Виталий Иванович Ячмень
Счастливый случай
Мишаня, устав ждать, помахал в воздухе рукой, тем самым выводя меня из ступора.
– Ты там что, уснул, что ли?
– Поспишь тут с вами, – я снова фальшиво улыбнулся, покрутив в руке стакан с водой. Когда я его тут оставил? Ладно, не важно, сейчас все дни становятся похожими, наполнившись странным ожиданием гостей. – В общем, как я понял, все вы приходите ко мне, чтоб попросить что-то сделать после вашей смерти. Кому-то цветочков на могилку хочется, а кому-то, чтоб я за женой присмотрел.
– Фига се! – Мишаня округлил глаза, почёсывая макушку. – Слушай, ну, это точно не ко мне. Знаешь, я даже не представляю, что именно мне надо…
– Вот видишь! – я щёлкнул пальцами, указав в сторону гостя. – Тебе ведь ничего не надо, так что можешь оставаться у меня сколько захочешь. К тому же, есть шанс, что после тебя Катерина явится, а я с ней… ну, ты в курсе.
– Ага, в курсе, – Мишаня рассмеялся, опустив голову. – Не любите вы друг друга, но это не страшно. Знаешь, тебе ведь с ней не жить… Никому теперь с ней не жить…
Последняя фраза прозвучала как-то с грустью, и я пожалел, что наша дружба с Мишкиной женой особо не сложилась. Я знаю, в чём была проблема, но мы так и не смогли нормально общаться, хоть и знали друг друга с самой школы.
– Ладно, Миха, говори свою просьбу. Я всё понимаю, Миша… всё… Вам здесь действительно не место. Я тут подумал, что те призраки, которых видят в старых замках, тоже могли прийти к кому-то с последними словами, но в те времена человеческая жизнь могла оборваться ещё внезапнее, чем сейчас. Вот и ходят эти горемыки, людей распугивая. Говори!
Миша вздохнул и поднялся на ноги. Он повернулся к окну, потянулся к занавеске, но тут же одёрнул руку – явно вспомнил, что ничего сделать не сможет. Он повернулся ко мне, закусив нижнюю губу, и какое-то время смотрел в пол. Медленно подняв взгляд, он тихонько хихикнул, снова падая на пол. Я даже ожидал, что Мишаня провалится вниз к соседям, но он оказался на своём прежнем месте – целый и невредимым, если так можно сказать в данном случае.
– А ты знаешь, Коля, ведь нет у меня желаний! Я сказал это тогда, и могу повторить сейчас. Нет, ты не подумай, у меня тоже остались недоделанные дела… одни только дети чего стоят. Но что я могу с тебя попросить? Приглядывать за ними, чтоб не влезли в дурную компанию? Катюхина сестра этим сама займётся… Я уверен, что именно так и будет! Оля не оставит племянников… Да она и собаку нашу заберёт к себе, и та будет жить не хуже, чем у нас. Родителей жалко, но и им достанется забота о внуках, так что об их досуге я не волнуюсь. Денег я им оставил нормально, так что проживут и после выхода на пенсию. Что ещё? Машина, квартира, дача… Всё это важно, но о чём тебя попросить? Знаешь что, дружище? Если всё же придёт моя Катюха, то ты уж помирись с ней. Ведь и ей проще уходить на тот свет без тяжести ссор и обид.
– Та не обижался я!
– Ой, да ладно тебе! Лучше расскажи, как сам, а то мы столько сидим, а ты о себе ничего и не поведал. Как живёшь после нашей смерти? Что делаешь? Давай, пока я весь не растворился.
Весь монолог Мишани я просидел, уставившись в его глаза, так и не заметив, что он начал таять. Ноги уже покрылись дымкой, исчезая миллиметр за миллиметром. Я дёрнулся с места, но тут же снова сел, понимая, что надо что-то рассказать.
– Та всё как-то потихоньку… Тяжело мне… морально. Я даже думаю, что начинаю на нервной почве трогаться крышей. Слышь, Миха, я ведь не уверен, что вы ко мне приходите на самом дела, а не являетесь результатом моей умственной деятельности… А ещё я очень боюсь своей могилы, которую так и не выкопали…
Мишаня таял на глазах. Он смотрел на меня, кивая с понятным только ему ритмом. Глаза мёртвого друга источали радость и какую-то странную надежду. Я ещё попытался рассказать, о своей работе, но слёзы текли по щекам, отвлекая от мысли.
А он всё кивал, выслушивая мои слова. Таким Мишаня и останется в памяти… навечно…
* * *
Катерина… Именно так! Не Катя, не Катенька, да, блин, даже не Катюха! Катерина! Именно такое обращение к своей персоне любила Мишкина супруга, и не дай бог назвать её как-то по-другому! Мишане, конечно, прощались другие варианты имени, но только не нам – его друзей она была готова испепелить взглядом, а, при необходимости, перед этим превратить в дождевых червей. Женщина с очень тяжёлым характером уже более десяти лет руководила сильным мужчиной, отчего тот только улыбался, отмахиваясь от наших насмешек. Сашка как-то сказал, что без Катиных особенностей Мишаня так бы не раскрылся. Я был тем, кто в тот раз за столом спорил до хрипоты, доказывая, что и без этой вздорной особы наш друг добился бы высот. Со мной не соглашались, приводили аргументы, а я всё никак не мог понять почему они так бьются за эту идею. До сих пор не понял и не принял сказанных тогда Сашкой слов.
Я дожёвывал изрядно надоевшие пельмени, для разнообразия перемешав их с горчицей и, зачем-то, семенами льна, а в это время из-за моей спины появилась гостья. Она шла молча, гордым взглядом рассматривая тарелку с нехитрым обедом. Пройдя к окну, Катерина остановилась и пару раз стукнула пальцами по подоконнику. Пальцы, естественно, прошли насквозь, но женщине это не помешало растереть между ними так и не подхваченную пыль и, склонив голову, укоризненно произнести:
– Без бабы ты скоро мусором обрастёшь. Пылюку сколько не убирает? Думаю, пару месяцев… Я права?
Дожевав очередной пельмени и, не найдя под рукой салфетку, я вытер губы пальцами. Гостья скривилась, покачав головой.
– Катя… – женщина поджала губы, а я, вспомнив о Мишане, продолжил, – Катерина, своего мужа будешь учить, как за домом ухаживать.
– А где ж его взять-то? – она села на свободный стул, сложив на столе руки. Мне показалось, что гостья сейчас разревётся, но это была бы не Катерина. Хотя голос стал плаксивым. – Нету больше Мишеньки… никого нет… А, ты, есть! Ну, где справедливость? Уже если бы и полыхали, то все вместе, как жизнь прожили. Но, ты, всегда был хитрым, и даже в тот раз…
– Слушай, я не совсем понимаю, какой именно раз, ты считаешь удачным результатом моей хитрости, но скажу прямо: я не был доволен в момент нашего общего последнего разговора. Хватит, уже обвиняли в этом.
Катерина откинулась на стуле и почесал за ухом. В этот момент она немного отодвинула волосы, и мне стал доступен вид широкого шрама и старого синяка. Зрелище так себе, хочу вам сказать, но перед этой женщиной я пасовать не собирался, поэтому пришлось терпеть увиденное.
– Ну, лицо у тебя и вправду было радостное, но я не думаю, что ты точно знал, чем всё закончится. Ты же просто был счастлив, что не придётся трястись от ужаса в самолёте, запивая вискарём страх полётов. Думаю, именно поэтому ты ликовал, хоть и старался это скрыть, перекашивая лицо из-за болезни. Я права, хитрый, ты, жучара?
Снова «жучара»? Сговорились что ли? Хотя, что тут скажешь? Я, действительно, не люблю летать. Да, мне уже больше тридцати, мне нравится смотреть на летящих по небу железных птиц, но даже представить себя в одной из них мне страшно. Пару раз в жизни приходилось летать по вопросам работы, но это были самые жуткие дни на моей памяти. До сих пор не пойму, как я тогда не поседел? Наверное, помогло количество выпитого спиртного, бокалами заливаемое почти перед самим вылетом.
А в случае с гибелью ребят… Блин, неужели я, действительно, так явно радовался, что не полетел? Может Пашка был прав и я не просто казался довольным, но и был им? Тогда болезненное состояние не давало до конца осознать моего ликования, а после смерти друзей я окончательно забыл о случайной радости… Эх, в тот день уже не вернёшься, но в чём-то Катерина права: думаю, я был рад, что не полетел отмечать день рождения в небе, а потом в обломках самолёта на земле.
– Смотрю, ты призадумался, – гостья улыбнулась, довольно показав потемневшие зубы. Готов поклясться, что при жизни её белоснежной улыбке позавидовали бы многие звёзды, а сейчас на меня смотрел мертвец, и некоторые моменты это ярко подчёркивали. – Кстати, я сначала говорила не про случай с самолётом, а про поездку к морю…
– Катя! Ты опять? И даже после смерти мужа… и своей собственной смерти, ты продолжаешь вспоминать мне тот случай?
– Да! – гостья подалась вперёд. – А почему бы и не вспомнить? Сейчас, как я понимаю, наша последняя встреча, и я уже точно ничего не смогу узнать о том вечере. Так, может, расскажешь, что тогда произошло? Что такого тебе прошептал прямо в ухо мой муженёк за считанные секунды до того, как отказался ехать со мной на море?
Катерина снова откинулась на стуле, уставившись на меня, как и всегда, когда разговор заходил о случае, произошедшем почти семь лет назад. Да, Миша тогда отказался ехать на море, сославшись на сильную занятость, хотя на самом деле, причина была в другом…
– Это всё из-за Лены… – я опустил голову, понимая, что не смогу выдержать её взгляда.
– Лена?.. Это кто такая? Очередная баба, с которой у него была «совсем безобидная интрижка», как мой муженёк любил говорить?
– Почти… – я замялся, не понимая, имею ли право рассказать чужую тайну. Пусть её хранитель уже покинул этот мир, но Миша просил помириться с Катериной, а это была одна из главных причин нашего недопонимания. Она всегда считала, что я покрываю интрижки её мужа, но в тот раз всё было очень сложно. – Миша познакомился с Леной прямо после школы. У вас тогда ещё ничего не было… Да и у них так ничего и не сложилось, но Лена запала твоему покойному супругу прямо в самое сердце, и выкурить он её оттуда так и не смог, несмотря на прошедшие с того момента годы… Она всегда любила тех, кого обижали. А люди с проблемами здоровья и прочими гадостями вызывали у Лены умиление и огромное желание помочь. Теперь вспомни Мишу! Разве он попадал в то время в разряд людей, готовых спасать из-под машины маленького котёнка? Вот так и не сложилась их любовь… За неделю до вашей поездки я встретил брата Лены, и тот сказал… чёрт… Она, работая в какой-то стране волонтёрам, помогала врачам. Её похитили, избили и изнасиловали… Не так… Её удерживали в плену пару месяцев, каждый день издеваясь над бедной девушкой. Лену спасли, но она… заболела головой и после очередной попытки самоубийства её засунули в больницу. Миша, узнав об этом, поехал туда, и целый час разговаривал с врачом. Тот обещал помочь Лене, но при условии хорошего финансирования. Миша платил и искал другие способы помочь девушке и её семье, но через пару недель ей удалось сбежать с больницы, добраться домой, и спрыгнуть с крыши своей девятиэтажки. Никто так и не понял, как Лене удалось покинуть больницу, но Миша думал, что из тех денег, которые он привозил не только врачу, но и ей, часть она отдала санитару… Я убеждал его, что это не так, и Мишкиной вины в этом нет, но он не соглашался. Когда мы были у вас перед планируемой поездкой на море, ему позвонили и сообщили, что девушку на самом деле вывез из больницы санитар… Сам бы Мишка этого не узнал, да и вряд ли кто сказал бы об этом, но он нанял детектива, который перерыл всё, до чего дотянулись руки. Миша хотел поехать с тобой, но хотел сделать это с чистой совестью… Не смог, как понимаешь… Вот тебе и вся история, о которой мы с ним молчали столько лет.
Катерина сидела с круглыми глазами, отчего я не мог понять: верит она мне или считает, что я просто выгораживаю своего друга. Согласен, история не самая невероятная, но Миха не хотел подставляться перед женой из-за того, что не делал. У него было много грешков, за которые Катерина его неоднократно морально убивала, но здесь он не видел никакой своей вины и получать проклятия в «свою карму» не собирался.
Гостья прикусила нижнюю губу, после чего выпячила её вперёд, словно обиженная малолетка.
– Даже не знаю, как к этому отнестись… Мой муж и герой, и… кобель. В последнем нет ничего удивительного, и к этому мне не привыкать, но про подобное геройство я слышу впервые. Если мне придётся с ним ещё хотя бы разочек встретится, я уточню по поводу правдивости твоих слов. Уж в этом не сомневайся! А если ты соврал, то я вернусь и заберу тебя на тот свет! Или, может, мне это сейчас сделать?
Пальцы гостьи, одним из которых она указывала на меня, начали таять. Я улыбнулся, осознавая, что не самый приятный разговор с ни самым приятным для меня человеком подходит к концу.
– Катя, так что, мир? Я же поведал тебе всё, что знал! Давай, хоть, на прощание останемся друзьями.
Она рассматривала свою руку, задумчиво, скосив набок губы.
– Да мы и в школе с тобой не особо дружили, если ты забыл. Неужели нет шанса остаться ещё немного в мире живых и хоть немного пообщаться, пусть даже с таким человеком, как ты? Что в фильмах делают в подобном случае?.. Дай мне вселиться в тебя! Нет!.. Позволь войти в тебя… Блин, звучит пошло и странно…
Она пошла в мою сторону, но прошла насквозь, остановившись где-то за спиной. Я не оборачивался, догадываясь, что гостья злится и смотрит озадаченно на меня и на свои руки. А что ей ещё остаётся делать? Ну, у меня есть ещё один маленький шанс…
– Катерина, всё же давай расстанемся друзьям. Так будет проще твоей душе, да и мне спокойнее оставаться в этом мире, зная, что закрыл один из давних вопросов.
Ответ не прозвучал. Я обернулся, но сзади уже никого не было, и только откуда-то отдалённо послышалось: «…подумаю…». Или я так не хотел заканчивать разговор на подобной ноте, что сам придумал этот ответ?
* * *
Я всю неделю ходил по квартире и звал Сашку. Его же очередь, так чего он ждёт? Он является виновником торжества, приведшего к смерти всей нашей компании. Ладно, почти всей… или всё же?.. Компания умерла, так как остался только я один, и из друзей у меня… Ну, да, несколько коллег по работе, с которыми периодически ходим в кино или в кафе. Но это же не Мишаня! Им никогда не достичь тех высот дружбы, что были у нас с ребятами. Может, как в случай с Михой, подраться с кем-то, а потом распить мировую, но уже не газировку, а горькую водку, сжигая все обиды и злость? Вот это нормальный вариант! Взрослый! Но всё может закончиться по-другому, и я нахрен вылечу с работы, и буду искать новую. А там будут люди, которых я не знаю… Чёрт! Эта меланхолия сведёт в могилу раньше, чем я сам себе запланировал. А, кстати, на «когда» я запланировал отправку на деревянном корабле вслед за моими друзьями? Ладно, проехали…
Дни сменяли ночи, а те, принося с собой темень в квартиру, забывали притащить за собой спокойствие, отдых и сон. Я крутился в постели, постоянно прислушиваясь к звукам, но так и не мог разобрать голоса ожидаемого гостя. Неделя бессонницы не далась даром, и в очередное утро я порезал горло, когда намеревался побриться. Ну, как порезал… Не, то, чтоб сильно глубоко, и совсем несмертельно, но несколько капель потекли по коже, оставляя на память о себе красную дорожку. Я смотрел на этот медленный бег, и всё пытался понять, как много крови сможет вытечь через такую маленькую дырочку? Наверное, не так много, чтоб десятая могила дождалась меня в ближайшее время…
Из ванной я вышел, приложив к порезанному горлу синее полотенце. Мысли роились в голове, а самая трезвая из них вопила, что не мешало бы найти перекись водорода и лейкопластырь. В этот момент я и заметил гостя.
Он сидел таким, каким я его помню с нашей юности, словно и не было этих пары десятков лет. Вот сидит передо мной парнишка лет тринадцати, рассматривая зажатый в левой руке веер из карт. Он что-то высчитывает, пытается понять, какие карты остались на руках у его друзей-соперников-по-игре. Сигарета в губах Сашки пляшет из одного угла рта в другой, перескакивая резкими движениями. Пепел падает на стол, на пол, ему на футболку с трансформерами, а он, будто не замечает этого, только щурит правый глаз, спасаясь от текущего вверх дыма. В конце концов, его губы расползаются в улыбке, и сигарета вылетает вбок, ускоренная смачным плевком.
– Похоже, я снова выиграл, – Сашка поворачивает карты, но я не вижу там ни одной картинки. – Смысла дальше играть нет. Согласен?
Карты легли на стол, уставившись в потолок белыми, абсолютно чистыми лицевыми сторонами. Я подхожу к столу, выдвигаю табурет и сажусь напротив.
– Согласен… Но, Сашка, мне кажется, что ты…
– Проиграл? – заканчивает за меня фразу помолодевший друг. – Да, что-то в этой мысли есть, но ты же знаешь, я никогда не проигрываю. Я могу уступить, могу поулыбаться противнику, но фортуна всегда раскроет передо мной свои объятия.
– Но ты же умер! Ты погиб, разбившись с нашими друзьями в свой день рождения! Что в этом победного?
– Погиб? – Сашка уставился на меня так, словно это для него является новостью. – Ну, это уже понятный для всех факт. Говоришь, в день рождения? Ну, это тоже не самый приятный момент… Но, скажи мне, Коля, а ты думал, что я никогда не умру? Ты думал, что мы все будем жить вечно?
– Н-нет, – я неуверенно шморгнул носом.
– Вот то-то же! Где здесь проигрыш? Случилось только то, что должно было когда-то произойти. Да, я ушёл не своей смертью, и прихватил с собой и вас, но разве это можно внести в моё поражение? Мы всегда были вместе, и, если помнишь, мы изредка обсуждали вариант, что уйдём из этого мира тоже вместе, так как жить без нашей компании не сможем. Или ты надеялся, что учёные изобретут способ сделать нас бессмертными? Ну, как в твоей любимой фантастике… Знаешь, если что-то подобное когда-то придумают, то в нашей стране это точно станет достоянием элиты, а таким как мы с тобой, подобные технологии никогда не перепадут. Нас будут заставлять работать за это и дохнуть, чтоб не считали себя наравне с богемой. Ничего, я прожил хорошую жизнь, и оставил своим детям средства для достойного образования и не менее достойной жизни.
Я сидел перед этим мальчишкой, который говорил, как взрослый, и никак не мог сопоставить сказанные слова и возраст. Ну никак в голове не получалось привязать размышления о жизни к Сашке, который в свои тринадцать лет старался как можно выше нассать на забор и скрепкой задирал старшеклассницам юбки.
Стоп! Я подскочил на месте, хватаясь рукой за стену. Он оговорился! Точно, оговорился! Он прихватил не «нас», а «их»! А я сижу дома и жду появления умерших гостей! Вот и пришёл последний, и теперь я смогу… А что я теперь смогу?
– Саня… А я… тоже?..
– Понял, наконец-то, – Сашка начал подниматься из-за стола, и прямо на моих глазах превращаться во взрослого мужчину. А вот таким я его помню последние несколько лет, и именно таким он отправился в последний полёт: недельная щетина, хвостик из рано поседевших волос и извечный браслет из бисера, подаренный двоюродной сестрой.
Он подходит ко мне, при этом улыбка на лице гостя становится грустной. Сашка смотрит на меня сверху вниз и, как-то по-отечески, подмигивает, мол, всё будет хорошо, сынка, всё будет хорошо… А я смотрю на него снизу и не понимаю, почему не могу заплакать, ведь слёзы так и просятся на выход, но что-то их держит. Неужели я всё выплакал после их… нашей смерти? Но как я мог забыть? Ведь все помнят, как лежали у разбитого самолёта, как их сгребали по частям в мешки, и как руки патологоанатома что-то делали с этим всем сокровищем, кучей сваленным на холодные столы. А я? А я смотрю на друга и теперь тоже начинаю вспоминать, что не было больницы, не было стояния у могил, не было поминок, на которых я заливал горе по ушедшим друзьям. Точнее, было всё, но только не у меня, а у оставшихся в живых родственников, друзей и коллег с работы. А я в это время уже ничего не видел, как Мишаня, накрытый крышкой гроба…
– Но я же выжил! – пришлось закричать, ведь я и сам перестал верить в своё счастье. – Я же смотрел на вас через экран телефона своим довольным лицом, за которое часть из вас была готова вцепиться мне живому в горло. Я помню!..
– Конечно, – спокойно сказал мой гость, продолжая смотреть на меня откуда-то сверху. Почему-то казалось, что Сашка удаляется, и его лицо становится маленьким, рассматривающим меня с расстояния луны. – Мы все это помним. Но каждый помнит про себя, а не про другого. Кто-то помнит, как пропустил полёт из-за аварии на дороге. А кто-то точно запомнил, что проспал вылет и спешил на аэродром, но не успел. В итоге он наблюдал, как наш самолёт падал вниз, кружась, словно лист, сорванный ветром и уносимый в золотую осень. Мы все что-то помним и в чём-то уверены, но я не могу объяснить почему это происходит. Возможно, мозг старается спасти нас, подпихивая странные картинки, которых никогда не было и уже не будет. Или это истории из параллельного мира, где вы выжили по одному…
