Виктор Титов
Байки из сновидений
Он блаженно улыбнулся и нажал кнопку. Таков Путь.
Карма.
– Явился, наконец-то, – прозвучал голос в пустоте.
Джейсон прищурился. Среди туманного полумрака окружающий мир распался на сотни бессвязных образов. Не было ничего статичного, одно перетекало в другое, тьма и свет слились в едином танце. Отсутствовало ощущение себя как единого целого, прошлое и будущее сомкнулись в моменте бифуркации, мозг потерял чувство самоцентричности в окружающей действительности.
– Я умер? – прошептал Джейсон, но голоса своего не услышал.
– Если удобно, то да, – ответило Нечто.
Джейсон с трудом потушил страх неопределённости. Он не видел собственного тела, не ощущал атомов материи, твёрдость сознания рассеялась, как пепел обугленной головёшки. Он не помнил, как умер, не видел света в конце туннеля, как и самого туннеля в потоке света. Не было ничего, что делало его при жизни человеком.
– Я умер, – утвердительно вздохнул Джейсон, хотя вздоха не почувствовал.
Он не ощущал ничего. Чувство времени – главный триггер бытия и единственное, что он не обуздал. Он вспомнил волновой анализ, поведенческую психосоматику, теории пространственного хаоса в манипулировании массами. Всё, что возвело его при жизни в ранг тёмного демона, невидимого властителя мира, соратника хаоса и всадника апокалипсиса. Он контролировал войны, сталкивал народы, уничтожал цивилизации и на прахе истории внедрял новые правила жизни. На этой основе он разрушил культ семьи, дружбы и верности. Священники стали развратными дьяволами, злодеи смешались с героями, правители обратились в меркантильных ханжей. Наука обдурять победила веру в справедливость, алчность как новая религия поглотила мир. И на руинах бытия восседал Джейсон. Единственное, с чем он не совладал, было время.
– Неразрешимая загадка, – с горечью подумал он.
Образ незримого собеседника приобрёл очертания. Расплывчатая и нечитаемая фигура плавала перед сознанием, будто капля бензина в водном потоке.
– И что дальше? – спросил Джейсон у пустоты.
– Что дальше, – эхом отозвалось Нечто, – тебе решать.
Джейсону нравилось побеждать. Нравилось быть на пике и в то же время являться эталоном серого кардинала. Суть жизни в управлении другими жизнями была неоспоримой догмой.
– Я потратил столько времени на парадигму контроля, – задумчиво начал он, – но каждый раз встречал сопротивление. Когда пламя победы, казалось, должно гореть вечно, свеча идеи каждый раз догорала…
– А камень управления скатывался с горы всевластия…
– И я вновь погружался в изнурительную борьбу с массовым сознанием…
– И контроль захватил тебя, сделал рабом идеи.
– Верно, – Джейсон, казалось, усмехнулся, – я разрушал цивилизации, ставил себя на место спасителя и возрождал их.
– Но не мог удержать и видел единственный выход.
– Всё разрушить и начать сначала.
– Но так и не вывел идеальной формулы.
Мир перед глазами плыл и Джейсон не мог сконцентрироваться. Стало больно и он бросил попытки разглядеть и структурировать окружающее.
– Сопротивление измотало тебя и убило, – голос стал резким, – ты высох, будто капля росы на солнце, истощил запас внутренней энергии и сгинул, не достигнув самоуспокоения.
– Идея контроля стала навязчивой, – согласился Джейсон, – зависимость, не заменимая ничем. Ни наркотиками, ни плотскими утехами, ни деньгами. Ничто не утолило жажду контроля.
– И вот ты здесь…
– Я здесь, – машинально повторил Джейсон, – стоило ли? Правильную ли стратегию выбрал? Я разрушал институты семьи, чтобы развязывать войны, но эти институты позволяли отстраивать руины, разрушал науку, но демон прогресса вгонял людей в истинный ужас неуправляемой мощи, разводил разврат, чтобы на навозе разложения появились цветы духовности и целомудрия.
– И всё равно проиграл…
Воцарилось молчание. Джейсон ощутил собственное ничто. Зеркало вечности согрело мягким спокойствием. Не надо ни с кем бороться, никуда спешить, что-то доказывать. Ни прошлого, ни будущего. Пресловутая мысль застыла в моменте настоящего. Время побеждено. Просветление достигнуто. Истинное успокоение…
– Отдохнул? – неожиданно раздалось в темноте, – ты же знаешь, роса всегда спускается с небес на землю.
Джейсон встрепенулся. Ощущение спокойствия вновь покинуло нутро. Удар, сотрясший туманный мир. Стало больно. Ещё удар и Нечто не то засмеялось, не то засвистело, не то захрипело. Хрип усилился и перерос в сдавленный крик. Джейсон кричал, открывая глаза.
– Спасли, – облегчённо выдохнул врач, убирая дефибриллятор, – вы будете жить, Джейсон, будете. наперекор смерти.
Змий.
Выходной притягивает. Мы работаем неделю, вахту, год, чтобы насладиться моментом беспричинной радости. Мы пашем, как спортсмены, чтобы завершить соревнование. Результат неважен. Главное, почувствовать волшебный момент.
Пятничным вечером отправился на рыбалку. Небольшая речка текла прямо за домом. Тишь и благодать. Собрав нехитрые пожитки, отправился к знакомому омуту. Плакучие ивы и берёзы, раскидистые сосны, клинковая осока, камыш и рогоз. Всё, как в сказке. Душа радовалась и требовала праздника. На небе ни тучки. Птичья свирель на всех языках. Проклятье Вавилона снято живительной природой. Закинул удочки и поклёвки не заставили ждать. Небольшие язи, плотва и окуни клевали, будто в аквариуме. Испытал катарсис, наблюдая умиротворение.
Вечерело. Клёв слегка ухудшился, похолодало. Птицы, почувствовав приближение ночи, утихли. Только ненавистная утка в кустах завела бесконечное причитание. Кря-кря-кря. Как самой не надоело, ума не приложу. Когда же ночь окончательно вступила в права, заморосил дождь.
– Как некстати, – заворчал я, доставая из рюкзака съестное.
Среди хлеба, огурцов и колбасы спряталась бутылочка горячительного.
– А вот это кстати, – улыбнулся я, в голову ударил дофамин.
Беспричинная радость завладела сознанием. Накатил одну, вторую… Клёв улучшился и дождь перестал быть противным. Всем известно, в дождь рыба клюёт охотнее. Язи попадались больше, окуни сопротивлялись отчаяннее.
– Что ещё надо для жизни, – умилялся я, опрокидывая очередную стопку.
Стал понимать птичью болтовню. Да и ничего хитрого в ней не было. Даже с уткой подружился. Но время шло, тучи полностью заволокли небо.
– Ещё пару трофеев и домой, – скомандовал я, допивая остатки.
Сначала попалась невероятных размеров плотва. Сроду таких не лавливал.
– Не надоело ещё, – пробубнила она неожиданно противным женским голосом.
Отшатнулся и выронил рыбу. Показалось, не иначе. Она укоризненно махнула хвостом и исчезла в водорослях. Последовала поклёвка на второй удочке. Машинально подсёк и вытащил пескаря.
– Давай по одной, – сказал он уныло немым ртом, – из норы выгнали, делать нечего.
– К чёрту вас, – решил про себя, поднимаясь на ноги.
Ветка поставила подножку, и я улетел в холодную воду. Еле выбрался, будто шторм преодолевал. Земля раскачивалась на волнах пьяного сознания. Собрав мысли в кулак, посеменил к дому.
В тёмной сырой пелене возникла воронка. Смерч мрачным демоном спустился на воду и двинулся в мою сторону, переходя на земле в торнадо. Отшатнулся. Воронка ширилась, будто ядерный взрыв, поглощая окружающее с мощью чёрной дыры. Я побежал к дому. Страх и ужас овладели телом и сознанием. Кричал, но не слышал крика, бежал, но встречный ветер сбивал с ног. Воронка увидела меня. Единственного живого в мрачном тумане бытия. Я забежал в одноэтажный каменный дом, который казался соломенной хижиной. Воронка начала движение. Почувствовал безысходность мыши, прячущейся в снежной норе от лисы. Воронка, как опытный охотник, чувствовала моё сдавленное дыхание и стрекочущее сердцебиение.
Услышал треск входной двери. Крыша завыла и ракетой унеслась в небо. Выбежал на задний двор, будто полоумный. Воронка съела половину дома и нависла грозовым джином. Стреляющие молнии опоясывали безразмерный экватор, в глубине пылал огонь. Пронизывающий до костей дождь бил роковыми снарядами. Рокот и свист резали уши. Я упал на колени и заплакал. Воронка приблизилась. Невидящим взглядом разглядел среди огня зелёного змия. Я взмолился. И бог услышал. Воронка завыла и взорвалась. Тонны пепла покрыли землю трупным покрывалом. Память избирательна. Будто перемотанной киноплёнкой восстановился дом, исчезли следы разрушений. Я засмеялся, полностью сойдя с ума. Но в следующее мгновение из тяжёлого неба обрушились сотни воронок. Мир исчез.
Проснулся от собственного крика. Бил озноб, а холодный пот превратил постель в мокрую трясину. В полумраке комнаты среди тусклого света уличных фонарей, пронизывающих занавески, разглядел тёмный силуэт бутылки. В ней сидел змий и улыбался. В следующее мгновение образ вспыхнул и исчез, оставив неизгладимый след в сознании. Но память избирательна, а выходной неотвратим.
Сон.
– Это сон? – спросил я.
Вопрос, открывающий дверь в другую реальность. Притронулся языком к нёбу и легкий электрический разряд прошёлся по телу. Притронулся пальцем к окну и палец прошёл.
– Действительно, сон, – улыбнулся я и прошёл через дверь балкона, не открывая её.
Весенний ночной воздух был прохладным и пьянящим. Удивительное чувство радости, не заменимое ничем. Я спрыгнул с балкона и полетел над городом…
Практиковал я осознанку лет десять кряду. Пришла она случайно, ни фильмов до этого подобных не смотрел, ни книжек не читал. Спонтанный единичный выход открыл новый мир. Заданный однажды правильный вопрос показал удивительную реальность. А не сон ли это? Эйфория от первых выходов захватывала с головой. Можно всё. Без последствий, сожалений и предрассудков. Карманный мир раскрывает сущность каждого. А сущность эта, как правило, дикая и необузданная. Эмоции как единственная жизненная мотивация. Все эти практикующие, с умилением и отрешением вещающие с экранов и помостов для публики… В большинстве шарлатаны. Тешащие эго мирскими благами, признанием и поклонением. Вера и религия, как мы знаем, вещи разные. И просветлённость в данном случае не исключение. Некоторые настолько проникаются собственной уникальностью, что считают внешний мир отражением собственного сна. Может, так оно и есть, но эта тема другого разговора. Итак, практиковал я осознанку и особо не распространялся. О чём говорить, если внутренний мир и так самодостаточен. Конечно, с течением времени она притуплялась, но всё равно оставалась сильным мотиватором. Последовало углубление. Это изменение пространства и времени, сны во снах и прочее. В один из таких моментов возникли персонажи, управлять которыми, как оказалось, я не в состоянии.
Отдельной строкой стоит астрал. По словам мастеров, это чуть ли не проявление суперспособностей в реальности (какая уж там реальность, непонятно), но поднимать камни или управлять полётом птиц во внешнем мире я не научился. Да и бог с ним. Или чёрт.
Итак, в очередной раз заснул во сне. Затем ещё и ещё. Хотелось проверить, до какого уровня углубления дойду. Был восьмой или девятый сон, уже не помню. Осознание потрясающее. Цвета распадаются на оттенки, вещи предстают собирательным образом элементов. Чуть ли не атомной склейкой. Подошли трое. Двое мужчин и женщина. В чёрных балахонах с капюшонами, на женщине густой чёрный макияж.
– Добрался таки, – сказал первый приятным низким голосом.
Он был выше остальных наголову. Под капюшоном скрывалась бритая белая голова, густая чёрная борода и усы скрывали очертания лица.
– Большой путь проделал, – добавил второй с нескрываемым восхищением.
Он скинул капюшон и от серых лакированных волос отразился свет. Будто нимб образовался. Женщина ничего не сказала, только отстранённо фыркнула. К ней сразу появилась неприязнь.
– Пора переходить на следующий уровень, – сказал первый.
Трое окружили меня и поднялись в воздух. Будто магнитом, притянуло и меня. Мы поднимались всё выше, пока не преодолели притяжение планеты. В пустоте ни звёзд, ни солнца. Только маленький земной шарик внизу.
– Пора познакомится с создателем, – сказал второй, указывая наверх.
Появилась светящаяся точка. Она росла, пока не образовался диск, размером с канализационный люк.
– Добро пожаловать, – улыбнулся первый.
Будто сгусток гелия я вознёсся к светящемуся кругу.
– Рано ему, – прошипела мадам.
Мир вокруг погрузился в белую пелену. Сначала он походил на туман, светлеющий и густеющий с каждым метром, затем и вовсе превратился в молоко. Будто в утробу попал. Тепло и спокойствие накрыло с головой. В непроглядной белизне померещилась фигура. Сияющий образ высшей силы. Накрыло волнение. Тяжело дыша, смахнул пот со лба. Что там впереди, начало или конец. Воображение это или действительно нечто необъяснимое. Пытаясь сконцентрироваться, потерял контроль. Образ приблизился на расстояние вытянутой руки. От него веяло силой и могуществом. И тут я проснулся.
