Виктория Огурцова
Битое зеркало
Обезумевшее Отражение
Если очень рано лечь спать, то мозг может выкинуть интересную штуку. Первая: рано заснул – рано встал, но такое прокатывает только при постоянном режиме раннего подъёма. Вторая: провалялся в кровати до трёх ночи, ненавидя себя и всех окружающих за свой сбитый режим дня, после чего засыпаешь уже ближе к рассвету. А есть третья: вырубиться от нервного напряжения, и проснуться посреди ночи. Вот у Павлика был именно третий вариант.
Знатно перенервничав, парнишка вырубился довольно рано, но проснулся посреди ночи, дабы избавится от лишний влаги в организме. Настроение было разбитым, как и ноющая губа, спать хотелось страшно, однако юнец лишь отрешённо направился в санузел. Что может случится по дороге в туалет? С Пашенькой? Да всё, что угодно! Этот увалень притягивал к себе все недоразумения, что были в этом мире, но привычка есть привычка, а потому после туалета, парень направился мыть руки. Глаза слипались, да и опухли со вчерашней истерики, и всё же, чисто на рефлексе парень поднял голову и уставился в своё отражение в зеркале.
Он даже не понял, что увидел, да и на миг ему показалось, что он спит, правда, чем больше он вглядывался в отражение, тем тревожнее становилось. Там не было никаких монстров, никаких кикимор, там был он, помят и несвеж, с опухшими глазами, и… Улыбался. Улыбался такой спокойной и добродушной улыбкой, как улыбаются соседям и знакомым.
Сказать по правде, подросток опешил и сделал шаг назад. Отражение повторило тоже самое, как и положено, но слабая улыбка никуда не делась. В целом, оно делало всё, что должно было, только улыбалось, от чего школьник легонько хлопнул себя по щекам. Это последствие истерики, переутомления, а быть может он просто спит? Что происходит?!
Медленно, почти крадясь, затюканный ботаник приблизился к зеркалу и вгляделся в серые глаза напротив. Это его лицо, ничего необычного, но почему оно улыбается? Может он улыбается, просто не знает об этом?
Украдкой проведя пальцем по своей губе, парень осторожно провёл подушечкой до самого уголка, и слегка потянул вверх. Отражение сделало тоже самое, как вдруг слегка усмехнулось и подмигнуло. Павел оцепенел, проморгался и осторожно приблизился вплотную так, что зеркало немного запотело. В том, что он спит, он уже не сомневался, но решил всё же удостовериться, а потому осторожно коснулся пальцами зеркала и только захотел провести ими по гладкой поверхности…
Руку прижало к стеклу так, словно он прилип к оголённому проводу, всё тело сковала судорога, а сам мальчика не мог пошевелиться и даже отвести взгляда от ухмыляющегося отражения. С пару секунд парализованный парень глядел на двойника, как вдруг некто в зеркале растянулся в воистину зловещем животном оскале, и, чёрт подери, рот парня исказила та же гримаса. Было больно, разбитая губа зверски заныла, рана разошлась, а кровь потекла по подбородку, но сейчас это было неважно.
Вторая рука, по велению отражения, поднялась и мягко легла на зеркальную поверхность, когда Павел уже хотел кричать от ужаса. Ему было так страшно, но он не мог издать даже звука, как вдруг отражение припало к стеклу и начало шептать, от чего мальчишка повторял в такт:
– Fortes fortuna adiuvat. – почти с любовью выдохнул готовый рыдать в голос Козелков, когда отражение пригнуло голову обоих и хищно облизнувшись продолжило. – Удача благоволит смелым.
С этими словами отражение отстранилось на пару со своим хозяином, после чего осторожно начало стучать пальцем по зеркалу. Сначала тихо, украдкой, словно пробуя поверхность на прочность, а после увереннее. Лёгкое постукивание переходило в угрожающие удары, вместо одного пальца, уже била ладонь, как вдруг парень крепко сжал руку в кулак и занёс для удара. В этот момент перед глазами школьника пронеслась вся жизнь, а бешенный взгляд серых глаз из зеркала вспыхнул адским огнём, и буквально в это же мгновение последовал оглушительный удар и звук питого стекла. Костяшки срезало в кровь, осколки полетели на пол и раковину, но Павел этого уже не видел и не слышал. Вместе с зеркалом у него размылась картинка перед глазами, рассыпаясь на тысячи стеклянных осколков, выдёргивая паренька куда-то в сторону, а дальше только тишина, страх и темнота.
***
Темнота обволакивала так, что была практически осязаема, он ничего не видел, ничего не чувствовал, как вдруг что-то рядом пронеслось. Павел тот захотел закрыться, но не смог нащупать руки. Он вообще не чувствовал тела, пытаясь понять, куда он попал, а незваный гость тем временем приблизился вплотную.
Такое странное чувство, словно статическое электричество исходило со стороны, как ему показалось, чужака. Что вообще происходит?!
– Так и будем молчать? – голос заставил бы вздрогнуть, если бы у него было тело.
– Ты кто?! – опешивши закричал Козелков в темноте. – Что ты тут делаешь?!
– Я? – в голосе слышались нотки издевательства и интереса. – Это ты мне скажи. Ты ведь меня сюда вытащил.
Козелков опешил так, что не знал, что сказать. Неужели получилось?! Серьёзно?!
– Как же ж ты жалок. – обречённо выдохнул некто.
– С чего ты это взял?! – обижено выдал парень.
– Я вижу твою жизнь. – брезгливо продолжил неизвестный. – Она жалкая и бессмысленная. Во что ты себя превратил, ничтожество?
– Я тебя сюда не за этим позвал! И вообще, ты кто такой?!
– Максимус.
– Что?
– Максимус. – холодно повторил голос. – Это моё имя. А твоё имя, стало быть, Павел?
– Эм… Да, я – Павел.
– Нет, ты – ничто, до «Павла» тебе ещё надо дотянуть.
– Послушай, я не знаю, кто ты такой, но…
– Что в век сквозь тьму по свету ходит. Покой чьи души не находит… С той стороны, ища пути.
«Приди»: пронеслось в сознании, от чего школьник лишь ещё сильнее сжался. Не так он себе это представлял.
– Ты звал меня, Павел… Я пришёл.
– Хорошо. – рвано выдохнул подросток, сильно страдая с того, что не видит своего оппонента. – У меня тут ряд проблем есть и…
– Мне это неинтересно.
– Подожди, а разве ты не должен…
– Тебе? – перебил говорящий. – Я тебе ничего не должен.
– Стой. – опешил Козелков. – Но… Зачем ты тогда пришёл?
– Хороший вопрос. – даже сквозь непроглядную тьму Павлик почувствовал, как это нечто оскалилось до самых ушей. – Не каждый день тебя выдёргивают из чистилища. Времена, как я погляжу, поменялись… А значит у меня будут новые зрители. Интересно.
– Ничего интересного! Если ты…
Не успел местный «козёл отпущения» договорить, как ощутил непонятное прежде состояние, словно вокруг тебя сжимается воздух, да так стремительно, пытаясь выдавить все соки с твоего естества. Это было ужасно, это было больно, это было страшно, и только тихий брезгливый смешок собеседника заставил его отвлечься от агонии.
– Такой маленький, жалкий, ничтожный… И ещё пытается что-то мне вякать. А ты забавный, я дам тебе понаблюдать.
– Понаблюдать? – рвано выдохнул паренёк, не в силах вдохнуть. – За чем?
Нечто оскалилось шире, после чего Козелков почувствовал, как над ним что-то угрожающе нависло, и только после этого в темноте вспыхнули два серых огня.
– За моей жизнью, Павел.
***
Утро выдалось солнечным и даже вчерашние события не могли омрачить прекрасное утро. Любящая родительница хлопотала на кухне, упорно думая, чем побаловать своё любимое чадо, а потому на весь дом разносился запах изумительных блинчиков. Не в силах больше ждать, когда обожаемый сын проснётся, она направилась в сторону его комнаты. Настроение было приподнятым, а потому матушка уверенно шла в комнату, как вдруг под тапками что-то хрустнуло. Всего секундное замешательство, женщина подняла непонятный предмет и опешила.
Зеркало, а точнее осколок от него. Сказать по правде, это знатно напрягло, и она вгляделась в пол. По всему коридору валялись мелкие кусочки, которых становилось всё больше по мере приближения к ванной. Неприятное предчувствие закралось в душу, и та поспешила заглянуть в санузел, после чего буквально вскрикнула от увиденного.
Осколки зеркальной поверхности усыпали всю раковину и пол, где-то были следы крови, уже засохшие капли, но не было виновника происшествия. Нет, она не была в бешенстве, а лишь до смерти перепугалась и побежала проверить своего мальчика. В том, что что-то случилось, хозяйка не сомневалась, но стоило ей распахнуть двери, как от души отлегло.
Павел стоял в повседневной одежде возле зеркала, которое было встроено в шкаф, и придирчиво разглядывал своё отражение. Как-то неоднозначно, и даже с некой брезгливостью, чадо тыкало себя пальцем в жировые отложения, после чего злобно рычало и скалилось. Он был не в духе, чего не сказать о его матери.
– Пашенька, я так испугалась! Что случилось в ванной?! – почти плакала мамочка. – Сынок, ты меня слышишь?!
– Слышу. – на отвали выдал парень, не отрываясь от отражения.
– Почему в ванной разбито зеркало?!
– Потому что отражение в нём – самое отвратительное, что я видел в своей жизни. – не своим голосом прорычал юнец, глядя на стеклянную поверхность, едва ли не сдерживая приступы рвоты. – Я и это зеркало разобью, чтобы глаза не мозолило.
Повисла тишина, а женщина на миг выпала из реальности. Почему её воспитанный мальчик так выражается, так ещё и в её присутствии? От вида какого-то «не такого» чада, та лишь попятилась назад и попыталась улыбнуться:
– Сынок, не надо бить зеркала. Ладно, не важно, что там с зеркалом в ванной, пошли завтракать.
– Я не пойду.
– Пашенька, не капризничай!
– Я дважды повторять не буду.
Даже не столько слова, сколько эта интонация заставила женщину буквально оцепенеть от страха. Он не смотрел на мать, и это единственное, что давало той гарантию, что чадо её не ударит… В остальном она была не уверена, хотя и собралась с силами.
– Павлик. – чуть слышно и с опаской выдала матушка. – С тобой всё хорошо?
– Хорошо?! – вот тут парень буквально взорвался и посмотрел на мать, как на мясо. – Посмотри на меня! Да я отвратителен! Я настолько отвратителен, что меня тошнит от собственного отражения!!! Кусок сала, пригодный лишь для того, чтобы быть забитым на корм свиньям!!! Как можно было довести своё тело до такого состояния?! – парень вновь глянул в зеркало и рвано выдохнул. – Да меня сейчас вырвет!
– Пашенька. – голос матери заметно дрогнул, а сама она лишь криво улыбнулась. – Пойдём на кухню. Я блинчики приготовила, и…
Зачем она это сказала?! Парень резко повернул голову в сторону матери, и что-то ей подсказывало, что сейчас её саму в этот блин завернут.
– Я так понимаю, что то, что я тебе сказал, тебя вот вообще не… Стимулирует к деланию выводов. – рычало чадо.
– Павлик, что с тобой? – мать уже не скрывала паники. – Сынок, ты ведёшь себя странно, прекрати пожалуйста. Ты меня пугаешь! Ты просто…
– Охренел! – парень закончил фразу за мать и указал в зеркало. – Я посмотрел в зеркало и просто охренел с того, что увидел. Это настолько лютая мерзость, что у меня даже матерных слов нет, чтобы выразить всю глубину того, что я думаю о всей этой социальной и экономической параше, которые мы любовно называем «семьёй». – школьник вновь глянул в зеркало, сдерживая рвотный позыв, демонстративно взъерошил волосы на голове, расстегнул пуговицу на вороте рубашки и направился прочь из дома. – Мне надо подышать.
– Павлик. – родительница резко перегородила путь. – Сынок, ты не в порядке. Ты никуда не пойдёшь, пока…
Не успела матушка договорить, как сын закинул её на плечо, словно мешок картошки и прошёл с ней в гостиную. Вообще не церемонясь, Козелков просто швырнул маман на диван и направился к выходу. Станет какая-то сердобольная овца ему чего-то указывать! Она даже не поняла, что произошло, как за чадом захлопнулась дверь, а сам парень скрылся из виду за несколько минут.
Шёл он быстро, сам не зная куда, желудок сводило от голода, но ему было плевать. Его взгляд был твёрд, как сталь, из которой ковали лучшие мечи, его выворачивало от состояния собственного тела, и единственное, что он хотел – вернуть себе то, что было его по праву.
– Что ты сделал?! – послышалось на затворках сознания. – Ты бросил маму на диван!
– А ты хотел, чтобы я продолжил? – мысленно ответил Максимус, пока по лицу юнца скользнула гаденькая ухмылка. – Там, откуда я родом, инцест не был зазорным делом.
– Прекрати, это не смешно!!! Ты что вообще творишь?!
– Я творю, что хочу, так что привыкай.
Сказать этой твари что-то поперёк было себе дороже, а потому всё, что мог сделать Пашенька – только наблюдать, как некто, овладев его телом, творил беспредел. Идя вдоль улиц, желудок вопил так, что казалось начал разговаривать, а Максимусу было фиолетово. Он пёр, как на таран, даже не думая останавливаться, чем привлёк внимание местных задир.
Тяжело быть достоянием общественности, особенно если эта общественность делает всё, чтобы отравить тебе жизнь. Местные задиры знали Павла, как объект всеобщего издевательства, а потому поспешили подъехать к нему поближе и что-то вякнуть. Тот не повёл даже бровью, уверенно глядя вперёд себя. Ребята привыкли к тому, что неудачник никогда не отвечал им, а только отводил глаза и терпел унижения, но в этот раз всё было как-то по-другому. Он смотрел прямо, высоко подняв голову, спина была ровная и крепкая, как скала, а лицо явно давало понять, что до этих насекомых ему тупо нет никакого дела.
– Эй, Пашка! – всегда уверенный голос заметно напрягся, после чего тот таки нагнал паренька и схватил за плечо. – Ты чего такой гордый тут ходишь?!
Павел замер и медленно повернулся в сторону незваного гостя, от чего того передёрнуло. Один взгляд серых глаз говорил о том, что ты – ничто, твоё место в могиле, и вообще, иди кормить червей, твой удел – только это.
– Убери руку. – это был самый настоящий приказ, от чего пацан опешил и убрал ладонь. Козелков же лишь повёл плечом и брезгливо продолжил. – А теперь сгинул.
Сказать по правде, эта фраза отрезвила, но до конца ребята пришли в себя лишь тогда, когда ботаник умотал уже далеко. Нет, они не могли стерпеть такого, но вдогонку за подростком никто не кинулся. Что-то с этим неудачником сегодня было не так.
Шёл он молча, идя напролом и не видя людей, пока не дошёл до самой окраины. Тут была заброшенная площадка, на которой школьник был всего раз, но этого было достаточно, чтобы Максимус увидел её. Никого нет, а значит никто не увидит это позорную тучную свиную тушку, что заставляла бравого воина от и до испытывать ярость и чувство собственного несовершенства. Так дело не пойдёт… Это не его тело.
Подав контрольный посыл на все группы мышц, школьнику хотелось выть. Такое свинство, такое пренебрежение к собственному достоинству, и только сплошное нытьё в голове. Мерзость.
Ничего не жравши, усиленно таская железо и прочий инвентарь, тело выдохлось за час. Это был крах, которого он просто не мог стерпеть, а потому задался целью, во что бы то ни стало, превратить эту ничтожную оболочку в гранённый сосуд, чьё совершенство сравнимо лишь с его содержимым.
Домой он направился, когда уже вечерело, шёл тем же путём, уставший и злой, на себя и других, однако зоркий взгляд уловил уже знакомую компашку. Нет, он не боялся этих придурков, он вообще ничего не боялся, а потому, когда к нему подошла ущемлённая компашка, он глядел ровно и твёрдо.
– Ты сегодня какой-то на редкость уверенный в себе. – хихикнул один из хулиганов, но не встретив никакой реакции, улыбка сошла с лица. – Что, осмелел, Козелков?
– Дай пройти. – холодно выдал парень.
– А если не дам, то что?
– Вспорю брюхо и вырву яйца. – всё так же холодно и остро выдал ботаник.
Парень резко опешил, но оппозиций не сдавал:
– А силёнок то хватит?!
– Проверим?
Вот тут зажало у всех, стало совсем не смешно, а губы Павла коснулась едва заметная ухмылка. Да, он ждал этого. Страх… И он его почуял.
– Ты совсем страх потерял, жиртрес?! – парень не стерпел такого, а потому замахнулся. – Да я тебя…
Это был точечный удар костяшкой в грудь, от которого перебило дыхание, но не успели парни сообразить, как Павел с размаху долбанул одного из них по шее. Профессионально ударив в кадык, он не сломал его лишь потому, что не ставил целью, но был вынужден признать, что бить стало больнее, чем раньше.
Округлый пухляш вмиг проявил небывалые навыки ближнего боя, ломая суставы короткими редкими ударами, стирая собственные костяшки в кровь, как вдруг зоркий глаз увидел что-то блестящее. Увернувшись от ножа и порезав штаны, ботаник злобно зарычал и с размаху ударил парня в морду. Сустав щёлкнул, стало дико больно, но он не из тех, кто падал замертво.
– Дьявол. – выругался Козелков и посмотрел на напуганного качка, как на мясо. – Я убью тебя, ублюдок.
Выставляя перед собой нож, почему-то у торчка не возникло ни малейших сомнений в словах Пашеньки, а сам школьник лишь дождался удобного момента, чтобы подсечь, после чего отработанным движением выломал плечевой сустав, выхватил нож и тут-то масса и сыграла на руку.
Взгромоздив на себя воющее с боли тело, паренёк буквально впечатал его в стену, после чего выхватил нож, прорезал им майку урода до самой горловины, слегка поцарапав кожу, выудил лезвие и всадил нож в стену на два сантиметра аккурат промеж ног в непростительной близости от «самого важного».
– Мне? – передразнил пухляш, глядя в напуганные и уже мокрые глаза местной гопоты. – Мне, тварь, всего хватит. Ещё раз увижу на этой дороге – вспорю брюхо и вырву яйца. Я повторил тебе это дважды… Третьего не будет.
С этими словами бывалый неудачник вырвал из стены нож и швырнул гопника на землю. Тот был напуган до одури, однако серые очи смотрели на него, как на насекомое, которому он разрешил сегодня жить. Медленно глянув на ублюдков, что жались и прятались друг за друга, парень поудобнее перехватил нож, после чего швырнул. В этот момент вся топа оцепенела, а лезвие пролетело аккурат возле глаза одного из отморозков.
– Всех касается. – хищно выдохнул паренёк, оглядев уже открыто трясущихся гопников. – Всех вас.
С этими словами Козелков просто развернулся и ушёл в направлении дома, пока толпа пыталась понять, что происходит. Откуда в этом бездарном куске сала столько сил и навыков ближнего боля?! Этот вопрос волновал не только гопоту.
– Тебя кто научил так драться?! – голос Павлика раздался в голове.
– Мой отец. – мысленно ответил Максимус.
– Ничего себе! Да ты держал в страхе весь район!
– Можно и так сказать.
– А кем был твой батя?!
– Рабом.
Повисло неловкое молчание, после чего робкий голос паренька раздался с каким-то страхом:
– Твой отец был рабом?
– Дьявол. – тихо выругался молодой парень, глядя на то, как возле подъезда уже собрались машинки с мигалками. – А я думал, моя мамаша – конченная.
Не дожидаясь ответа от бывшего владельца заплывшей шкуры, Максимус, на правах хозяина, просто вошёл в дом и направился в сторону своей квартиры. Матушка уже трубила во все колокола, однако при виде сына разрыдалась и кинулась обнимать. Ловко увернувшись от объятий, парень всё так же спокойно обошёл полицию и направился в свою комнату. Честно, блюститель закона опешил так, что даже не сразу кинулся следом за юнцом:
– Эй ты!
Подросток лишь повернулся и посмотрел на полицейского, как на «продукт жизнедеятельности», немного криво усмехнулся и наклонил голову в бок:
– Ну допустим, я.
– Ты ничего не хочешь объяснить?!
– А что я должен объяснить?
– Попроще тон, мальчик. – возмутился страж порядка и указал на заплаканную мать. – Ты понимаешь, что перепугал своих родителей?!
– Чем?
– Тебя не было сутки дома!
– Меня не было дома с одиннадцати утра, сейчас семь вечера, в чём проблема?
– Почему ты не отвечал на звонки?!
– Потому что неделю назад местные дебилы разбили мой телефон, а любящий папочка не счёл необходимым давать мне новый. А вам об этом не сказали?
Повисло неловкое молчание, мужчина явно смекнул, что где-то родительница сильно перебдела и преувеличила, но ему не нравилось то, как говорит этот ребёнок, причём не только с матерью, но и представителями закона.
– Парень, послушай. Я понимаю, мать где-то сильно перегибает, но ты должен понимать, что твои родители…
– Вы хотите поговорить о моих родителях? – издевательски оскалился юнец и хищно выдохнул. – А давайте поговорим. С кого начнём? С отца, который избивает жену и сына?
– Паша! – резко вырвалось у женщины, но она тут же притихла, глядя, как на неё посмотрели блюстители закона.
А Пашенька словно этого и ждал. Широко улыбнувшись вмиг навострившим уши служителям закона, парень шёл, как по подиуму, с выражением выделяя каждое слово:
– Давайте поговорим про папу! Из командировок он возвращается обычно на неделю, и всю эту неделю с семьи не сходят синяки. Вы не верите? А вы у мамы спросите! Она вам ничего не скажет, она семнадцать лет меня убеждает, что, если батя бьёт сыну в морду с плеча – это у папы нервная работа и контракт не сложился. Что поделать? Правильно! понять и простить! Она любовно готовит тебе блинчики, и тащит тональный крем, чтобы замазать синяки. Ладно, шучу, нет никакой тоналки, дома то всё равно никто не видит. – тут подросток ухмыльнулся и приложил руку к рассечённой губе. – А вам мама не рассказывала, как папа вчера со мной попрощался? Звёзды из глаз сыпанули хорошо, но это просто у батьки нервное настроение, серьёзные бабки крутятся.
– Паша, хватит! – не выдержала женщина. – Прекрати!
– Или что? Тоже в морду дашь? – школьнику нравился произведённый эффект, а потому он лишь уверенно глянул в глаза служителя закона. – Знаете, что, дядя… Вас выдернули сегодня из участка, потому что семнадцатилетний пацан ушёл на прогулку в законные каникулы, даже не нарушая каких-то временных нормативов. Отсутствие телефона оправдано бездействием родителей, и, если вы думаете, что вам не подфартило… То я живу в этой семье уже семнадцать лет. Ещё будут вопросы касательно моего отношения к происходящему, или мы можем закончить?
Сказать было нечего, однако мужчина отступать не собирался, смерив неоднозначным взглядом немолодую хозяйку. У него явно будет несколько вопросов к этой особе, от чего юнец лишь самодовольно оскалился, развернулся и направился в сторону своей комнаты. Ему было плевать на ментов и на родителей… Он любил только себя.
– Ты что наделал?! – бесновался голос Павла в голове. – Как это вообще называется?!
– Справедливость, мой дорогой друг. – ехидно хихикнул Максимус. – Эта фигня называется «Справедливостью».
– Ты хоть знаешь, во что эта твоя «Справедливость» выльется?!
– В «Наказание» по статье «Домашнее насилие». А разве ж ты не этого хотел?
– Я хотел другого!
– А мне плевать, чего ты хотел. Ты свои «хотелки» засунул глубоко и надолго, туда же запихал «язык» и «гордость», вот и сиди теперь… А я буду делать то, что хочу, и, если твой папаша посмеет посмотреть на меня так, что мне не понравится – я разорву его на части. Уяснил?
– И что, ты будешь рвать на части всех, кто тебе не нравится?!
– А ты сообразительный. Я думал – тупой.
– Но так нельзя!!!
– Можно, Павел, можно. – гаденькая ухмылка растянулась по лицу немного тучного паренька, что глядел в зеркало шкафа своей комнаты, любовно проведя по контуру лица подушечками пальцев. – Это тебе нельзя, друг мой сердешный, а мне можно всё… И я получу всё, что сможет мне дать этот мир.
Даже не столько сами слова, сколько взгляд помутневших серых глаз, что скользнули по собственному отражению, заставил всё естество школьника сжаться от ужаса. Кого он призвал? Что от него ждать? И самое главное: как от него избавится?
Последующие два месяца лета проходили относительно спокойно в семье Козелковых. Они не цапались, не ругались, ели раздельно, и в этом был весь секрет – они не пересекались. Родительница в ужасе глядела на своё чадо, что поутру куда-то уходило и возвращалось только под вечер. Рацион паренька изменился, теперь он ел только мясо и овощи, в комнате появился замок, и даже график времени, когда можно стучать. Всё это пугало не на шутку взволнованную мать, которая не понимала, что происходит, и, когда казалось, что хуже уже быть не может… Полиция выдернула главу семейства из командировки.
Сказать, что любящий отец пришёл домой в бешенстве – это промолчать. Когда ему сообщили, что на него заведено дело о «домашнем насилии», он думал, что перебьёт всех ещё по дороге, но больше всего его злило то, что этот нелепый инцидент спугнул крупного спонсора!
Открывая дверь в дом, супруга смотрела на своего мужа с выражением «я тут не причём», да и не она была целью гнева мужчины. Казалось, он сейчас просто разорвёт своё чадо, а потому, прямо не разуваясь, отец кинулся к двери сына, и это было первым удивлением.
На двери было время, когда можно беспокоить, что уже само по себе вызывало удивление. Сладив с накатившими эмоциями, мужчина дёрнул ручку, но дверь оказалась заперта. Едва ли не на цыпочках, женщина подошла к мужу и опасливо прикрыла рот. Запал злобы слегка сошёл, от чего глава семейства грозно посмотрел на супругу:
– Марина, почему дверь закрыта?
– Я не знаю. – одними губами шепнула хозяйка. – Артём… С ним что-то не так. Он изменился, и ты даже не представляешь, насколько.
– Ладно, разберёмся. – с этими словами мужчина начал стучать в дверь. – Павел, открой дверь сейчас же! Павел, я сказал: «открой дверь»! Ты вообще меня слышишь?!
– Он не откроет, Тёма.
– В смысле «не откроет»?!
– Артём! – тут супруга вцепилась в рукав дорогого костюма, а на глазах навернулись слёзы. – Ты не понимаешь! Я не знаю, что с ним стало, но это… Это не Пашенька!
– Что за чушь ты несёшь?! – бесновался родитель, вырвав руку из хватки супруги и начав рьяно долбить рукой в дверь. – Паша, последнее предупреждение!!! Если ты сейчас же не откроешь дверь, то…
Не успел батя договорить, как дверь распахнулась, и глава семейства даже не понял кого увидел.
– Или что? – злобно прорычало чадо, глядя на перепуганного родителя. – Что ты сделаешь, батька?
Честно, у мужчины земля ушла из-под ног, когда он увидел… Чёрт подери, это не его сын!
Короткие пряди слиплись от пота, вся комната была переделана в некое подобие тренажёрного зала, из неё разило потом, но вовсе не это пугало кормильца семьи. Перед ним стоял парень семнадцати лет, и с его сыном их роднил лишь один цвет глаз и волос. Ещё бы, он умирал на тренажёрах и тренировках с диетами целых два месяца, и это дало свои плоды.
Поджарый и крепкий, как натасканный доберман, ни грамма лишнего жира, всё тело, словно канаты, обтягивали мышцы и видимый рельеф. Лицо схуднуло, выражая острые черты и контур подбородка, шея была такой, что казалось, об неё можно ломать палки, а взгляд…
Он стоял перед отцом в одних трениках и смотрел, как на грязь, которую надо вынести на улицу и вытереть мордой об асфальт. Широкая спина была в напряжении, под кожей перекатывались мышцы, а на лице парня был воистину зловещий оскал.
– Что ты сделаешь, папочка? – почти пропел юнец, глядя, как родитель бледнеет на глазах. – Не ожидал такого поворота? Ждал жирный бройлер?
– Что с тобой стало? – только и смог выжать из себя Артём, в ужасе глядя на сына, которого мог узнать только по голосу.
– Да я тут взвесил свои взгляды на жизнь. – ехидно выдал мальчишка, облокотившись на дверной косяк. – Ты мне тогда в хлебало дал с плеча, а я задумался… Чего это ты меня лупишь, батя… А я тебя нет?
– Павел. – нервно выдал мужчина, опасливо отступая назад. – Ты это… Осторожнее со словами.
– Или что? – усмехнулся паренёк и выпрямился. – Кстати, я тут кое-что тебе задолжал.
Не понравилась отцу интонация сына, но всю тщетность бытия он осознал, когда из глаз посыпались звёзды. Так в морду его не был ещё никто и никогда, причём с такой силой, что хрустнула челюсть. Земля ушла из-под ног, мужчина упал на пол, матушка оцепенела, а сынок лишь ехидно выдал:
– Вот, папочка, теперь мы квиты. А чтобы больше подобных должностных обязательств у нас не случалось, информирую тебя, правда, только один раз. – выдал подросток и злобно зарычал. – Если ещё хоть раз ты осмелишься поднять на меня или мать хотя бы голос… Клянусь, ты – нежилец. Ты до конца своих дней будешь жрать через трубочку, потому что твою морду не соберёт ни один хирург! Так что делай выводы. – Павел взял дверь и указал расписание. – И да, у меня режим. Запоминаем, что есть время, когда меня можно беспокоить, а когда нельзя. Ещё раз устроишь мне подобное шоу… Убью к чертям собачьим.
Не дожидаясь ответа, дверь за юнцом захлопнулась, оставив перепуганных родителей в таком шоке, что они не знали, как вообще на это реагировать. Всегда властный и уверенный в себе отец сейчас дрожал от ужаса и боли, пока супруга хлопотала вокруг него. Что-то ему подсказывало, что сын не шутит, а потому срываться на жену не торопился.
– Марина. – шепнув одними губами и придерживая ноющую челюсть, мужчина опасливо поднял глаза на жену. – Что с ним стало?
– Я не знаю. – открыто плакала женщина. – Я правда не знаю!
– Хотя бы в какой момент это произошло?
– Сразу после твоего уезда. Я не знаю, что произошло, но он изменился.
И, наверное, впервые Артём задумался, а не крепко ли стукнул сынишку перед уездом? В том, что мозги у его бесхребетного чада однозначно не встали бы на место, он не сомневался, но тот мордобой мог стать точкой отчёта чего-то воистину страшного. И всё-таки… Что произошло, пока его не было дома?
А пока родители пытались понять, что происходит, Павел выжимал из железа всё, что мог. У него не было штанги, но было полно другого мусора, из которого он соорудил нехилые тренажёры, не без удовольствия наблюдая, как злосчастное отражение приобретает черты, которые он хотел там увидеть.
– Ты ударил отца. – голос парня где-то в голове предательски надломился. – Ты…
– Захлопнись, насекомое. – злобно фыркнул Максимус. – Ты меня бесишь и отвлекаешь.
– Ты чуть не словам ему челюсть!
– Я сломаю ему не только челюсть, если он ещё раз заговорит со мной в таком тоне!
– Послушай, ты начинаешь переходить все границы!
– Это у тебя явно от мамки.
– Что ты имеешь ввиду?!
– Любите оправдывать своих насильников. – не было в этом голосе презрения, а лишь какая-то болезненная обречённость. – Вас бьют, мучают, истязают, издеваются, а вы пытаетесь оправдать этих уродов, найти объяснение и причины в себе, пряча за какими-то идеологиями собственную слабость и ничтожность… А мне плевать на вас и на ваши идеологии, я разорву их вместе с теми, кто осмелится мне перечить!
– Тебе стоит поумерить свой аппетит, через месяц в школу!
– Отлично.
– Ничего отличного в этом нет! Там лютый кошмар и куча придурков!!!
По взмокшему лицу расползлась хищная и очень голодая ухмылка, после чего парень отложил импровизированную штангу, принял сидячее положение, и, глядя в собственное отражение в зеркале, давясь слюной выдохнул:
