полная версия

Василий Осипович Ключевский
Краткий курс по русской истории

Древнейшие известия о народах Восточной Европы

Древний мир оставил нам очень немного надежных известий о той части нашей равнины, которая раньше других пришла с ним в соприкосновение, т. е. о северном прибрежье Черного моря. Греки в гомерические времена пугались Понта, как они называли это море, и из их малоазиатских колоний корабли долгое время не отваживались пускаться за Босфор Фракийский. Греки долго считали Понт границей обитаемой земли. Но с течением времени открылось несколько путей, которыми в греческое общество проникали сведения о северных берегах Понта. Первый, наиболее ранний из этих путей проложили греческие колонии, которые с VIII века до Р. Х. стали возникать по берегам Понта, сначала по южному, а потом по восточному и северному. Греческие купцы из колоний приносили в Грецию разные известия о варварском мире, облегавшем с севера Черное море. Но известия эти были сказочного характера и малонадежны. Аристотель упрекал современных ему афинян за то, что они по целым дням слушали россказни людей, приходивших с берегов Фазиса и Борисфена (Риона и Днепра). Эти фантастические рассказы едва ли обогатили греческий мир верными сведениями о северных берегах Черного моря. Гораздо надежнее был другой источник сведений: это греческие путешественники-писатели, посещавшие северные берега Черного моря с целью изучения их. Самым важным из них был Геродот (V в. до Р.X.), который посетил греческие колонии в устьях Днепра и Буга и сообщил соотечественникам подробное описание южной России. Еще до него, как узнаем из его же сочинения, эти берега посетил любознательный поэт Аристей, сообщивший в своих поэмах наблюдения над обитавшими там народами. Третьим путем ознакомления греков с миром понтийских варваров служили враждебные столкновения последних с первыми. Греки узнали кое-что об этих варварах от Персов, возвратившихся из похода Дария на Скифов (в 513 г. до Р.X.). Потом (около 340 г.) со Скифами воевал македонский царь Филипп, который, поразив варваров, привел огромный полон тысяч в двадцать голов, который был весь обращен в рабство. Среди Греков и раньше было много рабов с северных берегов Черного моря, и все они были известны под общим названием Скифов.

Под римским владычеством этот последний путь расширился. Во время войн с Митридатом, который хотел поднять всех понтийских варваров против всемирных завоевателей, Римляне обогатились новыми обильными о них сведениями. Но варвары эти начали желать и сами нападения на римские провинции. Эти нападения начинаются в I в. по

В. Васнецов. Бой скифов со славянами

Геродот. Римская копия II в. н. э. греческого бюста, созданного в IV в. до н. э.

Р. Х. вторжением Роксалан из-за Дуная в Мизию (в нынешнюю Сербию и Болгарию). За ними следовали нападения Даков, которые в том же веке успели образовать обширное государство, простиравшееся от нижнего Дуная до верховьев Вислы, и даже принудили императора Дамициана платить им дань. Эти нападения еще ближе познакомили Римлян с понтийскими варварами. Такими путями проникали в греческое и римское общество сведения, которые были изложены некоторыми греческими и римскими писателями. Есть известие, что ученик Аристотеля Клеарх написал специальное сочинение о Скифии. До нас дошло обстоятельное описание Скифии, сделанное в IV книге Геродота. За ним следовал целый ряд историков и географов, которые описывали эту страну: в I в. по Р. Х. Страбон, Помпоний Мела, Тацит, во II в. – Птолемей Александрийский. Эти писатели проводят перед нами длинный ряд разных народов, поочередно господствовавших в южной России. Так, по рассказам поэта Аристея, по северным берегам Понта некогда обитали Киссерияне, а на севере от них – Скифы. При Геродоте Скифы являются здесь господствующим населением. После, во времена римского владычества, географы представляют господствующим здесь племенем каких-то Сарматов; за ними следовали или из них выделились Роксаланы, Аланы, Языги и проч. Эти этнографические имена задали трудную работу исторической критике. Ученые пытались разыскать, какого происхождения были народы, носившие эти имена. Бесплодность этих попыток происходила от того, что эти имена старались приурочить к тем географическим группам, которые сложились исторически и обособились в позднейшее время, – или к германской, или к славянской. Ученые ставили вопрос, который невозможно решить: были ли Киммерияне Германцы, или Славяне, или же они принадлежали к Кельтам? В такой постановке есть внутреннее противоречие: древние племена приурочиваются к позднейшей этнографической классификации. Сами древние географы не могли разобраться в распределении этих племен. Тацит, описывая Сарматов и Германцев, затрудняется сказать, к которому из этих племен принадлежали Венеды и Финны. Также Страбон, говоря о восточных соседях Германцев Бастарнах, обитавших в южной России, замечает, что они чуть не германского племени. У Птоломея в числе народов встречаем племя, в котором так легко заподозрить Славян, – племя Ставан. Это имя соблазнило некоторых ученых, которые признали в нем новгородских Славян нашей древней летописи. Разумеется, нельзя сказать, что среди этих племен не было Славян, но невозможно и доказать, что они были, потому что трудно решить, когда они обособились в отдельное племя. Все эти этнографические изыскания были только упражнениями в критическом остроумии или попыткой решить уравнение с тремя неизвестными.

Известия Геродота о Скифии. Готы. Гунны. Авары. В известиях древних географов о народах, населявших южную Россию до Р.X. и в начале нашей эры, ценны, собственно, указания на условия жизни этих загадочных племен: под действие тех же условий станут, несомненно, и наши предки, которые появятся в более позднее время. Геродот написал превосходную картину южнорусской степи и быта ее обитателей.

Удивляясь обширности равнины, которую он наблюдал, он всего более поражается величиной и многочисленностью рек, орошающих Скифию. В населении Скифии он различает две ветви, из коих одну составляли Скифы-пахари, а другую – пастухи или скотоводы; одни были оседлые землевладельцы, другие кочевники; пастухи господствовали над пахарями. Последние жили по Днепру и далее на запад до Днестра, а кочевники обитали на восток от Днепра до Дона, за которым в степях далее к востоку обитали другие более дикие кочевники, очевидно, будущие преемники кочевых Скифов. Эти указания очень любопытны: стоит только зачеркнуть племенные названия, и можно подумать, что Геродот излагает начало новой истории, повторяет рассказ Повести о начале Русской земли, как с племен, живших по Днепру и его притокам, Полян, Северян, Радимичей, брали дань обитавшие в степях Хозары, в тылу и у которых за Волгой жили еще более дикие кочевники Печенеги, потом наводнившие донские и днепровские степи. Таким образом, у Геродота явственно намечены те самые три факта, которыми открывается наша история: 1) важное значение рек нашей равнины, 2) господство кочевников над оседлым населением и 3) смена одних кочевников другими. Так, Скифы сменили Киммериян, самих Скифов сменили Сарматы. Родственны ли были по своему племенному происхождению Сарматы и Скифы, или были совершенно различные народы, об этом ничего нельзя сказать утвердительно; но и Сарматы сменили другие племена, этнографическое происхождение которых также очень темно.

Территории, занимаемые скифами и славянами в VII–III вв. до н. э.

Около начала нашей эры в припонтийских степях усиливаются Роксаланы и Аланы (вероятно, разные названия одного и того же племени); но Готы уничтожают их господство. Племя Готов, по сказаниям, первоначально обитало где-то на берегах Балтийского моря. Во II или III веке по Р.X. на этом море начали появляться корабли удалых мореходов, которые Финским заливом по рекам нашей равнины проникали в Черное море и громили Греческую империю. В IV в. их вождь Германарих завоеваниями образовал обширное царство – первое исторически известное государство, основанное европейским народом в пределах нынешней России; в именах покоренных Германарихом племен, перечисляемых латинским историком Готов Иорнандом (VI в.), можно разобрать поздние названия финских обитателей нашей равнины: Мери, Веси, Мордвы и проч. В такой этнографической обстановке являются у того же писателя и наши Славяне под именами Венетов, Антов и Склавен (Sclaveni). Венеты, несмотря на свою многочисленность, были покорены Готами. Но прежде чем владычество Готов упрочилось, появились Гунны, разгромили Готов, перевалили за Карпаты, прошли Западную Европу и образовали новое эфемерное государство. Уже к концу V века, по смерти Атиллы, и это царство разрушилось. Спустя столетие племена, освободившиеся от гуннского ига, были захвачены новым азиатским потоком – Аварами, которые в VI в. успели распространиться до Карпат и нижнего Дуная. В предании об Аварах, или Обрах, как их называет наша начальная летопись, является одно из восточнославянских племен под своим именем Дулебов. Аварское владычество продолжалось до VIII века, в конце которого Авары потерпели поражение от Карла Великого в Паннонии. В то время как разрушалось аварское владычество, восточные славяне являются под игом новых кочевников Хозар. Таков был ряд племенных потоков, среди которых выступают восточные Славяне, как обитатели нашей равнины. Когда в пределы этой равнины пришли Хозары, они застали восточных Славян уже на тех местах, где они обитали по рассказу нашей Повести о начале Русской земли. Когда и как они появились здесь?

Восточные славяне

Их расселение. Начальная летопись не помнит времени прихода Славян из Азии в Европу; она застает их уже на Дунае. Из этой придунайской страны, которую составитель Повести знал под именем земли Угорской и Болгарской, славяне расселились в разные стороны; оттуда же вышли и те Славяне, которые поселились по Днепру, его притокам и далее к северу. Повесть приводит этих восточных Славян прямо с Дуная на Днепр и не помнит, чтобы они останавливались где-нибудь на этом пути. Рассказывая о расселении Славян, она различает две их ветви, западную и восточную. Славяне с Дуная расселились в разные стороны и назвались по именам мест, где поселились: одни поселились по реке Мораве и назвались Моравой, другие – Чехами. Это западные Славяне. Восточную ветвь составляли Хорваты Белые, Сербы и Хорутане; от этих Славян Повесть и производит те племена, которые заселяли Поднепровье. Она рассказывает, что когда Волохи, по мнению некоторых исследователей, Римляне при импер. Траяне, напали на Славян дунайских и начали их угнетать, эти восточные Славяне пришли на Днепр и стали называться одни Полянами, а другие Древлянами и т. д. Но византийские и латинские писатели VI и начала VII века, рассказывая о задунайских Славянах, племенное имя которых (Sclabo) появляется в византийских известиях с конца V века, дают понять, что восточные Славяне не прямо пришли с Дуная на Днепр. Эти писатели разделяют Славян на две главные ветви: на Антов, живших по Черноморскому прибрежью от нижнего Днестра до нижнего Днепра, и на Славян собственно, которые жили к северу от Дуная до верхней Вислы и к востоку до Днестра. Так именно определяет границы расселения славян латинский писатель VI века, хорошо знакомый с миром задунайских варваров и сам варвар, родом с нижнего Дуная, Иорнанд, историк Готов. Значит, Славяне, собственно, занимали тогда Карпатский край. Карпаты были общеславянским гнездом, из которого впоследствии Славяне разошлись в разные стороны. Эти карпатские Славяне в продолжение всего VI века громили Империю, переходя за Дунай; следствием этих постоянных вторжений, начало которых относят еще к III веку, и было постепенное заселение Балканского полуострова Славянами. Итак, прежде чем восточные Славяне попали с Дуная на Днепр, они долго оставались на Карпатах; здесь была их промежуточная стоянка. Одно из восточнославянских племен, Хорватов, знает на склонах Карпат, в Галиции, и наша начальная летопись даже в X веке, при кн. Олеге. Продолжительный вооруженный напор карпатских Славян в Империю соединял их в военные союзы. Мы находим следы одного такого союза, в состав которого входили именно восточные Славяне. Повесть о начале Русской земли составлена, очевидно, в Киеве; автор ее с особенным сочувствием относится к киевским Полянам, да и знает о них больше, чем о других племенах восточных Славян. Он передает ряд вражеских нашествий, испытанных этими Славянами, говорит о Болгарах, Обрах, Уграх, Хозарах; но до Хозар он не помнит о судьбе своих Полян. Народные потоки, прошедшие по южной России и часто дававшие больно чувствовать себя восточным Славянам, как будто ничем не задели восточнославянского племени, ближе всех к ним жившего, Полян. В памяти киевского повествователя XI в. уцелело от тех времен предание только об одном восточном славянском племени, но таком, которое в X в. не играло заметной роли в нашей истории. Повесть рассказывает о нашествии Аваров на Дулебов (в VI в.): «Си же Обри воеваху на Словенех и примучиша Дулебы, сущая Словены, и насилье творяху женам Дулебским: аще поехати будяше Обрину, не дадяше впрячи коня, ни вола, но веляше впрячи 3 ли, 4 ли, 5 ли жен в телегу и повезти Обрена; тако мучаху Дулебы. Быша бо Обре телом велици и умом горди, и Бог потреби я, помроша вси, и не остася ни един Обрин; есть притча на Руси и до сего дне: погибоша аки Обре». Очевидно, благодаря этой поговорке в Повести и уцелело предание об Обрах. Но где были в то время Поляне и почему одни Дулебы страдали от Обров? Неожиданно с другой стороны идет нам ответ на этот вопрос. В сороковых годах X века, лет за сто до составления Повести о начале Русской земли, писал о восточных Славянах араб Масуди в своем географическом сочинении Золотые луга. Описывая восточные славянские племена, он рассказывает, что некогда одно из них, коренное между ними, господствовало над прочими, имело верховную власть над ними; но потом пошли между ними раздоры, союз их разрушился, они разделились на отдельные племена и каждое племя выбрало себе отдельного царя. Это господствовавшее некогда племя Масуди называет Valinana (Волыняне), а из летописи мы знаем, что эти Волыняне – те же Дулебы и жили по Западному Бугу. Понятно, почему киевское предание запомнило одних Дулебов из эпохи аварского нашествия: тогда Дулебы господствовали над всеми восточными Славянами и покрывали их своим именем, как впоследствии все восточные Славяне звались Русью по имени главной области в Русской земле, ибо Русью первоначально называлась только Киевская область. Во время аварского нашествия еще не было ни Полян, ни самого Киева, и масса восточных Славян сосредоточивалась западнее, на склонах Карпат, в краю обширного водораздела, откуда идут в разные стороны Днестр, оба Буга, притоки верхней Припети и верхней Вислы.

Расселение славян в IX в.

Итак, мы застаем у восточных Славян в VI веке большой военный союз под предводительством князя Дулебов. Постоянная борьба с Византией завязала этот союз, стянула восточные племена в одно целое. Вот факт, который можно поставить в начале нашей истории. Со склонов Карпат восточные Славяне постепенно расселились по нашей равнине. Это расселение – второй начальный факт нашей истории. Его можно уловить по некоторым косвенным указаниям. Византийские писатели VI и начала VII века застают задунайских Славян в состоянии необычайного движения. Император Маврикий, долго боровшийся с этими Славянами, пишет, что Славяне живут точно разбойники, всегда готовые подняться с места, поселками, разбросанными по лесам и по берегам многочисленных рек их страны. Несколько ранее писавший Прокопий замечает, что Славяне живут в плохих, разбросанных поодиночке хижинах и часто переселяются. Наша Повесть о начале Русской земли, не помня о приходе Славян с Карпат, запомнила один из последних моментов их расселения по русской равнине. Размещая восточнославянские племена по Днепру с его притоками, эта Повесть рассказывает, что были в ляхах два брата, Радим и Вятко, которые пришли с своими родами и сели – Радим на Соже, а Вятко на Оке, от них и пошли Радимичи и Вятичи. Поселение этих племен за Днепром показывает, что их приход был одним из поздних приливов славянской колонизации; новые пришельцы уже не нашли себе места на правой стороне Днепра и должны были продвинуться далее на восток, за Днепр. С этой стороны Вятичи очутились самым крайним племенем русских Славян. Летопись говорит, что Радимичи и Вятичи «от Ляхов»: это потому, что область указанного водораздела, древняя страна Хорватов, в XI веке, когда написана Повесть, считалась уже Ляшской страной и была предметом борьбы Руси с Польшей. Так, сопоставляя византийские известия с преданиями Повести о начале Русской земли, узнаем направление славянской колонизации и время, когда началась она. Византийцы перестают рассказывать о вторжениях карпатских Славян в пределы Империи со второй четверти VII века, потому что расселение этих Славян в разные стороны сопровождалось прекращением их набегов на Империю. Тогда заселялись Славянами Польша, Балтийское Поморье; тогда начало заселяться и Поднепровье.

Быт славян восточных

Племена. Мифология. Семейные отношения. В продолжение VII и VIII веков восточная ветвь Славян, сосредоточившаяся на северовосточных склонах Карпат, отливала мало-помалу на северо-восток и восток. На новых местах жительства быт переселенцев изменился во многом.

На Карпатах эти Славяне, по-видимому, жили еще первобытными родовыми союзами. Черты такого быта мелькают в неясных и скудных византийских известиях о Славянах VI и начала VII века. По этим известиям Славяне управлялись царьками и филархами, т. е. племенными князьками и родовыми старейшинами, и имели обычай собираться для совещания об общих делах. Трудно представить себе общественный быт восточных Славян в эпоху их расселения по русской равнине. Наша древняя Повесть о начале Русской земли, описывая расселение восточных Славян, пересчитывает племена, на которые они делились, указывая, где поселилось каждое. Так, на западном берегу среднего Днепра поселилось племя Поляне, к северо-западу от них, в дремучих лесах по южным притокам Припети, – поселились Древляне; к западу от них, по Западному Бугу, – Волыняне или Дулебы; против Полян, на восточном берегу Днепра, по Десне и Суле, жили Северяне; в соседстве с ними, по притоку Днепра Сожу, сидели Радимичи, а к востоку от них, по верхней Оке Вятичи; на верховьях трех рек – Днепра, Западной Двины и Волги, обитали Кривичи; к юго-западу от них, в болотистой и лесистой стране между Припетью и Западной Двиной, – Дреговичи; к северу от них, по Западной Двине, поселилась ветвь Кривичей Полочане, а к северу от Кривичей, у озера Ильменя и далее по реке Волхову, обитали Славяне новгородские. Но трудно решить, что такое были эти племена, плотные ли политические союзы или простая географическая группа населения, ничем не связанные политически. По-видимому, в эпоху расселения родовые союзы остались господствующей формой быта восточных славян, как изображает его Повесть о начале Руси, замечая: «Живяху кождо с своим родом и на своих местах, владеюще кождо родом своим». Однако легко понять, что расселение должно было разбивать и эти союзы. Родовой союз держится крепко, пока родичи живут вместе, но колонизация разрушала совместную жизнь родичей. Родовой союз держался на двух опорах: на власти родового старшины и на нераздельности родового имущества. Родовой культ, почитание предков скрепляли обе эти опоры. Но восточные Славяне расселялись по равнине разбросанными дворами. На такой порядок расселения указывает византийский писатель VI века Прокопий, говоря, что Славяне жили в плохих разбросанных хижинах и часто переселялись. Власть старшины не могла с одинаковой силой простираться на все родственные дворы, разбросанные на обширном пространстве среди лесов и болот. Место родовладыки в каждом дворе должен был занять домовладыка, хозяин двора, глава семейства. В то же время характер лесного и земледельческого хозяйства, завязавшегося в Поднепровье, разрушал мысль о нераздельности родового имущества. Лес приспособлялся к промыслам усилиями отдельных дворов, поле расчищалось трудом отдельных семейств; такие лесные и полевые участки рано должны были получить значение частного семейного имущества. Родичи могли помнить свое кровное родство, могли чтить общего родового деда, хранить родовые обычаи и предания; но в области права, в практических житейских отношениях связь между родичами расстраивалась все более. Это разрушение родовых союзов, распадение их на дворы или сложные семьи оставило по себе след в одной черте нашей мифологии.

«Каменная баба» из приднепровских степей

В сохраненных позднейшими памятниками скудных чертах мифологии восточных Славян можно различить два рода верований. Одни из этих верований можно признать остатками почитания видимой природы. В русских памятниках уцелели следы поклонения небу под именем Сварога, солнцу под именами Дажбога, Хорса, Велеса, грому и молнии под именем Перуна, богу ветров Стрибогу, огню и другим силам и явлениям природы. Дажбог и божество огня считались сыновьями Сварога, звались Сварожичами. Таким образом, на русском Олимпе различались поколения богов – знак, что в народной памяти сохранились еще моменты мифологического процесса; но теперь трудно дать хронологическое определение этим моментам. Уже в VI веке, по свидетельству Прокопия, Славяне признавали повелителем вселенной одного бога-громовержца, т. е. Перуна. По нашей начальной летописи Перун является главным божеством русских Славян рядом с Велесом, который характеризуется названием «скотьего бога» в смысле покровителя стад. Общественное богослужение еще не установилось и даже в последние времена язычества видим только слабые его зачатки. Ни храмов, ни сословия жрецов незаметно; на открытых местах ставились изображения богов, пред которыми совершались некоторые обряды и приносились требы, т. е. жертва. Так, в Киеве на холме стоял идол Перуна, пред которым Игорь в 945 году приносил клятву в соблюдении заключенного с Греками договора. Владимир, утвердившись в Киеве в 980 году, поставил здесь на холме идолы Перуна, Хорса, Дажбога, Стрибога и других богов, которым князь и народ приносили жертвы, даже человеческие. По-видимому, большее развитие получил и крепче держался другой ряд верований – культ предков. В старинных памятниках средоточием этого культа является со значением охранителя родичей род с его рожаницами, т. е. дед с бабушками – намек на некогда господствовавшее между Славянами многоженство. Тот же обоготворенный предок чествовался под именем чура, в церковно-славянской форме щура; эта форма доселе уцелела в сложном слове прощур. Значение этого дедародоначальника, как охранителя родичей, доселе сохранилось в заклинании: чур меня, т. е. храни меня дед. Но в народных преданиях и поверьях этот чур-дед, хранитель рода, является еще под именем дедушки домового, т. е. охранителя не целого рода, а отдельного двора. Таким образом, не колебля народных верований и преданий, связанных с первобытным родовым союзом, расселение должно было разрушать юридическую связь рода, заменяя родство соседством.

Древние славяне поклоняются своим богам. Гравюра XIX в.

Это юридическое разрушение родового союза делало возможным взаимное сближение родов, одним из средств которого служил брак. Наша древняя летопись указывает на ход этого сближения: описывая языческий быт Радимичей, Вятичей и других племен, она говорит об игрищах между селами, т. е. религиозных празднествах, на которых жители сел похищали, «умыкали» себе жен по уговору с ними. Эти села – родственные поселки, разросшиеся из отдельных дворов, какими расселялись восточные Славяне. На играх между селами похищали невест из чужих сел, т. е. родов, которые не уступали их добровольно при недостатке невест вследствие господствовавшего тогда многоженства. Вражда между родами, вызывавшаяся умычкою чужеродных невест, устранялась веном, выкупом невесты у ее родственников. С течением времени вено превратилось в продажу невесты жениху ее родственниками по взаимному соглашению, без умычки, которая заменилась обрядом хождения зятя по невесту. Дальнейший момент сближения родов летопись отметила у Полян, уже вышедших, по ее изображению, из дикого состояния, в каком оставались другие племена. Она замечает, что у Полян «не хожаше зять (жених) по невесту, но привожаху вечер (приводили ее вечером), а заутра приношаху, что на ней вдадуче (что за нее платили)». Таким образом, хождение жениха по невесту, заменившее насильственный акт умычки невесты, в свою очередь, сменилось обрядом привода невесты к жениху, почему законная жена в языческой Руси называлась водимою. Важно то, что родственники жениха и невесты становились свояками, своими людьми друг для друга. Таким образом, брачный союз уже в языческую пору роднил чуждые друг другу роды. Это указывает на раннее ослабление родового союза у русских Славян. В первичном, нетронутым своем составе род представлял замкнутый союз, недоступный для чужаков: невеста из чужого рода порывала родственную связь со своими кровными родичами, но не роднила их с родней своего жениха.

Города и торговля. Хозары. Большая перемена произошла в экономическом быту восточных Славян, расселившихся по Днепру, его притокам и далее к северу, в области озера Ильменя. При тогдашнем значении рек, как удобнейших путей сообщения, Днепр был столбовой торговой дорогой для западной полосы русской равнины: верховьями своими он близко подходит к Западной Двине и бассейну Ильменя-озера, т. е. к двум важнейшим дорогам в Балтийское море, а устьем соединяет центральную Алаунскую возвышенность с северным берегом Черного моря; притоки Днепра, издалека идущие справа и слева, как его подъездные пути, приближают Поднепровье, с одной стороны, к карпатским бассейнам Днестра и Вислы, а с другой – к бассейнам Волги и Дона, т. е. к морям Каспийскому и Азовскому. Таким образом, область Днепра захватывает всю западную половину Русской равнины. Эту водную дорогу по Днепру из Балтийского моря в Черное наша летопись называет «путем из Варяг в Греки». Днепр и сделался для восточных Славян могучей питательной артерией народного хозяйства, втянув их в сложное торговое движение, которое шло тогда в юго-восточном углу Европы. Своим низовым течением и левыми притоками Днепр потянул славянских поселенцев к черноморским и каспийским рынкам. Это торговое движение вызвало разработку естественных богатств занятой поселенцами страны. Если мы представим себе нашу равнину в том виде, какой она имела десять или одиннадцать веков тому назад, то легко можем разделить ее на две полосы – на северо-западную лесную и юго-восточную степную. Восточные Славяне заняли преимущественно первую; самый город Киев возник на рубеже между обеими полосами. Эта лесная полоса своим пушным богатством и лесным пчеловодством (бортничеством) и доставляла Славянам обильный материал для внешней торговли: меха, мед, воск стали главными статьями русского вывоза.

С. Иванов. Жизнь восточных славян

Одно внешнее обстоятельство особенно содействовало успехам этой торговли. С конца VII в. по южнорусским степям стала распространяться новая азиатская орда, Хозары. Это было кочевое племя тюркского происхождения; но оно не было похоже на предшествовавшие ему и следовавшие за ним азиатские орды, преемственно господствовавшие в южнорусских степях. Хозары скоро стали покидать кочевой быт и обращаться к мирным промыслам. В VIII в. среди них водворились из Закавказья промышленные Евреи и Арабы. Еврейское влияние здесь было так сильно, что династия хозарских каганов со своим двором, т. е. высшим классом хозарского общества, приняла иудейство. Раскинувшись на привольных степях по берегам Волги и Дона, Хозары основали средоточие своего государства в низовьях Волги. Здесь столица их Итиль скоро стала огромным разноязычным торжищем, где рядом жили могометане, евреи, христиане и язычники. Хозары покорили племена восточных Славян, живших близко к степям, Северян, Вятичей. Но хозарское иго доставляло покоренным большие экономические выгоды. С тех пор для них, как данников Хозар, были открыты степные и речные дороги, которые вели к черноморским и каспийским рынкам. Под покровительством Хозар по этим рекам пошла бойкая торговля из Поднепровья. Мы встречаем ряд указаний на успехи этой торговли. Арабский писатель Хордадбе, современник Рюрика и Аскольда, писавший не позже 870-х годов, замечает, что русские купцы возят товары из отдаленных краев своей страны к Черному морю в греческие города, где византийский император берет с них десятину (торговую пошлину), что те же купцы плавают по Волге, спускаются к хозарской столице, где властитель хозарский берет с них также десятину, выходят в Каспийское море, проникают на юго-восточные его берега и даже провозят свои товары на верблюдах до Богдада. Сколько поколений нужно было, чтобы проложить такие далекие и разносторонние торговые пути с берегов Днепра и Волхова! Восточная торговля Поднепровья, как ее описывает Хордадбе, могла завязаться по крайней мере лет за сто до этого арабского географа. Впрочем, есть и прямое указание на время, когда завязалась и развивалась эта торговля. В области Днепра найдено множество кладов с древними арабскими монетами, серебряными диргемами. Большая часть их относится к IX и X векам, ко времени наибольшего развития восточной торговли Руси. Но есть клады, в которых самые поздние монеты не позже начала IX века, а ранние восходят к началу VIII века; изредка попадаются монеты VII века и то лишь самых последних его лет. Эта нумизматическая летопись наглядно показывает, что именно в VIII веке завязалась торговля Славян днепровских с хозарским и арабским востоком. Но этот век был временем утверждения Хозар в южнорусских степях; ясно, что Хозары и были торговыми посредниками между этим востоком и русскими Славянами.

С. Иванов. Торг в стране восточных славян

Следствием успехов восточной торговли Славян было возникновение древнейших торговых городов на Руси. Повесть о начале Русской земли не помнит, когда возникли эти города: Киев, Чернигов, Смоленск, Любеч, Новгород и др. В ту минуту, с которой она начинает свой рассказ о Руси, эти города являются уже значительными поселениями. Но довольно беглого взгляда на географическое размещение этих городов, чтобы видеть, что они были созданы успехами внешней торговли Руси: большинство их вытянулось длинной цепью по главной речной дороге Днепра – Волхова. Возникновение этих больших торговых городов было завершением сложного экономического процесса, завязавшегося среди Славян на новых местах жительства. Мы видели, что восточные Славяне расселялись по Днепру и его притокам разбросанными одинокими дворами. С развитием торговли возникали среди этих дворов сборные пункты, места промышленного обмена, куда сходились звероловы и бортники для торговли, для гостьбы, как говорили в старину. Такие сборные пункты получили название погостов. Мелкие сельские рынки тянули к более крупным, возникавшим на особенно бойких торговых путях. Из этих крупных рынков, служивших посредниками между туземными промышленниками и иностранными рынками, и выросли наши древнейшие города по Днепру и его притокам. Города эти служили торговыми центрами и главными складочными пунктами для образовавшихся вокруг них промышленных округов.