Владимир Алексеевич Колганов
Уходящее время
Глава 6. Частный пляж и его обитатели
Утро выдалось на редкость тихое. Впрочем, после того бедлама, свидетелем и в какой-то степени участником которого я стал накануне, мне показалось, что нахожусь теперь в безбрежных далях космоса, где нет ни бестолковых болтунов, ни безголосых певцов, и даже звука собственных шагов не слышно… Я шёл по лужайке, вдыхая ароматы приусадебного леса и наслаждаясь тишиной. Всё словно вымерло. Только шорохи Вселенной, чем-то напоминающие лёгкое дуновение ветерка…
Это ощущение сохранялось до тех пора, пока по ступенькам дома не сбежала Ляля:
– Я на пляж! Влад, ты со мной?
Конечно, искупаться можно и в бассейне, однако перспектива снова оказаться в обществе Шурика и Любаши меня вовсе не прельщала. И вот мы снова мчимся. Не знаю, куда на этот раз меня Ляля привезёт – говорит, на частный пляж, но мне по большому счёту всё равно, лишь бы подальше от вчерашних собутыльников.
Оказалось, что пляж расположен на территории усадьбы её друзей. Речной песочек – это то, что надо! Ну а галечный пляж – только на любителя, на нём я себя очень неуютно чувствую. Помню, в Гаграх, пока доберёшься до воды… Лучше и не вспоминать – одно мучение!
После купания расположились в шезлонгах. Ляля, как всегда, очаровательна, солнышко пригревает… Ну что ещё нужно человеку, уставшему от мирской суеты? Но не успел я вдоволь насладиться ощущением свободы, как в отдалении послышались чьи-то голоса. Открыл глаза, уже когда Ляля лобызалась со своими подругами. Было на что посмотреть – три грации в красочных купальниках, одна симпатичнее другой. Впрочем, одногодками их не назовёшь, хотя по части внешности не к чему придраться. И всё же, что связывает семнадцатилетнюю девицу с двумя милыми дамами, одной из которых на вид уже под тридцать, а другой и того больше? Возможно, связывает то, что обе подруги Ляли незамужние, если судить по отсутствию обручальных колец.
Всё объяснилось очень просто – Анна и Елизавета уже имели репутацию кинодив, а Ляля намерена была повторить их успех в самом скором времени. Видимо, на том и сошлись, что немудрено, если усадьба, где обитали кинодивы, находится недалеко от дома Ляли и Карины. Так я подумал, но оказалось, что всё несколько иначе – очаровательные леди гостили здесь у какого-то кинопродюсера. И то правда, купить дом на Рублёвке – это им ещё не по карману, даже если вскладчину.
Ляля с Анной решили искупаться, а Лиз предпочла остаться в моём обществе – чем-то я её заинтересовал. Надо признать, было в Лиз что-то такое, что и во мне вызывало интерес, прежде всего как писателя.
– Ляля говорила, что вы уже много лет живёте за границей. Ну и как вам нравится то, что тут происходит.
Интересно, когда Ляля рассказала обо мне? Вероятно, ещё вчера успели потрепаться, обсудить появление новой персоны в их элитном обществе. Однако не хотелось бы начать наше знакомство с обсуждения, что называется, политических реалий. Тут ведь можно невзначай не угодить, высказав не вполне приемлемые для неё идеи, и тогда наверняка замкнётся в себе – слова из неё не вытянешь, если почует чужака. Да и спорить с дамой ни к чему, толку-то… Поэтому я отвечал уклончиво:
– Честно говоря, ещё не успел разобраться, что тут, как и почему.
– Неужели даже прессу не читаете?
– Да я журналистам не очень доверяю.
– Вот это верно! На нашем телевидении такой оголтелый агитпроп, что уши вянут. Разве что в интернете пишут правду. Надо только знать, каким блогерам можно верить, а кто пляшет под кремлёвскую дудку.
– Наверно, и у вас есть свой сайт?
– Да нет, иначе коршунами налетят защитнички режима. А ведь мне есть, что рассказать.
– Принимали участие в протестных акциях?
– Конечно! Знаете, как всё начиналось? – Лиз закрыла глаза и словно бы вернулась в то время, когда была несказанно счастлива: – С Лёней мы познакомились в клубе, где проходил перформанс какого-то художника-авангардиста. Помню, голый, с факелом, привязанным к члену, он бегал по сцене, время от времени останавливался и бил в колокола. Чем-то это напоминало тот колокольный звон, которым на Руси созывали народ, извещая о нашествии татар или о стихийном бедствии.
Я хотел спросить: чем же он бил в колокола? Но так и не решился. В конце концов, важен результат, а средство его достижения найдётся… Лиз, между тем, продолжала свой рассказ:
– А потом всё было замечательно, романтично, волшебно, изумительно! Ночёвки на конспиративных квартирах, бесконечные споры о том, что нужно предпринять, чтобы как-то ущучить эту власть. Впрочем, к серьёзным акциям меня не допускали, но я выходила вместе с Лёней на «Марши несогласных». Представляете, я в чёрной шинели, в солдатских башмаках, голова обрита наголо, а за мной – толпа! Идут с транспарантами, с развернутыми флагами. Именно тогда я поняла, почему люди выходят на демонстрации, почему устраивают все эти перформансы. Это же адреналин, это драйв! Это такое, что выразить словами невозможно!
– Да, впечатляет! Мне такое чувство тоже знакомо. В августе 91-го стоял у Белого дома, тогда казалось, что делаю историю… Увы, так и не сбылось. Нас обманули!
– Ах, как вы правы! – вскричала Лиз, почувствовав во мне соратника.
От избытка чувств она уже готова была броситься мне на шею, но тут подошли две другие грации, две Наяды, и задушевный разговор пришлось прервать. Что ж, видимо, придётся ограничиться обсуждением любовных неудач и перспектив замужества…
– Я тут предложил Лиз подыскать ей достойного супруга. Да при таких внешних данных, при таком обаянии вполне можно охмурить любого олигарха.
– Господи, какой олигарх вытерпит такую? Бабу сумасшедшую, – рассмеялась Лиз. – Давайте лучше Аннушке мужа подберём.
– Нет уж! Все мужики жуткие ревнивцы! – уверенно заявила Анна, сопроводив эти слова очаровательной улыбкой.
– Сама виновата! Не надо было сниматься в постельных сценах.
– А я на роль монахини не претендую. Да и замуж не хочу!
– Жаль, такая красота пропадает. А уж как талантлива! – не унималась Лиз. – Послушай, Влад! Устрой-ка Аннушке ангажемент за океаном, в Штатах. Ляля говорила, у тебя есть там связи.
Ну вот, началось! Теперь уж не отстанут. Хорошо хоть Ляля на роль кинозвезды пока не претендует. Что ж, придётся отказать, но так, чтобы не обиделись.
– Нет, Лиз, это пустой номер. А потому что в Голливуде Аннушку сожрут! Знали бы вы тамошние нравы.
– Да я сама кого угодно… – усмехнулась Анна, и уже более серьёзно: – У нас, кстати, то же самое. Пробиться, не имея покровителя, очень трудно.
– Но вам-то удалось.
– Мне повезло, да и то не сразу. Юным актрисам, как правило, приходится играть какую-то ерунду, ну а серьёзные, драматические роли предлагают только после сорока. Это если раньше времени не состаришься и не потеряешь интерес к кино.
Её слова заставили меня задуматься. Слежу за тем, как меняется выражение её лица, интонация во время разговора, как внимательно смотрит на собеседника, словно бы пытается понять, что там у него внутри, нет ли какой-то червоточины в душе… Жаль, если останется звездой местного масштаба! И ещё глаза, таящие в себе загадку, словно бы переполненные незнакомым чувством. И губы, чуть приоткрытые губы…
Беззвучно шелестящий шёпот губ, покорно замирающих и лёгкой дрожью вновь пускающихся в безумный разговор. В изысканности их изгибов – сомнения и стыд, мольба и ненасытность, отзвуки и боль… Впрочем, это уже было, однако не грех и повторить полузабытые слова, если они сами возникают из глубин памяти, словно бы подчиняясь какому-то приказу… Нет, такой бриллиант не должен пропасть, затерявшись среди искусных подделок из обыкновенного стекла! Хотел было сказать, что нуждается в оправе, но это совсем не обязательно…
– Я вот о чём подумал. Во Франции собираются ставить фильм по моему роману. В Голливуде сорвалось. Всё потому что потребовали ввести в сценарий несколько персонажей, негра, мулатку… – тут я попытался выразить жестами своё отношение к подобным закидонам и в заключение добавил вишенку на голливудский торт: – И ещё непременно пару геев…
– Какой ужас! – Анна сделала большие глаза, хотя куда уж больше…
– Вот поэтому я наотрез им отказал.
– А о чём роман?
Похоже, заинтересовал.
– Это в чём-то автобиографическая история. Первая часть называется «Лулу» …
– Я читала! – вскричала Ляля. – Было бы здорово, если бы Аня там сыграла.
– Тут вот какое дело… На роль Лулу претендует Катрин.
– Это жена Влада, – пояснила Ляля.
– Но во второй части есть ещё одна интересная роль. Это такая, знаете ли, топ-модель, жена кинопродюсера, склонная к эротическим забавам, и более того, вроде бы связанная с израильской разведкой… Так вот, Аня, если вы не против, я переговорю с продюсером.
– Надо бы сценарий почитать…
– Ой, какая мы привередливая! – вскричала Лиз. – У неё есть шанс выйти на европейский экран, а она…
– Полно вам, Лиз! Пусть Анна сама решит, надо ли ей это. Если будет возможность, я и вам кое-что подберу. А что касается сценария… Аня, вы пока книгу почитайте.
– Текст можно в интернете скачать, – подсказала Ляля.
На этом наше рандеву закончилось. Надо бы позавтракать, а то на пустой желудок продолжать такого рода разговоры не самое приятное занятие. Но тут за моей спиной раздался чей-то крик:
– Эй! Почему на пляже посторонние? Кто пустил?
Я оглянулся. Это был Даня, актёр, продюсер и режиссёр того самого фильма, в котором Петечка углядел нечто вроде геев. За несколько лет, что мы не виделись, Даня изрядно облысел – видимо, потому и побрился наголо, зато обзавёлся крохотной бородкой. Впрочем, для мужика такое преображение вполне естественно, в отличие от перформанса, который когда-то учудила Лиз.
– Даня! Ты что, не видишь? – вскричала Анна. – Это же Ляля! А с нею Влад… Да ты его, наверно, знаешь…
Похоже, Даня стал ещё и подслеповат. Сощурил глаза и, только приблизившись почти вплотную, прорычал:
– Ах, этот? Как же, знаю. Ну и намучился я с твоим сценарием. Что, опять хочешь что-то предложить? Нет уж, сыт по горло!
Обниматься не стали, хотя вместе было выпито немало. Судя по всему, объяснялось такое поведение довольно просто – либо Даня встал не с той ноги, либо накануне изрядно перебрал. Поэтому неудивительно, что он прошёл мимо нас, почти не глядя на девиц, и в чём был, в шортах и полосатой майке, бухнулся в воду и поплыл.
Прошло немного времени, и вот перед нами уже совсем другой человек. Ещё с минуту он отфыркивался, мотая головой, затем стянул с могучего торса майку и, бросив её на песок, раскрыл объятья:
– Ну здорово, Влад! Каким ветром тебя занесло в нашу убогую обитель? – и, не дав мне ответить, категорическим тоном заявил: – Все разговоры потом, а сейчас к столу!
Тут же достал из карман шорт отливающий золотом айфон и радостно прокричал:
– Тамара! У нас гости, так ты распорядись, чтобы всё приготовили… Да, на семь персон.
Интересно, кто будет седьмым? Надеюсь, не Арнольд и не Карина – их обществом я уже наелся досыта. Да просто надоели!
Глава 7. Десерт по-рублёвски
За столом разговор вертелся поначалу вокруг моих странствий по белу свету. Даня всё выспрашивал, на каких машинах теперь ездят, о чём говорят на светских раутах, кто теперь в фаворе, Стивен Спилберг или Квентин Тарантино. Дане вторила Тамара, но её больше интересовала мода. Можно подумать, что в Нью-Йорке и в Париже не бывали… А уж рассказывать о Полинезии, это и вовсе ни к чему – там самому надо побывать. Описывать тамошние красоты – бесполезное занятие, всё равно что прочитать любовный роман вместо того, чтобы пойти на свидание с очаровательной красоткой.
Как-то незаметно разговор перешёл на российское кино. Тут Даня не удержался от того, что похвалить свои фильмы:
– Если сравнивать с европейским кино – мы в полном порядке. А вот когда с Голливудом сравнивают – это бред сивой кобылы! Там у них сборная солянка со всего мира, не разберёшь, кто есть кто. Такой, знаете ли, интернационал, штампующий киночтиво на потребу публике. Конечно, есть хорошие фильмы, но их очень мало. Успех определяется наличием звёзд мировой величины, а таких с каждым годом становится всё меньше. Да вот Влад не даст соврать, – Даня посмотрел на меня: – У тебя с ними так ничего и не получилось, или я не прав?
– Прав, прав, но дело тут в другом. Они любой сценарий требуют адаптировать к тамошним реалиям. Например, перенести место действия из Москвы в Нью-Йорк или, на худой конец, в Чикаго. Конечно, если это фэнтези, можно всё повернуть и так, и сяк, однако в основе сценария, который я им предложил, биография Булгакова, да ещё ряд эпизодов навеян сценами из «закатного» романа. Что тут делать? Продюсеру на это наплевать, для него важно, чтобы главные роли исполнили популярные актёры, тогда высокие сборы от проката обеспечены. А я так не могу!
– Вы ещё про негров и про геев говорили… – напомнила мне Анна.
– Эти тут причём? – не понял Даня.
– Так ведь политкорректность требует. Считается, что, если не будет в фильме негра, «цветные» на него не пойдут. А уж эти геи… Можно подумать, что только они и ходят в кино.
– Вот я и говорю, надо идти своим путём, заимствую у Голливуда только то, что нам подходит.
– Да кто же против?
– Я!
Все разом посмотрели на Лиз. Судя по её виду, она собиралась снова сесть на своего конька, то есть напялить солдатскую шинель, залезть на броневик и произнести пламенную речь в защиту униженных и оскорблённых. Однако не сказала и двух слов, как Даня стукнул по столу и закричал:
– Нет, Лиз, ты это прекрати! Я как хозяин дома… Вот возьму и выпорю!
Видно было, что Даня не на шутку рассердился. Но Лиз только рассмеялась – ей любые угрозы нипочём, и не такое видела и слышала. Ну а Тамара попыталась успокоить мужа.
– Даня! Что это на тебя нашло?
– А потому что нечего нам навязывать враждебные взгляды. В своём доме этого не допущу!
Я посмотрел на Анну. Видимо, она почувствовала себя виноватой – зачем-то напомнила о геях, ну и понеслось. Надо бы перевести разговор на другую тему, но так просто этого не сделаешь – тут нужен такой ход, чтобы все начисто забыли о том, что стало поводом для скандала. Кто бы сомневался, Анна классно сыграла эту роль:
– Я смотрю, Даня, у вас тут патриархат, да и на киностудии то же самое. Вот мне предлагали роль в твоём фильме, а ты сказал: «Не допущу!»
– Не было этого!
Даня ошалело вертел головой, пытаясь понять, на что Анна намекает. Но дело было сделано – теперь объектом внимания стал он, о секс-меньшинствах все забыли.
К атаке на Даню подключилась Лиз – уж ей сам бог велел. Надо было отомстить за унижение, хотя обидные слова и были сказаны в дружеской компании.
– Так его, Аннушка! Меня он тоже забраковал, можно сказать, забанил лучшую актрису современности.
– Ой! Если так, я в актрисы не пойду, – присоединилась к подругам Ляля. – Надеялась, что по блату меня куда-нибудь пристроишь, ну а теперь…
Только теперь Даня понял, что его разыгрывают.
– Беда с этими актрисами! Тут сам чёрт ногу сломит, пока разберёт… Ладно, проехали! Но со своей стороны обещаю, что Лиз и Анну первыми буду приглашать на кастинг.
– Нам этого мало, – лукаво улыбнулась Анна. – Ты гарантийное письмо подпиши. Мол, так и так, обещаешь во всех своих фильмах нас снимать.
– Это уже слишком, не дождётесь!
Всё-таки Анна молодец – ловко у неё получилось! Однако меня занимал один вопрос:
– Даня! А где седьмой?
– Ты о чём?
– Вроде бы дал указание сервировать стол на семь персон…
– Да-да, мы тоже слышали, – поддержала меня Ляля.
Даня посмотрел на часы.
– К десерту он как раз поспеет. Мы так и договаривались.
– А кто это?
– Попробуйте угадать с трёх раз… Начнём с тебя, Лиз.
– Я думаю, какой-нибудь политик. Скажем, депутат Госдумы, – при этом лицо Лиз сморщилось, словно проглотила что-то очень кислое.
– Лиз в своём репертуаре! Ни минуты без политики! Хотя бы здесь дала нам от всего этого отдохнуть… Влад, твой черёд.
Что ж, придётся напрячь мозги, чтобы не ударить в грязь лицом.
– Могу сказать, что это будет какой-нибудь мужик. Красивых женщин тут вполне достаточно.
– Нет, так не пойдёт. Хотя бы профессию укажи.
– Ну, тут масса вариантов. Это может быть сценарист, или какой-нибудь герой-любовник, которого ты наметил в партнёры Анне или Лиз.
– Лучше бы обеим сразу! – рассмеялась Лиз.
– Да нет, я не то имел в виду…
– К сожалению, Влад, не сработал твой дедуктивный метод. Ну, Анна, твой выход, покажи нам класс!
– Я думаю, что он принесёт нам что-то вкусненькое.
Судя по его виду, Даня был несказанно удивлён – никак не ожидал, что кто-то попадёт прямо в «яблочко»:
– Аня, так нечестно! Кто тебе сказал? Тамара, ты проговорилась?
– Да нет, я тут ни при чём.
Аня захлопала в ладоши:
– Я угадала! Какой будет приз?
– Самый большой кусок торта тебя устроит?
– Да я в купальник тогда не влезу!
– Ничего, завтра посадим на голодную диету.
Смех смехом, но оказалось, что новый гость – это всего лишь ресторатор, партнёр Дани по бизнесу. С чего бы приглашать его в компанию, где все так или иначе связаны с кино? Даже Тамара освоила профессию сценариста – об этом Даня нам все уши прожужжал. И вот какая у меня возникла мысль – возможно, я был прав, и Даня пригласил его, намереваясь познакомить с Анной. От близкого знакомства с ней и я бы не отказался, будь моложе лет на дцать.
Так оно и оказалось. Этот ресторатор глаз не сводил с Анны, сыпал шуточками, словом, был в ударе. Что вполне понятно, если в обмен на исполненный по его заказу кондитерский шедевр, притом весьма впечатляющих размеров, получил шанс «закадрить» красавицу. А я в итоге не выдержал, и, сославшись на то, что торт слишком жирный для меня, поспешил откланяться. Ляля согласилась подвести…
К счастью, Любаша и компания уже разъехались, Карина похрапывала в своей спальне, а Ляля, высадив меня у ворот особняка, отправилась в обратный путь – видимо, ей торт понравился.
И вот сижу в шезлонге у бассейна, перебирая в памяти события последних дней. Уже смеркалось, когда я заснул… Разбудил меня грохот мотоцикла. В свете тусклых фонарей увидел, что ко мне подходят два очаровательных создания… Спросонья сразу и не разберёшь. В одной из них узнал Лялю. А кто же та, другая? Вот подошла и говорит:
– Я привезла ваш приз.
– Не понимаю… – только и смог произнести.
– Вы этот кусочек торта заслужили. Угадали, что Даня пригласил героя-любовника, впрочем, не для Лиз, а для меня… Ну а в награду за то, что я героически старалась не упасть с мотоцикла… В награду вы перескажете мне сценарий. Времени до утра достаточно, – уселась рядом: – Так что, начнём?
Ну да, я оказался прав. Только у Дани роль сводника не получилась… Странно, ведь замечательный актёр!
Глава 8. Посиделки в Верховье
Проснулся оттого, что в глаза светило солнце. Я лежал на кровати, но почему-то не в загородном особняке Карины, а в гостинице. За окном московский пейзаж, на столе недопитая бутылка «Абрау-Дюрсо», а в голове… Конечно, это был сон, восхитительный, неповторимый. Стоило прожить столько лет, чтобы испытать такие ощущения! Вот если бы наяву…
Только успел принять душ, как зазвонил телефон. Зяма приглашал на дачу к Санычу. Я был в долгу у ребят – несколько лет не приезжал в Москву, игнорируя ежегодные посиделки. Поэтому без раздумий согласился. Заказал такси до Верховья, по дороге заехал в магазин – не с пустыми же руками туда ехать. Вроде бы полагается каждому вручить по сувениру – есть такая странная традиция у тех, кто приезжает из дальних стран. Но мне такие обычаи не по душе, да и презенты эти неуместны – ведь собрались мы по весьма печальному поводу.
Дачный участок у Саныча небольшой, гораздо меньше, чем у Карины или Дани. Как-то пустовато здесь – ни одного деревца, только кусты малины и смородины вдоль невысокого забора. Да и дом вполне обыкновенный, хоть и каменный – типичный для Верховья, а на Рублёвке давно уже таких домов не строят.
Тимоху мы, конечно, помянули, много было сказано добрых слов о нём, однако нельзя же весь день только горевать, так что очередной тост был уже за нас, за нашу дружную физтеховскую группу. Чем хороши эти встречи? Конечно, приятно посидеть за бутылкой коньяка в компании друзей, но основная причина в том, что словно бы возвращаешься на много лет назад. Словно бы из глубин сознания поднимаются забытые образы и чувства, лица преподавателей, прилетают грустные и радостные весточки из прошлого. Фок сыплет анекдотами, Серж вспоминает забавные эпизоды из жизни студенческой общаги – мне его рассказы в диковинку, поскольку больше одной ночи в общежитии не выдержал, так и ездил каждый день из Москвы в Долгопрудный и обратно. Уж очень неуютно спать под солдатским одеялом, ну а тамошний, прошу прощения, сортир…
Уже после третьей рюмки кажется, что снова молод, полон сил, и всё только начинается. Это иллюзия, но иногда без неё не обойтись – в любой момент судьба может совершить какой-нибудь кульбит, поэтому надо использовать редкие минуты отдыха на полную катушку. Но это, конечно же, не значит, что нужно непременно напиваться…
Тут только заметил, что за столом нет хозяйки дома. В принципе, мальчишник меня вполне устроил бы, но вот Колян, Дем и Зяма с жёнами… Спрашиваю Дема:
– А Лики почему нет?
– Так они года три, как разошлись.
– С чего бы это?
– Саныч говорит, что изменяла ему со своим начальником.
– Что-то не верится…
– Да кто ж их разберёт? Тут Фок как-то высказал мысль, что в идеологии радикально разошлись.
– Неужели?
– Так ведь Лика у нас ярая патриотка, а Саныч совсем наоборот.
Ну и как на это реагировать? Прожили вместе сорок лет, и на излёте жизни всё разрушить только из-за того, что… Жуть! Вот до чего может довести увлечение политикой!
Пока мы с Демом обсуждали перспективы возрождения этой семьи, что, по его мнению, совершенно безнадёжное занятие, Зяма, изрядно приняв на грудь, стал жаловаться на свою судьбу. Суть его монолога заключалась в том, что добиться признания можно только после того, как уйдёшь отсюда в мир иной.
– Ну вот помру, и все вы, стоя над гробом, будете твердить, какой я был умный, талантливый, да что тут говорить, будто лучше меня не было человека на белом свете…
– Эй, Зяма! Куда тебя понесло? Мы и сейчас можем сказать всё то же самое, не сомневайся.
– Спасибо, Саныч, вы настоящие друзья! Но почему тогда прокатили меня на последних выборах?
– Постой! Но это же не мы, это Общее собрание Академии наук.
– А что вы сделали для того, что мы меня избрали в академики?
Понятно, что эта претензия была адресована не мне – я, можно сказать, давно отрезанный ломоть. Но что же могут предпринять остальные, для кого наука стала единственным способом обеспечить себе достойное существование?
Зяме попытался возразить Фок:
– Ну, в конце концов, не всем же полагается быть академиками. Их и так расплодилось видимо-невидимо, а если ещё добавить нас… Это что ж такое будет?
Его поддержал Икус:
– Я вообще думаю, что все эти «выдающиеся» не более чем дутые авторитеты. Работает, как правило, большой коллектив, а лавры достаются одному начальнику.
– В физике ещё туда-сюда, а вот в литературе… – пробурчал Колян.
Колян получил должность завлаба в одном из престижных институтов благодаря удачной женитьбе, поэтому все эти беседы о способах достижения успеха были ему крайне неприятны, во всяком случае, если речь шла о физике. Поэтому и попытался перевести разговор на литературу.
– Ты про тех, на кого работают «негры»? Это ещё Александр Дюма такую методу изобрёл, и ничего тут не поделаешь, – для убедительности Серж скорчил кислую рожу. – Да что тут говорить, плагиат встречается на каждом шагу, и в политике, и в музыке. А уж в кино, там сплошь заимствуют идеи друг у друга!
Никто не возражал, словно бы плагиат стал для всех привычным делом. Дамы не вмешивались в наш разговор, обсуждая между собой только им понятные, «специфические» темы. Но тут Зяма разошёлся – видимо, несправедливая оценка его научного подвижничества так Зяму зацепила, что он зациклился на этой теме:
– Если так, я бы вообще отменил все звания. И учёные степени заодно. Пусть все будут просто научными сотрудниками. А если заслужил, пусть присваивают какую-нибудь премию, государственную, Нобелевскую… Их теперь много появилось. Вот Владу хорошо, он пишет, книги покупают, и никакие звания ему нафиг не нужны. Так ведь, Влад?
Я только развёл руками. Тема, конечно, актуальная, но что я мог ему сказать? Добиться популярности у читателей – это титанический труд, если действовать по правилам. Тут нужно как-то привлечь к себе внимание – об этом я ещё Арнольду говорил. А вот в науке, там вроде бы другое, но без поддержки всё равно не обойтись. Выходит, Зяма прав, друзья-то оказались липовые – хвалят, только когда сидят вместе за бутылкой коньяка, а чтобы товарища как-то «продвинуть», и пальцем не пошевельнут. Каждый озабочен своими собственными проблемами, будь то чисто научные или карьерные, а на остальных ему, по большому счёту, наплевать.
Нет, ничего этого я вслух не сказал. А потому что вносить раздор в наш дружный коллектив – это последнее дело. Особенно на третий день после похорон Тимохи. Да и устал я за последние дни от разговоров.
К счастью, внимание всех сидевших за столом привлёк скрип калитки.
– Кто там ещё?! Вроде бы свои все дома, – Саныч вышел из-за стола, намереваясь выпроводить незваного гостя.
Я было подумал, что это Лика решила нас навестить – в прежние годы благодаря ей наши посиделки выглядели гораздо привлекательнее, как-то по-домашнему. Однако на сей раз я не угадал. Это был человек лет тридцати-сорока, так что в нашей компании он был бы чем-то вроде инородного тела. Не говоря ни слова, он достал из сумки бутылку «вискаря» и только потом представился:
– Я Сэм, то есть Семён, сын Тимофея Петровича.
Но это же совсем другое дело! Блудный сын вернулся, хотя и с изрядным опозданием. После того, как гостя усадили за стол, он произнёс трогательный, весьма проникновенный тост в память об отце, высказав сожаление, что не успел на похороны. Оказалось, что Сэм узнал о смерти отца только вчера, причём сообщение пришло от Ляли, а не от Карины. Карина, которую он сегодня навестил, заявила, что знать не знает никакого Тимофея, и пусть в её доме даже не упоминают это имя. То ли опять напилась, то ли злобу затаила на ею же брошенного мужика. А скорее всего, злость помогала ей заглушить в себе чувство вины перед Тимохой – всегда проще обвинить кого-то другого, чем копаться в себе и признавать свои ошибки. В общем, Сэм хлопнул дверью и не стал больше общаться с матерью. Но как же узнал, где однокурсники собираются помянуть Тимоху? Помнится, я Карину приглашал – она и подсказала. Что ж, похоже, ещё не совсем пропащая душа.
Всем не терпелось узнать, каково жить вдали от родины, и после того, как ещё раз помянули Тимоху, начались расспросы – одно дело, когда об этом рассказываю я, и совсем другое, если человек принял американское гражданство и прочно осел в Силиконовой долине. И правда, Сэм выглядел как типичный представитель white-collar workers, «белых воротничков» – мне ли этого не знать, я таких повидал немало и в Сан-Франциско, и в Нью-Йорке. Ну а когда заходит разговор о Штатах, тут невозможно обойтись без политики. Сэм первым затронул эту тему, отвечая на вопрос Зямы – не жалеет ли Сэм о том, что покинул родину:
– У нас свободная страна, оплот демократии. Благодаря этому мы и добились процветания. В Штатах каждый человек может реализовать свои способности, и за свой труд получает реальную оплату, а не те гроши, которые платят здесь. Да что говорить, доктор наук получает в год до ста тысяч долларов, а у вас…
В чём-то он был прав, хотя в последнее время правительство России как-то пытается стимулировать научных работников. Немного об этом посудачили, но меня больше интересовало, что типичный американский интеллектуал подразумевает под этими словами – свобода, демократия. Дело в том, что с киношниками бесполезно говорить, они стараются не забивать себе голову подобной «ерундой». А если попытаешься поговорить на эту тему, замыкаются в себе – то ли опасаются провокации, или не хотят стать «объектом кремлёвской пропаганды».
Увы, когда я задал свой вопрос, Сэм дико удивился:
– Как, вы не знаете, что такое свобода?
– Я хотел бы узнать, как вы это понимаете.
– Но это же так просто, что об этом даже не стоит говорить. Всё равно что обсуждать, чему равняется дважды два.
– Вот только математике не надо нас учить, – заметил Серж со снисходительной улыбкой. – Но если не можешь дать определение понятия «свобода», тогда хотя бы поясни это на примерах. Что такое есть у вас, чего не может быть в России? Только не надо про ЛГБТ-сообщества, это довод здесь не катит.
– При чём тут ЛГБТ? У вас участников протестных акций отправляют под арест.
Тут уж не сдержался Зяма, явно желая осадить поборника всяческих свобод:
– И что? Потом всех отпускают, разве что некоторые из них две недели улицы метут. В единичных случаях получают срок за драку с полицейскими. А у вас, чуть что, и сразу полю в лоб.
– Ну а Лёня Неваляев? За что вы его так?
Трудный вопрос – я бы не решился на него ответить. Хотя бы потому, что не вполне владею информацией. Если всё же придётся отвечать, скажу просто: «Я ему не верю!» Но интуицию к делу не подошьёшь.
Тем временем Зяма и Серж навалились на Сэма, Саныч стал его защищать. Кричали так, что удивительно, почему соседи не сбежались.
– Да на этом Неваляеве клеймо негде ставить! Типичный уголовник, а прикрывается политикой.
– Нет! Он борец с тоталитарным режимом! Послушайте его выступления на ютубе.
– Такое может говорить только человек, состоящий на содержании у ЦРУ или госдепа!
– Всё лучше, чем быть рупором кремлёвской пропаганды!
Ещё немного и дело могло дойти до потасовки, но вмешались дамы…
Был когда-то такой американский фильм – «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир». Там хотя бы всё крутилось вокруг денег – от неуемной жадности вполне можно сойти с ума. А тут речь о свободе, о правах человека… Конечно, я был далёк от того, чтобы упрекать Зяму и Сержа в том, что и у них на первом месте деньги, а уж потом всякие права. Но если зарплату начисляет государство, тогда их позиция понятна. И всё же вряд ли стоит всё сводить к деньгам. Ведь Саныч тоже работает не в частной лавочке.
И вот ещё что меня заинтересовало. Об уголовных делах против Неваляева написано немало и в Европе, и за океаном, однако никто так и не смог объяснить, почему он каждый раз отделывался условным наказанием, хотя брата отправили на нары. Такое впечатление, что кто-то его оберегает. Неужто там, наверху, есть у Лёни покровители?
