Владимир Аяров
Датчик Гэри
– Чаю налить? – спросила Елизария.
После этой фразы мы её узнали.
– Она, что, нарушила правила? – спросил у меня герцог.
– Похоже на то, – ответил я.
– Это же Ленка Елисеева? – с некоторым сомнением спросил он.
– Похожа на неё, – признал я.
Глаза герцога налились гневом.
– Ты, ведьма, Ленка, ты что тут намутила?!
– Ой, ой, вот только не надо шуметь, Владимир Николаевич, сами виноваты.
Видимо, собственное имя и отчество для герцога было таким же оскорблением, как и обращение Елизарии.
– В чём это я виноват? Мы не можем взять Балоо. Я завоевал всю Андрию, под моим контролем вся Ливитария. Мне нужен только Балоо. Без него мы не сможем вернуться. Ты это понимаешь? Признавайся, что ты тут натворила? Тебя оставили дежурным оператором-координатором. Мы играем в четвёртую версию «Tyman Srednix Bekov». Во что играла ты? Чем тут развлекалась? И вообще, где сейчас ты, где сейчас мы? Какой сейчас век, и сейчас ли этот век, и у нас ли он? Ленка, если узнаю, что ты играла в какую-нибудь аркаду начала двадцать первого века, расскажу всем твоим подругам, пусть посмеются.
– При чём тут аркада, – с обидой в голосе отозвалась Ленка-Елизария. – Просто, к сожалению, Семён Алексеевич решил остаться там, вот поэтому всё и случилось.
– Он с ума сошёл, этот Семён Алексеевич!
– Не знаю, но мне он сказал, что ему там понравилось. Здесь он был вторым помощником инженера-проектировщика, а там он величайший колдун, имеет титул графа, владеет неприступным замком Балоо. Он придумал свой модификатор, собрал вокруг себя молодых талантливых программистов. Их теперь называют колдунами Балоо.
– Замок Балоо! Так он, выходит, вообще неприступен? Что там за модификатор такой?
Давай, Леночка, рассказывай. Вспомни, что там Алексеич придумал. Что он делал, о чём говорил, на какие кнопки нажимал, какие слова произносил – всё вспоминай. Говорят, что с колдуном Балоо можешь сравниться только ты. Должен быть выход. Решение загадки, заговор, молитва, ритуал – вспомни всё, что нам поможет взять Балоо.
– Знаете что, Владимир Николаевич, при всём уважении к вам, не обижайтесь, если я скажу то, что думаю про всю вашу команду.
– Говори.
– Вы просто толпа идиотов. В мире столько проблем, которые вы, с вашими мозгами, могли бы решить в два счёта. Но вы все втянулись в эту дурацкую игру, не выползаете из неё месяцами, оставили тут своих двойников, от которых толку, всё равно как от манекенов. И ещё у вас хватает наглости обвинять меня в своих бедах. Сами всё и замутили. Теперь вспомнили и загадки, и молитвы, и заклинания, когда захотелось домой, в цивилизацию. Что, небось надоело на лошадках кататься и копьями размахивать? Понатёрли сёдлами мозолей на задницах?
– Ты, давай по существу, – перебил её герцог, – разбойник говорил, что ты загадаешь загадку, если мы её не отгадываем, платим тебе, и ты находишь решение. Я понимаю, что всё это условно. Плата чисто виртуальная. Я могу заплатить даже реально. И не какие-то игровые байты, а настоящий мегагиг. Хочешь? Только подумай, мегагиг. Это развлекуха на всю жизнь. И работать не надо.
– Заманчиво, но я, правда, ничем не могу помочь. Если говорить о загадке, то получается так, что вот она и есть, загадка: вы не можете взять Балоо, что нужно сделать, чтобы завоевать этот замок? Чем не загадка? Отгадайте.
– Ты издеваешься над нами, ведьма? – завопил Морон. – Она смеётся, герцог. Посмотрите на неё. Ведьма. Обнаглевшая ведьма. Попадись она мне в замке, я сжёг бы её на костре.
– Успокойтесь, Морон, – вступил я в беседу, – всё не так плохо. В том смысле, что всё идёт не в разрез с правилами. Ведьма у нас есть. Настоящая. Ведь в правилах не сказано, как именно она выглядит бабушка Елизария. Будем считать, что Ленка правил не нарушила. Она осталась для нас бабушкой Елизарией. Она загадала загадку? Загадала. Теперь наш ход. Мы должны угадать ответ.
– Но ведь мы не угадаем! – взмолился Морон.
– Мы ещё и не пытались угадывать. Нам известно, что Алексеич стал колдуном, присвоил замок, собрал своих приверженцев и решил остаться там навсегда. Он придумал модификатор. Неужели мы не взломаем его модификатор? Что скажете, Владимир Николаевич?
– Вальвей, – поправил меня герцог, – по правилам я герцог Вальвей, не будем отступать от правил. Вернёмся в замок и постараемся отгадать загадку. Но сначала мы вежливо попросим Леночку, пусть она включит вот это волшебное зеркало (Николаич указал на ноутбук) и покажет нам историю штурма замка Балоо.
***
В Волшебном Зеркале бабушки Елизарии мы видели все наши попытки штурма замка Балоо. Успехи и неудачи – всё было хорошо видно. Тут и взятие башни Сезанн и ранение маркиза Лондстрида. Вот пролом восточной стены, вот засада лучников, а вот и наше отступление.
– Кажется, всё ясно, – герцог отсчитал двадцать байтов, уложил их в бархатный кошелёк с гербом Вальвеев и протянул колдунье. – Спасибо, добрая фея, надеюсь, твоя подсказка поможет нам.
Мы покинули странный домик колдуньи, отправившись в обратный путь. Ехали молча. Боялись побеспокоить герцога. Он размышляет. Быть может, он уже близок к решению загадки. Или уже знает ответ? Хуже, если мы не сможем решить загадку. Тогда мы останемся здесь. Мы даже не сможем определённо сказать, мы ли здесь останемся. И где мы останемся. Кто мы сейчас? Наши тела лежат там, в том мире, где мы родились, где мы существовали, до того момента, пока не вошли в объём игры.
Игра проходит испытательный срок. Сколько это времени? Либо век, либо год, или один день – никто не сможет сказать точно. Здесь нет понятия времени. Вообще нет времени. Тут всё условно. Условны те единицы измерения, к которым мы привыкли. Скажите, в каких величинах можно измерить, допустим, температуру воздуха, когда нет самого воздуха? У нас воздух – это набор чисел. Вообще все материалы – это числа. Мы сами характеризуемся числами. Все наши чувства выражаются числами; мысли – числа; все наши физические данные – числа. И все мы давно хотим вернуться в реальный мир. В тот мир, где я, поднимая бокал с вином, буду знать, что держу в руке именно бокал с настоящим вином, а не какую-нибудь замысловатую конфигурацию из формул и чисел.
– Сто, – вдруг сказал герцог, – это и есть решение.
– Не понимаю, – признался я.
– Я тоже ничего не пойму, – сказал Морон.
– Нас должно быть сто. Ровно сотня рыцарей идёт на штурм замка Балоо. Нас всегда было либо меньше, либо больше. В последнем штурме было девяносто девять рыцарей. В первом – сто два.
– Но, почему вы думаете, что нас должно быть именно сто? – осторожно спросил я.
– Алексеич, то есть граф Балоо очень любит это число. Насколько я помню, он применяет сотню на все лады и вариации, где только можно. Помните, в игре «Галактика» он дал именно сотому звездолёту стратегическое преимущество, а в «Скромном семейном счастье» только сотая по счёту невеста могла стать женой принца. Так что не беспокойтесь, думаю, к среде мы возьмём Балоо.
– Правда, сейчас в наличии только девяносто рыцарей, – усомнился Морон, – и я не представляю, где можно взять остальных.
– В ближайшем селе я найму десяток крестьян и завтра посвящу их в рыцари.
– Но, смогут ли они воевать как следует?
– При штурме замка они вообще могут постоять в сторонке. Главное, чтобы все службы учёта зафиксировали именно это число – сто. Нас должно быть ровно сто человек, имеющих официальный статус рыцаря.
– После поражения многие из наших еле ноги волочат, некоторые с трудом понимаются с носилок, – напомнил я герцогу.
– Это не имеет особого значения. С вами пойду я. Если говорить о боеспособности войска, то мне хватит и десятка рыцарей для взятия замка. Скажу больше, я могу взять Балоо сам, без поддержки войска. Мой меч, как вы знаете, имеет миллионный коэффициент; моя броня соответствует сто тридцатому уровню, мои личные навыки…
Герцог принялся перечислять свои достоинства. Мы и так хорошо знали о его личных преимуществах. Мы только боялись напоминать ему, что всё его превосходство над другими игроками носит чисто силовой характер. Наш герцог – рубака славный. Он привык работать кулаками, мечом, копьём. Но, когда имеешь дело с колдунами, одной силы мало. Нужно иметь и другие таланты. Например, не помешало бы герцогу знание двух-трёх заклинаний для усиления атаки, пригодилась бы парочка молитв для исцеления ран, не повредило бы обладание несколькими рецептами против колдовской магии, да и вообще для таких дел, как штурм замка колдунов необходимо иметь множество талисманов. У герцога только один талисман – золотой Символ Великой Бесконечности. Этого мало. Очень и очень мало.
***
Регистратор численности перед башней Сезанн отметил наступление ста рыцарей на замок Балоо. Герцог Вальвей первым ворвался в башню и ударом меча обезглавил начальника стражи, после чего двадцать пять стражников сдались без боя. Неужели, нам сопутствует удача? Хочется в это верить, но я боюсь спугнуть везение.
Мы легко взломали ворота замка, мы проникли на площадь, мы заставили сдаться охрану дворца, мы пленили самого графа Балоо. Штурм прошёл удивительно легко, быстро и без потерь с нашей стороны.
Старый Гендель получил свои трофеи. Ему достался и талисман Харлея, и не жаль нам было отдавать Рог хромого быка. Все мы знали, что скоро окажемся дома.
***
Начальник отдела перспективных разработок Владимир Николаевич Вальвеев стоял перед моим столом и о чём-то говорил. Я его почти не слушал. Я знал, что он меня сейчас ругает за невнимательность. Я перепутал строки программного кода.
– Нельзя допускать такие ошибки, – говорил Вальвеев, – особенно, когда занимаешься разработкой программ выхода. Если допустить в программе выхода хоть малейшую погрешность, то игроки не смогут покинуть игровой объём и останутся там навсегда. Представляешь, какая начнётся путаница? Люди будут одновременно находиться в нескольких местах и в нескольких временах. Так ведь можно и самих себя забыть и потерять. Личность одного игрока расплывётся по нескольким играм, и он уже не будет знать достоверно, кто он, откуда, как его имя, в каком веке он родился и кем является в данный момент времени. Исправь это скорее и принимайся за разработку нового модификатора.
Я исправил ошибку. Я здесь нахожусь именно для этого. Долго скитаясь по векам и планетам, по множеству игровых объёмов, я мечтал только о том, чтобы суметь вернуться сюда, в середину двадцать второго века, в этот кабинет, в здание фирмы ГЛАИ, где от меня потребуется только одно: переставить строки программы в правильном порядке и не запускать её в игру до тех пор, пока её не перепроверит лично Вальвеев.
Мне удалось вернуться сюда из прошлого и будущего, с Марса и Юпитера, из множества галактик, из десятка игр. И я исправил ошибку.
–Теперь правильно, – одобрил программу Вальвеев, – теперь порядок.
Показалось, что он чем-то всё-таки недоволен. И говорил он как-то без эмоций, тускло.
– Что-нибудь не так? – спросил я.
–Всё так, – ответил он, – всё нормально, всё правильно.
Затем он посмотрел на меня каким-то сумасшедшим взглядом и сказал.
– А давай, оставим как было!
– То есть…
– Не будем ничего менять. Как там у тебя было? Восстанови и запускай программу в игровой объём.
– Но ведь тогда люди…
– Смогут находиться в разных веках и местах. Если использовать это свойство аккуратно, то можно очень даже весело проводить досуг. Вспомни, что случилось под Балоо. Неужели это не интересно? А решение загадки бабушки Елизарии? Какое простое и замечательное решение – сто рыцарей. Только благодаря этому ты сюда и вернулся. Мы тут с Семёном Алексеевичем все мозги наизнанку вывернули, пока не придумали способа вытащить тебя из объёма «Тумана средневековья». Вот, придумали штурм замка, сотню рыцарей; Алексеич согласился сыграть за колдуна Балоо, да и Леночка помогла, Елесеева. Неужели не помнишь? А если учесть, что в то же самое время ты находился в объёме «Марсианских гонок» и никак не мог найти выход из игры, в то же время отстреливался от птеродактилей на планете Стерх, то, согласись, в твоей случайной ошибке содержится довольно глубокий смысл.
– Но, ведь вы сами сказали, что в результате ошибки игроки в некоторых случаях могут остаться в игровом объёме навсегда и никогда не вернуться. И сам я считаю, что программа выхода должна обеспечивать возвращение игрока при любых обстоятельствах.
– Думаю, что в данном случае понятия Никогда и Навсегда имеют довольно условный характер. И потом, мы всегда старались обеспечить игроку выход из игры, но никогда не думали о том, что возможны такие случаи, когда кто-то сам захочет остаться в игровом объёме. Так что твоя ошибочная версия пришлась как нельзя более кстати.
СПЛЕТЕНИЕ ОРБИТ
Уровень первый
Борода Генза раздражала своей неопрятностью. Сам Генз, кроме того, злил меня гнусавым голосом и дефектом речи – сильно шепелявил.
– Щькоро ращьвет, гощьподин маршял, – докладывал он, – полки щьтоят на ищьходной позиции и ожидают приказа к нащьтуплению.
Я сел на коня и отправился осматривать позиции. Тучный Генз, комично восседая на своей нелепой кляче, плёлся сзади.
В подзорную трубу были хорошо видны передовые полки сомосов, наших противников в предстоящем бою. Великолепная конница занимала центр. Это, если не ошибаюсь, знаменитый полк из города Болер. Около тысячи всадников. Золочёные шлемы, лёгкие кольчуги. Из вооружения – копьё и короткий меч.
Левый фланг занимали сказочные дорусы. Высокорослые пехотинцы вооружённые секирами. Дорусы сражаются в довольно странном облачении: сапоги с высоким голенищем, кожаная юбка и холщёвая широкая рубаха. Они не признают шлемов. У всех воинов, как правило, длинные волосы, которые заплетены в косу или собраны в аккуратный хвостик. Говорят, они работают секирой с невероятной скоростью, успевая в один миг отрубить три-четыре головы.
Правый фланг у сомосов значительно слабее. Ополчение, состоящее из того сброда, который сомосы насобирали в своих провинциях. Вооружили их, чем попало. Кто с вилами, кто с лопатой. У одного в руках доска с гвоздями, у другого – простая палка. Пожалуй, самые страшные вояки из них те, кому достались топоры.
Я надеюсь смять правый фланг ударом конных лучников генерала Огебея. Вот они! Вышли на боевую позицию. Расположились за холмом так, что со стороны сомосов их почти не видно, а потому сомосы никогда не смогут понять истинную численность нашего отряда.
В центре у нас гвардейский полк под руководством генерала Ангола. Генерал занял место в первом ряду. Готов пойти на верную гибель. Он уже давно ищет смерти по какой-то причине личного характера, связанной с неудачной любовью, но ему не везёт – верные гвардейцы всегда успешно прикрывают в бою своего любимого командира.
Левый фланг у нас так же силён, как и все остальные позиции. Мои меченосцы. Их там целых семь полков. Если потребуется, то ещё четыре полка подтянутся из укрытия.
– Каковы резервы у сомосов, выяснили? – задаю вопрос Гензу.
– Никак нет, – спокойно ответил он.
– Почему?
– Ращьветка пропала.
– Как это пропала?
Генз молчал. У него не было слов, чтобы толком объяснить ситуацию. Понимаю, что мог пропасть один разведчик, но ведь мы всегда отправляем в разведку минимум шестерых по разным маршрутам. Кроме того, мы подкупаем перебежчиков. Неужели сегодня пропали все разведчики?
– Как это случилось? – вновь спросил я, но Генз только пожал плечами в ответ.
Странно он себя ведёт в последнее время, этот Генз. Может, сомосы его подкупили? От такой мысли защемило в груди. Что делать, если Генз продался? Конечно, у меня достаточно сил для победы, но всё-таки неприятно думать о том, что врагу известна наша диспозиция и численность войск. А я почти ничего не знаю о сомосах. Я должен наступать в неизвестность. То, что я могу видеть в трубу, не представляет собой и десятой доли всего войска сомосов. Знаю, как быстро они умеют подтягивать резервы.
Сомосы всегда воюют очень хитро. Могут в первые минуты боя начать отступление, заманивая врага в глубину расположения своих войск, потом неожиданным ударом перевернуть весь ход событий.
Вот сейчас меня смущает это дурацкое ополчение. Можно подумать, что сомосам нечем воевать, кроме как палками и досками с гвоздями. Они специально выставили на первый план самых тупых и неумелых, самых слабых. Хотят заманить моих лучников.
Я тоже могу пойти на хитрость. Они ждут, что мы станем атаковать. А я не буду наступать. Пусть всё останется на местах. У нас выгодная позиция. Нам нет нужды лезть в драку первыми. Право первого хода я могу уступить сомосам.
– Сигнала к атаке не будет, – предупредил я Генза. – Всё отменить. Мы меняем тактику. Атакуют только лучники с дальней дистанции. Остальные полки не двигаются. Близко к сомосам не подходить. Ждём. Пусть они первые нападают.
Генз не скрывал своего недовольства. Очевидно, его такой план не устраивал.
– В чём дело, Генз? – поинтересовался я. – Вы, похоже, со мной не согласны. Вы хотите атаковать. Вы хотите отправить мою армию на убой.
– Никак нет, – мямлил Генз, – я не щьмею щьпорить, я могу только щьоветовать.
– И что же вы мне советуете? Я не имею информации о противнике, а вы советуете наступать. Вы же знаете, насколько сомосы коварны. Стоит мне начать атаку, тут только и выяснится истинное соотношение сил, и если оно окажется не в нашу пользу, то отступать будет уже поздно.
Резко развернув коня, я направил его в сторону холма, на вершине которого расположился мой штаб. С этой точки открывался вид на всё поле боя, правда, плохо просматривался правый фланг сомосов.
Мы ждали почти два часа. И наши враги не сдержались – начали наступление в центре.
Стройными плотными рядами вперёд пошла конница. Тут же сомосы стали подтягивать метательные орудия. Вот что они прятали в центре! Я насчитал сорок две лёгкие катапульты. Они выстроились в одну линию, и вскоре в моих гвардейцев полетели каменные шары. Кажется, генерал Ангол упал с коня. Неудачное начало. Нужно и нам подготовить машины.
У нас всего четыре катапульты. Зато какие! В качестве снарядов мы используем камни неправильной формы с острыми краями и выступами. Такие, в отличие от гладких шаров,
наносят больше увечий. Вес наших снарядов около тонны. Один такой камень при точном попадании в цель уничтожает до сотни воинов. Я рассчитываю, что артиллерия поможет мне в борьбе с дорусами. В рукопашном бою дорусы практически непобедимы. За одного из них я должен уложить троих своих меченосцев.
Я выдвигаю лучников на слабое ополчение сомосов, и с удовольствием наблюдаю, как мои меткие стрелки ряд за рядом уничтожают это стадо недоумков.
В центре мы явно проигрываем. Бросаю на помощь гвардейцам полк меченосцев и небольшой отряд лучников. Все силы направляю на разгром сомосской артиллерии. Почти половина катапульт уже уничтожена. Когда будут разбиты остальные, наши дела пойдут лучше.
Меня беспокоят дорусы. Наши артиллеристы плохо навели катапульты и постоянно мажут мимо цели. Дорусы практически безнаказанно молотят моих меченосцев. Что же делать? Нам придётся отступить на этом фланге. Вся надежда теперь на конницу
Огебея. Если сомосы потеряют своё ополчение, правый фланг будет свободен, и Огебей сможет ударить в тыл этим подлецам дорусам.
Генерал Ангол выжил и успешно наступает в центре. Гвардейцы оправились после неудач и теперь теснят кавалерию сомосов чуть ли не к самому их штабу.
Поле битвы представляет собой картину ада. Я вижу реки крови, тучи поднятой пыли. Слышу дикую смесь звуков: ржание лошадей, истошные вопли и крики людей, звон стали. Мне уже трудно разобраться в этом месиве. Плохо видно из-за пыли. Как здесь много пыли, в этом пустынном месте. Нужно было выбирать другое место для сражения, более богатое растительностью. Среди кустарников и маскироваться удобнее, и пыли не так много. Но нам навязали битву в полупустыне. Здесь мало воды, почти не растёт трава, отсутствуют деревья. Думаю, Кавардос, главнокомандующий сомосов, специально остановился в таком неудобье, чтобы навязать свою тактику. Хорошо, хоть мы успели занять выгодные высоты, а то и не знаю, чем бы это кончилось.
Я ввел в бой последние резервы. Всё поставлено на карту. Дрогнули даже дорусы. И всё войско сомосов начало медленно пятиться назад. Точнее, войска у сомосов уже не было, как не было его и у меня. На поле боя рубились жалкие остатки полков и отрядов.
Наших осталось больше. Но я ничего не знал о резервах сомосов. Кавардос мог припрятать пару свежих полков и выпустить их в самом конце битвы, когда надо будет поставить последнюю точку. Я надеялся лишь на удачу.
Прошёл ещё час. Наши продолжали наступать. Мне донесли, что Кавардос изменил дислокацию своего штаба, перебрался на новое место. Это уже почти бегство. Я предчувствовал победу. Хорошо бы самого Кавардоса захватить в плен. А что? Это вполне реально. И я отдал распоряжение лейтенанту Альброту, чтобы он отобрал две сотни конных лучников и пробился с ними к штабу сомосской армии.
Альборт всегда выполняет подобные задачи. Этому человеку сопутствует удача, он фантастически везуч.
Всё! Теперь я вижу, что мы скоро победим. У сомосов остались лишь единицы воинов, которые ещё сопротивлялись в разных местах поля битвы. Если бы у Кавардоса были резервы, он бы давно их ввёл в бой. Не было у него ничего!
Пыль улеглась. Видны горы трупов на поле боя. Виден флаг Кавардоса. Он в руках у лейтенанта Альборта. Это победа!
Но, что это? Альборт падает и роняет флаг. Падают меченосцы, гвардейцы. Какая-то сила подкашивает наших воинов. Я смотрю в трубу и вижу вертолёт. Он медленно выплывает из-за холма, сверкая смертоносным огнём пулемётов. Что за чертовщина? Откуда он взялся?! Здесь не должно быть вертолёта. Мы так не договаривались!
Уровень второй.
– Вы утверждаете, что там был вертолёт? – спросил судья Горов, и вытаращил на меня свои полубезумные чёрные глаза.
– Был, – ответил я, – настоящий вертолёт, он хорошо просматривался на фоне светло-голубого неба. Но, самое главное и страшное, он стрелял.
– Откуда он там взялся?
– Не знаю. Если бы знал, то не сидел бы сейчас здесь, а спокойно праздновал победу.
– Тем не менее, вы сейчас присутствуете здесь, никакой победы нет, и мы должны во всём разобраться. Итак, вы знали, что игра ДеДеНс запрещена законом, но всё-таки в неё играли, верно?
– Я играл в четвёртую версию – самый безобидный вариант.
– Запрещены все версии, насколько я знаю.
– Я этого не знал.
– Всё равно вы должны отвечать по закону за свои действия.
– Если бы не этот вертолёт….
– Понятно, если бы не эта страшная сила, то мы и не узнали бы о вашем нарушении закона.
– Вертолёт мог появиться из другой версии игры.
– Нам от этого не легче. Вас, кажется, предупреждали, что игра стала неуправляемой. Там творятся всякие странности. Поэтому её запретили. А вы продолжаете играть. Вот результат – гибнут люди. Семь человек. Ваш родной брат, в том числе.
О смерти брата я слышал впервые.
– Как же это?! Неужели брат погиб? Ведь он…
– Что он?
– Он играл за сомосов. Его не должны убивать. Вертолёт появился с их стороны.
– Вертолёт косил всех подряд, без разбора. Я смотрел запись игры и всё проанализировал. Вы спаслись, потому что бросили свою армию и позорно бежали.
– Я просто вышел из игры.
– И хорошо, что вам это удалось. Вы спаслись сами и спасли остальных. А представьте, если бы выход не прошёл? Погибли бы все. Сорок человек. И как вы только собираетесь в таких количествах? И как вам только удаётся войти такой толпой в игровую зону? Да ещё размножаетесь там в тысячекратном размере.
– Такова технология игры.
– Мне плевать на вашу технологию. Я знаю одно: я служитель закона, игра незаконна, я против игры. Семь человек погибло. Семь! Будем продолжать в том же духе, погибнем все. Где гарантия, что вы и меня в эту игру не втянете?
– Четвёртая версия….
– Хватит мне травить про вашу четвёртую версию. Видел я, что она из себя представляет. Кровь – потоками, трупы – навалом, части тел на земле – руки, ноги, головы. Очень милая игра. Вы хвалите свою четвёртую версию, потому что там потерь меньше, чем в других разновидностях игры. Но ведь появился и там этот злополучный вертолёт?
Судья заметно волновался. Для него этот процесс так же неприятен, как и для меня. Я знаю, он тоже игрок. Хороший игрок. По долгу службы сейчас он вынужден говорить совсем не то, что думает. Он обязан ругать игру, обязан читать наставления. На самом деле мы с этим человеком даже встречались на игровом поле. Он командовал дивизией космолётов цивилизации лоросов из девятой версии ДеДеНс. Помню, мы сыграли вничью, заключив перемирие.
Меня судят не столько за участие в игре, сколько за потери, реальные потери. Шесть лет назад игру запретили при аналогичных обстоятельствах. Тогда погибло двенадцать человек от выстрела реального танка. Игроки разыгрывали версию военных действий середины двадцатого столетия. В игре принимали участие танки. По идее, они были безвредными, как и сама игра. Но один из танков по непонятной причине оказался реальным. Причину так и не выяснили.
Игру запретили, но игра продолжалась. И периодически погибали игроки, правда, в меньших количествах. Я сам однажды попал в аварийную ситуацию на самолёте, играя в очень опасную седьмую версию. Лишь чудом остался в живых.
Никто не мог объяснить причин сбоев в программе игры. Часто бывало, что в разгар поединков эпохи древнего Рима вдруг взрывались гранаты. Во время битвы эпохи Наполеона могли появиться бомбардировщики. Самыми опасными признавались те версии игры, в которых бои велись с применением огнестрельного и лазерного оружия. Чуть ли не каждый день игроки этих версий получали реальные ранения.
И вот теперь мой случай. Трагедия. Вёл эту игру я, участников созывал тоже я, поэтому вся тяжесть ответственности лежит на мне. Я где-то ошибся. Может, с нарушениями загружал программу. Хотя не могу назвать ни одного игрока, кто бы загружал игру по всем правилам. Мы ведь играем не по закону, поэтому вынуждены хитрить. Если бы игра была легальной, возможно, многих жертв удалось бы избежать.
Я не пытаюсь оправдываться, я хочу понять причину, докопаться до сути. Скорее всего, меня осудят за убийство по неосторожности, осудят условно. Сказать честно, меня мало беспокоит приговор. Я хочу узнать истину. Почему появился вертолёт?
Уровень третий.
Неожиданные сбои в игровых программах случались всегда. Просто раньше это не грозило человеку неприятностями вроде травм и смертей. Всё началось с трансверсиса, системы программирования, которая позволяла конструировать режим проникновения. Игрок получал возможность проникать в игровую зону и даже размножаться там до нескольких десятков клонов.
Изобретение трасверсиса ничего страшного не предвещало. Поклонники игр видели в нём только расширение возможностей и сплошные преимущества. Появились очень интересные разновидности игровых программ с использованием трансверсиса.
Игроки могли уходить в игровое пространство на длительное время, на месяц, а то и на два. Игра могла полностью моделировать во всех деталях, например, экспедицию Колумба, или походы Наполеона, или полёт на Марс.
Особенно популярными стали игры, моделирующие битвы. Программисты стали разрабатывать десятки видов реального и фантастического вооружения. С помощью трансверсиса оружие отправлялось в игровую зону. И вот тут стали проявляться те самые смертельно опасные сбои в программах.. Если раньше игрок имел дело с чисто виртуальными моделями вооружения, то теперь он получал в свои руки вполне осязаемый предмет – будь то каменный топор дикаря, будь то винтовка или автомат, будь то лазерный излучатель. Игрок становился во главе целого войска своих клонов. Он рисковал так же, как и реальный полководец какой-нибудь битвы.
Но существовала защита в виде подпрограмм выхода из боя. Иными словами, если игроку могло угрожать увечье, то за несколько секунд до реального воплощения этой угрозы он автоматически выводился из игры. Допустим, на полководца направили ствол пистолета, в котором по причине аварийного сбоя в программе вдруг оказалась реальная пуля. В таком случае срабатывает защита. Для начала программа пытается внести поправку в траекторию полёта пули, чтобы отвести её в сторону, а затем она выводит игрока из игровой зоны.
По какой причине защитные программы не успевали срабатывать, так и не разобрались. Поэтому стали запрещать самые опасные версии популярных игр. Но и те версии, которые признавались безопасными, не всегда могли уберечь игрока.
А потом в играх стали наблюдаться странности вроде смешивания версий, когда оружие из одних версий попадало в другие. Танк или вертолёт мог неожиданно оказаться в гуще средневековой битвы. Это была загадка, над решением которой бились лучшие умы программистов, математиков, физиков. Каждый человек игрового мира задумывался о разрешении этой тайны. Но тайна так и осталась тайной. Никто не смог объяснить ничего вразумительного.
Как версии различных игр могут взаимодействовать друг с другом? Каким образом сбой в программе одной игры передаётся в другую? Эти вопросы волновали многих игроков, волновали они и меня. Но я так и не смог найти ответ.
Рассуждали о вирусах. Исследовали огромное количество программ, но не нашли ничего, что напоминало бы вирусы. Думаю, вирусы не столь опасны. Бороться с ними научились ещё в старину. Если бы причиной сбоев были вирусы, мы бы их обнаружили и победили.
Но это не вирусы. Тут что-то другое, неведомое, непонятное.
Уровень четвёртый.
Знакомое лицо. Где я мог видеть эту бороду? Очень знакомое лицо. Этот человек улыбается.
– Не узнаёшь? – спрашивает он.
– Нет, – смутился я.
Кажется, мы с ним знакомы. Он со мной знаком, это уж точно.
Нахожусь в помещении, где сильно воняет лекарственными препаратами, полно приборов, яркий свет.
– Я Генз, – представился он.
– Что-то припоминаю, – неуверенно отозвался я, – где-то слышал это имя.
– Ещё бы не слышал! – весело воскликнул Генз и стал рассказывать.
Я осматривал странное помещение и старался вспомнить своё имя.
– Ну и роль ты мне отвёл в своей идиотской игре, – жаловался тем временем Генз, – какого-то придурка из меня сделал. Толстый, неповоротливый, тупой, да ещё зачем-то заставил его шепелявить. Не мог придумать какого-нибудь принца на белом коне с волшебным мечом в руке.
