Виктор Сапов
Ростовская рождественская история
Так за разговором и светать стало. Вновь зачастила артиллерия. Били теперь и со стороны Нахичевани.
– Ну я пойду, Пётр Николаевич? Пора и честь знать…
– Куда вы пойдёте, в халате? Сейчас я вас, как говорит мой сын, экипирую.
Он вновь ушёл в соседнюю комнату и вернулся с охапкой одежды – теплые брюки, сорочка, пара носок, солдатская шинель и валенки. Сверху лежала каракулевая шапка, похожая на казачью «кубанку».
– Одевайтесь, сударь. Всё равно лежит без дела. Будет возможность – вернёте. А, впрочем, дарю!
– Благодарствую, Пётр Николаевич!
Я торопливо оделся (всё оказалось впору!) и стал прощаться. Мне не терпелось поглазеть на старый Ростов, пока ещё было немного времени до того, как красная конница Тимошенко ворвётся в него по тогдашнему Таганрогскому проспекту. О том, что будет со мною дальше, я старался не думать.
Уже в дверях Пётр Николаевич окликнул.
– Виктор Юрьевич, заходите-ка вечерком на чай. Собеседник вы интересный!
– Хорошо, – удивлённо ответил я, и заскрипел валенками по чистому, как фата невесты, снегу. Предвкушая встречу со Старым Ростовом….
Часть вторая.
Итак, теперь я – «попаданец». Тот самый, из нелюбимого жанра скверной фантастики. Но с какой целью я «попал»? Изменить ход истории? Это вряд ли, момент выбран явно неудачно. Локомотив истории уже набрал полный ход и его ничем не остановишь. А может я случайно попал в какую-то временную дыру, аномалию, которая каким-то образом откликнулась на мои желания? Желать то я желал, но не в двадцатый год. Тут небезопасно. Но что теперь делать? Доверится судьбе. «Вы фаталист?» – спросил меня Пётр Николаевич. «Сейчас только им быть и остаётся» – утвердился я и направился вверх по Казанскому (Газетному) переулку.
«Думай, что ты турист. Был ты в Италии, в Индии…вот и сейчас гуляй себе, глазей, тем более все говорят по-русски, и вообще…это же мой город!»
А утро выдалось прекрасное, морозное и солнечное. Людей пока было немного. Они спешили по своим делам и не оглядывались. Навстречу из подворотни выскочила стая собак и с лаем набросилась на забредшего на их территорию «чужака». Меня, к счастью, все пока принимали за своего.
Ощущение было потрясающим. Город был другим. И дело было не только в домах, отсутствии машин и выхлопных газов. Город был целостным и гармоничным. Праздничным и беспечным. Несмотря на доносящуюся канонаду, он всё ещё жил своей прежней жизнью. Как невинный ребёнок, не желающий взрослеть, не желающий расставаться с игрушками.
Чем ближе я подходил к Большой Садовой4, тем нарядней становилась публика. Попадались и офицеры в шинелях с трёхцветными шевронами, дамы в отороченных мехом шубках. Увидел я и многочисленные санные экипажи, сущую невидаль в моём времени. Мимо проскакивали верховые, заметил я и казаков. На перекрёстке Садовой и Большого проспекта, куда я в итоге добрался, стоял вооружённый пост, мешки с песком, трёхдюймовое орудие. Позади них высилась громада собора Александра Невского, от которого в наши дни остались одни воспоминания. У собора было многолюдно. Доносилось стройное торжественное пение, шли Рождественские службы. Я подошёл поближе. Священник в ярком облачении стоял прямо на ступенях храма и вёл службу, люди вокруг с надеждой смотрели на него и на ту Силу, в заступничество которой свято верили. «И ведь правда – верили. Не то что сейчас. Таких густых людских толп сейчас на службах просто не бывает. Вся Россия была верующей. Пусть большинство – обрядово, но всё же… Почему же Бог не заступился, а отдал победу в руки сил явно антибожественных? За какие грехи?»
Внезапно загрустив, я угрюмо повернул назад, и побрёл в сторону Таганрогского5. Ноги с непривычки уже стали уставать, но валенки грели отменно.
«Почему, почему? Сколько их встало за Русь прежнюю, а? Белых добровольцев, казаков, калмыков? Сначала и вовсе горстка, а потом немногим больше. Остальные были «хатаскрайниками», как выразился Пётр Николаевич. Так народ сам свою судьбу и вручил…другим. А Бог таким не помощник».
За этими мыслями я совсем забыл любоваться городом, и к тому же чуть было не попал под экипаж. Ямщик огрел меня русским трёхэтажным, женщины в экипаже засмеялись, глядя на мою растерянную физиономию. Я мгновенно приосанился, улыбнулся и пошёл дальше, целенаправленно глазея.
Несмотря на то, что на Большой Садовой между Большим и Таганрогским и сейчас очень мало новых зданий, старые я узнавал с трудом. Видимо, много чего перестраивалось, переделывалось, восстанавливалось после Великой Отечественной войны. Вместо привычного «Ростовэнерго» стояло белоснежное двухэтажное здание с изящным декором, типичный доходный дом с аптекой на первом этаже, а за зданием городской Думы – красивое здание реального училища. А каков был вход в Городской сад!6
Зазевавшись я на полном ходу столкнулся с долговязым офицером в «дроздовской» фуражке и отлетел в сугроб.
– Ворон считаешь, не видишь, куда прёшь?! – услышал я злой, простуженный голос. Лицо офицера был красно, и видимо не только от мороза.
– Простите, господин полковник, я не хотел, зазевался…
– Встать, какой я тебе полковник?! Знаков не различаешь? Кто таков, почему по сторонам глазеешь? Шпион? Коммунист?
«Ну вот попал… не хватало ещё в местную контрразведку угодить…».
– Никак нет! Лукин Иван Максимович, инженер-электрик…
– Электрик… магнето починить можешь?
– Могу, – уныло протянул я.
– Пойдём.
И я обречённо поплёлся за офицером, чинить какое-то «магнето». Кажется, так раньше называли систему зажигания в двигателях…
Внезапно рядом загрохотал трамвай. Офицер неожиданно резво перескочил рельсы перед ним, а я чуть замешкался, и увидев открытую дверь (точнее двери там не было вообще), мигом запрыгнул на подножку. Трамвай покатил дальше по Садовой, и я спрыгнул через улицу и опасливо озираясь, переулками побрёл в сторону Старого Базара.
«Надо быть поосторожней. Кто я такой? Документов нет, легенда моя на допросе легко рассыплется, разбираться никто не будет. Шлёпнут – и прощай, любитель белого движения» – так я размышлял, внезапно услышав чей-то горестный возглас: «Ну вот, как это всё быстро перегрузить? Рук не хватит!»
Я очутился у открытых ворот какого-то склада. Рядом стояло несколько санных подвод, а внутри склада виднелись ящики. У ворот переминалась с ноги на ногу пара молодых тщедушного вида солдат, и такой же молодой офицер –«дроздовец»7 с тоненькими, едва пробивающимися усиками. Мордатый мужик, видимо приказчик склада, равнодушно смотрел на них.
– Мне сказано – предоставить товар, я и предоставил. А грузить – не моё дело. Мне за это не платят. А грузчики наши давно куда-то делись.
Я хотел было обойти всю компанию, но внезапно услышал собственный голос:
– Господа, нужна помощь? За чаёк с баранкой охотно помогу.
– Ой, как здорово, конечно, конечно, – зачастил офицер, видимо из студентов. Пожалуйста дядя, а то мои солдатики совсем без сил, только с позиций. Ваши руки очень помогут.
