Василий Гонзалес
Вторая мировая война. Три смерти
– Я нiчога не разумеююю… – все-таки расплакался мальчик.
– Ну-ну не плач, вялiкi ужо… – Бабка Геня погладила маленького переводчика по голове. – Нiчога страшнага. Не плач. Нiчога…
– Iх ферштэе зi нiхт, – сказал мальчик сквозь слезы.
– Du verstehst nicht… – Гюнтер поморщился, как от боли. – Gut, beruhige Dich, hab keine Angst. Ich werde in kurzen S;tzen sprechen. H;r zu. – и стал говорить медленно, очень внятно, разделяя слова. – Ich bin kein Faschist, bin kein Soldat.
Мальчишка вдруг перестал плакать, его глаза округлились от удивления. Он понял, что сказал страшный немец:
– Ён кажа, что не салдат. Яшчэ кажа, што не фашыст.
– Bitte, t;ten Sie mich nicht. Lassen Sie mich gehen, bitte.
– Просiць, как не забiвали…
– Ich bin kein Soldat, bin K;nstler, Maler. Ich habe die Berliner Universit;t absolviert, man hat mich in die Armee eingezogen und an die Ostfront geschickt, weil ich ein Freigeist bin, ich hasse Hitler nicht weniger als Sie! Ich habe nichts mit dem Krieg zu tun, verstehen Sie…
– Я толькi зразумеу, что ён нейкi цi то маляр, цi то артыст…
– Herr Offizier, Sie sind doch ein gebildeter Mensch, Sie m;ssen doch verstehen, dass Hitler und Stalin f;r ihre V;lker die gleichen Tyrannen sind. Dieser schreckliche Krieg n;tzt nur denen. Wir d;rfen uns nicht gegenseitig umbringen, wir sind doch Menschen! Lassen Sie mich laufen, bitte, ich schlage mich selbst nach Westen durch, wenn es w;rmer wird, ich habe das auch so geplant, bitte…
– Зноу просiць, каб адпусцiлi. Яшчэ што Сталiн i Гiтлер… Я не разумею… Нейкiя цiраны, цi што… – мальчик испугался сказанного, снова заплакал. – Гэта не я казау, гэта ён!…
Майор подошел к Гюнтеру вплотную, его снова затрясло от ярости, кулаки сжались, голос зазвучал тихо, с нервной дрожью:
– Ты, падаль, не смеешь касаться своим гнилым ртом святого для всего советского народа имени товарища Сталина. Тем более ставить это имя рядом с именем врага человечества, нашего врага. Закрой свою пасть, или я тебя голыми руками разорву. – Коновалов поднес к лицу немца два страшных сбитых кулака и внезапно рявкнул: – Хватит, наслушались!
– Herr Offizier, – простонал Гюнтер, – verstehen Sie doch… Junge, mein Lieber, bitte ьbersetze, ich bitte Dich! Ich habe eine Familie – он снова старательно стал выговаривать слова. – eine Frau und ein Kind. Verschont mich, um ihrer willen. Ich bin noch jung, ich will nicht so sinnlos sterben… – и заплакал.
– У яго ёсць жонка i дзiця… Не хоча памiраць, просiць, каб адпусцiлi… – сквозь слезы переводил мальчик, – Я баюся!.. Адпусцiце мяне!..
– У меня тоже была жена и ребенок! – заорал майор. – Такие же выродки, как ты, их убили! Я все понимаю, что ты говоришь, фашист. И ты ошибаешься: это не война Гитлера и Сталина, это моя война и твоя война. Ты или такой же, как ты сбрасывал бомбы не на взлетную полосу, не на самолеты, а на жилые дома, на улицы, на школу. На моих глазах бомба попала в мой дом, жена и сын были дома. С тех пор мне жить не надо. Я живу только для того, чтобы вас, гадов, душить. Ненавижу…Понимаешь меня, нет? Не понимаешь, переводить не буду. – Коновалов обернулся к людям. – Все, хватит спектакля! Заберите ребенка и пора прикончить эту падаль! Радюк и Смолянко, становись! Заряжай!
Баба Геня увела плачущего мальчика к людям. Радюк и Смолянко стали плечом к плечу напротив тетки Марьи и немца, передернули затворы старых карабинов. Майор встал рядом с мужчинами, достал свой ТТ, дослал патрон, взвел курок и заговорил:
– Именем великого Сталина, именем всего советского народа. Приговариваю. Фашиста, немца, врага. За преступления против народа – к смерти, к расстрелу! Марью… За укрывательство фашиста, за пособничество врагу – к смерти, к расстрелу! Целься! – Мужчины вскинули карабины, майор поднял руку с пистолетом.
Марья перестала молиться, подняла глаза к небу и зашептала:
– Божа, даруй iм… Матка боска, уратуй мяне… – и повторяла эти две фразы, как заклинание.
Гюнтер упал на колени в сырой снег, протянул руки к своим палачам и сквозь слезы запричитал:
– Schie;t nicht! Ihr werdet doch zu M;rdern! … an einem Unschuldigen. Ich habe euch doch nichts getan! Schie;t nicht, bitte! – обратился к людям, – Ihr seht doch alles, tut doch irgend etwas! Rette mich! – поднял руки к небу, направил взгляд в тяжелые тучи, – Lieber Gott! Bring Sie zur Vernunft! Sie verstehen mich doch nicht, lass nicht zu, dass sie mich umbringen, ich bitte Dich!
– Смолянко – в немца, Радюк – в тетку, огонь!
Три выстрела. Тишина. Две пули разорвали Гюнтеру грудь, а третья, пистолетная, пробила его лоб. От ударов пуль немец завалился на спину, раскинув руки, снег впитывал кровь, окрашивался в розовый цвет. Страшно, во весь голос, без слов, завыла одинокая Зося. Марья, невредимая, рухнула на колени и, открыв рот, с ужасом в глазах смотрела в черные, дымящиеся дыры ружей. Майор подбежал к ней, осмотрел, словно не веря своим глазам, обернулся к мужчинам и прошипел, брызжа слюной:
– Фашистскую суку пожалели? Да? Пожалели? А я таких не жалею! – и приставив горячее дуло пистолета к Марьиному лбу, спустил курок. Марья дернула головой и шумно с голосом выдохнула. Сухой щелчок, осечка. – А, ссука! – майор передернул затвор и снова нажал на спуск. Брызги крови оросили черный забор, Марья качнулась сначала назад, потом подалась вперед и упала лицом в снег к ногам Коновалова.
Мужчины передернули ружейные затворы. Когда Коновалов обернулся на этот звук, вместо лиц мужчин, прямо в глаза ему, смотрели черные зрачки двух карабинов.
– Да вы!.. И вы тоже?! Да я вас сейчас на месте!.. Как предателей! – майор не успел поднять пистолет.
Три выстрела. Тишина. Две пули попали в лицо Коновалову и снесли ему полчерепа. Майор рухнул замертво на тела своих жертв. Третья пуля, пистолетная, вонзилась в мерзлую землю у ног майора.
Мужчины опустили оружие. Первым заговорил сиплый Смолянко:
– Калi прыйдуць немцы, можа будуць шукаць свайго, трэба казаць так: Мар’я хавала немца, прыйшоу рускi i забiу iх, потым мы забiлi яго. Калi зноу вернуцца рускiя, трэба казаць так: Мар’я хавала у сябе рускага, прыйшоу немец i забiу iх, а мы забiлi немца. А калi нiхто не будзе пра iх пытаць, дык нiкому i не кажыце.
