак. – Давайте договоримся: я ничего не видел и не слышал, вы быстро собираетесь и без лишних вопросов уходите со мной.
– Куда? – в один голос спросили мы.
– На тот свет, – мрачно пошутил он.
Гензу удалось вырвать у меня стул и замахнуться на пришельца. Тот смешно задрал руки вверх, словно сдавался в плен, и Генз не стал его бить. Неожиданно в комнате появились четыре верзилы, каждый размером с хороший книжный шкаф, напали на нас с Гензом, связали.
– Домой пора, идиоты! – крикнул нам пришелец и растворился в темноте.
Уровень восьмой.
Генеральный сиял от удовольствия. Только что он закончил выступление и принимал поздравления от доброй половины зала. Но в зале присутствовали и его оппоненты.
Они дружно критиковали проект, а сейчас, когда генеральный находился на волне успеха, они громко с места высказывали недовольство.
– Что вам ещё нужно? – спрашивал генеральный. – Всё уже десять раз доказано. Первый комплект трансверсиса поступит в продажу в конце этого месяца. Программа ещё будет дорабатываться. Это начало. Всё ещё впереди. Будем работать. Но, первый комплект вполне готов, он прошёл испытания, его можно продавать. Что ещё нужно?
Не может наша компания позволить себе такой роскоши, как затянуть сроки и потерять миллионную прибыль.
– В программе есть слабые места, я бы сказал, не просто слабые, а смертельно опасные для потребителей, – так говорил бородатый человек по имени Геннадий Николаевич Зорин, начальник лаборатории перспективных разработок. По сути, сейчас он протестовал против результата своего же труда, против проекта, над которым работала и его лаборатория, и почти вся корпорация.
Сотрудники именовали Зорина по инициалам, и он получил прозвище Генз. Я знаком с этим человеком. Недавно мы принимали участие в испытаниях программного комплекса трансверсис. Мы так увлеклись, что возвращать нас пришлось силой, с помощью спецподразделения. После командировки Генз стал яростным противником внедрения программы трансверсиса.
Оппоненты настаивали на голосовании. Голоса акционеров распределились поровну.
– В таком случае, предлагаю обратиться к независимому эксперту, – постановил генеральный. – Ларионов, вы что, спите? Ваше слово. Напомните собранию содержание вашего отчёта.
Независимый эксперт Ларионов – это я. Спать я не спал, но слушал докладчиков рассеянно. После экспедиции я часто находился в таком состоянии некоторой заторможенности. Издержки несовершенства нашей техники. Головная боль, провалы памяти, повышенная сонливость – вот к чему приводят слишком частые командировки и эксперименты по тестированию программ.
Мой отчёт о последних испытаниях и так все знали хорошо. Собственно, он и вызвал бурные споры. Сейчас генеральный просит меня напомнить о моём отчёте, а я плохо понимаю, зачем это нужно, но, тем не менее, поднимаюсь с места и начинаю говорить.
– Тщательное изучение проблемы показало достаточно высокую степень надёжности программы трансверсиса. Наша лаборатория провела расчёты…. Как вам известно, я посетил некоторые варианты игровых объёмов. Более того, нам удалось произвести моделирование ступеней развития программы.
– Вы нам скажите о сплетении орбит, остальное мы уже слышали, – сказал Генз.
Генеральный хотел отвлечь внимание слушателей именно от проблемы сплетения орбит, поэтому я этой темы практически не коснулся. Но Генз хорошо помнил, к чему приводит такое сплетение.
– В той версии программы, которую мы сейчас рассматриваем, пересечение орбит невозможно. При определённых условиях, согласен, пересечение или сплетение орбит может представлять опасность. В будущем, это может грозить даже смертью неосторожным игрокам.
– Будущее наступит не скоро, – вмешался генеральный, – а прибыль нам нужна сегодня. Любим мы заглядывать в будущее, когда надо и не надо. Я считаю, что уж в будущем придумают защиту от всяких аварий. Итак, господин Ларионов, мы ждём вашего решения. У нас, как видите, полное равенство голосов. От вашего слова будет зависеть судьба трансверсиса. Разрешить или запретить? Если вы утверждаете, что он смертельно опасен, то его разработку следует остановить. Если считаете, что такой опасности нет, но она может возникнуть, то давайте предупредим в инструкции, чтобы в дальнейшем разработчики учитывали ваши замечания. Нельзя допускать пересечений орбит? Так мы и не будем их допускать – вот и все дела.
– Пожалуй, да, – согласился я с мнением генерального, – следует дополнить инструкцию.
«Не рекомендуется допускать пересечение информационных орбит при формировании конфигурации объёмов игровых зон», – такая формулировка всех устраивала.
Генеральный приглашал на банкет по случаю успеха первого трансверсиса, но мне хотелось домой, спать; я думал сейчас только о своём здоровье.
Снился кошмарный сон. Какая-то древняя битва и неожиданное появление вертолёта над полем боя. Вертолёт стрелял из пулемётов по людям, одетым в латы и шлемы, вооружённым луками и секирами, он стрелял и в меня. Я проснулся и долго мучительно вспоминал, где я мог видеть подобную картину? Где-то в одной из своих командировок.
Вероятно, очередная модификация нашей разработки, – думал я, – или тестирование новой версии игры. Но я не помню эту игру с вертолётом. Странный сон.
Когда-нибудь я брошу заниматься трансверсисом и начну изучать природу сновидений.
Мне кажется, это более достойное дело.
СОК ЯГОДЫ САЛОАН
1
По просторам Вселенной скиталась экспедиция. Подобные экспедиции обычно встречаются на просторах пустыни Сахары или Сибири. Что-то ищут, исследуют. Эти тоже искали. Им казалось, что где-то есть такие же люди, как и они. Родственная цивилизация. Обыкновенные люди: две руки, две ноги, одна голова.
Разные были у них головы – и лысые, и лохматые, и с аккуратными причёсками. И цвет волос разный – у кого чёрный, у кого малиновый, у кого светло-жёлтый. Только, пожалуй, глаза у них особым разнообразием не отличались – либо синие, либо зелёные. Глаза каких-то ещё цветов планета Заана почему-то не производила. Заана – родина этих скитальцев. Небольшая планета в центральной части Млечного Пути.
Экспедиция перемещалась в пространстве на корабле замысловатой конструкции и занималась изучением галактического сектора А305. Их внимание привлекла звезда Ризиона, в окрестностях которой они провели почти один заанянский год, но так ничего и не нашли. Жители Земли ту же звезду называют Солнцем.
Командир экспедиции Бой Конар вошёл в помещение блока управления и встретил там дежурного навигатора Кана.
– Кан, будем готовиться к возвращению, – сказал Конар.
– Наконец-то! А то, признаться, всё уже надоело, – ответил Кан.
– Вот-вот, все в один голос твердят, что им надоело. Пятая экспедиция, а ничего не нашли. Но ведь мы выполнили всю научную программу. Что ещё нужно? Конечно, всем хотелось найти инопланетную цивилизацию. Но, согласись, пяти экспедиций для этого мало. Будем работать, будем наблюдать за другими звёздами и, верю, когда-нибудь мы встретим в космосе населённую планету. А пока нам предстоит обратный путь.
Конар просмотрел навигационные данные, глядя на экран монитора с чувством радости и спокойствия в душе. Ему самому, как и всему экипажу, давно хотелось домой. В каждой экспедиции он любил именно этот момент – возвращение. Когда остаётся только дать поручение штурману на расчёт траектории разворота корабля, проверить обстановку в точке разворота, чтобы там не было никаких угроз в виде малых планет, метеоритов или комет, а затем лично приложить руку на пульт управления, давая тем самым подтверждение, что манёвр совершается по приказу капитана, а не по ошибке или злому умыслу. Все эти заботы Конар считал приятными.
Вошёл штурман Тиз.
– Капитан, траектория не укладывается в стандарты, – озабоченно доложил он.
– Что там такое?
– Как видите, перед нами находится большая газовая планета.
– Ну и что?
– Чтобы её обогнуть, нам нужно разогнаться и уйти в сторону Ризионы. Но, если мы набираем расчётную скорость, то у нас возникает другая проблема, как уйти от гравитационного влияния этой звезды и не попасть в тот поток метеоритов и крупных камней, – Тиз показал на мониторе скопление малых планет.
– Посчитай другой вариант, – предложил Кан.
– Я просчитал восемь вариантов, но ни один из них не укладывается в стандарты. Автоматический разворот в этой системе невозможен, она для нас слишком тесная. Собственно, залетели мы сюда из-за ошибки системы управления. Выбираться теперь будем по-старинному, вручную.
– Но выбираться как-то нужно, Тиз. Согласись, не станем же мы зависать здесь ещё на год? Все хотят домой. Давай соберём совещание, обсудим ситуацию. Подумаем вместе, как обойти камни. Ведь есть у нас виртуозные пилоты.
– Командир, я не менее каждого из нас хочу домой. Свои расчёты я показывал инженерам. Карел Юст, например, убеждён, что при любом ускорении в таких условиях будет перегружена энергетическая установка. Он за то, чтобы вообще пока не разворачиваться. Хотя он, к вашему сведению, тоже хочет вернуться домой поскорее.
Конар задумался. В подобную ситуацию он не попадал. Экспедиционный корабль «Климентина» представлял собой старый боевой линкор. Такой корабль имел мощную энергетическую систему, с помощью которой мог развить скорость, достаточную для межгалактических перелётов. Но устаревшая автоматика не позволяла выбирать рациональные режимы полёта, а торможение вообще становилось проблемой.
– Будем ускоряться, – решительно сказал Конар. Он знал, что ни один человек из экипажа, кроме него, не сможет принять такое твёрдое решение. Он также знал, что все ждут этого решения именно от него, ведь только он имеет право положить руку на пульт.
Можно было проявить осторожность и не давать команду на ускорение. Можно было продолжать исследования в обычном режиме, какой предписан для работы корабля в пределах звёздных или планетарных скоплений. Но, в таком случае пришлось бы существенно затянуть сроки работы экспедиции. Конар пошёл на риск.
Он положил руку на пульт. Сотни датчиков сканировали параметры: отпечатки пальцев, тип кожи, группа крови, – так система управления узнавала своего командира. Затем Конар передал управление Тизу, который ввёл в систему задание на разворот.
– Кого из пилотов вызвать? – спросил Конар.
– Стаса Анлера, – ответил Тиз. – Анлера и, пожалуй, для консультаций хорошо бы иметь под боком Юста, Карела Юста.
Линкор «Климентина» прибавил скорость. Старый корабль, подаренный военным ведомством академии наук, ветеран трёх войн, уже лет десять назад выработал свой ресурс. После мелкого косметического ремонта его вновь отправили в экспедицию. Самым слабым местом в конструкции корабля была энергетическая установка. Как рассказывали механики, во время ускорения корабля был слышен протяжный вой вакуумдестабилизатора, иногда валил дым и, сочилась жидкость из системы охлаждения.
Пилот Анлер маневрировал на линкоре так, словно управлял маленькой яхтой. Корабль чудом проскочил мимо огромного астероида и взял курс на Ризиону. Предполагалось резко обогнуть звезду и, используя силу её гравитационного поля, разогнать линкор до максимальной скорости, чтобы в кратчайшие сроки добраться до Зааны.
– Ты полегче гони, – советовал инженер Юст, – мы всё-таки не на новеньком корабле. У «Климентины» в этом году столетний юбилей.
– Я гоню точно по заданию, – пробурчал в ответ Анлер. – Ты сам видишь, какая тут обстановка. Пушка работает на полную мощность.
Мелкие метеориты, попадавшиеся прямо по курсу, «Климентина» дробила импульсной пушкой.
– Командир, я боюсь за вакуумдестабилизатор, – обратился Юст к Конару.
Но Конар ничего на это не ответил. Он молча следил за монитором. Лишь через несколько минут он сказал куда-то в пространство:
– Я сам боюсь.
Ризиона приближалась. Вот она уже слепит глаза. И кораблю предписано сделать крен по расчётной орбите. Но «Климентина» не послушалась приказа, а начала резко тормозить. Впервые пилот Анлер столкнулся с неповиновением корабля.
– В чём дело?! – крикнул Конар.
– Кажется, система… – Анлер не знал, какая именно система вышла из строя, но чувствовал, что корабль повреждён.
«Вышел из строя вакуумдестабилизатор».
Такое сообщение появилось на мониторе пульта управления. Корабль срочно перевели в режим дрейфа.
– Нужна посадка, – сказал Юст, – ремонтировать силовую установку в полёте нельзя, можем взорваться.
– На ближайший астероид, – предложил Тиз, и все устремили взоры на Конара, который, застыв в холодном молчании, напоминал мраморную статую на старинном кладбище.
– Зараза! – вымолвил он с плохо скрываемой злостью. – Какое невезение! Заговор тёмных сил! Всё шло так хорошо. Да, Тиз, ты прав – на ближайший астероид. Остаётся только найти этот ближайший…. Что это?
На мониторе высветилось большое шарообразное небесное тело.
– Целая планета! – Конар весело посмотрел на окружающих. – Место для посадки.
И в режиме дрейфа линкор поплыл к неизвестной планете. Посадка прошла благополучно. Грунт оказался мягким, корабль увяз в мелкой пыли, обошлось без повреждений.
