Василий Московский
Адам
– Но лечиться-то они ходят к вам? И продуктами вы с ними обмениваетесь.
– Для них это вынужденная мера. Если бы Пастырь мог, он бы давно от нас избавился. И, похоже, что это лишь вопрос времени.
Ворона понимающе кивнула.
Тем временем, они уже дошли до дома Егора Матвеевича.
– Заходи, располагайся. А я сейчас самовар поставлю.
8
Сквозь переплетения ветвей, густую летнюю листву, лился золотой солнечный свет. Его прикосновения были теплыми и приятными. Легкий прохладный ветерок приятно касался кожи обнаженного тела, ласкал лицо, легонько трепал распущенные волосы. Ворона даже не удивилась тому, что на ней не то, что защитного костюма, а вообще никакой одежды нет. Мягкая зеленая трава ласкает голые ступни. Во всем теле ощущалась легкость и воздушность. Ощущение покоя и тихого счастья окутывало теплым покрывалом и, казалось в мгновении застыла блаженная вечность. Остановилось время. Выжженный Великой Скорбью мир казался не более чем кошмаром, от которого она пробудилась, и теперь, летний ветер, обласканный солнцем, уносит прочь его тающие обрывки.
Ее ждали.
Издалека тянуло прохладой лесной заводи.
Ворона вышла на берег спокойного лесного озера.
Там, по пояс в воде, так же обнаженный, стоял Адам.
Он нежно улыбнулся ей. И это улыбка была улыбкой любящего и желающего ее мужчины. Он протянул к ней руки, приглашая в объятия.
Ворона, сама не своя, шагнула к нему навстречу. Прохладная вода обхватила ноги, приняла ее.
Миг, и их руки соприкоснулись. Адам бережно и ласково провел пальцами по светлым волосам Вороны, коснулся щеки. Настойчиво и нежно привлек ее к себе и страстно поцеловал в губы. Ворону била крупная дрожь, эмоции захлестывали…и она проснулась.
В окно лился серебристый лунный свет, отбрасывая на пол вытянутую тень оконной рамы.
Сердце выпрыгивало из груди.
Рядом недовольно заворчал Ракета и вновь мерно засопел, свернувшись большим мохнатым комком, прикрыв мордочку пушистым хвостом.
Ничего себе, сны!
Ворона хотела было снова лечь, но, вдруг, Ракета встрепенулся, приподнял голову, навострив уши.
Не к добру.
Насторожилась и Ворона. Бесшумно она выскользнула из кровати, натянула штаны, сунула ноги в сапоги, затянула шнуровку и пристегнула кобуру с пистолетом.
Не прошло и мгновения, как откуда-то издалека донеслись крики, стрекот автоматов. А затем мерный, тягучий звон колокола. Тревога!
Тишину ночи вспороло зарево пожара. Раздался истошный женский крик.
За окном мелькнула тень.
Звон разбитого стекла, и по полу расползлась лужа огня.
Ворона и Ракета выскочили в сени.
Там уже была перепуганная тетя Аня.
– Что случилось? Горим?!
Ворона схватила женщину за руку, хотела вывести ее на улицу, но не успела.
В избу ворвался человек в лёгкой броне. В руках блеснул автомат с окровавленным штыком.
Ворона среагировала мгновенно: оттолкнула тетю Аню и выстрелила в противника несколько раз. Звякнули упавшие на пол гильзы.
Враг рухнул, вскинув руки. Ворона подбежала к телу, схватила автомат. В рожке оставалось еще около десяти патронов. При нем были и запасные рожки.
Ворона подбежала к тете Ане и, подняв ее на ноги, повела за собой.
Поселение горело. В огне и дыму метались люди. В отблесках пламени сверкали листы брони, нашитые на подобие экзоскелетов. Люди Пастыря. Как только прорваться смогли?! И почему дозорные не предупредили?!
На ее глазах один из людей Пастыря срезал автоматной очередью старика, пытавшегося убежать от него.
Ворона тотчас же отомстила за убитого метким выстрелом врагу в голову.
– Скорее! Уходим!
Ворона подхватила тетю Аню и потащила подальше от боя.
На улице их встретило еще двое нападающих. Ворона бросила тетю Аню на землю, защищая от выстрелов. Дала очередь. Пули отскочили от брони.
Сука!
Словно в полусне она увидела как враги разворачиваются в ее сторону, готовясь стрелять.
А на ней даже броника нет.
Воздух прочертили трассеры. С одного из нападающих слетела каска, и он мешковато повалился набок. Второго так же срезала очередь.
– Живы? – рядом встал Егор Матвеевич и еще два бойца с автоматами.
– Да, кажется!
– Дуйте живо в церковь – там глубокий подвал. Там и спрячьтесь. Отец Андрей вам поможет!
– Я с вами! Я смогу!
Егор Матвеевич спорить не стал.
– Гришка! Анну Васильевну отведи в церковь!
– Есть!
Не успел Гришка отойти, как навстречу Вороне и Егору Матвеевичу вылетело трое автоматчиков Пастыря.
Ворона среагировала мгновенно: одного уложила выстрелом в лицо, выскользнула с линии обстрела и рухнула на землю за углом дома. Еще одного "снял" Егор Матвеевич.
Ворона вскочила на ноги, оббежала горящий дом. Навстречу ей выскочил еще один автоматчик Пастыря. Ворона отбросила его ударом ноги и добила выстрелом в лицо. Впереди были враги. Ворона насчитала двоих. Один из них повернулся к ней. Выстрел. Ворона оказалась быстрее. Еще выстрел. Проклятие! Она скользнула за дерево. Очередь слупила с него щепки. Ворона вывернулась из укрытия и выстрелила туда, откуда стреляли. Похоже, ей удалось достать противника. Выстрел! Вот идиотка! Не заметила подбирающегося к ней противника! Егор Матвеевич и его боец надежно ее прикрывали.
Перебегая зигзагами, среди горящих домов и деревьев, им навстречу двигался десяток автоматчиков противника.
Ворона, Егор Матвеевич и присоединившиеся к ним пятеро защитников Поселения укрылись за стенами домов по краям дороги. Рядом с Вороной встал парень в ватнике и каске.
Ворона, припав на колено, и ее новый товарищ высунулись, чтобы дать очередь по наступающим, но тут же были вынуждены укрыться за стеной. Их поливали свинцом из ручных пулеметов. Мельком Ворона заметила три фигуры, идущие по дороге в полный рост. Тяжелая пехота войска Пастыря!
– Берегись!
Товарищ успел бросить Ворону на землю, но сам получил пулю – прямо в плечо.
Вскрикнув, он выронил автомат, рухнул на колено.
Автоматчик Пастыря приготовился их добить.
Но тут же был сбит с ног серой тенью.
Глухо рыча, Ракета прижал к земле вопящего человека и перегрыз ему глотку.
Проклятие! Их было слишком мало!
Ворона вскочила на ноги.
Удар выбил воздух из легких.
За долю секунды она увидела блеснувшее дуло автомата, направленное ей в лицо.
Вот и все!
Но тут раздался протяжный раскатистый вой.
В огне мелькнули серые тени.
Огромный лютоволк в прыжке сбил с ног ее противника и оторвал ему голову мощными челюстями.
Ворона услышала приближающийся вопль.
Со смачным скрежетом и хрустом, на землю грохнулся вражеский тяжелый пехотинец, переломав себе кости.
На грани восприятия, в реве пламени и стрекоте автоматов, Ворона услышала хриплый клёкот и хлопанье крыльев в поднебесье. Князь и Икар привели свои стаи на помощь.
– Аня!
Адам спрыгнул со спины мчавшегося мимо лютоволка.
Парень подхватил ее на руки, легко, так, как будто бы и не лежал, едва живой.
– Ты цела? Не ранена?!
– Нет…вот, ему помоги.
Адам кивнул и, поставив Ворону на ноги, бросился к раненому защитнику.
Стрекот беспорядочный пальбы. Вопли людей. Вой лютоволков. Рев пламени.
Мутанты защишают людей, считая их своей стаей и своими детёнышами.
Вороне, вдруг стало, так смешно, и так удивительно хорошо от этой мысли, что она села на колени и тихо, тихо засмеялась…
Нет. Этот оазис нельзя будет так просто уничтожить.
9
Егор Матвеевич стоял перед пленным, нависая над ним, скрестив руки на груди.
Бывший "латник" Пастыря, с окровавленным лицом, сидел перед ним на стуле, со связанными за спиной руками. Его никто не бил. И даже обращались с ним не так грубо, как можно было бы, на взгляд Вороны. Конечно! Дозорных-то они сподобились снять! И никого не пощадили, чтоб некому было людей предупредить!
В дверях появилась тетя Аня с бинтами, ватой и чистой водой.
– Вы за девчонкой приходили?
Пленник молчал. Угрюмо глядел на носки своих сапог.
Длинные темные волосы липли к худому, обветренному лицу с трехдневной щетиной.
Тетя Аня осторожно начала промывать его рану. Молча, деловито и даже без неприязни.
– Что нужно?
Пленник молчал.
– Вам не хватало еды? Медикаментов? Припасов? Почему нельзя было попросить?
Пленник поднял на Егора Матвеевича тяжёлый взгляд свинцово-серых глаз.
– Потому что вы, выродки, пригревающие мутантов и ведьм, вы, поправшие законы людей, вы прокляли нас и ждете нашей смерти!
Эти слова Вороне показались бредом сумасшедшего. Однако, она почувствовала себя так, будто ей дали пощёчину. Но дал её ребёнок, которому очень плохо… Такого даже ненавидеть не получается. Хотя, очень хочется.
Вероятно, то же самое почувствовал и Егор Матвеевич.
– И каким образом? Что такого случилось за это время?
– Вы укрыли ведьму, наславшую на нас проклятие! У нас люди умирают!
Адам поднял голову.
Парень подошел к человеку.
Пленник перевел на него свой тяжелый взгляд. На его лице отразилась брезгливая ненависть.
– Это все ты, выродок! Тебя надо спалить живьём!
Адам положил руку на голову пленнику.
Тот забился в путах, едва не выбив из рук отшатнувшейся тети Ани бинты.
– Убери лапы! – заорал он.
Но Адам лишь прикрыл глаза. Пленник, вдруг, расслабился и обмяк. Адама затрясло и хлынула из носа кровь.
– Он готов к разговору, папа… Я всё видел. Там…там у них смерть. Люди умирают семьями. От заразы.
Солдаты Поселения переглянулись. Зароптали.
Ворона подошла к Адаму и бережно взяла его под руку. Адам доверчиво прильнул к ней.
Егор Матвеевич подошёл к пленнику и опустился перед ним на корточки так, чтобы смотреть ему в глаза. Бывший “латник”, казался совсем обессилившим. Лицо ничего не выражало. Он лишь спокойно смотрел на Егора Матвеевича, безучастный ко всему.
– Вы приходили за девушкой, – повторил Егор Матвеевич.
– Да, – подтвердил “латник”.
– Почему вы решили, что эта эпидемия разразилась из-за неё? – спросил Егор Матвеевич.
– Она была ведьмой, – повторил “латник”. – Она прекословила Пастырю. Ходила в лес за травами, и ими лечила людей, применяя старую магию, которая привела к гибели человечества. А Силу Пастыря она ни во что не ставила. Хотя Пастырь, по милости своей, собрал нас всех, дал нам кров и еду. Он и его Вестники защищали нас. Он вывел нас из Проклятой Пустоши и привёл в Благодатные Земли, где почти нет заразы и хищных чудовищ. А ведьма отказывалась признать его богом, пришедшим спасти нас! Она осмелилась говорить, что силы Пастыря недостаточно, чтобы исцелять. Что нужно вспомнить древние знания. Она собирала проклятые тексты, оставшиеся от безбожной прежней цивилизации!
– И это всё? – в голосе Егора Матвеевича прозвучало что-то такое, от чего и Ворона почувствовала лёгкий укол страха. Не хотелось бы ей сейчас быть на месте этого “латника”.
“Латник” без страха смотрел в глаза Егору Матвеевичу. Лицо сурового вояки, вдруг, дёрнулось. Будто в сознании своём он натолкнулся на что-то очень тяжёлое и болезненное. В глазах блеснуло страдание и отчаяние. Будто внутри него насмерть схлестнулись противоположные чувства и эмоции. Но лишь на мгновение.
– Я обязан Пастырю жизнью. Он подобрал меня, совсем мальчишку, в выжженных пустошах, вылечил. Он вырастил меня, и я стал его Вестником. Я обязан ему всем. И я поклялся нести Слово его и Весть о нём во все пределы земли. Поклялся защищать его Заветы. Поклялся защищать людей под сенью этих Заветов. А такие как вы, такие, как ведьма, вы сами идёте во тьму, и тянете других за собой! Ведьма ненавидит Пастыря и его народ. Она прокляла нас. И теперь, в нашем поселении – смерть. – воин тяжело сглотнул. – Два дня назад я жену схоронил. Она сына моего носила. И теперь, кроме моих братьев и Пастыря, у меня больше никого нет. А Вестники тоже умирают. Пастырь рёк, что это наказание нам за то, что мы якшались с вами. С чудовищами, с нечестивцами. Что терпели ведьм и колдунов. И только огнём и кровью мы искупим свой грех.
Ворона похолодела. Будто бы столкнулась с чем-то древним, глубинным, могучим. Чем-то, что пробуждало в душе леденящий, почти животный ужас. Будто бы лицом к лицу столкнулась с первобытным злом. И это зло сейчас смотрело из глубин суровых серых глаз пленника.
Нет, в ней не было ненависти. Не было желания убить врага, как бешеного пса. Слишком жалок он был сейчас. Но, вместе с этим, от слов, от взгляда пленника, она ощущала животный ужас, проникающий в самые отдалённые уголки души, охватывая зыбкой и холодной мглой.
А ещё, где-то на самом краю сознания, с удивлением она обнаружила жалость и сострадание.
Осудить легко. А как бы она себя чувствовала, если бы оказалась на месте этого “латника”?
– Можешь мне не верить, – спокойно ответил Егор Матвеевич, глядя пленнику прямо в глаза, – ни я, ни кто-либо ещё в нашем поселении не желал смерти никому из вас. Та девочка, которую вы назвали “ведьмой”. Я поговорил с ней. Она весьма талантливая целительница. У неё и в мыслях не было проклинать вас, хотя вы и намеревались сжечь её на костре заживо.
– Она сказала, что мы все умрём!
– Потому что ваши следопыты принесли издалека заражённое оружие и продовольствие, и никто из вас ничего не предпринял, чтобы “очистить” его. Она предупредить вас хотела.
На лице воина отразилось непонимание, сомнение и замешательство:
– Но пастырь же… он знал… Он же всё сделал!
– Я не знаю, как так получилось, – осторожно ответил Егор Матвеевич, – но вы все заразились от своих “обновок”. Было банальное нарушение техники безопасности. Поленились, пожадничали.
– Но как же… – пленник, вдруг сник, опустив голову. Его плечи беззвучно затряслись.
– Так! – Егор Матвеевич встал, – этого в лазарет. Осмотреть, отмыть, дать новую одежду, накормить и дать лекарств. Всем остальным – на внеплановый осмотр. Да, знаю, выработался иммунитет, и у нас Адамка, но всё-таки. Зверей наших тоже проверить! Убитых – сжечь. Вместе с одеждой. Броню, оружие – на дезинфекцию. Адамка, поможешь?
Парень, весь бледный, с готовностью кивнул.
– Только, – Егор Матвеевич посмотрел на сына. – Надо и к ним. Им нужно помочь…
– Шутишь? – спросил кто-то из автоматчиков поселения. – Тебя ж живо на вилы поднимут! Или спалят заживо! Знаешь же, как к тебе относятся. И меньше всего тебе там рады будут!
– Я знаю, Пётр Васильевич, – сказал парень. – Но это тоже люди.
– Хех, «люди»! – зло усмехнулся Пётр Васильевич. – Были б это люди! Ведь пришли же сюда, ночью, нас убивать! Твари! Сколько домов пожгли! Да этих выродков самих надо в расход!
Адам печально посмотрел на него.
– Может быть, именно поэтому и случилась Великая Скорбь? – тихо спросил он. – Потому что мы всех хотели в расход пустить?
– Мал ты, парень, а я многое за свою жизнь повидал! – уже не так зло ответил Пётр Васильевич. – Зверь только звериный язык понимает. Дай им волю, они нас в порошок сотрут!
Тут, Ворона поймала себя на мысли, что солидарна с Петром Васильевичем. К сожалению, похоже, что человек нихрена не поменялся. Вместо того, чтобы протянуть друг другу руку помощи, пытаться поддерживать друг друга, мы продолжаем друг друга топить.
– Так мы раньше считали, что и мутантов можно только убивать, – спокойно ответил Адам. – А, вот, ездим на них теперь. В хозяйстве они нам помогают. А люди что, хуже?
– Мутанты – звери. У них – инстинкты. Человек – зверь совершенно другого склада.
– Так, может, и покажем сами. Как это, жить по-человечески? Пап…ты прости меня, но я пойду. И никто меня не удержит.
– Значит, врагам нашим помогать будешь?
Егор Матвеевич пристально посмотрел на сына.
– Ещё неизвестно, останутся ли они нам врагами, – тихо сказал Адам. – Но сначала я, конечно, помогу здесь.
И Ворона почувствовала, к стыду своему, что Адам может оказаться прав. Что-то на уровне инстинкта подсказывало ей, что, наверное, так будет правильно.
– Я с ним, – сказала она.
Пётр Васильевич скривился, покачал головой, да и махнул на всё, мол, поступайте, как знаете.
Егор Матвеевич стиснул зубы.
– Что ж, Адамка, тебе виднее. Обычно, ты прав оказываешься. Может, и на этот раз сделаешь что-то такое, что никому и никогда не удавалось.
– Мы с вами, – сказала девушка в защитном костюме со снайперской винтовкой в руках. – Прикроем.
Ворона кивнула.
Адам повернулся к Вороне. Благодарно улыбнулся.
10
Осторожно притворив за собой дверь, Ворона подошла к постели. Девушка, такая молоденькая, почти девочка, дремала. Ярко рыжие волосы рассыпаны по белой подушке осенней листвой. На бледном личике с высокими скулами и узеньким подбородочком, тень тяжёлого болезненного сновидения. Маленькая грудь часто и отрывисто вздымается от хриплого дыхания. Тонкие ручки, белые плечики с выпирающими ключицами, и сама она как тростиночка. Ворона ощутила прилив тёплой нежности и сострадания. И как она могла на неё злиться?
Девушка вздохнула, раскрыла глаза. Глаза были большие, лучистые и удивительно-зелёные. Не удивительно, что её ведьмой посчитали. Глаза и правда, колдовские.
– Я тебе поесть принесла, – ласково сказала Ворона.
Она помогла девушке приподняться, и поднесла к губам кружку с бульоном.
– Они были здесь, – тихо сказала она.
– Кто?
– Люди Пастыря…
– Да так, – как можно беззаботнее ответила Ворона. – Заглянули на чаёк. Попытались побарагозить, но мы им объяснили правила поведения в гостях.
На лицо девушки легла тень страха. А потом её губки задрожали.
– Простите…простите меня… – голос девушки дрогнул. Сияющие глазищи наполнились влагой. – Я не хотела…но мне было так страшно…
– Ну, ну, успокойся, золотце, – как можно ласковее сказала Ворона. – Ты тут вообще не при чём. И хорошо, что ты от них сбежала! И отлично, что наши тебя подобрали.
Ворона снова помогла девушке отпить бульона.
– Тебя как звать-то? – улыбнулась Ворона.
– Искра.
– Я – Аня. Очень приятно.
Ворона отставила пустую кружку на сундук у кровати, к оплывшей свечке.
– Скажи, Искра, – Ворона оправила ей одеяло, – Как так получилось, что с тобой так поступить захотели?
Искра опустилась на подушки, отвернулась. Тяжело ей было об этом говорить, и Ворона очень хорошо ее понимала.
– Пару недель назад, наши следопыты обнаружили схрон. С едой и лекарствами, – глухо проговорила девушка. – Как ты понимаешь, ближайшие места уже облазаны и обследованы, и на расстоянии сорока километров к югу, востоку, или западу, нам делать нечего.
– А если чуть севернее взять? Впрочем, понимаю, люди тут живут уже довольно давно.
– Правильно, – согласилась Искра. – А кроме того, тут ваши земли начинаются.
Ворона приподняла бровь.
– И что?
– А то, что наши, – Искра осеклась, – Люди Пастыря боятся сюда заходить. Считают, что все здешние земли колдовством пропитаны.
Ворона не выдержала, фыркнула.
– Пастырь так и говорит, что здесь всё пропитано мерзким колдовством, и правоверным тут нечего искать, – ответила Искра.
Ворона лишь покачала головой.
– Именно поэтому тебя убить хотели?
– Я пыталась предупредить, – ответила девушка. – Наши следопыты привезли с собой заразу.
– Ты откуда об этом узнала?
– Проверила с помощью приборов, оставленных моей учительницей, – ответила Искра, – Знахаркой, что жила на хуторе близ поселения Пастыря до меня. Она приютила меня и растила как родную.
– А потом пришли люди Пастыря.
Искра кивнула.
– Так оно и было, – сказала она. – Они пришли из выжженных пустынь. Там, где ничто живое, по определению, не может выжить. Там даже мутантов нет.
Она замолчала, отвернулась. И тихо сказала:
– Пастырь провёл их. – Затем, она снова посмотрела на Ворону и сказала: – Поверь, его не просто так любят. Не просто потому, что он оказался сильнее, или хитрее, чем другие главари банд. Он сумел дать людям не только еду и защиту от монстров, отравы и радиации.
– А взамен потребовал полного повиновения – усмехнулась Ворона.
– Ему даже и просить не надо было, – грустно улыбнулась Искра, – Когда эти переселенцы появились близ нашего хутора, среди них было много больных и умирающих. Мы с Наставницей лечили их. Помогали Пастырю. И видели, как его боготворят. Было за что.
Затем, она внимательно посмотрела на Ворону. Было в её взгляде что-то, что заставило Ворону испытать смутное, неприятное, щемящее чувство, напоминающее страх, когда спиной чувствуешь, что за тобой из теней наблюдает затаившийся хищник.
– Я видела его несколько раз, – добавила она дрожащим голосом. – Это не обычный человек. Когда он говорит, он как будто бы зачаровывает. Кажется, что он всё знает, всё понимает, всё может. Те, кто были с ним там, в Пустыне, говорили, что он подчинял своей воле даже чудищ, песчаных червей. И одним своим присутствием прогонял хищников от своего племени.
Ворона напряглась. Всё-таки хорошо, что она зашла поговорить с гостьей. Она узнала кое-что, что Адаму и Егору Матвеевичу будет полезно знать. А, кроме того…неужели Пастырь такой же, как её Адам? Такой же Новый Человек? Иначе, как бы он сумел провести свой народ по выжженным пустошам?
– Я не знаю, – Искра смущённо улыбнулась, – может быть, это я чересчур мнительная. Может быть, это моё больное воображение так разыгралось, но, я чувствовала рядом с ним, будто бы он…смотрит мне в душу. Всё видит, всё понимает. И имеет власть над ней.
– Как тот светловолосый молодой человек, который тебя лечил? – осторожно поинтересовалась Ворона.
– Нет, нет, – покачала головой Искра. – Совсем не так. Ваш… Ваш, он, другой…
Она мечтательно посмотрела куда-то в сторону.
– От него исходит тепло, – сказала она. – Он будто бы обнимает. Утешает. А Пастырь…он укрывает, но и как будто бы давит. Стискивает тебе горло. Словно хищный вьюн. Постепенно сдавливает, высасывает все жизненные соки.
Ворона едва сдержала дрожь в руках. В голову лезли очень нехорошие мысли. А в душе зашевелились чёрные, ледяные щупальца страха.
– Но у тебя получилось ему сопротивляться, – за ободряющей улыбкой Ворона попыталась скрыть свою тревогу.
– Я и жила дальше и нечасто с ним встречалась, – ответила Искра. – И, более того, не хотела встречаться с ним. Он меня откровенно пугал.
Она помолчала, и добавила:
– Говорят, раньше, он ещё сильнее был. Говорят, раньше, он мог и лечить. Раньше, ещё во времена скитаний по пустошам, Пастырь мог поднимать убитых чудовищ и бросать их на защиту своего племени. Но, со временем, он становился слабее. А чем слабее он становился, тем большего повиновения он требовал, и тем жёстче управлял своим народом.
– Похоже на сказки, – нервно усмехнулась Ворона.
– Похоже, – кивнула Искра. – Но ты будешь думать так до тех пор, пока не встретишься с ним.
Вороне, вдруг, стало очень холодно, а в ногах разлилась предательская слабость. Ерунда! Сказки! Так пыталась она отмахнуться от слов беглянки. Слов, которые чёрными семенами запали ей в душу, и теперь, вкрадчиво, но верно, прорастали колючими волчцами и терниями тревоги и дурных предчувствий. Что-то очень древнее, первобытное, пещерное, взывало к ней из глубины её души, из самых тёмных, самых древних уголков, куда свет разума едва мог дотянуться. И этот голос леденящим кровь шёпотом убеждал её, что всё, о чём говорила беглянка – правда! А если это так, значит, и Адам, и Поселение, и она сама в большой опасности. Если у них по соседству живёт такой же Адам, только с завистливым взглядом и жестоким сердцем, с хитрым, изворотливым разумом и чёрной душой…кто помешает ему раздавить поселение одним усилием своей могучей воли?
– Ты сказала, что он раньше мог лечить, – продолжала расспросы Ворона. – А что же сейчас? Куда делись его силы?
– Я не знаю, – покачала головой Искра. – Могу сказать только одно, что теперь он может только приказывать. За помощью мы часто обращались к вам. Моя наставница часто отсылала больных именно сюда, потому что она знала о вашем…целителе. И знала, что вы восстанавливаете утраченные знания, которые помогают людям. За это Пастырь невзлюбил нас. Когда умерла наставница, я продолжила её дело. Она научила меня пользоваться её приборами, научила готовить снадобья. Рассказала, куда ходить, что брать. Что помогает от заразы, а что при слабом облучении. Мы были всего лишь подмастерьями. Но, настоящий мастер – это ваш целитель, потому что он лечит не только тела, но и души. С ним…очень тепло и спокойно.
– Понимаю тебя, – лишь улыбнулась Ворона. – Что ж, похоже, что тебе очень повезло. И ты очень храбрая.
Девушка отвернулась:
– Я не хотела, чтобы люди погибли. Следопыты ушли слишком далеко. И принесли что-то с границ выжженных земель. А там ещё очень много заразы.
– Пастырь запретил просить у нас помощь? – в лоб спросила Ворона.
– Он сказал, что нас ждут тяжёлые времена, если мы откажемся от света его откровения, – в голосе девушки звучал страх. – Он говорил, что в Пустыне было ещё тяжелее. Но его народ не сомневался в нём. И он всех вывел. Так почему же сомневаются сейчас?
– Закономерный вопрос, – хмыкнула Ворона. – Что ж, отдыхай. Тебе понадобятся ещё силы.
– Спасибо! – искренне сказала девушка, когда Ворона уже уходила.
– Мне не за что, – улыбнулась та. – А ты поспи.
