Виктор Емский
Паштет из соловьиных язычков
– Слышал я, слышал эту ахинею! – раздраженно взмахнул рукой Марк. – Сейчас ты мне расскажешь, что раз Бог еврей – значит, Адам и Ева тоже евреи. А поскольку они были первыми людьми на земле, то – и так далее…
– Так оно и есть! – убежденно воскликнул Израиль Кноппер. – Даже если предположить, что кроме Адама и Евы были на земле другие люди, рожденные или созданные кем-либо другим (хотя это нонсенс!), все они благополучно утонули во время Потопа! А Ной с потомством выжили. И от него произошли ныне живущие люди. А Ной, спрашивается, кто? Самый натуральный на свете еврей! Вот так-то.
– Ну, хорошо, – сказал Марк. – Допустим. Но почему тебе можно быть ангелом, а меня швыряют по кругу как какого-то недобросовестного буддиста, не сумевшего достичь нирваны? Пусть я успел побывать римлянином, немцем, русским, американцем, даже эскимосом! Но если я хотя бы в душе еврей – будьте добры воздать мне мое, еврейское!
– Вот как раз в вопросе с душой ты не прав, – покачал указательным пальцем Израиль Кноппер.
Он уже сидел на нарах в расслабленной позе и довольно ухмылялся.
– Кстати, – он демонстративно вытянул пяткой вперед ногу без полуботинка. – Отдай мне обувь. Она тебе все равно не пригодится.
– Да пожалуйста, – ответил Марк. – Вон, под столом валяется.
Израиль Кноппер проворно вытащил туфлю из-под стола, обул ногу, удовлетворенно топнул ступней и с благодушным выражением лица опять уселся на нары.
– Ты б отпустил меня, Марк, – нежным голосом проговорил он. – А то меня скоро хватятся.
– И что будет? – зловеще ухмыльнулся Марк.
– Прилетят сюда и тебе не поздоровится.
– Пусть прилетают, – сказал Марк, которому вдруг со страшной силой захотелось подраться. – Посмотрим, кому поздоровится, а кому нет.
– Твой знаменитый папаша тоже так считал, – Израиль Кноппер по-хозяйски закинул ногу на ногу. – Он также смог захватить одного из наших. Его зовут Генрихом Новицким. Отряд в количестве двадцати ангелов лупил его минут сорок. А потом взяли за ноги и грохнули головой о скалу. Пусть она гуттаперчевая, все равно звон стоял такой, что все суслики из нор повыскакивали. И так десять раз подряд. После этой экзекуции Марк-старший три дня ничего есть не мог и целую неделю ходил, шатаясь, пока вестибулярный аппарат в порядок не пришел. Ты, кстати, тоже получишь по голове за то, что поимел наглость ударить меня, слугу божьего.
– Мне как-то все равно, чей ты слуга, – сказал устало Марк, присаживаясь на корточки. – Мне нужна информация, поскольку я ничего не понимаю. И ты – шанс эту информацию получить. Я тебя зубами изгрызу, но все равно узнаю, почему семейство Крассов так долго мучается! И плевать мне на твоих дружков!
– Тихо-тихо, – испугался Израиль Кноппер. – Не надо никого грызть. Я тебе все расскажу, только не психуй.
Марк, разглядывая своего пленника, заметил, что за напускной бравадой последнего скрывается обычный страх. Это читалось прежде всего в постоянных взглядах собеседника на входную арку пещеры и резких взмахах рук после этого. Взгляд – взмах. Взгляд – взмах. Причем взмахи эти выглядели, скорее, жестами отчаянья, нежели проявлениями каких-либо других чувств. Казалось, будто пленник, ежеминутно ожидающий помощи, вдруг вспоминал, что его товарищи никак не смогут его спасти, поскольку сегодня у них случился корпоратив и они уже успели надраться до зеленых чертей.
Марку вдруг захотелось раздеть Израиля Кноппера догола и отправить его на корпоратив за едой. Пусть принесет пожрать и тогда получит одежду обратно. Но за этим вариантом вырисовывалась ощутимая проблема – друзья пленника. А если они действительно пьяны?
Вот это развлечение! Беззащитный и безоружный Марк против нескольких десятков (а, может, и сотен?) пьяных ангелов! Ох, они и потешатся! С таким поворотом событий можно и самому голым остаться.
– Что, бросили тебя товарищи? – поинтересовался Марк.
Пленник, вздрогнув, ответил:
– Нет, что ты?! Мы друг друга никогда в беде не бросаем.
Но ответ этот прозвучал крайне неубедительно, потому что Израиль Кноппер вдруг раздвинул ноги и опустил свои руки между колен. Марк решил сменить тему.
– Ну, так что там насчет души? В смысле – еврейская она или нет, и почему ангелами становятся не все?
Израиль Кноппер встрепенулся.
– Потому что не все служат Богу, как того требуется! – воскликнул – он. – Вот я, например, будучи евреем, был еще и ортодоксальным иудаистом! Соблюдал все заповеди и законы. И потому никому из соплеменников не ссужал деньги под проценты!
– А иноверцам?
– Ссужал, конечно. Это не запрещено, а даже усиленно рекомендуется.
– Ты был женат? – спросил Марк.
– Нет, – ответил Израиль Кноппер. – Женитьба могла помешать мне служить Господу, и потому я откладывал это дело.
– А ростовщичество не мешало служить?
– Нет, конечно! – вскричал Израиль Кноппер. – Деньги никак не препятствуют сближению с Господом, поскольку позволяют не умереть от голода. Для этого они и нужны. Кроме того деньги служат торговле, а такое занятие приветствуется Господом, потому что он позволяет торговать даже с самим собой.
– И потому тебя сделали ангелом? – удивлению Марка не было предела.
– Ах! – махнул рукой Израиль Кноппер. – Из-за этого тоже. Но главная причина – моя мученическая смерть во имя Господа.
– Ну-ка, ну-ка, – ободряюще произнес Марк, усаживаясь прямо на гуттаперчевый пол пещеры, поскольку устал сидеть на корточках.
– Я был настолько предан Господу, – продолжил Израиль Кноппер, – что соблюдал все религиозные установки. И вот в одну из ночей ко мне в дом ворвались разбойники!
– Где и когда это было? – поинтересовался Марк.
– Не имеет значения! – отмахнулся от вопроса Израиль Кноппер. – Где только этого не было! И с кем только не случалось! В нашем ангельском отряде все умерли точно как я! А некоторые даже несколько раз, правда – с различными вариациями… Так вот: разбойники привязали меня к стулу и потребовали выдать все деньги и прочие ценности, хранящиеся в моем доме. А я молчал!
– Не понял, – покачал головой Марк.
– Просто молчал и все, – пояснил Израиль Кноппер. – Дело в том, что ограбление происходило в субботу. А в субботу, как известно, нельзя работать, делать что-либо, не имеющее отношение к отдыху, ну, и так далее. Если нельзя работать, то показывать место хранения денег тоже нельзя, потому что это будет работа. Понятно?
– Кхм! – неопределенно кашлянул в кулак Марк.
– Эти мерзавцы принялись меня пытать, но я им ничего не сказал!
– Не может быть!
– Конечно, не сказал! – воскликнул Израиль Кноппер. – Так как даже вопль, вырвавшийся из грудной клетки, греховен в своей сущности! Почему? Потому что для производства вопля необходимо напрячь гортань, голосовые связки и легкие! А это, извини, все-таки работа… Что только не делали со мной эти изверги! Они меня били, душили, резали, жгли утюгом и вставляли раскаленную кочергу в гм… некоторые места, но я не издал ни звука! Так и умер. Потому и стал ангелом небесным.
– А нельзя было пальцем показать, где спрятаны деньги?
– Во-первых: жесты тоже работа, а во-вторых – это мои деньги, добытые тяжким финансовым трудом! Буду я их раздавать по первому требованию направо и налево, как же!
– Хм, – усмехнулся Марк. – И что, деньги, ради которых ты погиб, отправились вслед за тобой?
– Нет, конечно! – возмутился Израиль Кноппер. – Деньги – штука материальная и потому остались они в материальном мире. А сюда попадает только духовная субстанция, то есть душа. И погиб я не ради денег, а ради Господа, поскольку неукоснительно соблюдал Его заповеди!
– Насчет духовной субстанции что-то не совсем понятно, – сказал Марк. – Вот туфля твоя – тоже духовная субстанция? А пещера, в которой мы сидим? А вареная свекла, которую я вышвырнул в пропасть? А секира, которую ты подло стащил?
– Ха-ха! – рассмеялся Израиль Кноппер. – Если ты что-то видишь и ощущаешь, не значит, что это «что-то» существует в том виде, в котором кажется. В загробном мире не бывает материальных вещей.
– Но почему я их чувствую?
– Так задумано Господом! – воскликнул Израиль Кноппер. – Ведь он всемогущ. И может сделать то, что неподвластно никакому людскому разумению.
– Получается, вся наша семейка попала в искусно выстроенный только для нас филиал ада? – нахмурился Марк.
– О-о-о, – протянул Израиль Кноппер. – Ты ничего не знаешь об аде! Поверь, данное место не имеет к нему никакого отношения.
– Где же мы тогда находимся?
– В одной из ячеек чистилища. Ваши души проходят здесь многоступенчатую и качественную обработку. Я, правда, точно не знаю. Но это наше коллективное мнение.
– Многоступенчатую обработку? – прищурился Марк. – И в чем она заключается? В чем смысл того, что мы с братом появляемся здесь с периодичностью раз в двадцать пять-тридцать лет, получаем топором по шее и отправляемся дальше жить, как хотим и можем? От чего мы чистимся, и каким образом это происходит?
– Это знает только Бог, – Израиль Кноппер сделал свое лицо значительным и ткнул указательным пальцем вверх. – Нам он не сообщает. А удар топором по шее как раз и может считаться очистительным ритуалом.
– Но за что?! – вскричал Марк.
– А это вы у своего папаши спроси́те, – ухмыльнулся Израиль Кноппер. – Хотя мне лично кажется, что все происходящее с вами – наказание за ограбление Храма.
– Какого, Иерусалимского?
Израиль Кноппер молча кивнул головой.
– Да каких только храмов не грабили за всю историю человечества! – раздраженно взмахнул рукой Марк. – И не только у евреев! Вон, незадолго до Иерусалимского отец выгреб все ценности из храма Астарты в Гиерополе… И вообще это не ограбление. Ведь деньги пошли для нужд голодной армии!
– Куда они пошли – не имеет значения, – веско сказал Израиль Кноппер. – Не твое – не трогай. Тем более божественное!
– Какое божественное?! – крикнул Марк. – Божественное – души людские. А ценности – материальная плесень! И вообще, какова во всем этом ваша ангельская функция? Вы сами, вижу, ни черта не знаете!
– Тщ-щ-щ! – приложил к губам палец Израиль Кноппер. – Не употребляй ругательных слов! Не произноси имени врага рода человеческого и его пособников! Господь не любит этого.
– А я люблю получать топором по шее?
– Такова воля божья.
Марк, помолчав немного, спросил:
– Так зачем вы здесь?
– Мы служили Господу, будучи людьми. Теперь служим тут. Так определено. И никаких вопросов не задаем.
– Кому?
– Никому. Потому что задавать некому. Я появился сразу в небе. Начал падать, но вдруг за спиной что-то зашевелилось, и я понял – это крылья. И я полетел! Мне стало холодно, так как я был абсолютно гол. Но рядом со мной появились три ангела и приказали лететь за ними.
Он мечтательно прикрыл глаза веками и замолчал.
– Эй! – щелкнул пальцами Марк. – Не спать!
– Да не сплю я! – встрепенулся Израиль Кноппер. – Там, за пустыней, есть горы. И в горах располагается город. Ну, не совсем город, конечно, скорее – поселок. Братья-ангелы одели меня и обули, накормили и напоили…
– И спать уложили, – добавил Марк.
– Да, уложили! – с вызовом продолжил Израиль Кноппер. – Там есть теплые и удобные казар… то есть общежития. Кормят три раза в день приличной кошерной пищей. А по праздникам даже по сто граммов водки наливают! Бывает, что и по двести. И еще иногда дают всякие деликатесы. Чистый рай! Никаких сбережений и тайников! Голове болеть не о чем!
– Наливает кто?
– Архангелы.
– И кто они такие?
– Огромные, бородатые, в хламидах из кожи грешников (они так говорят), с дубиналом на поясах…
– С чем-чем? – оживился Марк.
– А по вечерам мы идем в клуб и играем там в разные игры, – проигнорировал вопрос Израиль Кноппер.
– В какие? – Марку становилось все веселее и веселее.
– Только в богоугодные. Например: в лото, шашки, монополию и дурака.
– И в шахматы?
– Нет. От шахмат сильно умнеешь и потом начинаешь плести тактические и стратегические интриги. А это не богоугодно.
– Ну, хорошо, – вкрадчиво произнес Марк. – А в чем заключается ваша работа?
– Мы не работаем! – возмутился Израиль Кноппер. – Мы служим! Работа была там, в земной материальной жизни, отягощенной соблазнами, с которыми постоянно приходилось бороться ради достижения нынешнего блаженства. Сейчас мы занимаемся тем, что нам прикажут архангелы, которые передают распоряжения самого Господа! Наш отряд, например, следит за вашей горой и еще за многими подобными объектами. Мы в назначенные дни приносим колоду с секирой, а потом убираем их вместе с трупами. Мы доставляем положенную еду, а также раз в три дня даем очищаемым побриться электробритвой с аккумуляторами, чтоб они не зарастали и имели приличный вид. И еще следим за тем, чтобы Марк-старший не самоубился каким-либо новоизобретенным способом. Теперь вместо него ты. Потому будем следить за тобой. И я здесь главный, так как закреплен архангелом.
Он выпятил грудь.
– А если я все-таки убьюсь? – спросил Марк.
– Не получится! – категорично заявил Израиль Кноппер. – Уж насколько твой папаша талантлив – и то мы справлялись. А ты даже мизинца его не стоишь! Положено, чтобы в этой пещере был один страдалец. Так и будет.
– А если я все равно убьюсь? – не сдавался Марк.
– Исключено! – решительно воскликнул Израиль Кноппер.
– И как кормили моего отца? – перевел разговор в другое русло Марк.
– Предусмотрено двухразовое питание, – оживился Израиль Кноппер. – Утром – паштет из соловьиных язычков, вечером – вареная свекла или какие другие овощи. О трехразовом питании речь не стоит, так как тут работать не надо, потому дополнительные калории и не требуются. Есть места, где приходится пахать с утра до вечера. Там три раза кормят. А здесь и этого много. По праздникам бывает перемена. Но только вечером. Тогда я приношу целую тарелку вареных яиц или еще чего-нибудь такого же вкусного и питательного.
– А сто граммов не полагается?
– Увы, – развел руками Израиль Кноппер. – Ты же не ангел. Для полного счастья нужно было погибнуть за Господа. Хотя бы как я.
– Ну уж нет, спасибо, – сказал Марк. – Подставлять свою задницу под раскаленную кочергу ради денег я не готов! И как, нравится тебе нынешнее положение?
– Да! – с жаром воскликнул Израиль Кноппер. – Я всю жизнь мечтал служить Богу по-настоящему!
– Так, может быть, ты сам находишься в аду или чистилище? Может, тебя самого наказали за твою скаредность?
Израиль Кноппер презрительно взглянул на Марка и ничего не ответил.
– Паштет из соловьиных язычков, – задумчиво произнес Марк. – Помню-помню. Это что-то из лукуллова наследия. Надо же, все воинские подвиги Лукулла история забыла, зато помнит его колоссальное обжорство. Чтобы приготовить паштет из соловьиных язычков, нужно убить бог знает сколько этих чудесных птиц. Не слишком ли дорогое угощение для наказуемого грешника? Да еще ежедневное! Может, проще было обеспечить его жареной картошкой или, на худой конец, гороховой кашей? Господь ваш, еврейский, изобретателен… Зачем же убивать тысячи соловьев? Ведь это тоже божьи твари.
– Никакие дохлые соловьи не идут в счет в сравнении с ограблением Иерусалимского Храма! – воскликнул Израиль Кноппер.
– Конечно, – мрачно подтвердил Марк. – Ведь там было бабло. А здесь – всего-то птички. Создал, понимаешь, соловья, грохнул его – и что? Ничего, еще создам. Долго ли умеючи? Из песка, камня, мыла и еще чего-либо такого же божественного… Кстати, почему отца кормят этим паштетом? Он никогда не дружил с Лукуллом. Он не посещал его пиров. Красс-старший был скромен в пище. Он не требовал себе изысканных блюд, а довольствовался всегда привычной едой. Почему его потчуют тем, чем нужно потчевать того же Лукулла, чревоугодие которого стало притчей во языцех?!
– Вот этого я не знаю, – ответил Израиль Кноппер. – Мне тоже кажется странным такое меню. Нет, насчет свеклы я как раз не возражаю. Но паштет из соловьиных язычков – необъяснимая вещь. На все воля божья! Кстати, ты меня зря задерживаешь. Тебе совсем за это не поздоровится.
Они услышали громкое хлопанье крыльев, и вслед за этим в пещеру ворвался ветер.
– Что я говорил?! – радостно воскликнул Израиль Кноппер.
Марк вскочил на ноги и выглянул из пещеры.
В ярком свете луны он увидел, что площадка наполнилась людьми в смокингах и цилиндрах. Поскольку свет струился из-за их спин, лица гостей были не видны, и потому картина выглядела жуткой. Толпа безликих цилиндров молча шевелилась, колыхаясь из стороны в сторону.
– Чего надо? – нагло осведомился Марк, удивляясь своей смелости.
– Изя у тебя? – прозвучал из толпы чей-то голос.
– Да, – ответил Марк.
– Отпусти его! – приказал тот же голос. – А то плохо тебе будет.
– Да я его и не держу, – непринужденно ответил Марк.
В этот момент Израиль Кноппер, нахально оттолкнув с прохода Марка, выбрался из пещеры и заорал:
– Спасибо, братья, что спасли меня! Этот мерзавец удерживал меня силой!
Его палец указал на Марка. Толпа грозно молчала.
– Нужен он мне больно, – спокойно возразил Марк. – Сам остался. Потрепаться, так сказать. Я ему не раз говорил: «Тебя дома, случайно, не хватятся?» А он мне в ответ: «Да подождут! Куда они денутся?!» И все треплется да треплется. Голова от него уже болит! Забирайте его скорей!
– Врет он все, братцы! – вскричал Израиль Кноппер. – Он меня оглушил и затащил в пещеру!
– Чем я его оглушил? – удивленно протянул руки в сторону толпы Марк. – Пустыми руками?
Видимо, цилиндры поверили Марку, потому что толпа вдруг хищно раздвинулась, нахлынула на Израиля Кноппера, схлопнулась и отпрянула от пещеры. Это выглядело таким образом, будто волна слизала с песчаного берега залежавшийся на нем кусок бревна.
– А в-вя-я! – вякнул напоследок Израиль Кноппер и затих.
Над площадкой возник гул, взметнулся вихрь белых крыльев, и толпа, поднявшись вверх, унеслась в ночь. В свете луны была видна черная туча, быстро удалявшаяся от скалы.
– Бедный Изя! – воскликнул Марк и злорадно рассмеялся.
У него почему-то возникла уверенность в том, что Израилю Кнопперу сейчас хорошенько достанется. А когда кому-то рядом хуже, чем тебе – на сердце становится легче.
Спал Марк плохо. Доски нар были жесткими, плюс к этому ночью подул восточный ветер и вход в пещеру, обращенный именно в эту сторону, никак не препятствовал холодным потокам воздуха.
Марк укрылся шкурами неизвестных животных, лежавшими на нарах, но после этого теплее стало лишь чуть. Зато по запаху, исходившему от шкур, Марк с огромной уверенностью определил, что шкуры эти принадлежали ранее не иначе как самому старому и сдохшему еще при жизни козлу. Как это возможно? Да запросто. Ходит себе козел как живой, а от самого воняет, будто помер он недели две назад. Обычное дело!
Но усталость взяла свое, не посмотрев даже на чувство голода, и Марк все-таки заснул. И снилось ему черт знает что.
Прыгает Марк с парашютом, а следом за ним из люка самолета ныряет вниз головой восхитительная Шейла Уайльдхукер, его любовница в последней человеческой жизни. Рыжие волосы Шейлы собираются ветром в пучок, и кажется, будто позади ее милой головки бушует яркое пламя реактивного двигателя. Они берутся за руки и наслаждаются свободным полетом.
Внизу плывут оранжевые просторы Оклахомы и им так хорошо вдвоем. Но вот приходит время раскрывать парашюты и оба дергают за кольца. Парашют у Шейлы раскрывается, но она рывком уходит вверх. Почему?! Потому что парашют Марка болтается несъедобной сосиской и раскрываться совсем не желает!
Шейла что-то кричит, но Марк ее уже не слышит, так как скорость падения приличная. Он дергает нужный крючок, и нераскрывшийся парашют уходит опять-таки вверх. Марк дергает запасной. И – увы. Он тоже не раскрывается!
Марк не смотрит вниз, понимая, что жить осталось совсем чуть-чуть и потому никакое глядение не отдалит смерть ни на миг. Он пытается думать о завещании, незаконнорожденных детях, Шейле, неоплаченных счетах, но не может. Волосы по всему его телу встают дыбом и он плашмя, всей распластанной тушей, врубается в оранжевую сухую почву.
Ему нестерпимо больно в области паха, но он вскакивает на ноги, понимая, что жив! Надо же, он жив! Марк оглядывается в поисках… чего? Пах продолжает разрывать болью и приходит понимание, что нужно срочно сходить в туалет по-маленькому. Марк расстегивает ширинку, достает то, что нужно достать в таких случаях, и готовится облегчить себе жизнь. Но здесь происходит нечто странное.
Оранжевая земля вспучивается сразу во многих местах и из дырок в почве вылезают огромные, с собаку величиной, суслики. Они окружают Марка плотным косяком. Нет, не косяком – целым стадом, а может не стадом, а самой зверской на свете бандой, и, скрежеща зубами, подступают к вожделенному обеду все ближе и ближе!
И впереди этой зверской банды идет на задних лапах чемпион всех сусликов по суслячести. Даже не суслик, а сусляра, заматеревший до размера среднего волка! Зубы у него – точно звенья бензопилы! И клацают, как клацает дырокол в процессе своей протокольной деятельности. Сусляра с аппетитом зыркает глазами на то, что торчит из марковых штанов, раскрывает саблезубую пасть и рычит утробным человеческим голосом:
– Сожру!
Двусмысленность фразы и ситуации никак не укладывается в голове Марка, так как ему непонятно, что именно или кого именно хочет сожрать сусляра – самого Марка целиком или то, что торчит из его штанов?!
Вскочив с нар, он огляделся и увидел, что никаких сусликов нет, луна давно ушла, а первые лучи рассветного солнца уже проникли внутрь пещеры. Низ живота нестерпимо жгло желанием. Ругнувшись, Марк выскочил на площадку и стал справлять в пропасть нужду, злобно приговаривая при этом:
– Вот тебе, харя зубастая! На тебе дождик. Умойся, гад!
Облегчившись, он нырнул обратно в пещеру, растянулся на нарах с чувством выполненного долга, и вернулся в глубокий сон, в котором уже не было никаких сусликов, зато появилась тарелка с огромным говяжьим стейком, славно прожаренным на углях.
ПОРЦИЯ ЧЕТВЕРТАЯ
В пещере был кто-то посторонний. Марк понял это по шороху, раздавшемуся со стороны стола. Он тихо высунул голову из-под шкуры и открыл глаза.
Спиной к нему стоял человек. Из аккуратных разрезов на задней стороне смокинга, в который был одет этот человек, торчали два небольших белых крыла. Голову посетителя венчал цилиндр, ставший для Марка уже привычным. Но это был не Израиль Кноппер, поскольку тот при своем среднем росте имел откровенно сиротскую комплекцию.
Стоявший спиной к Марку ангел отличался крепким телосложением, но ростом был не выше полутора метра, что делало посетителя похожим на дубовый комод с крыльями в задней стенке и цилиндром, забытым кем-то на верхней крышке. Бритый затылок посетителя наводил на мысль о житейски умудренном ежике, который смог каким-то непостижимым образом вскарабкаться на комод и приспособить цилиндр себе под жилище.
Но одна общая с Израилем Кноппером черта у посетителя все-таки была и заключалась она в длинных пейсах, свисавших из-под цилиндра по обеим сторонам от бритого ежика.
– Привет! – сказал Марк.
Ангел вздрогнул спиной, поставил что-то на стол и, не оборачиваясь, направился к выходу. Марк вскочил с нар, в два прыжка догнал невежливого посетителя, схватил его за руку и сильным рывком развернул лицом к себе.
На него уставились два маленьких поросячьих глаза, застывших на круглом, плохо выбритом лице. Лицо это было плоским, и если и существовала какая-то выразительная черта на нем, проявилась она только в виде рубильникоообразного горбатого носа солидной величины. Вкупе с бритым затылком вся голова незнакомого ангела походила на земной глобус с воткнутым в него архимедовым рычагом. Казалось, если схватиться за рычаг рукой, можно будет вертеть головой ангела как душе угодно, вплоть до закручивания его тела в самый обычный штопор.
Пока Марк боролся с желанием немедленно подержаться за рубильник, чтобы проделать вышеописанную операцию, ангел пытался вырвать схваченную руку.
Сделать это не получилось, и он сказал натужно:
– Пусти!
– Ты кто? – спросил Марк, не пуская.
– Глаза разуй! – ангел все рвался и рвался из цепких пальцев.
Марк свободной рукой аккуратно снял с головы ангела цилиндр, поставил его на стол и, сложив из трех пальцев замысловатую фигуру, с размаху выдал в бритое темя щелбан потрясающей силы. В пещере раздался громовой треск и сразу же вслед за этим грянул исторгнутый ангельской глоткой вопль:
– Помогите! Убивают!
В помещении стало темно, и Марк увидел трех ангелов, столпившихся у входа. Двое были так себе, а вот третий весил, наверное, больше двоих вместе взятых и это было опасно.
– Отпусти его! – рявкнул толстяк.
– Да я и не держу вовсе! – воскликнул Марк, виновато пряча за спину руки. – Просто мне хотелось узнать его имя, а также – куда подевался Израиль Кноппер?
Комодообразный ангел, схватив со стола цилиндр, юркнул между товарищами. Толстый, презрительно взглянув на Марка, ответил:
– Изя сегодня не прилетит. Он не то что летать – ходить не может.
Оба товарища толстого заржали как кони.
– Почему? – спросил Марк.
– Потому что наказан дубиналом, – ответил толстяк. – И в этом виноват ты. Изя оклемается, и мы с ним придумаем, как тебе отомстить. Обещаю – скучно не будет!
Он исчез из прохода, а вместе с ним растаяли и его спутники. Марк, выскочив на площадку, увидел только четырех быстрокрылых птиц, рвущихся к небесам.
Он вернулся в пещеру и обнаружил на столе большую глиняную миску, наполненную до краев какой-то коричневой жижей средней консистенции. Макнув в нее палец, Марк облизал налипшую на него кашицу и произнес вслух:
– Жидкий паштет.
Схватив миску обеими руками, Марк приложил ее ко рту и за минуту перелил содержимое посуды себе в желудок.
Отдышавшись, он заметил:
– Гм, неплохо. Может, это соловьиные язычки. Но вообще-то на говяжью печень похоже.
Марк вышел из пещеры, держа пустую миску в руках.
– Интересно, – задумчиво сказал он. – Посуду убирают или наливают в старую?
Вспомнив суслика, ковыряющегося в миске, Марк решил, что не стоит беречь глиняную утварь. Он размахнулся и зашвырнул миску как тарелку, по дуге. Просвистев в воздухе лишние тридцать метров, миска накренилась и по спирали ринулась в пропасть.
– Ничего, – сытым голосом произнес Марк. – Пробежит лишнюю дистанцию, чтобы лизнуть. Спорт полезен для любого существа.
Он задумался.
Вспомнив вчерашний день, Марк почувствовал несоответствие. Время здесь двигалось не совсем обычным ходом. Вот и сейчас, взглянув на солнце, зависшее в небе на одну четверть своего ежедневного пути, Марк догадался, что оно движется слишком быстро. Получалось – сутки здесь гораздо короче земных.
Прислушавшись к своим внутренним ощущениям, Марк установил, что он сыт. После употребления паштета есть не хотелось, но кусок жареного мяса в довесок совсем бы не помешал. Выходило, что кормили нормально, без излишеств. А если учитывать сокращенный период пребывания солнца над горой – и двухразовое питание выглядело не совсем плохим делом.
Марк, прищурившись, снова взглянул на солнце и увидел, как оранжевый шар светила медленно движется по небесной сфере. Вот он уже почти достиг зенита! А дальше? Так и будет продвигаться со скоростью трамвая, колесящего по узким улочкам провинциального города? Нет! Нужно заниматься бизнесом. А что такое бизнес? Все, что угодно! Лишь бы это приносило деньги! А что такое деньги? Гуттаперчевая мечта любого здравомыслящего человека. И все.
– Вот это наколбасил! – удивился вслух своим мыслям Марк. – Интересно, что они в паштет подливают?
Он заглянул в пропасть и решил немного размяться.
Остаток светового дня он летал. Сверху вниз. И, понятное дело – обратно. Марк, расслабившись, полностью отдался полету. И это занятие сначала ему понравилось. Можно было делать все, что угодно: кувыркаться, растопыриваться, ввинчиваться в воздух штопором. Итог был один – мягкое возвращение на площадку.
Прыгал он пока только с одного места. Это было связано с коротким периодом пребывания в зависшем состоянии, за время которого можно было детально рассмотреть хоть что-то на поверхности земли. Но с каждым следующим полетом ничего нового не добавлялось. Вид был прежний: пустыня как пустыня. И обитатель пустыни тоже появлялся всегда в единственном экземпляре – суслик как суслик. Вот только был этот суслик чересчур рослым и упитанным!
После восемнадцатого полета Марк решил изменить траекторию. Это желание было связано в первую очередь с тем, что суслик, убегавший ранее от неведомой воздушной опасности, перестал на нее реагировать. На пятнадцатом подлете он просто встал на задние лапы и потрусил передними, как бы желая сказать: «Ну хватит меня доставать! Пожрать лучше дай!»
Поэтому Марк не стал разбегаться перед прыжком в пропасть. Он решил просто шагнуть, что и сделал. Но этот новый ход не принес ему никакой радости, потому что он, долго пикируя вниз вдоль скалы, в итоге завис над какой-то желто-зеленой кучей. Она была огромной и воняла так, что у Марка полились слезы из глаз. И когда неведомая сила выдернула его вверх, он решил больше не прыгать вниз без разбега, так как понял, что эта куча была суммой отходов жизнедеятельности Красса-старшего, накопленных за две тысячи лет. А может, не только его.
Вернувшись на площадку, Марк воскликнул:
– Ну уж я-то здесь не останусь гадить пожизненно!
От такой необоснованной, но твердой уверенности душа его наполнилась самыми светлыми чувствами и он, зайдя в пещеру, улегся на нары. Солнце уходило за горизонт, и впереди маячил ужин. А ужинать Марк хотел, потому что любые полеты требуют энергии, которую нужно восполнять пищей.
Через некоторое время ожидания Марка оправдались. Над площадкой раздался шелест крыльев и возле входа в пещеру заспорили несколько голосов. Суть разговора Марк не услышал, зато точно определил звуки, возникшие с той стороны пещеры. Эти звуки не походили ни на что другое, кроме как на треск обычных оплеух. Марк, привстав с нар, подошел к выходу из пещеры и высунул голову наружу.
В свете заходящего светила он увидел на площадке группу ангелов, которая копошилась вокруг одного из своих собратьев, державшего в руках блюдо, наполненное какими-то белыми шариками. Ангелы тянулись к блюду, но получали по рукам, а особо наглые – конкретно по рожам. Сражался с ними тот ангел, который побывал в пещере сегодня утром.
Он был умелым бойцом и потому смог донести блюдо почти полным. Марк быстро ретировался назад, уселся на нары и принял скучающий вид. Спустя несколько секунд широкая тень закрыла вход в пещеру, и следом за ней появился комодообразный утренний гость.
Лицо его было круглым и упитанным. В руках он держал блюдо, на котором высилась неровная пирамидка, состоявшая из десятка очищенных яиц. Он важно поставил блюдо на стол и сказал торжественно:
