Василиса Фонарева
Почему мы считали это нормальным
Жуки и камни
Есть такие виды живых существ, которые появляются ненадолго, но настолько массово, что не заметить их просто невозможно. Майские жуки относятся как раз к этой категории. И вряд ли большинство вообще знает, как они называются по-научному. Есть май, и есть полчища вдруг появившихся жуков, значит майские.
Вообще, этот месяц сам по себе удивительный. Солнышко припекает все больше, лето все ближе, каникулы сидят на носу, и я уверена, что радостно болтают своими ножками. А в головах в это время уже гуляет вольный ветер, заставляет забывать об обязанностях и веселиться на полную.
Но когда к общему разгульному настроению добавляются еще и шутки природы, можно сказать, дети потеряны. Май – месяц венков из одуванчиков, первых прогулок босиком, открытых окон в классах, мечтательных взглядов на улицу и охоты на жуков.
Не знаю, кто первым до этого додумался, может быть этим традиционным пляскам с ракетками и лазаниям по деревьям уже тысячи лет. Но все, кого я знаю, включались в игру охоты и страстно и яростно собирали тонны этой живности с крыльями.
Мы, и вот это МЫ, распространяется на всех окружающих детско-подросткового возраста, находили самок и самцов, королей и королев, черных и красных. Мы трясли ветки и собирали целые банки жуков с земли, бегали по дороге и сбивали теннисными ракетками невезунчиков, летящих низко. А потом скармливали все это добро знакомым собакам, которые ели почему-то с великой охотцей.
Однажды я залезла на березу, именно на березах этих жуков всегда была самая тьма, чтобы потрясти дерево. Потрясти то потрясла, но живностей оказалось так много, что они посыпались на меня дождем, зацепились за мою одежду, запутались в волосах и даже угодили за шиворот. Я слезала, в брезгливых сотрясениях всего тела, и подруги еще минут пять счищали с меня всю нечисть. Можно сказать, травматичная вышла история. Одно дело, поймать волосами пару-тройку, когда гоняешь на велике, и совсем другое, чувствовать копошащийся рой в голове. У них еще такие цеплючие лапки, что после всего этого я выглядела как домовенок.
Как-то раз мы подложили жуков в пеналы и рюкзаки нелюбимого класса. Они ушли на обед, а наш дружный и сплоченный коллектив решил, что наступило время возмездия. Мы насобирали помощников под первой попавшейся березой, залезли через открытые окна на первом этаже, позаботились, чтобы во всех вещах было как минимум по жуку, и ретировались тем же путем.
На радость нам визг стоял знатный. И для наших ушей это было лучшей мелодией, прекрасным ансамблем, дарующим успокоение и чувство справедливости. Ибо нефиг задирать нос, даже если вы старше.
Что же касается нас с брательниками, вакханалия мая, основанная на первобытных инстинктах охотников, конечно, не могла обойти нас стороной. Из года в год, было излажено несчетное количество разнообразных деревьев, пойманы горы противников, и изучены тысячи крыльев и лапок. Подозреваю, нашими стараниями, численность жуков заметно сократилась. Но, как показывает практика, популяция от этого никак не пострадала.
И, в один из периодов такого сумасшествия, нам показалось, что просто собирать, лазить и доставать – это все не так интересно. Поэтому, мы придумали свою собственную игру. Суть была проста. Видишь камень, поднимаешь камень, видишь жука на ветке, целишься в жука, сбиваешь.
Честно, я уже не помню, сбили ли мы хотя бы одного, но сам процесс оказался захватывающим. Попасть по ветке уже было достижением, и в нас проснулся азарт. Как и всякий раз, когда мы что-то затевали.
Было время, мы пытались сделать рогатки, из латексных перчаток и подходящей деревяшки. Рогатки не прижились, но с самодельными луками и стрелами, которые догадались сделать после, бегали довольно долго. Еще были водяные пистолеты, и пистолеты с пластмассовыми шариками, в которые мы потом стали пытаться запихивать все, что попадется под руку. Были пушки, для стрельбы по солдатикам, дротики.
В одну из поездок на море я упросила маму купить мне лук со стелами-липучками. К слову, они с довольно забавным звуком отлеплялись ото лба.
В общем, стрелять мы любили. Но не друг в друга, а по мишеням. Стрелять, кидать, плевать, исхитрялись как могли. Сам драйв был в том, чтобы получить результат лучше, что у остальных.
Вот и в этот раз, мы стали вести счет кто сколько раз попал. Задеть жука – высший бал и автоматический выигрыш. И каждый из нас гонялся за этим выигрышем с упоением, не замечая ничего вокруг. Мы бегали под деревом, подбирали камни, бросали, снова подбирали и снова бросали. Пока вся эта забава не оборвалась отсутствующей техникой безопасности. А если выражаться проще, один из запущенных камней, попал прямиком на макушку Вани.
И это, надо сказать, нормальное положение вещей. Если ты что-то бросаешь вверх, то рано или поздно, оно упадет вниз. Нужно быть готовым к этому, и не оказаться на пути. Но законы физики от гнева родителей меня бы не спасли. Я видела его глаза, полные ужаса, видела алую струйку крови, катящуюся к шее. И знала, что если мы побежим в дом, то все закончится словами «ты же старшая». А я этой фразы уже успела наесться вдоволь. И не смотря на то, что от вида крови меня всегда слегка подташнивает, и хочется спрятаться от всего этого подальше, потащила брата к первой ближайшей колонке.
Это решение казалось рациональным, даже если убрать факт нежелания объясняться за содеянное. Ведь камень, вроде, был запущен мной. Рану нужно промыть, кровь остановить. Поэтому и колонка. Из них всегда течет холодная вода. Да и фонтаны крови из носа я всегда останавливала именно таким способом.
Кода мы наконец-то дошли, уже половина волос была липкая и противно алая. Где-то с полчаса я засовывала его голову под ледяную воду. Он стучал зубами, мои руки уже ничего не чувствовали, но кровотечение мы все-таки остановили, и волосы вымыли. А вернувшись вечером домой, уже и сами забыли что произошло.
Видимо, судьба у меня такая, купать братьев в холодной воде. (Когда мне было два, а Ване год, я затащила его в ванную и полевала ледяным душем. Зачем, не спрашивайте.)
Правда, еще какое-то время на месте падения камня была корочка, довольно долгое время, а потом и она прошла. И я даже не знаю, остался ли у него шрам после этой истории, или нет. Потому, что сейчас эти двое отрастили длиннющую шевелюру и ничего не видно.
Зима пришла, но ничего не меняется
Зима – это еще не значит, что нужно запереться дома и не высовывать нос на улицу. В какие-то дни, конечно, так и было, а в какие-то было и не так. Но одно можно сказать абсолютно точно, мы всегда находили, чем заняться. В любую погоду и в любом месте. А особенно веселились вволю, когда каникулы освобождали от занятий и учебников. Что летом, что зимой.
Морозы в деревне ощущаются особенно остро, и любой поход на улицу сопровождается тонной одежды и слипающимися ноздрями. Правда, меня всегда злило, что мое тело кутают намного больше, чем точно такие же, человеческие тела братьев. Но сейчас я практически готова простить взрослым эту черту заботы. Говорят, тогда я много болела, вот и кутали.
Мы выползали из дома застегнутыми и замотанными по самые брови, а возвращались каждый раз расхристанными, промокшими до трусов и превратившими перчатки и варежки в ледяные корки. Валяние в сугробах, постройка крепостей, снежки и катания с горок и холмов не проходят бесследно. Дважды за день выйти гулять в зимнее время не представлялось возможным, поэтому, мы отрывались как могли.
А когда возвращались, нас отпаивали горячим молоком, иногда с медом, и кормили чем-то вкусным. Я до сих пор помню запах только что испеченного хлеба. Этот запах сильно ударял в нос, когда заходишь в дом с мороза, и еще больше разжигал аппетит. Домашний хлеб никогда долго не жил. Все отламывали от него мягкие куски с хрустящей корочкой и съедали их просто так.
Вечерами, когда на улице уже темно для гуляний, мы засматривали любимые мультики до дыр, играли в настолки или изобретали свой собственный мир. Нам всегда дарили одинаковые игрушки, различающиеся только цветом, или одинаковые наборы. Потому, что в противном случае мы дрались и обязательно хотели то, что есть у другого. Но на самом деле, мы редко играли по инструкции. Это было слишком скучно.
Однажды собранная машинка из набора Лего, сразу же становилась не интересной, и превращалась в космические корабли, терминатора, или мотоцикл. Разок расставленная настольная войнушка модернизировалась, дополнялась и совсем не походила на первоначальный вариант.
Плюс, мы разбирали абсолютно все, у чего есть хоть какой-то механизм. Даже такая желанная радиоуправляемая машинка, которую подарили Яше на день рождения, долго не прожила. Ее мы разобрали тоже, и больше она не работала.
Мы находили старые платы, ковырялись в изжившем свой век телевизоре. Копались в дедушкиной мастерской, что-то пилили, шлифовали, паяли. Что-то собирали, что-то откровенно ломали. Но без всякой тени сожаления. Даже по поводу машинки ничуть не расстроились, сами же полезли смотреть.
Поэтому, в один прекрасный зимний день, когда мы поняли, что прямо сейчас взрослым некогда заточить коньки, то пошли делать это сами.
У нас на троих было две пары коньков. Мои, недавно мне подаренные с двумя лезвиями. И старые дядины. Мои скользили хорошо, а вот вторые были уже немного поржавевшими и совершенно тупыми. Кататься на коньках в деревне было абсолютно негде. Тот самый единственный пруд, который чистили очень редко, и это были скорее ровные сугробы, чем площадка для катания. Но нас это не расстраивало. Мы твердо решили кататься, а значит, найти где.
И выбор пал на дорогу. Самую обычную укатанную снежную дорогу. Если на ботинках скользко, значит и конькам подойдет.
Но сначала, нужно было заточить лезвия. Конечно, мы не знали, что заточка коньков – это совсем не то же самое, что заточка ножа. Что нужна бороздка и мелкая зернистость. Мы просто включили точильный круг и стесали половину лезвий, чтобы добиться остроты, которой позавидует шеф повар ресторана. Стесали, были весьма собой довольны, и ушли кататься.
Да, дорога была скользкой, если ехать по ней на подошвах. Но железные коньки проваливались и оставляли за собой довольно глубокие следы. Скользить как по льду не получалось, но мы не унывали. Нам нравилось и так.
Возможно, из-за неподходящего места, возможно, из-за неправильной заточки, возможно, из-за маленького размера ноги. Но парни стесали бока дядиных коньков в пух и прах. А на моих новеньких, именно из-за дороги, погнулись лезвия. Эту причину я знаю точно.
Когда же мы накатались и вернулись домой, довольные собой донельзя, праведному гневу дяди не было предела. И сейчас я его понимаю в полной мере. Ведь мы напрочь испортили его коньки.
Но что поделать, мы были в том самом возрасте, когда сначала делаешь, а потом, в зависимости от результата, понимаешь, прав был или нет. Причем, даже если все вокруг говорят о том, что так делать нельзя и подробно-популярно объясняют, почему и к чему это приведет, все равно сначала пробуешь на своей собственной шкуре.
Вот вы, например, знаете, что произойдет, если на морозе коснуться языком железки? Конечно, прилипнет. И вроде бы все это знают. Но Яша решил проверить. И всей возможной для высовывания поверхностью языка прилип к калитке. Да так сильно, что его потом медленно и аккуратно отливали горячей водой.
Вот и опыт, наглядный пример, так сказать. Но я же тоже решила проверить. И буквально на следующий день прилепила свой собственный язык к засову. Мне повезло, что он был ржавый, и что лично я попробовала буквально кончиком. Но все равно болело потом еще несколько дней.
А вот Ваня, самый благоразумный из нас, решил эксперимент не повторять.
В целом, зима для нас ничем от лета не отличалась. Разве что количеством одежды. А истории, они и в Африке истории. Потому, что дело было в нас, а не во времени года.
Шлепки, сланцы и иже с ними
Это нормальная история в деревне, когда у кого-то есть на заднем дворе стадо животинок, а у кого-то нет. Кто-то занимается хозяйством, а кто-то довольствуется только огородом и приезжает лишь на лето. И первые вторым всегда подгоняют продукты животного происхождения. То есть молоко, яйца, творог, и что-нибудь еще, на что хватит сил и фантазии.
Хотя у нас и выросло хозяйство до нескольких коров, бычков, тучи кур, гусей, и многих прочих, начиналось все с одной единственной коровы, которую и доить то не знали как. Только вот коз не было, и я считаю, к счастью! Не люблю козье молоко, хоть меня и пытались им периодически пичкать. А появлялось оно так же, по-соседски.
Насколько я помню, такое большое количество живностей во всей деревне было только у нас. И, как я уже заикалась ранее, иногда мы были почтальонами. Какая разница, с какой целью бегать по деревне, правильно? Бабушка считала так же и вьючила нас банками молока, и всем прочим. Да мы и не жаловались, правда, какая разница. В любом случае, пошататься всегда было намного приятнее, чем помогать с грядками.
Не смотря на то, что поселение состояло всего из трех улиц, две из которых насчитывали максимум по десять домов, с такими поручениями можно было исчезнуть на целый день. А все потому, что главная улица была чертовски длинной, а до других приходилось еще добираться через поля и даже мост. Всему виной – болотистая местность посередине. Каким образом строили именно так, остается загадкой.
Мы любили зависать на этом мосту. Хотя то, что было под ним, речкой назвать очень трудно. Так, затхлый ручеек, непонятно откуда взявшийся, но впадающий все в то же озеро. Летом, в самое жаркое время, он практически пересыхал. Но вот весной, когда таяли снега, а земля и так уже была слишком сырая, чтобы что-то еще в себя впитать, ручеек превращался в самую настоящую реку.
И каждый раз, когда нас посылали в дальние дома, до которых нужно было идти через это место, на обратном пути мы усаживались на мост и кидали в воду камешки. Конечно, кто дальше. Иногда пускали кораблики, иногда просто валялись на животах и вглядывались в неспешный поток.
В тот весенний день, в то время, когда солнечные лучи уже подсушили дороги до состояния пыли, но еще не успели умерить пыл реки, мы как обычно уселись на мост. Поставили рядом с собой пустые банки, которые нам отдавали взамен банок с молоком, болтали ногами и кидались в воду всем, что попадет под руку.
Особенно интересным развлечением было скинуть с одной стороны по ветке, а потом наблюдать, чья первой выплывет с другой.
Занятие было приятным, и торопиться домой не хотелось, а, возможно, следовало бы. Мы сидели, бегали, щекотали друг друга, чуть не свалились с моста, чуть не свалили банки. А пытаясь их спасти, чуть не разбили, но все закончилось хорошо, они выжили и мы тоже. Потом еще долго сидели, снова энергично болтали ногами и кидали камешки. Видимо, из-за этого болтания, случилось то, что не могло не случиться. Чей-то шлепок слетел с ноги и угодил в воду.
Честно, чей именно уже не помню, да и не важно. Важно лишь то, что перед нашими глазами уплывало вдаль движимое имущество, и его срочно нужно было спасать. Не возвращаться же домой в одном тапке? Уплывал он медленно, но методично. Как бы насмехаясь над нашими замершими лицами.
Когда прошло мимолетное состояние шока, и в головах сложилась картинка, что действовать нужно быстро, иначе потеряем его навсегда, мы подорвались и побежали к реке. План был прост и гениален. Закатать штаны, потерпеть ледяные весенние воды, быстренько схватить и выбраться. Конечно, можно бы было и подцепить чем-то, но как назло рядом не оказалось ни одной подходящей палки. Поэтому, пришлось пользоваться ногами и руками.
В воду полезла я. Как старшая и ответственная, или как человек, с ума сходящий по воде, а может быть все вместе. Шлепку я все-таки достала, а когда адреналин поутих и мы втроем как следует посмеялись, я отметила, что водичка вообще-то приятная. И парни не долго думая, закатали свои штанины и присоединились ко мне.
И было бы все замечательно! Если бы в этот самый момент, роком судьбы вдруг не появилась на горизонте бабушка. Она, оказывается, волновалась, что нас уже долго нет, и решила сходить проверить. Ну и зачем? Все же схвачено, мы ведь и головой своей умеем думать, и вернулись бы уже совсем скоро. Мы бы вышли через пять минуточек, еще пять минуточек поболтали бы ногами, чтобы обсохнуть, и пошли бы домой. Даже собственность не потеряли и банки не разбили!
Но у бабушки всегда была черта великого драматурга. Она мастерски умеет раздуть из мухи слона, и убедить всех остальных, что это был действительно слон. Пока мы шли домой, то узнали, что могли заболеть ангиной, утонуть, подхватить заразу, напороться на стекло, и много чего еще. Мы были ее наказанием, карой небесной, и далее по списку.
А потом, она всем соседям рассказывала страшную картину, как трое дурных детей стояли посередине весенней реки. А на них неслись со страшной скоростью острые палки, щепки, и прочий мусор, способный разорвать ноги в клочья. После завершения рассказа она всегда хваталась за сердце, и повторяла, что однажды сляжет из-за нас с инфарктом.
Но все-таки, не смотря на потрясающую способность к гиперболизации, мы любим нашу бабушку. Она всегда срывала для нас с грядок все самое спелое и вкусное. Со словами: «Кушай, кушай, такого в магазине не купишь.» И правда, не купишь. Она наливала нам парного молока, когда мы прибегали с улицы перекусить. Давала подержать на руках маленьких цыпляток. Всегда искренне радовалась нашим успехам, и до сих пор называет меня пташкой.
А дедушка учил нас обращаться с деревом, рассказывал невозможно смешные истории из своей молодости и если у нас что-то не получалось, терпеливо объяснял снова и снова.
Возможно, именно из-за него у меня с детства страсть к дереву. Я даже подарила маме на день рождения деревянную мешалку для салата, а дед показал, как вырезать на ней узоры. Правда, эта штуковина была больше похожа на МЕШАЛУ для бочки салата, но вроде бы мама все равно было рада. Я ей и памятник деревянный дарила. Нашла подходящую чурочку, покрасила белой гуашью, и нарисовала цифры красным. И я до сих пор не понимаю, почему она им так сильно дорожит, и всем показывает.
А однажды, мне захотелось сделать деревянный кораблик. Где-то выцепила целое полено, и решила вырубить из него кораблик топором. В тот день мы втроем были во дворе. Ваня с Яшей, кажется, разбирали очередную плату, а я самозабвенно рубила и тесала. Но занималась этим не долго потому, что разок не доглядела и попала себе по руке.
Меня спасло только то, что топор был тупой. Но глубокую рану я все-таки получила. Сначала, я тупо смотрела, как красная жидкость стекает по пальцам, потом до меня дошло что произошло, и мой мозг понял, что это больно. Я молча прыгала, хватаясь за кисть, а братья не понимали что со мной твориться. Но когда дошло и до них, наша троица стала похожа на сумасшедших куриц, хаотично бегающих и не знающих за что хвататься.
