Виктор Титов
Байки из сновидений
Пьяный залёт.
Когда пятничный рабочий день закончился и мы с другом открыли первую банку пива, сидя за деревянным советским столом на советских табуретках в маленькой советской кухоньке обыкновенной «хрущёвки», счастью нашему не было предела. Сложилось так, что, не сговариваясь, мы оба взяли отпуск на две недели. А не виделись мы, казалось, ни разу за всю послехристовую эпоху. И кутёж грозился стать грандиозным, если не эпическим. Для противодейтвия столь крепкому состоянию, как алкогольное забытье и дабы исключить ставшую в последнее время частой практику не вынужденных путешествий, мы закупились тремя упаковками активированного угля по пятьдесят штук в каждой, разного рода сорбентами, каким-то средством от опьянения (оно так и называлось) и жаренной уткой по типу пекинской.
Итак, мы были во всеоружии. Оставалось выбрать противников. Для начала решили размяться паллетом светлого пшеничного, затем взять настойку на рябине и клюкве, ввязаться в серьёзный бой с водкой и коньяком, а в конце устроить финальную разборку с семидесятиградусной кедровой настойкой. И ни в коем случае не понижать градус. Ни шагу назад, как говорится.
Денег у нас было достаточно и закуской мы себя не обделили. Тут были и малосольные огурчики в трёхлитровой банке, купленные на рынке у бабушки, и маринованные лисички с опятами, где через мутный рассол проглядывались чёрный горошек, лавровый лист и семена кунжута. На квартиру заказали стейки из сёмги и свиной шеи, скумбрию на углях и куриные крылышки, баранину на кости и антрекоты из свинины, а так же шашлык из говядины и курицы. Напоследок друг, войдя в кураж, заказал ещё и люля-кебаб из нескольких видов мяса. Защитникам животных и вегетарианцам вход был строго воспрещён.
Когда паллета наполовину была пуста (или полна, кому как нравится) мы перешли на настойку. Разговоры шли разные.
– Не были американцы на Луне, – протестовал друг, чья красная рожа говорила о том, что первый редут сопротивления алкоголю пал.
– Не веришь официальным данным, – возражал я, – по такой логике любая информация является надувательством и фикцией.
– Мозгами надо думать, – не унимался друг, – извилинами шевелить, головой ворочать. В этой высадке две лжи. Во-первых, её не было, а во-вторых, её снимал не Кубрик. Ты видел, как снимал Стэнли?
– Нет, – ответил я, замечая, как товарищ растекается мыслью по древу. Второй барьер обороны взят настойкой.
– Кубрик снимал так дотошно и витиевато, что американцам проще было бы действительно слетать на спутник. Какие фильмы он снимал. Одно «Сияние» чего стоит. Ты читал Кинга? Знаешь что-нибудь из его творчества?
В таком ключе прошло полвечера. Когда дошли до большой политики, друг оказался большим знатоком заговоров.
– И глубинное государство, и борцы за права всего, чего можно, играют под дудку одной шайки, – твердил он разгорячено, выплёвывая изо рта кусочки огурцов и опят, – история сама предвзятость, потому что пишут её под диктовку тех же особ.
– Говоришь так, будто они бессмертные, – усмехнулся я, опрокидывая рюмку водки.
– Нет, конечно, – ответил собеседник громко, и это означало одно, алкоголю остался последний рывок до капитуляции центральной нервной системы вместе с остатками разума, – но посмотри, какая у них медицина. Президентов так не лечат, как их! И продукты у них не с бабушкиного огорода, который под заводской трубой располагается, и пьют они благородные и чистые напитки, которые нам в рекламах показывают. А не эту разбавленную бодягу.
Сгоряча он махнул рукой, так что рюмка полетела на пол.
– И разговоры у них только о том, чтобы где-нибудь не появился неподконтрольный персонаж, а если и появился, – я подмигнул соседу, – то тут же его убрать. И дело в шляпе. И так добрых две тысячи лет.
– Смейся-смейся, – обиделся друг, пережёвывая шашлык, – на таких дураках система держится.
– А как бы нам таких же дурнушек найти, – предложил я, – не баронесс, конечно, с графинями, а так, попроще.
– В клуб! – скомандовал друг, вскакивая со стула и вскидывая руку, – в нашем весёлом плавании корабль должен пришвартоваться в гавани.
Однако он тут же упал на табуретку, сражённым штормовым алкогольным порывом.
– С кедровкой мы без посторонней помощи не справимся, – заметил я, поднимаясь из-за стола, – нужны добровольцы.
На часах было полтретьего и найти девчонок, готовых нахаляву выпить и поесть, не составляло труда. Как мне казалось.
Клуб, в который мы обычно ходили, располагался в полукилометре от квартиры. Охранники нас знали, и из-за того, что мы не устраивали буйных представлений, пускали даже пьяными. Наскоро одевшись, причесавшись и надушившись понемногу всеми видами духов, мы двинулись к точке назначения. На улице никого не было, фонари горели через один.
– Занятная ночка! – воскликнул друг, – как раз для приключений.
На перекрёстке встретили шесть девушек. Явно не местных. Загорелые, спортивные, в вызывающих обтягивающих лосинах и спортивных куртках на разный цвет и манер. Куртки были расстегнуты и под каждой выделялись соблазнительные топики. Алкоголь, друг наш и враг, не преминул воспользоваться ситуацией. Отринув любую предосторожность и подозрительность, мы завязали разговор.
– Видно, вы много времени проводите в зале, – заявил друг, низко кланяясь.
– Мы волейболистки, – ответила самая высокая дама.
Её макияж был вызывающим. Чёрные волосы спускались по широким плечам до самой талии. Мускулистые руки были в татуировках, а мышцы на бёдрах резались от каждого движения.
– Где здесь можно отдохнуть? – спросила вторая, с большими голубыми глазами. Невозможно было понять, загорела её кожа или была такой с рождения.
– Пляжницы, – нашёлся я, наблюдая замысловатую игру света на её теле.
Дамы улыбнулись.
– Почему бы нам не пойти к нам? – попытал счастья друг пьяной фразой, – есть напитки, есть закуска.
– Почему бы и нет, – без раздумий ответила третья слегка хриплым голосом.
Так мы оказались на квартире. Алкоголь поистине стирает границы времени и пространства. Пили дамы как лошади, ели как львицы.
– Истинные спортсменки, – восхищался друг.
Когда еле стояли на ногах, а рассвет неприятно бил в окна, возвещая о начале нового дня, друг с двумя новыми знакомыми отчалил восвояси.
– Один на четверых, вывезу ли? – мелькнуло в голове, – ну да ладно, будет, о чём рассказать.
Я, конечно, слышал, что спортсменки существа без комплексов и похожи на современных сирен, но такой прыти не ожидал. В один момент их шаловливые ручки оказались в моих самых укромных местах, и наши губы сплелись в групповом поцелуе. Однако, когда мои пальцы добрались до промежности одной из них, я обомлел. Твёрдое, длинное, совершенно не женское начало. И тут я понял. Отпрыгнул к стене, будто ошпаренный. Четыре рожи жадно на меня смотрели и хищнически улыбались…
Местечковое проклятие.
Походные тусовки увлекательны и непредсказуемы. Тут тебе веселье, приключения и эмоции на любой вкус. И всё во взаимодействии с природой. Достижения прогресса в стремлении к комфорту закольцевались на пыльной каменной тропе, забытой в зарослях гигантского разнотравья. Бредут одинокие группы туристов тут и там, бредут днём и ночью, летом и зимой, в жару и стужу. Бредут к цели по залесённым ущельям среди камней, будто трудолюбивые гномы к рудникам, карабкаются по отвесным скалам каньонов, словно жуки к точкам взлёта, лавируют среди заснеженных шапок, подобно змеям, ищущим солнечные места для отдыха и обогрева. И тысячи огоньков ежедневно отсылают в космос координаты местоположения еле видимых светлячков на карте. Из поколения в поколение, из века в век…
Конечно, трудности и казусы в походах не редкость. Прибавить к этому сложные социально-демографические взаимодействия внутри группы и мы получим бомбу с часовым механизмом. Которая обязательно взорвётся, если поход не окончится. Собственно, только это и спасает от неминуемого фиаско.
В большинстве случаев небольшие неудобства и даже временные трудности принимаются с воодушевлением и восторгом. Являются частыми гостями встреч и застолий. Есть, что вспомнить, есть, за что выпить.
Случаи посложнее, возможно даже с лёгкими травмами, воспринимаются не так возбуждённо. Их пересказывают вдумчиво, никто не перебивает и не переспрашивает. Участники почти герои, а истории западают в душу и сердце на всю жизнь.
Случаи с летальным исходом канонизируют. Неважно, по какой причине произошла трагедия. Природа не прощает и не даёт вторых шансов. Из уст выживших испытания прирастают невероятными подробностями. Уступы острее, тропы непроходимее, скалы отвеснее (хотя куда уж отвеснее). Дождь дождливее, жара жарче.
Лишения в походах, из которых не вернулся никто, становятся вселенских масштабов. Без преувеличения. Секретные технологии, внеземные цивилизации… Природа же сама не в состоянии справиться с горсткой людей. Пусть даже опытных. С корочками и значками отличия… Как ни одно пасхальное яйцо не победит в битве с камнем, так ни один череп не переживёт схватку с летящим булыжником…
Пять человек отправилось в поход. Вернее, четверо. Пятый как-то сам приклеился. Одинокий турист. Ни на Эверест, Васюганские болота или к барханам Сахары. Так, в ближайший лесок, скрывающий русло небольшой речки, далеко не Амазонки. Из опасных рыб водилась только щука, и та изрядно выловленная. Опыта походов у ребят было не занимать, как-никак деревенские старшеклассники. Авторитеты полей, собратья деревьев. То ли по уму, то ли по… Неважно. Взяли с собой провианта на день, хотя собирались на неделю. Нивелировали пустоту припасов значительным объёмом горячительного. Вильфанд обещал холодные ночи.
– Трескучий мороз разогреют горячие головешки, – пошутил кто-то, и кто-то даже посмялся.
Прошло немного времени и бравая команда двинулась к цели. Спиннинги постукивали о лёгкие матерчатые рюкзаки, мошка, комары и клещи бесплодно атаковали энцефалитки. Не на тех напали, твари безголовые.
Жидкость поглощалась с невероятной скоростью. Будто пожар тушили. Внутренний.
– Знаете легенду о восточном склоне? – спросил первый хмельной, разливая.
– А то как же, – ответил второй, накатывая третью, – пропадают там часто, голоса да образы умерших мерещатся.
– Волчье логово, – включился следующий, закусив хорошо прожаренной сосиской, – по преданию, союз раньше был между волками и людьми. Звери не забирали больше, чем было нужно для пропитания, за это волки не нападали на деревню, да избавлялись от всяких гнусных персонажей. Доносчиков там, бандитов и другого отрепья. Жили в мире долго, пока один шелудивый волчонок не вырезал за ночь всё поголовье овец. Забавы ради. Пастух и, по совместительству, охранник пил с друзьями в кочегарке, закусывая бараниной. Зима всё-таки на улице стояла. Холодная и голодная.
Месть была мгновенной. За каждую пару ушей объявили нехилый гонорар. Но и без оного волка стреляли нещадно. И детёнышей, и седых. Технологию красных флажков уже тогда знали. Когда дошли до главной норы, которую и прозвали волчьим логовом, то увидели несколько волчиц с детёнышами. Запуганных и забитых. Приготовились было к расправе, как вдруг из леса вкруговую вышли десятки волков. А может и сотни. Рычали и скалились, как церберы. Кто-то из охотников не выдержал, расплескал вокруг спирт, коего с запасом таскали, и поджёг.
– Весь трёхсотлетний лес тогда сгорел, – подтвердил четвёртый, – а ветер ещё и на деревню пламя перекинул и все по одному адресу отправились. У всего сегодняшнего одна дата рождения.
Дальше шли молча. Разговор не клеился. Пожухлые осенние листья, вперемешку с хвоёй, походили на мягкий музыкальный ковёр, отбивающий мелодию шагов. Ширк-ширк-ширк. К волчьему логову пришли затемно, изрядно наевшись.
– Ещё по одной и спать, – предложил первый, расстилая коврик.
– Что-то осталось? – концентрируя внимание, будто рентген, осведомился второй.
– Есть пара бутылок, – подтвердил третий, – чистый спирт припас на такой случай. Вода осталась?
– Осталась, – буркнул четвёртый, доставая фляжку.
– И мне налейте, – попросил пятый.
Все подняли головы. Сколько их вышло из деревни. Четверо или пятеро. Этот пятый молчал всю дорогу. Странный тип. Теперь стоял перед ними со странным прищуром и животным оскалом.
– Давайте помогу, – добавил он, выхватывая бутылки со спиртом. – Выпьем по последней.
В следующую секунду вспыхнула спичка. Пламя неестественно быстро взяло бедолаг в кольцо. Земля гудела, как газовая горелка, дым окутал волчье логово…
– Снова пылает, – думал старый сторож, попыхивая трубкой, – каждый год одно и то же. А был ли шелудивый? Или люди первыми пошли против природы. Пёс их знает. Или волк…
