Василиса Фонарева
Почему мы считали это нормальным
Спокойствие, только спокйствие
Может быть, умение сидеть на одном месте и спокойно наслаждаться прекрасным приходит с возрастом. Наверное, так оно и есть. Но когда ты молод, легок на подъем, когда в крови играет буйство гормонов, а в заднице крутится неугомонное шило, трудновато заставить себя просто лицезреть виды.
Я считаю, что наши с брательниками родители преисполнены великой мудростью и всепрощающим терпением. Потому, что только так можно объяснить тот факт, что они не сдали нас в какой-нибудь пансионат, после всех историй, которые мы учудили за нашу короткую жизнь. Возможно, они еще очень сильно нас любят, и вся эта солянка из любви, терпения, понимания и мудрости, вылилась в то, что нас отправили в аквапарк.
Хотя, не исключаю вариант, что они просто хотели побыть в тишине, побродить по линии прибоя и выпить в расслабленном одиночестве по бокалу красного, спихнув нашу троицу на попечение дяди. И даже если так, я бы их за это не винила. Ведь отдельно взятые три шила, соединяясь вместе, магическим образом преобразовывались в ураган, сметающий все на своем пути.
Но как бы там ни было, в конечном итоге они получили заслуженный отдых, а мы – увлекательную поездку и место, куда можно пристроить свою энергию.
До этого момента я уже была с мамой разок в аквапарке. Он запомнился мне огромным, просто невероятно большим. Множество горок и спусков, искусственные волны, бассейны, целые реки с течением, водяные площадки, и все это под открытым небом. И дня не хватит, чтобы накататься везде и столько, сколько хочется.
Но я запомнила и еще свое самое великое разочарование. Меня не пустили на самые лучшие горки! Самые крутые, самые высокие. Маленькая, видите ли еще. И находясь в предвкушении от следующего посещения аквапарка, я страстно желала скатиться везде, и всюду.
И вот, мы приехали. Оказалось, ничего примечательного. Всего две горки и пара бассейнов. Судя по виду, бассейны предназначались маленьким детям, и наше внимание никак не привлекли. Оставалось довольствоваться ватрушками и теми двумя спусками, которые были.
Но ни огромные очереди, ни подъемы по бесконечным лестницам не сломили наш дух авантюризма. Если мы уже здесь, то нужно постараться оторваться по максимум, и получать удовольствие. В конце концов, это было намного лучше, чем еще один день валяться в песке, потом плавать в море, собирать ракушки, и снова валяться.
Обе горки были в форме извилистой трубы и те, кто непомерно громко орал во время спуска, своими голосами рождали эхо. А мы подумали, что просто так орать – это слишком скучно. К тому же, чего кричать то, если совсем не страшно? Коротко посовещались, и решили петь!
Мы делились на разные пары, подбирали двойные ватрушки, снова и снова поднимались наверх, отталкивались, и пели во всю глотку и с великим упоением. Эта развлекаловка была чисто для нас. Бременские музыканты, песенки Черепашки и крокодила Гены, на худой конец подключили «Чип и Дейл спешат на помощь». В общем, веселились как могли, а когда выныривали из воды в конце, ужасно громко ржали.
Наверное, все люди в аквапарке запомнили нас как сумасшедшую троицу. А вот что касается чувств дяди, у меня до сих пор вопросы. Хотел ли он сделать вид, что с нами не знаком, или был нами горд.
В любом случае, мы прекрасно проводили время. Но в какой-то момент нам наскучили эти горки, да и репертуар уже иссяк. Вот тут-то мы и заметили возвышение, стоящее в самом отдаленном уголке этого праздника жизни.
Людей там практически не было, лишь редкие индивидуумы забирались на самый верх, с которого наверняка было видно весь город. Никаких очередей, ужасно долго лезть, невероятно страшно смотреть вниз с этой башни, а еще страшнее решиться скатиться. Там было еще четыре горки. Две полностью открытые, и совершенно прямые, но под таким углом, что кажется, будто ты не скатишься вниз, а просто упадешь и шмякнешься об асфальт. Бассейна внизу никакого не было, только длинный тормозной путь.
Вторые две казались еще более ужасными. Ты должен зайти в камеру, за тобой плотно закрывают дверь. А потом инструктор нажимает на кнопку, и ты просто проваливаешься в пустоту. В черную трубу, где не видно ни луча света. С какой-то высоты труба начинает изгибаться, и только к земле ты выныриваешь в свет, выстреливая на такой же тормозной путь.
Надо ли говорить, что мы захотели на них покататься? Правда, оказалось, что Яше туда нельзя. Но мы взмолились, упросили, дядя куда-то вместе с ним исчез, а когда они вернулись, на руке у брата красовалась черная печать. Видимо, поставленная администрацией, и разрешающая пройти в ад. И честно, мне тоже захотелось такую печать. А почему у него есть, а у меня нет? Но гордость, что я уже взрослая и мне такие печати не нужны, пересилила зависть и довольно быстро я об этом забыла.
Дядя отказался присоединяться к веселью и просто уселся на лавочке неподалеку. Подозреваю, с мыслями, что если он будет на нас смотреть, то мы не убьемся.
Сразу же оказаться в запертой камере никто из нас не рискнул, поэтому для начала ограничились открытыми горками. Их было две, а жаль, что не три. Ведь снова пришлось делиться на пары, мы устроили целое соревнование, кто съедет быстрее и дальше. Хотя, думаю, что слово «съедет», больше применимо к нашему психическому состоянию.
Когда сидишь там, наверху, когда видишь крохотные точки копошащихся людей, когда дрожат руки, и ты в который раз решаешь вот-вот оттолкнуться… И думаешь, что наверняка разобьешься, и только удачный опыт предшественников убеждает обратном, но убеждает как-то слабо. И когда наконец-то летишь вниз, невольно выдавая естественный крик страха. И вдруг обнаруживаешь себя в самом низу, в целости и сохранности…
И снова бежишь по лестнице наверх! И снова и снова испытываешь то же самое.
Мы вообще нормальные? Нет, конечно. Но это было впечатляюще, завораживающе, и наркотически притягательно. Ни о каких песнях уже речь не шла, но там и без них было весело.
А ту самую камеру первым решил опробовать Яша, но по-свински ничего не ответил на наши расспросы, поэтому пришлось получать свой собственный опыт. Инструктора же действительно забавлялись, наблюдая за паникой в глазах людей. Они периодически делали вид, что устройство вдруг перестало работать, просили выйти, и как только человек расслаблялся и собирался покинуть адский круг, нажимали на кнопку. Я вот тоже попала под подобный розыгрыш, но это оказалось довольно забавно.
Ощущения, когда в ожидании провала пола под ногами секунда растягивается в вечность, совсем иные, чем когда ты расслабленно ждешь открытия двери, и вдруг падаешь.
На самом деле эта черная труба оказалась не страшнее открытой горки. Самый накал страстей приходится до момента, когда вдруг падаешь вниз. А дальше просто темнота, и ты лишь чувствуешь, как твое тело швыряет из стороны в сторону на поворотах. В отличие от того, когда ты все секунды спуска видишь, что летишь к земле, эта камера оказалась даже спокойнее.
Мы катались до посинения. Не знаю, сколько километров лестниц в тот день пережили наши ноги, но дяде пришлось оттаскивать практически за плавки, когда уже было пора собираться домой, и выслушивать множество «последних разов».
Конечно, на следующий день ноги болели адски, но кого это волнует. А в тот вечер мама с тетей выслушивали наши восторженные сбивчивые рассказы, и сказали, что были правы, не поехав вместе с нами. Мол, знали, что мы полезем в самое пекло, и сильно бы переживали, глядя на нас.
Ну и правильно, спокойствие родителей надо беречь, и делая что-то опасное, рассказывать об этом с истекшим сроком давности. Они до сих пор, порой, удивляются, нашим некоторым историям, которые мы раскрываем, начиная со слов «когда мы были маленькими».
Ночной вайб
Все-таки, я – неисправимый романтик. Я, конечно, стараюсь держать марку бессердечного отшельника, корпящего над книгами. Или под книгами, смотря как повезет уснуть. Или, что бывает тоже часто, воображаю себя эдаким надменным гением, не от мира сего, чурающимся всяческих нежных чувств. Но глубокий романтизм, поселившийся в моем сердце давно и крепко, рушит все мои старания на корню и заставляет немо застывать из-за сверкающих капель дождя, восхищаясь.
Впрочем, даже если в вас нет ни капли романтики, я уверена, что ночное море тут же поправило бы это упущение.
Вдали от городов, шума машин, толп людей и света фонарей, ночная природа кажется особенно привлекательной и чарующей. Особенно, бескрайняя масса воды, незаметно переливающаяся в бескрайнее звездное небо. Вы слышали, что южные звезды более яркие? Честно, я не знаю ответ на этот вопрос. Но когда рядом совершенно нет искусственного освещения, то кажется, будто где-то высоко развесили миллионы новогодних гирлянд, да так и забыли отключить до самого лета.
Лунный серебряный блин висит блеклым ночником на стене. У таких ночников всегда есть хорошие истории, которые они нашептывают перед сном неугомонным детям, чтобы те лучше спали. Дорожка света от него рябью тянется за тобой, куда бы ты ни шел, и порой верится, что по ней можно прогуляться до самой темноты горизонта.
Слышится легкий шелест волн, накатывающих и уползающих обратно многократно. Не устающих, и не знающих как остановиться. Этот мягкий звук успокаивает, обволакивает, забирает с собой все переживания в самые глубины, и уже никогда не отдает обратно.
Ноги утопают в песке, и приходится идти медленно, осторожно ступая шаг за шагом. От того, что темнота дарит неизвестность, и ты не знаешь, что ждет там, впереди. Где-то вдалеке стрекочут цикады, напевая свою песню, сливаясь со всеми ночными звуками. Такими тихими, что нужно чуть ли не задержать дыхание, чтобы вслушаться и услышать.
А если решишь искупаться ночью, то подаришь себе массу ощущений, разнообразных и даже немного противоречивых. Сначала море кажется холодным, пробивающим до костей. Кожа покрывается мурашками, а в голове появляются мысли, что вся эта затея лишена всяческого смысла. Но стоит занырнуть, и хотя бы совсем немного побыть в воде, то она магическим образом превращается в парное молоко, из которого не хочется вылазить, даже под предлогом исполнения самой заветной мечты.
И ты будто плывешь нигде и никуда. Черная волнующаяся масса вокруг не кажется привычной, скорее невесомой, неопознанной, незнакомой. Дышишь черным воздухом, ступаешь по черному дну, смотришь на черное небо, и теряешься во времени и пространстве. Становишься никем и ничем, и это дарит спокойствие.
Когда-то мы с мамой уже купались ночью. Правда, тот раз очень трудно назвать купанием с моей стороны. Мы приехали на пляж с ее одногруппницами, ели невозможно сладкий арбуз, виноград и персики. Счастье меня, как ребенка, было не описать. К тому же, я была в том возрасте, когда любая близость к воде вызывала во мне лютое желание тотчас же нырнуть с головой и не вылазить, пока не посинеют губы. Хотя, кого я обманываю, эта любовь к водяным массам как началась во мне с самого рождения, так еще и не заканчивалась. Я даже с не растаявшим льдом умудрялась плавать.
И вот, в тот раз, впервые оказавшись у моря ночью, я была преисполнена больших надежд и ожидала массу впечатлений. Что ж, надежды не оправдались, но впечатлений я получила больше, чем была способна переварить с честью и молча.
Как и всегда, я с разбега встретилась с водой, нырнула с головой, и проплыла уже под водой довольно приличное расстояние, прежде чем до меня дошло, что что-то не так. А когда дошло, я гребла со всей возможной силой обратно и, панически крича, выбежала из этого адского места. Это была ночь, и я совершенно не заметила, что к пляжу прибило целое полчище медуз. Да такое, что казалось, будто медуз было больше, чем воды.
Конечно, страх перед медузами ни в коей мере не сравнится со страхом перед пауками. Но всякий раз, встречаясь с ними, меня тошнотно передергивало, и я сторонилась этих созданий, насколько это было возможно. Так и закончилось мое первое купание ночью. Зато, тот арбуз был действительно сладким.
Удивительным образом устроен наш мозг. Записывает на диск памяти предыдущий опыт, чтобы мы повторяли все приятное, и избегали травмирующего. Подозреваю, что именно из-за этой способности, когда мы пошли с Ваней и Яшей купаться ночью, я запустила их вперед и потребовала убедиться, что в воде ничего нет. И только когда они мне ответили, что все нормально, я осмелилась зайти сама. Хотя не знаю, чему верила на тот момент больше. Их словам, или собственным опасливым ощущениям. Поначалу мне казалось, что меня все время что-то касается. Но потом подотпустило.
Правда, спустя какое-то время мы все-таки нашли одну медузу. И она светилась. Я даже пересилила свою неприязнь, чтобы получше ее рассмотреть. Все эти прожилки и хвостики действительно слабо светились фиолетовым, а на шляпке были целые узоры и пятнышки.
Чуть позже мы обнаружили еще кое-что. Водоросли, которые плавали вокруг нас все это время, светились тоже. Те самые водоросли, мелкими тонкими волокнами застревающие в волосах, оказывающиеся в самых необычных местах. Те самые водоросли, которые так бесили все это время, блекло подсвечивались, стоило их хоть немного тронуть. Это было похоже на тысячи малюсеньких огоньков вокруг. Это было похоже на чудо.
Пока мы возились с медузой и водорослями, мама с тетей ушли далеко вперед. Они не захотели купаться вместе с нами, но с удовольствием пошли прогуляться по берегу, утопая босыми ногами в мокром песочке прибоя. Наверняка им было спокойно и уютно. Наверняка они разговаривали о чем-то своем женском, родительском, сестринском или на худой конец о вечном. Но в наших головах созрел гениальный план.
Я не знаю, как мы до этого додумались и, главное, зачем. И не представляю, что творилось у нас в головах. Но мы решили их напугать. Видимо, просто потому, что это весело. Мы решили незаметно и тихо подкрасться в воде, а потом неожиданно выскочить. На какую реакцию рассчитывали три юных ума, тоже остается загадкой, но план нам понравился, и был сразу же принят в исполнение.
Если бы мы плыли, то наверняка бы ни за что не догнали. Вставать по пояс в воде, означало конец конспирации. Поэтому, единственный выход, принятый единогласно, оставался ползти на четвереньках, загребая руками и ногами по песку, едва высовывая нос, чтобы дышать. Мы воображали себя тайными шпионами, черными ниндзя. Не хватало только держать в зубах по заточенному клинку.
Передвигаясь бесшумно и незаметно, подбирались все ближе и ближе к жертвам. Сердце стучало как ненормальное, страх, что нас заметят, раскроют и обезглавят, казался вполне реальным. Первым шествовал Яша, за ним я, и Ваня в конце. Мы смогли подползти уже довольно близко, и даже стали слышать их тихие голоса. Как вдруг я случайно задеваю Ваню ногой, и задеваю довольно сильно. В конце концов, он сам был виноват, что подплыл так близко.
Я оборачиваюсь, чтобы кинуть на него свой гневный взгляд с ноткой упрека. И понимаю, он так от меня далеко, что будь у меня ноги самого высокого человека на свете, я бы все равно не достала до его тушки. Осознание приходило медленно, но отчетливо. Я точно чего-то сильно коснулась, и если это был не брат, тогда что?
В голове смешались картинки всех увиденных когда-то блокбастеров, боевиков, детективов и даже фильмов с пришельцами. И мое богатое воображение подкинуло мне образ трупов, плавающих в ночной воде. Пара секунд переваривания нахлынувшей информации вылились в отчаянный крик резанного поросенка, и я быстрее скорости падающей кометы выпрыгнула из воды.
Любой оперный певец наверняка позавидовал бы силе моего голоса. Но миссия была безвозвратно провалена. Нас обнаружили, и что самое обидное, даже меня не испугались.
Но надо сказать, что мы довольно быстро забыли о провале, и дальше пошли уже все вместе. Мы втроем в воде, а мамы на суше. Меня, конечно, слегка успокоили, что это, скорее всего, была просто медуза. Но идти в отдалении ото всех я все же побаивалась.
Через какое-то время наша компания наткнулась на огромные качели у самой воды. Такие качели, на которые запросто можно улечься втроем. Видимо, это была территория какого-то отеля. Мы ни разу еще не заходили так далеко.
Я уже не помню, что делали остальные, или куда делись. Но помню, как мы с мамой лежали на этих качелях, смотрели на звезды, слушали море и о чем-то болтали. Я даже не помню, как мы возвращались обратно. Картинки той ночи обрываются на этом моменте. Я, мама, звезды и море.
