Василий Московский
Тайная Сила
Глава 14
Бровь Веструса скакнула вверх, когда он увидел на пороге гостей.
– Минуточку, – сказал он, пропуская Аваллаха и Идриэль. – Я ждал тебя одного. Ты уверен, что так будет лучше?
– Лучше, – спокойно ответила Идриэль за Аваллаха. – Я буду с ним.
– Что? – опешил гомункул.
Аваллах лишь пожал плечами в ответ на его вопросительный взгляд.
– Ты хорошо ей всё объяснил? – спросил Веструс, скрестив на груди все четыре руки.
– Более чем, – ответил Аваллах.
– И, вижу она не впечатлилась, – заключил Веструс.
Идриэль же осматривала жилище гомункула. Оно было разделено на два отсека. В одном находилась спальня и кабинет – из-за открытой двери виднелись шкафы с увесистыми фолиантами, стол, заваленный древними манускриптами и загромождённый необходимой для работы аппаратурой. Из-за огромного монитора проглядывало кожаное кресло с высокой спинкой.
Они находились в другой половине, отведённой под лабораторию. Которая больше всего напоминала пыточную. Это было довольно-таки просторное помещение, пропитанное резкими и горьковатыми запахами. В шкафах стояли склянки, заполненные жидкостью, в которых плавало что-то омерзительное, части чьих-то тел, или органы. На пристенных столешницах стояли сложные приборы, состоящие из трубок, спиралей, колб и реторт, встроенных в ещё более сложные вычислительные приборы. С потолка свисали цепи и зазубренные крюки. У одной из стен наклонно стояли перекрещенные доски в виде буквы "Х" с оковами на концах, а так же хирургический стол, опутанный ремнями и цепями. Рядом с ними, на лотках были разложены зловещего вида инструменты.
Но, даже он был задвинут куда-то в сторону, уступив место другому столу, тоже с ремнями, но с куда большим количеством проводков. Под ним была начерчена сложная пентаграмма, идеально чёткая и ровная. От неё тянулась короткая вязь символов, которая, затем превращалась в пентаграмму поменьше, в центре которой располагалась изящная подставка с огромным кристаллом в центре.
– Ты сказал ей, что место только для одного? – поинтересовался Веструс.
– Сказал.
Идриэль с вызовом посмотрела на Веструса.
– Ясно, – мрачно вздохнул он. – Хотя, тут, наверное, вы правы. И вам повезло, что я предусмотрел и этот вариант. Однако, всё равно, вам придётся подождать какое-то время. Идриэль подойди.
Эльдарка повиновалась.
– Садись сюда. – Он бережно взял её под локоть и указал на стол в углу.
– Свежевать и потрошить меня будешь? – попробовала она пошутить.
– Нет, всего лишь кровь возьму, – Веструс помог ей сесть на опутанную цепями столешницу. – Закатывай рукав.
Идриэль повиновалась, а Веструс взял небольшой шприц. Затем, откупорил склянку с дезинфицирующим раствором, подошёл к Идриэли.
– Крови не боишься? – спросил он.
– Ахахах, как сострил! – Идриэль протянула ему руку.
Гомункул перетянул жгутом её плечо.
– Поработай кулаком. Да, вот так, достаточно…
После этого, бережно протёр сгиб локтя и приготовился колоть.
– Имей в виду, ещё не поздно отказаться, – как бы между прочим проговорил он.
– Сколько займёт подготовка? – спросила Идриэль вместо ответа.
– Около получаса, – Веструс сосредоточенно наблюдал, как тёмно-вишнёвая кровь заполняет ампулу.
– Пол часа. Целая жизнь, – улыбнулась она. – Делай своё дело, Веструс. Я уже всё решила.
Аваллах поймал её полный нежности взгляд. Сердце окатило волной тёплой нежности.
– Всё, – сказал Веструс. – Пока идите в мой кабинет, я тут займусь.
Он подошёл к одному из шкафов, массивному и тяжёлому.
– Ну? – угрожающе проговорил он, видя, что ни Аваллах, ни Идриэль не двигаются с места. – Мне надзиратели не нужны. Идите, не мешайтесь.
Нервничал. Он очень нервничал.
Аваллах взял Идриэль за руку, и они проследовали в кабинет.
Помещение было погружено в приятный полумрак. В сумеречном золотистом свете поблескивали корешки книг. Тихо шумела работающая кибер-машина. В дальнем углу, за завесой стояла неубранная кровать. Веструс никогда не любил порядок. И, самое интересное, он прекрасно ориентировался в своём хаосе.
Идриэль Аваллах усадил за удобное кресло. Сам присел на краешек стола.
Сердце бешено колотилось.
Сколько раз он принимал участие в битвах? Сколько раз рисковал жизнью. И никогда ещё не было так страшно. Никогда так не колотилось сердце и не сосало под ложечкой.
А каково Идриэли. Она держится молодцом. Хотя, взгляд изменился, и бледнее она, чем обычно…
– Не жалеешь? – наконец, спросил он.
– О чём жалеть? – улыбнулась она. – По-моему, моя жизнь удалась, а здесь ей будет подведён достойный итог. Тем более, что прекратится наше существование только здесь, в этих бренных тушках. Относись к этому так, будто ты сбрасываешь старое платье.
– Интересная метафора, – коротко засмеялся Аваллах.
– Может быть, – тихо сказала она.
Из-за двери доносились стуки, лязг, позвякивание. Визг дрели. Иногда крепкое словцо Веструса.
– Тебе помочь? – прокричал Аваллах.
– Да, пожалуйста! – прокричали в ответ. – Не капай на мозг идиотскими вопросами! Он и без них болит!
Аваллах и Идриэль коротко посмеялись.
Звуки бурной деятельности стихли. Теперь, по комнатам разнеслось протяжное и мелодичное пение Веструса. Его голос звучал странно неестественно. Словно что-то вторило ему, вплетая его в неслышимый хор.
От мрачной красоты напева заклятия – такое пели эльдарские Провидцы и заклинатели, когда обращалась к силам Сути Мироздания, когда касались Призрачной Кости, каркаса, основы всего сущего, творя из ничто нечто, – от этой древней мелодии по спине пробегал холодок.
Идриэль бережно взяла руку Аваллаха в свои маленькие, но крепкие ладони. Коснулась её губами.
– Скажи, ты готов? – в её глазах мелькнула печаль.
– Не-а, – не стал врать Аваллах.
– Я боюсь, – наконец, призналась она дрогнувшим голосом.
Аваллах соскользнул с края стола, бережно поднял Идриэль с кресла, и крепко обнял. Она крепко прильнула к нему.
Казалось, не прошло и мгновения, когда на пороге, опершись о дверной косяк, появился Веструс.
– Пора, – мрачно проговорил он.
В глазах Идриэли мелькнули азарт и страх. С ресниц сорвались слезинки. Как же хотелось её снова обнять, укрыть от всех бед и невзгод!
– Ну, пойдём, – сказала она.
Теперь, в комнате было два стола, и две пентаграммы, тянущиеся к той, в центре которой стояла подставка с кристаллом.
– К нашим кровеносным сосудам и нервным окончаниям должны быть присоединены электроды. Камень создан по технологии вашей, – сказал Аваллах, словно извиняясь. – Но, принцип работы темноэльдарский. Мы – жертвы, Идриэль. И пройдём через всё то, через что мы проводили наши жертвы. Поэтому и электроды – не менее болезненно, но быстрее. И…нам нужно раздеться.
– Хорошо, – кивнула она, оторвавшись от созерцания двух жертвенных лож, стоящих близко и соприкасающихся пентаграммами под ними, сплетёнными в причудливый узор.
Аваллах расстегнул застёжки верхней одежды. Идриэль расстегнула корсет…
Веструс тактично отвернулся.
– Да ладно, ты же ещё распластывать нас будешь, – засмеялся Аваллах.
– Да, извините…
Аваллах сбросил брюки, и стоял полностью обнажённый. Прохлада слегка раздражала голое тело. С Идриэли соскользнул шёлк нижнего платья с глубокмим вырезами. Она сняла заколку, и её буйная рыжая грива рассыпалась по изящным, мраморным плечам. Тонкая, гибкая, слегка ёжащаяся от холода и смущения, с выражением тихой печали на лице и сияющими глазами. Её белая кожа словно светилась, и она казалась не смертной, а воплощением какого-то божества, Посланницей Матери-Природы, совершенной и невинной в своей наготе.
– Какая же ты красивая, – тихо проговорил Аваллах, восхищённо глядя на Идриэль.
Та смущённо потупилась.
– Простите, но у нас мало времени, – кашлянул Веструс. – И не думаю, что вам нужно прощаться.
Оба повиновались, легли на столы.
Веструс сначала подошёл к Аваллаху, закрепил его лодыжки и запястья ремнями. Ещё одними перетянул пояс и грудь.
– А не лишнее ли это? – спросила Идриэль, наблюдая за Веструсом.
– Нет, увы, – тихо проговорил он, когда подошёл к ней и начал фиксировать её. – Не туго? Нет? Ну, хорошо… Отвратительная, но необходимая процедура. Если вас просто опутать проводами и так оставить, то когда я начну, вас скрутит так, что вы можете всё тут разнести, и тогда прощай пять лет работы. Ждём ещё пять лет.
– Понятно, – выдохнула Идриэль.
Потом были электроды. Иглы в вены и артерии.
– Удачи вам, – сказал Веструс и подошёл к пульту управления.
– Ты всё помнишь? – спросил Аваллах.
– Всё, – глухо и мрачно ответил Веструс. – Не беспокойтесь, даже если что пойдёт не так, я вас Голодной Суке не отдам. Не дождётся! Хотя, именно к ней вам и надо.
Он замолчал. Глубоко вздохнул, вскинул голову вверх. Сжал кулаки.
– Всё хорошо, друг, – ободряюще сказал Аваллах. – Я рад, что мы дружили. Надеюсь, ещё увидимся на неведомых дорожках иных миров…
Веструс покивал, взяв себя в руки.
– Знаешь, а я прощаться не буду, – сказал он. – Во-первых, ненавижу это дело. А, во-вторых, думаю, ты прав. Мы точно ещё встретимся. Вот, тогда гульнём…ладно, я начинаю.
Защёлкали тумблеры. Загудела машина.
Аваллах повернулся к Идриэли. Та тоже смотрела на него. Улыбалась и плакала…
– Я люблю тебя, – сказал он.
– И я тебя, – нежно прошептала она.
А потом его ослепила вспышка страшной, безумной боли. Боли настолько сильной, выворачивающей на изнанку всё естество, что делало её похожей на чудовищное наслаждение…
Глава 15
Они кричали ещё очень долго. Бились в путах, норовя выломать себе кости. Их голоса замерли на вершине дикого, страшного и прекрасного в своей чистоте, чистоте совершенного страдания и восторга, вопля. Потом, у них хлынула кровь – из носа, ушей, глаз, горла…
Это видели обычные, грубые глаза. Но, вторым зрением Веструс видел и то, что даже его обожжённую душу заставило дрогнуть…
Он видел свет, видел две прекраснейших нестерпимо сияющих фигуры, устремившихся друг к другу и слившихся в одно большое, яркое солнце. Солнце, которое с поразительной грацией скользнуло вовнутрь кристалла, и осветило его ярким светом.
Тела придётся сжечь. На лицах обоих – выражение покоя и умиротворённости. Ему показалось удивительным, он чувствовал, знал, откуда-то, что они словно бы обрели понимание самой высокой ценности. И силы. И понимания всего. Он не знал, как это выразить. Но, глядя на них, он чувствовал, как защемило в груди…но от этого было как-то хорошо. Будто поэт почувствовал долгожданное вдохновение. Что…неужели получилось?
Когда с телами и одеждой Аваллаха и Идриэли было покончено, Веструс осторожно взял кристалл. Вот и все. Все и закончилось. Кажется, даже, получилось. Кристалл сиял ровным рубиновым светом, в самом сердце которого пульсировало яркое белое солнце, от которого веяло умиротворенной силой. Силой, способной создавать и разрушать миры, творить и уничтожать. То, что сильнее пламени. Сильнее и ярче самого света. То, что поддерживает и питает этот мир и многие другие, не давая ему разлететься на мириады частиц в бешеном безумии хаоса. И эта сила, выглядящая сейчас как крохотная искорка, которую можно удержать в ладонях, ждала своего часа. Терпеливо, как ждёт цветок живительной влаги.
Веструс взял в руки кристалл. Его гладкие грани отдавали теплом.
Вот и все.
Странно, но сейчас он больше не чувствовал ни протеста, ни злости, ни вины. Не было даже горечи утраты. Осталась лишь тупая сосредоточенность и всепоглощающее стремление завершить начатое во что бы то ни стало.
Если всё удалось – он разгадет загадку, над которой бились поколения учёных, поэтов и философов, и выведет знания о душе на новый уровень! Он вновь сделает так, что эльдар обретут бессмертие и утраченный рай! Он сделает то, что до него не удавалось никому, а значит, жизнь прошла не зря! Победа над эльдарским проклятием будет окончательной! И, о, сколь многое изменится!
Но, это потом.
Сейчас у него ещё есть работа. К тому же, в Коморре мало кому бы понравились их с Аваллахом изыскания. И он был уверен, что Вект уже обо всём знает. Но, он не импульсивный ребёнок. Он попробует использовать его и его открытие в своих целях, которые им совершенно не подходят. Да и Аваллах, и красавица его не зря пожертвовали своими душами – не для того, чтобы укрепить власть горстки ублюдков.
Он осторожно погрузил кристалл в железный кейс и торопливо вышел на узкую, едва освещённую улицу. Он пошёл торопливо – вживлённые в плоть механизмы его же изобретения, позволяли ему двигаться быстро и бесшумно, – но тем не менее, озирался по сторонам. В Коморре самая большая ошибка – решить, что ты в безопасности.
Тропа извивалась и петляла, искривляясь под немыслимыми углами, неправильной формы – он нарочно выбирал самые извилистые пути, самые опасные. Его пару раз возвращало на исходную позицию. Один раз он даже оказался на пороге своей подпольной лаборатории. Но это было частью его плана – он пошёл совершенно иным путём, чем в первый раз – мимо притонов и борделей, где веселились пираты, мимо свалок с гниющим мусором по которому шныряли призрачные тени и роясь в воняющих кучах, искали поживу мутанты и искалеченные результаты экспериментов и садистических шуток его коллег-гомункулов, по узким проулкам между нависающими над ним стенами, исчерченными глифами и узорами.
Он чувствовал, как за ним крадутся голодные тени, и пару раз даже заметил, как на краю поля зрения, исчезающе быстро сверкнули полные ледяной злобы, горящие глаза. Разверзлась полная острых зубов пасть. Хорошо быть гомункулом! Даже эти твари опасаются к ним подходить. И не зря.
Вект, всё-таки, выслал погоню, и не абы кого, а мандрагор – хищных полуэльдар, полутеней. Шпионов и ассассинов весьма не слабого десятка. Веструс знал, что они ползут за ним по пятам, пауками скользят по стенам. Выжидают. Чувствуют его готовность и настороженность…ну, давайте побегаем, ребятки…
Шмыгнув в неприметную нишу, он очутился перед чёрной стрелой гравицикла. Изящное творение представляло собой вытянутый, усеянный шипами и лезвиями полуконус. Миранна не обманула.
– Ты задержался, – прозвучал холодный женский голос. Из темноты вышла гибкая, изящная фигура, затянутая в лоснящийся бронекостюм со сверкающими металлическими вставками. Лицо её было закрыто зеркальным забралом шлема. Его личный шофёр и защитник. Точнее, защитница. Над её соблазнительно-стройными обнажёнными бёдрами возвышались рукояти парных силовых сабель. И пары силовых пистолей.
Она откинула забрало. На тонком, изящном лице сверкали тёмно-синие глаза, сводящие с ума, и заставляющие сердце биться чаще. Прекрасное лицо портил жуткий двойной шрам, пересекающий всю левую половину её лица.
– Каюсь, милая, – Веструс склонился в притворном сожалении. – Накажи меня, как считаешь нужным. Но потом. Я уверен, что шавки Векта уже рядом.
Она не ответила, лишь махнула рукой, облачённой в когтистую бронированную перчатку.
Но не успел он подойти к гравициклу, как из тёмных закоулков, на них, точно пауки, или тараканы, набросились голодные тени, исчерченные фосфоресцирующими узорами. Среди них скользили и закованные в тяжёлую броню пехотинцы.
Веструс едва успел увернуться от бросившихся на него изящных теней, прижав к груди кейс. В их когтистых лапах сверкнули тёмные клинки.
Раздался стрёкот осколочных винтовок.
Краем глаза он успел заметить, как Мирана прыгнула, изящно развернувшись в воздухе, и выстрелила в полёте, снеся трёх теней и одного закованного в броню пехотинца. Потом мягко приземлилась, перекатилась по брусчатке и, выхватив клинок, пронзила от челюсти до макушки ещё одну тень, оставив её биться в агонии и таять. Увернулась в пируэте от ещё одного выстрела и, словно в дразнящем движении соблазнительного танца, секанула ещё одну тень.
– На гравицикл! – волчицей прорычала она. – Живо!
Веструс дважды себя просить не заставил.
Но, только он было рванул к машине, как ноги и руки ему оплели четыре тени, сдавив его члены, словно клещами.
– Сдавайся, сука! – пехотинец приставил к голове Веструса винтовку. – Или твой уродец получит мучительное и болезненное ранение.
Как же Веструс ненавидел шантажистов. И как же он ненавидел себя за то, что из-за конспирации придётся пройти очень болезненную, но необходимую процедуру.
Он сделал движение ладонью. Ожили вживлённые в плоть клинки. Резко рессекли они кожу и впились в тех, кто его держал.
В долю мгновения он увидел, как в глазах Мираны сверкнул торжествующий кровожадный огонь, увидел движение её закованной в когтистую стальную перчатку руки, и резко пригнулся. В воздухе просвистел сюрикен, и впился в лоб воину-кабалиту.
– Поднимайся!
Её руки крепко, но бережно вцепились ему в плечи.
– Этот раунд мы выиграли, – проговорила она, – Только, сейчас ещё полезут.
– Знаю, знаю.
Веструс вскочил на пассажирское сидение, проверив, надёжно ли пристёгнут к запястью кейс и исправен ли взрывной механизм. Если их-таки возьмут, он не доставит Векту удовольствия разбирать его и его прелестную защитницу на запчасти – их всех, и даже часть Коморра разнесёт к орочьим хренам. А пока что, смертоносный заряд покоится на втором дне кейса, в мягкой, почти космической среде, безопасной и оберегающей взрывчатку от непредвиденных обстоятельств в виде большой скорости, или непредвиденной встряски. Взрыв сможет осуществить только Веструс. Такой привет от Коморрских учёных!
Несмотря на ситуацию, изящно-кокетливым движением, словно красуясь перед Веструсом, Миранна быстро и грациозно вскочила за руль – при всей специфичности, кажется, Веструс этой ласточке нравился. Гравицикл утробно заурчал.
– Ты так и не сказал, на кой бес я напрягла брата и заставила его поднять наш старенький капер.
– Мы отправимся далеко, ласточка. Кстати, у нас гости.
Их скоро окружали. В руках несущихся на них теней сверкали клинки. Что-то щёлкнуло, звякнуло – наверное, их готовились брать с потрохами…ну или по частям. Конечно же, ещё живым. Веструс занервничал. Но предпринять преследователи ничего не успели – красавица нажала педали газа, и гравицикл стрелой рванул вперёд, сверкающими лезвиями разрезав надвое тех, кто смел стоять у них на пути. Мимо сверкнули лиловые заряды. Впрочем, Веструсу было не до того – он остервенело вцепился в сидение, молясь всем богам – родным и не родным, – чтобы его не снесло встречным ветром и не укачало. С ним же дама всё-таки, пусть и суровая. Но, надо же держать лицо!
– Не бойся, ботаник! Меня ещё никто за зад не схватывал!– это было правдой. Хобби его подружки были гонки, которые Вект часто устраивал на верхних уровнях Коморрага. Молодые парни и девушки, на потеху зрителям, носятся между острыми шпилями, шипами и силовыми ловушками, испытывая себя и друг друга. В немыслимых петлях и кульбитах, они закладывают захватывающие дух виражи. И там мало просто обогнать соперника – важно показать своё мастерство и удаль, каким-нибудь изящным способом отрезав ему голову, сбросив с байка на шипы, или что-нибудь в этом роде. Красавица Мирана всегда приходила первой и срывала бешеные аплодисменты. Впрочем, всё было не так просто, как он понял в дальнейшем, и дело было не в честолюбии и тщеславии, и даже не в садистическом азарте. Гонки были её бунтом против огромного чудовища, которым был Тёмный Город. Её попыткой не пасть в его хищные, коверкающие лапы. Всё, что она хотела, это сбежать отсюда подальше, жить где-нибудь в спокойном, красивом и тихом месте, где бы она могла наслаждаться жизнью и радоваться каждому дню. Но, она не была наивной малолеткой, она понимала, ни тьма в её душе, проклятие Тёмных Эльдар, ни Коммораг, так просто не отпустят.
Наверное, именно поэтому они с Веструсом и сошлись. Сам-то он трусоват. Но, отчаянно смелых и безумно красивых девушек со шрамами на милых мордашках, с бешеным безумием во взгляде и пляшущими клинками в лапках очень любил.
– Так ты не ответил.
Мимо мчались смазанные силуэты шипов башен и шпилей. Ревел ветер.
– Далеко, красавица! Мимо мирков людей! – заорал Веструс, перекрикивая гул и рёв. – Мимо рукотворных миров. Сначала мимо Биель-Тана. Там разыщем капитана Альдарона, он меня знает – помощь наших 'светлых' собратьев не помешает. А дальше… к Видящим…а, может, и в самое Око Ужаса…
Даже Миранна, казалось, была потрясена. Веструс почувствовал кольнувший её ужас, который, к её чести, немного отступил перед хищным азартом.
– Ну, по крайней мере, уже интереснее, чем гонки. Кстати, у нас появились фанаты, горящие желанием познакомиться с нами поближе. Надеюсь, ты ещё не совсем зачах со своими книжками – держись крепче! Жму…
Гравицикл Мираны надсадно взвыл и рванул ещё быстрее.
Веструс крепче сжал ручку кейса и вцепился в поручни пассажирского сидения, для верности пристегнув себя ещё одним ремнём.
За ними неслись чёрные гравициклы. В неровном призрачном свете Комморага поблескивали их хищные лезвия, украшающие корпуса. Вект быстро не сдаётся – иначе, он бы не стал хозяином Коморры. Но тут, он их недооценил. Ведь недооценил, правда?…
Действительно, это было интереснее, и это только начало…
