полная версия

Владарг Дельсат
Маленькая девочка. Обретение семьи

Полная версия

О магии

Мне исполнилось одиннадцать. Я смогла дожить до этого момента и уже многое делаю сама. Герман столько времени проводил со мной, помогая учиться жить… Он просто самый лучший на свете! Совсем недавно я научилась ходить в туалет, когда хочется, так что больше не писаюсь. В этот майский день на мне легкое летнее платье и красивые трусики в полосочку. Наверное, другие девочки, которые здоровые, не поймут моей радости, но я взаправду почувствовала себя счастливой, когда мама надела на меня не памперс, а трусики! Настоящие!

Когда я узнала, что у меня день рождения, то очень удивилась. В книжках день рождения Вилли был где-то в августе. Кажется, тогда из-за какого-то совпадения убили его родителей и его убить хотели, но мальчик спрятался. А у меня, получается, в мае? Это странно. А еще необычнее, что этот день мама с папой решили отпраздновать. Не помню такого, когда я была Марьяной.

– С днем рождения, котеночек, – произнес Герман, увидев, что я открыла глаза.

Он меня еще погладил рукой по голове так ласково, что захотелось мурлыкнуть. Я и попыталась это сделать, но голос был хриплым ото сна, поэтому получилось плохо. Герман помог мне одеться. Я его совсем не стеснялась, и он меня почему-то тоже. Наверное, это потому, что мы еще маленькие, потом-то, наверное… А сейчас, может быть, так правильно.

Я умылась сама, потому что уже могу, только для этого на ортезы⁹ надо надеть перчатки, чтобы они не намокли. Без ортезов двигать руками очень больно. А еще они разные – днем одни, а ночью другие. Ночные мягкие и с такой подкладкой, она немного греет, чтобы от холода. Еще у меня таблетки, которые надо пить, чтобы ничего не болело. Они у меня навсегда, зато я могу иногда поесть даже мороженое. А вот сок надо разбавлять, зато почти любой можно, кроме гранатового, потому что от него давление. А еще чай зеленый нельзя. И с шоколадом надо быть осторожнее… Правда, когда нельзя, но очень хочется, то немножко можно, так папа сказал.

А после умывания я обняла Германа и совсем не хотела его отпускать, так мы немножко посидели, а потом все равно пришлось расцепиться, потому что кушать пора.

Сначала надо было съесть то, что правильно, а потом совсем немножко то, что нельзя… Ну, в честь дня рождения можно и вредное, вот!

Мама и папа взяли отгул на работе. Ради меня! Для кого-нибудь это, может быть, обычное дело, но для меня это такой подарок… Просто самый огромный!

– С днем рождения, доченька! – поздравили меня мама и папа, а потом еще добавили: – Как хорошо, что ты есть.

Я, конечно, расплакалась, потому что эмоции же. День начался очень радостно, а потом меня повезли в парк развлечений. Мне не все можно и не всюду, но там, где можно… Я так радовалась, просто до писка. Нет таких слов, чтобы описать, насколько счастлива я была в мой одиннадцатый день рождения. Потом мы ездили в ресторан, и я совсем забыла про приглашение из академии, которое, как оказалось, не пришло ни мне, ни Герману. Этот подарок был еще большим, чем даже парк развлечений.

Уже совсем вечером, когда суставы смазали, я попробовала сделать магию рукой, как в книжке, и у меня ничего не получилось. Потом я попросила Германа сделать то же самое, и у него тоже не получилось, и тогда я завизжала от восторга. Даже родители прибежали, а я была такая счастливая, что ничего не могла объяснить, а только верещала.

– Герман, что случилось? – поинтересовалась мама.

– Судя по тому, что я понял, – ответил мой жених, – котенок попыталась сотворить «колдовство» и узнала, что она не ведьма. Чему и радуется.

– Рие, – мама села рядышком со мной и принялась объяснять: – Фамилии Шмидт и Штиллер – вовсе не собственность автора книжки. Они существуют и в реальности, завтра покажу тебе книгу с этими фамилиями. И только из-за того, что что-то совпало с книжкой, нельзя делать вывод, что ты угодила в страшную сказку, понимаешь?

– Ура! – радовалась я, потому что без фенке¹⁰ и линдворма¹¹ проживу, а в то, что «магия» может меня починить, я, конечно, не верила.

Вот так счастливо закончился мой день рождения.

 
 * * *
 

Когда я узнала, что не ведьма и что вообще такого, как в книжке, может и не существовать, то очень сильно обрадовалась. Я перестала бояться и начала лучше заниматься. Папа и мама думали, как мне помочь, мне так Герман сказал, поэтому я старалась быть очень послушной, хотя в последнее время хотелось пошалить… Не знаю почему.

– Давай решать задачку, – предложил Герман, и я, конечно же, сразу согласилась, потому что послушная, вот.

Я подкатилась на кресле поближе и принялась записывать условие задачи. Я никогда не противоречу Герману, даже когда очень не хочется что-то делать, потому что это же Герман. И я начала решать.

– Не получается, – всхлипнула я, но он меня сразу же погладил, и слезы кончились.

Мы начали разбираться вдвоем.

– Вот оно что, – протянул мой Герман, улыбнувшись. – У тебя один ящик полтора рабочего несет. Представляешь?

Я представила и хихикнула. Быстро справившись с задачкой, я решила все-таки серьезно поговорить с ним. Герман сразу понял, что нам предстоит беседа. Он усадил меня на кровать и обнял.

– Скажи, пожалуйста, – тихо начала я. Меня немножко потряхивало почему-то, но я держалась. – Я тебя ни к чему не принуждаю? Может быть, ты хочешь быть братиком, а не женихом?

– Ох, котенок, – улыбнулся мой жених. – Я тебя никому не отдам, – он стал очень серьезным. – Совсем никому, понимаешь? Так что будем женихом и невестой.

– А если ты полюбишь… ну… – Я опустила голову, потому что то, что собиралась сказать… это больно. – Другую, здоровую девочку?

Я не видела, что делал Герман, потому что моя голова была низко опущена. Я чувствовала, что сейчас слезы побегут по щекам. Его молчание было страшным. Внезапно я поняла, что падаю, и тихо взвизгнула. Мне показалось на мгновение, что Герман обиделся и ушел, отчего закололо в груди, но он просто уложил меня, перевернув на живот и задрал юбку. Я подумала, что, наверное, очень сильно его обидела, и всхлипнула.

– Никогда так не говори, – произнес мой самый любимый на свете человек и звонко шлепнул.

Больно совсем не было, только громко. Я потянулась к нему руками, чтобы обнять.

– Прости меня, пожалуйста, – сказала я. – Если хочешь, отшлепай хоть до крови, но не сердись.

– Ну вот как на тебя такую сердиться?

Герман перевернул меня на спину, очень нежно обнимая, а я рассказывала ему, что совсем не хотела обидеть, потому что он самый-самый важный для меня человек на свете, но я не хочу заставлять, потому что это же он.

– Простишь? – посмотрела я на Германа так жалобно, как только могла, и он кивнул, улыбаясь. – Мне почему-то иногда хочется, чтобы отшлепали…

– Давай с мамой поговорим? – предложил мой жених, и я, конечно же, согласилась.

Мы поехали к маме, чтобы поговорить. Герман рассказывал мне, какое я чудо, как он меня любит и все-все на свете отдаст, чтобы я была счастлива и жива. Когда мы приехали, я уже плакала от его слов.

– Сын, почему младшая плачет? – поинтересовалась мама у моего жениха.

Он начал рассказывать – про мои глупости и про то, что хочется… ну… А мама меня просто обняла.

– Весна заканчивается у малышки, скоро тебе станет легче, – сказала самая лучшая женщина на свете, а Герман удивился, потому что лето же уже на дворе. – Весна у таких милых девочек не всегда привязана к календарю, – объяснила самая лучшая на свете мамочка.

Мне стало легче на душе, потому что шлепать все равно не будут, даже если хочется. Потом мы пошли гулять.

На улице какой-то мальчик обозвал Германа незнакомым словом, но мой жених просто не обратил внимания, потому что был занят мной, наверное, поэтому к тому мальчику никто не подошел, чтобы обидеть, потому что увидели меня. Некоторые люди глазели на меня, как на мартышку в зоопарке. Это было неприятно, но не страшно, потому что рядом шел Герман. Ну а то, что платье иногда приподнимается и видны трусики, мне не страшно, я ими горжусь, вот.

Когда мы гуляли, к нам подошла какая-то старушка. Она была доброй – не глазела и не делала брезгливую мосю, а просто улыбнулась мне и заговорила с Германом, ну и со мной, но старалась не пугать, я видела. Совершенно особенная бабушка оказалась эта фрау Витке, поэтому, когда Герман вез меня домой, я улыбалась.

А дома ждала очень большая новость и огромный сюрприз. Сюрприз принес папа. Я очень люблю папу и маму, даже безо всяких сюрпризов. Они очень теплые и хорошие, просто чудо чудесное, а не родители. Я и забыла уже, что им не родная. И мама, и папа показывали мне иногда больше любви и заботы, чем даже к Герману, а папа называл меня папиной доченькой, и от этого делалось очень-очень тепло.

– Послезавтра мы полетим в Италию, – объявил нам с Германом папочка.

Мой жених счастливо заулыбался, только я не понимала, в чем дело.

– А зачем мы туда летим? – спросила я, потому что интересно было.

– Во-первых, там море, – объяснил папа, – а во-вторых, доктор, который специалист. Может быть, он знает, как тебе помочь. Не плакать!

– Я не буду, – пообещала, хотя очень хотелось, потому что это очень дорого же, и сложно, наверное, и…

– Ты наша доченька. – Папа присел рядом со мной, обнял и объяснил: – Для тебя я, если нужно будет, звездочку с неба достану.

Тут я, конечно, расплакалась, потому что столько тепла, ласки и нежности просто невозможно удержать в себе, вот и выходят они слезами. А еще я ведь плакса…

Надежда

В день отлета меня одели в комбинезон, мама одевала. Комбинезон – это шорты и майка такие красивые, но они одно целое, поэтому опять был подгузник. Мама показала мне памперс, и я уже хотела расплакаться, но Герман не дал. Он меня погладил, обнял, а после объяснил:

– Аэропорт – это не очень близко, а потом самолет и автобус, – сказал он мне. – Тебе будет сложно в туалет, а так не надо будет терпеть.

– Ты считаешь, так правильно? – Я посмотрела на него, и мой жених кивнул, поэтому я сама стянула трусики. Я уже умею! Он же лучше знает, как правильно. Почему-то мне немного страшно снимать их… Не знаю почему, но Герман точно знает, он меня очень нежно обнимает.

Меня одели и потом посадили в машину, а кресло папа сложил в багажник. Оно тоже с нами полетит, но в багаже, а как будет в аэропорту, я не знаю, но мой жених сказал, что все учтено, поэтому я не волновалась. Машина мягко тронула с места и покатилась куда-то. Я сначала смотрела только на Германа, а потом начала задремывать. Глаза сами закрылись, и я уснула, чувствуя, как меня гладят.

Проснулась я у папы на руках – он меня куда-то нес, прижимая к себе. Было очень интересно, но я не дергалась, чтобы ему не мешать. Наконец папа медленно опустил меня в каталку. Это такое кресло, в котором не сама едешь, а тебя катят. Покатил меня, конечно же, Герман.

Вокруг было страшно – большой зал, много народа. Я испугалась, что меня потеряют, и зажмурилась, поэтому совсем не видела, что происходило. Только на каком-то контроле Герман попросил меня открыть глаза и посмотреть на дяденьку. Дяденька носил что-то черное, кажется, я не запомнила – было очень страшно.

– Дочь боится обилия людей, – пояснил папа, осторожно беря меня на руки.

Дяденька посмотрел в какую-то книжечку, потом на меня и как-то очень по-доброму улыбнулся. Он сказал, что я умница, а потом пожелал счастливого пути.

Мы поехали в зал ожидания. Это такое большое помещение, где много кресел с сидящими в них людьми. Еще есть автоматы с вкусностями, которые мне нельзя, а то животик болеть будет, поэтому я просто облизнулась, но просить не стала, потому что я послушная.

– Как ты, маленькая? – спросила мама, а я ей просто улыбнулась, потому что как же не улыбнуться. Ведь это мамочка!

– Все хорошо, – сказала я и чуть зажмурилась от ее тепла.

– Хочешь пить? – спросил Герман.

Он жадно смотрел на автоматы, но не покупал ничего, хотя ему можно.

– Нет пока, – ответила я и сразу же спросила: – А почему ты себе ничего не купишь, ведь тебе хочется?

– Мы с тобой семья, – ответил он, улыбнувшись мне. – Я не буду есть и пить то, что нельзя тебе, потому что так правильно.

И я заплакала от обилия чувств. Герман ради меня отказывался от того, чего ему хотелось. Ради меня. Это было так… Просто слов нет, чтобы объяснить, поэтому я заплакала.

Кому-то покажется, что это мелочь и ерунда, но мне это было так важно… Герман. Ради. Меня. Понимаете? Вот…

Мы сидели и ждали, а за огромным окном стоял большой самолет и ждал, наверное, нас. Мне захотелось в туалет, и я поняла, что Герман оказался прав, потому что терпеть не надо было, и я не стала. Наверное, трусики будут потом, когда найдется туалет, для меня удобный, мне же не каждый подходит, а только тот, на котором синяя наклейка¹².

Ой, я забыла рассказать! Папа на своей машине наклеил сзади картинку с девочкой в коляске и мишкой в руках. Она такая ласковая получилась, несмотря на коляску. Теперь все знают, что в машине я, но зато мне не хочется плакать от этого.

Мы посидели в зале ожидания, а потом нас позвали. Ну, всех позвали, но первыми нас, потому что я в коляске. Папа снова взял меня на руки и куда-то понес – сначала по коридору, а потом в дверь. Там оказалась длинная комната, в которой стояло много кресел. Папа меня усадил к окошку, рядом сел Герман, а перед нами родители. Так я узнала, что такое самолет. Потом в эту комнату пришло еще много-много людей, и все рассаживались, а когда все расселись, комната загудела и за окошком все поехало сначала вперед, а потом назад.

Самолет куда-то ехал, а потом остановился, зарычал так страшно-страшно, но я не боялась, потому что Герман рядом, он меня гладил. А потом за окном все побежало быстро-быстро и стало удаляться, а у меня закружилась голова, и стало нехорошо. Мой жених позвал папу, но оказалось, что ничего страшного – так бывает на взлете. Значит, мы взлетели и полетели в сказочную страну… Ну, я ее себе так представляла. Потому что со мной была моя огромная надежда.

 
 * * *
 

В самолете ничего интересного больше не происходило. Какие-то тетеньки разносили напитки и бутерброды, поэтому Герман покормил меня йогуртом, не знаю, откуда он его взял. Он меня кормил так ласково, но на нас никто не глазел, ведь это же Герман. Я сама тоже могу поесть, но мне очень нравится, как это делает мой жених, потому что становится очень тепло. В окошке были только облака внизу, синее-синее небо и солнышко. А больше ничего интересного не было, поэтому я обняла моего Германа и закрыла глаза.

– Спи, котеночек, – сказал он мне, и я послушно начала засыпать, а Герман меня гладил по волосам, и я как будто плыла.

Странно, но я почти не думала о загадочном море, потому что у меня есть мой жених и родители, а больше мне ничего не надо. Наверное, я уснула, потому что проснулась от того, что меня поцеловали. Герман поцеловал, конечно. Мои глаза открылись, и оказалось, что мы прямо вот сейчас приземлимся.

– Не пугайся.

Это мой жених, он очень заботливый, даже разбудил, чтобы я не испугалась.

Самолет пошел вниз, а потом попрыгал, порычал и подъехал куда-то. За окошком опять были дома, но другие, и много солнышка. Мы подождали, пока все вышли, а потом меня опять нес папа, а потом вытащил из нашего багажа мое кресло и посадил в него, чтобы мне было удобно. Оказалось, что мы прилетели, но не приехали, не очень поняла, как это. А потом был такой маленький автобус, и там можно было лежать. Это оказалось очень удобно – лежать, потому что у меня уже подгузник устал. А еще у автобуса оказались затемненные стекла, и шофер вышел, чтобы меня могли переодеть. Герман снял с меня комбинезон и памперс, а мама протянула мои трусики. Я опять улыбалась, потому что… свобода!

– Мы будем ехать три часа, – сказал шофер, когда меня закончили смазывать и опять одели. Герман одел, конечно. – Можно отдохнуть.

Мы поехали, а вокруг было много интересного, и я глядела на Германа и в окно. Жалко, что нельзя одновременно и туда, и туда смотреть. Автобус покачивался так мягко, что усыпил меня. Я не хотела спать, честно, но он меня усыпил, и я опять открыла глаза, когда меня погладил мой жених. Оказалось, что мы приехали, и сначала будет гостиница, где меня нужно переодеть, а потом мы поедем к одному доброму доктору, который специалист, вот.

Папа говорил, что этот доктор очень специальный специалист, и я чувствовала надежду. Только все равно сказала, что без Германа не согласна, но папа ответил, что никто и не собирался, и я стала счастливой. Меня переодели в сарафан, чтобы его было удобно снимать, потому что доктор на меня захочет посмотреть. Мне не жалко, пусть смотрит, главное – чтобы жених был рядом, вот.

Меня покормили, ну опять Герман, конечно, не потому что я не могу, а потому что… ну это же он! Мама очень ласково улыбалась, глядя на то, как меня кормит Герман, а папа пошутил про то, что у нас будут самые лучшие детки, и я расплакалась. Я тоже хотела, чтобы мы выросли и были детки. Может быть, я не умру?

– Сейчас мы поедем к доктору, котенок, – улыбнулся мне мой жених, у него тоже была надежда. – Он тебя посмотрит и обязательно поможет. Надо верить!

– Я верю, Герман, – сказала я ему, потому что верю и очень-очень надеюсь.

Потом мы опять сели в тот маленький автобус, ну, меня положили, конечно. А папа сказал, что если я буду хорошей девочкой, то вечером будет море. Герман ответил папе, что я всегда хорошая и очень послушная, а я поцеловала ему руку, которой он меня гладил. И мы поехали.

Очень скоро мы оказались у такого большого белого дома. Вокруг ездили машины и сновали люди, но я была на папиных руках, а потом опять в коляске. Герман меня завез в прохладное помещение, там были добрые улыбающиеся люди, а еще дети, такие как я. У них на руках были такие же ортезы, ну или почти такие же, а еще две девочки в колясках гонялись друг за другом. Я, наверное, очень жалобно на них посмотрела, потому что девочки подъехали к нам и что-то сказали не по-немецки, но папа понял. Папа у нас очень умный.

– Мария говорит, – перевел он мне, – что бояться не надо, скоро все будет хорошо, даже если в коляске.

– Я не боюсь, – ответила я, держась за руку своего жениха. – Потому что у меня есть Герман. И вы, мамочка и папочка.

– Все хорошо будет, моя хорошая, – тихо сказал мне Герман. Он как будто чувствует, когда я начинаю бояться. Вот как так?

Папа улыбнулся, погладил меня, а потом куда-то показал. Там стоял доктор в зеленом, он улыбался и смотрел очень ласково. У него были усики и прямоугольные очки, но это не главное. Главное было то, как те две девочки смотрели на этого доктора – как будто он ангел. Может быть, он может мне помочь?

Я обещаю, что буду самой послушной девочкой на свете! Ну, пожалуйста…