Виталий Стальев
Кто водится в омуте
Долго смотрел я на силуэт винта на фоне закатного неба.
Вертолет, кажется, нащупал наконец какое-то дно и прилег на него левым боком. Я решился и отправился к машине в поисках чего-нибудь полезного. Бурый в одних семейниках подорвался за мной, но я остановил его и шепотом попросил присмотреть за остальными директорами.
В разваленном вертолете я долго не мог сообразить, где что могло лежать. Тыкаясь, словно видел салон впервые, я выискал три одеяла, фонарь, аптечку, свой термос с чаем и кулек с бутербродами, грязный комбинезон, сапоги, а вспомнив, зачем я тут храню комбинезон и сапоги, нашел и складную удочку. Да, когда мотаешься по северам, иногда удается порыбачить там, где обычно рыбачить можно только оленеводам. Спиннинг и топор я убрал в рюкзак, чтоб не мелькали, остальное навалил горой и отнес на остров.
Вдвоем с Бурым мы убедили Леночку переодеться в комбинезон и сапоги (она была в таких маленьких ботиночках на огромном каблуке, можете себе представить), завернули дремлющего нездоровым сном Славика в одеяло и стали ждать помощи.
***
При ударе у вертолета должен был сработать бортовой маячок, транслирующий координаты места катастрофы, так что самым надежным планом было оставаться около него и ждать спасателей.
По моим расчетам, МЧС должны были прилететь в ближайшие несколько часов и если не сесть поблизости, то хотя бы передать наши координаты наземным службам. Леночка дремала, пригревшись у костерка, Бурый проверял, как сохнет одежда.
– Утром Елену Вадимовну надо поискать, – тихо сказал он и махнул рукой в ту сторону, где у тонущего вертолета мог быть хвост. Я поморщился. Тетка была максимально вредная.
– Думаете, жива? – спросил я просто чтобы что-то сказать.
Бурый долго посмотрел в темноту, пожевал сухими синеватыми губами.
– Вряд ли. Но хотя бы тело, может быть…
С рассветом волшебник в голубом вертолете так и не прилетел. Бурый добавил в костер зеленых веток, чтобы над болотом поднялся дымный хвост.
– А вы молодец, – одобрил я.
– С геологоразведки на Кольском начинал, и не такое говно случалось, – скромно ответил Бурый и оглядел туманное болото, – Надо поискать еду, пока ждем.
Я подумал, что из еды тут змеи и мухоморы, но показал ему удочку и топор. Старик оживился.
– Этак ведь мы с вами, глядишь, и не пропадем! – шепотом воскликнул он и стал ковырять из топкой почвы червяков.
В сумраке застонал Славик. Не хотелось, но я пошел посмотреть.
Директор по связям крупно трясся под одеялом, щеки его нехорошо, малиново горели, и даже на расстоянии я ощущал идущий от него печной жар. Он был в сознании, но глаза смотрели мутно.
– Давай руку посмотрю? – предложил я. Славик захныкал, прижимая ее к груди, – Надо, Славик, давай, давай.
Рука выглядела очень плохо. От запястья до локтя она вздулась и почернела, отмечая место перелома. Я пошарил в аптечке, нашел единственную ампулу с антибиотиком и вколол Славику в плечо.
– Лучше было в вену, – сказал за спиной Бурый. – И обезболить надо.
– Славик, а то, что ты вчера принимал, у тебя еще осталось? – вкрадчиво спросил я.
Славик рефлекторно схватился здоровой рукой за карман пиджака. Вдвоем с Бурым мы мягко и настойчиво разогнули слабо сопротивляющегося Славика и вытащили из кармана старинную металлическую табакерку, в которой оказались маленькие круглые таблеточки.
– Так и думал, что он на окси, – хмыкнул бывалый Бурый и закинул в Славика белый кругляшок. – С таким запасом дотянет до врачей, даже если пешком идти.
Я испуганно на него посмотрел. Идти пешком?
– Ну, если нас не найдут в ближайшее время, нам придется своим ходом идти. Заморозки приближаются, нам тут долго не выстоять при "ниже нуля".
Мы с Бурым спустились к водяной кромке. Он деловито поплевал на червяка и забросил удочку ровненько в прогал черной стоячей воды между топкими жижами.
– Вы можете предположить, сколько мы не дотянули до Белого Яра? – тихо спросил он, не спуская глаз с поплавка.
– Километров 50, – прикинул я, – Но это неточно.
– А направление сможете примерно определить?
Я задумался. Перед ударом нас немного крутило, поэтому визуально понять, где осталась ближайшая деревня, я бы не смог. Но если по солнцу…
Мы одновременно посмотрели на небо. Небо было глухо заложено тяжелой тучей, брюхо которой задевало верхушки сосен.
– Тебе придется залезть на самое высокое дерево и посмотреть, – с гаденьким подхихикиванием сказал у нас за спиной оживший Славик. – Я не смогу, этот старик, а та вообще только для одного дела годится.
– Ты, Славик, ложись, выздоравливай, – негромко, но повелительно сказал Бурый.
Несколько секунд они смотрели друг на друга как-то оценивающе. Властный взгляд старика задавил славиково нахальство, и тот сдулся.
– Чтоб к обеду разбудили! – вяло распорядился он и уполз обратно к огню.
– Связи тут, конечно, нет. А вот компас может быть в вертолете? – спросил Бурый.
Ну до чего дельный мужик! Я кивнул и припустил по уже наметившейся среди кочек тропинке.
Теперь, при тусклом дневном свете, я нашел еще немного полезных вещей: две пятилитровки воды, старые полотенца, которые мой напарник Эльдар притащил на тряпки, эльдаровы же стоптанные кеды и грязную толстовку. Немного посомневавшись, я залез в объемистую сумку-китайку, которую пронесла на борт Вадимовна. В ней оказалось пахучее полено копченой рыбы, две банки с вареньем из морошки, пластиковая коробка с медом в сотах. Благослови бог хозяйственную женщину, – подумал я и тут же, смутившись, добавил: И упокой ее душу. Пожалуйста.
Кроме баула, в ее багаже была обычная кожаная теткина сумка. Я открыл ее и еще раз повторил молитвы в пользу покинувшей нас Елены Вадимовны. Почти весь объем ридикюля занимала огромная косметичка, набитая всевозможными таблетками, а остальное пространство распирала круглая поллитровая бутылка коньяка. Я вернулся и рассказал эти новости Бурому.
– Слу-ушайте, ну этак мы и до весны протянем, – засмеялся дед. Он наловил несколько жутковатого вида рыбешек, которых назвал ротанами. – Копченую пока зажилим, а эту сейчас быстренько нажарим. Тащи варенье и оторви лист от фюзеляжа.
