Варвара Вьен
Попробуй обмани
23 глава
– Не хочу, – окончательно поняв и приняв свои чувства, выдыхаю наконец я.
Честное слово, будто камень с души свалился.
Смешно становится от того, что я столько носом крутила и постоянно что-то выдумывала.
Буду наслаждаться настоящим, а в будущее если и заглядывать, то ничего сверхвозможного не ожидать. Я ещё молода, чтобы переживать о гипотетическом расставании. Психика ещё гибкая. Да и зачем сразу думать о том, что возможно и не произойдёт, настраивать себя попусту на грустное и ожидать этого? Слишком заморочилась я, надо это срочно исправить.
Смущённая отворачиваюсь обратно к плите и обнаруживаю, что пора её выключать, так как мясо готово.
– Достань, пожалуйста, тарелки, – прошу, не глядя. – Они в ящике над раковиной.
Ваня молча выполняет мою просьбу. Он нервирует меня своим молчанием, заставляет меня чувствовать себя не очень.
– Вот, – кладёт передо мной лист бумаги, когда мы усаживаемся за стол.
Нет, вы посмотрите на него! Улыбается королище можористый. Я тут переживаю, а он веселится. Я на клоуна похожа?
– Что это? – хмуро спрашиваю я.
– Ты прочитай, настроение сразу улучшится, – как ни в чём не бывало берёт в руки столовые приборы и принимается есть. – Гарантирую.
Что-то понять не могу – только для меня недавно произошёл важный момент? Или это я придумала и ничего на самом деле не было сверхважного и переломного?
Но я всё же беру в руки бумажку и, пробежав по строчкам глазами, усмехаюсь. Рокотов-таки приволок справку.
– Я же говорил, – самодовольно произносит парень.
– Вот прибить бы тебя, – замахиваюсь и легонько ударяю по столу, после чего, раздражённо дыша, отрезаю большой кусок и запихиваю его в рот, чтобы ещё чего-нибудь не ляпнуть.
– Не надо, я хороший, – дурашливым голосом произносит Рокотов и корчит смешную рожицу. – Очень-очень, честно-честно.
Вот как тут удержаться и не рассмеяться?
Убираю волосы за уши и, подхватив грязную посуду, иду к раковине. Оставив её там, возвращаюсь к парню, встаю за его спиной и кладу руки на его плечи, медленно провожу вниз, а уже через несколько мгновений оказываюсь у него на коленях. Мы смотрим друг другу в глаза, не моргая и, кажется, не дыша. Наши губы встречаются, языки сплетаются, руки гуляют сами по себе.
Увлёкшись поцелуем, не сразу замечаю, что почти осталась без футболки.
– Стоп! – тяжело дыша, выговариваю я и отстраняюсь.
– Что? – Ваня смотрит на меня осоловевшими глазами.
– Надо притормозить, – объясняю, с трудом убирая со своего тела мужские ладони, и слезаю с него. – Я сегодня не готова и вообще ничего не хочу, кроме как завалиться на кровать тюленем и ничего не делать.
Рокотов смотрит на меня несколько секунд, будто пытается осознать важную вещь.
– Я снова в пролёте? – грустно-грустно вздыхает несколько раз для верности.
– Получается, что так. Прости.
– Прости?
– Я обещала подумать о сексе, когда ты справку предоставишь, – невинно хлопаю ресницами, еле сдерживаясь от смеха. – К тому же теперь мне надо свою делать.
– Я у тебя не просил.
– То есть не делать? – поднимаю брови и начинаю медленно отступать спиной назад. – Ты уже передумал и не хочешь? Сейчас уйдёшь и всё? С концами? Ай-ай-ай, – качаю головой. – Столько усилий и всё зря? Э-эх.
– Вот стерва, – выдыхает Ваня, как мне кажется, восхищённо.
Я визжу, когда он резко подрывается с места, и, развернувшись, сама вылетаю пулей из кухни в гостиную, на пороге которой меня и догоняют. Шутливо боремся, пока не падаем на диван. Ваня тут же пользуется ситуацией и, взяв в плен мои запястья, нависает. Его волосы почти касаются моего лица и немного мешают бесстыдно любоваться парнем.
– Ну и что ты завис? – чуть прищурившись, нарушаю тишину. – Мне себя саму соблазнять? Так я это запросто, – закидываю одну ногу на Рокотова. Руки в неволе, но ноги-то свободны, а ими тоже можно много чего интересного сделать.
– Ты же сказала, что сегодня не хочешь? – вроде как приличного из себя корчит, но губы уже расплываются в улыбке счастливого кота.
– И давно ты сразу после первого отказа, отступаешь? – ехидно уточняю я. – Что-то это не очень помогло, когда я в первый раз тебя… – целует королище можаристое, чтобы, видимо, не напоминала о неудачах.
Переходит на шею, поворачиваю голову, чтобы открыть больший доступ.
– Скажи мне чётко, чего ты хочешь, – прерывается между поцелуями.
– Вообще или сейчас? – смеюсь, почувствовав вибрацию от рычания Вани, но потом мне становится не до смеха – получаю ощутимый укус, который тут же зализывают и зацеловывают. – Спать очень хочется.
Вскрикиваю, когда парень резко меняет положение, посадив меня на себя и откинувшись на спинку дивана. Руки наконец-то свободы, и я могу немного пошалить. Приникаю к нему всем телом и прокладываю дорожку поцелуев от ключиц до скулы, зарывшись в волосы пальцами.
– Что делать будем? – оторвавшись, сажусь прямо и гляжу в тёмно-карие глаза. – Баиньки уже пора.
– Почему ты ещё в состоянии что-то говорить?
– Это вопрос к тебе, – пожимаю плечами. – Придётся взять всё в свои руки, – на этих словах стаскиваю с себя футболку, оставшись в бежевом бесшовном топе на бретельках. Ловлю восхищённый взгляд и, приободрившись, протягиваю руки к парню, чтобы медленно, смакуя каждую секунду, избавить и его от одежды.
Жилка на шее дёргается, но Ваня по-прежнему только крепко сжимает руки у меня на талии. Отклоняюсь назад, чтобы открыть лучший обзор и заодно почувствовать прикосновения парня ещё лучше. Чуток прохожусь языком по нижней губе, тем самым провоцируя Рокотова. Его руки заползают под топ и тянут его вверх, высвобождая грудь, после чего Ваня притягивает меня к себе и снова целует. Жадно. Глубоко.
В какой-то момент мы оба остаёмся без одежды. А дальше – стоны почти в унисон, громкое дыхание. Невероятное блаженство, накрывающее с головой и выключающее мыслительный процесс.
После совместного душа вместе убираем всё за собой, а после долго целуемся у входной двери. Проводив Ваню, забираюсь в кровать под одеяло, счастливо жмурюсь и проваливаюсь в сладкий сон. Даже не слышу, когда возвращается Ева. Она тоже не плохо провела время – рассказывает об этом, пока мы впопыхах на следующее утро собираемся на учёбу. Меня очень удивляет, что подруга ещё ничего не спросила и даже взглядом не намекнула на свои мыслишки. Чует моё сердце, как говорит мама, меня впереди ждёт апокалипсис, не меньше. Очень подозрительно.
У парадной нас ждёт сонный недовольный Гоша. Он потирает глаза, пока мы садимся в машину. На вопрос, где его дружок, что-то невразумительно бурчит и выезжает со двора. Я с интересом поглядываю на Вьюнкову, но она делает вид, что очень увлечена пролетающими мимо домами. Вот и нашлась причина, по которой меня ещё не истерзали вопросами. Усмехнувшись, качаю головой и сосредотачиваюсь на повторении материала к сегодняшней проверочной.
После вчерашнего вечера-ночи почти не вижусь с Ваней из-за его занятости в компании отца. Иногда пересекаемся в коридорах института, но и сюда он редко приходит. Видимо, Александр Николаевич серьёзно взялся за сына.
Ловлю себя на том, что грущу, не видя парня. Отвлекаюсь только на занятиях и танцах. Счёт идёт на дни, до сдачи проекта остаётся совсем немного. Также как и до Нового года. Начинается такая суета, что хочется, чтобы поскорее прошли праздничные выходные. Лучше каждый день ходить на скучные пары, чем в таком ужасном темпе жить. Отдыхаю только ночью, но и тогда мне снится какая-то ерунда и по итогу я не высыпаюсь.
За три дня до сдачи Рокотов забирает меня из дома и ведёт в театр сюрпризом. Хорошо хоть предупредил, чтобы оделась посимпатичнее. Всё представление мы держимся за руки, изредка целуемся и переглядываемся. Нам ничего и никто не мешает, поскольку мы одни в лоджии. А после Ваня увозит меня к себе и возвращает домой только следующим вечером. С неохотой. Если бы не танцы, то его ничего бы не убедило отпустить меня.
– Ника, ты чего такая счастливая? – спрашивает Злата, когда мы разминаемся на ковриках.
– А? – выплываю из мира грёз и тут же ловлю на себе любопытные взгляды всей группы.
Рядом в унисон фыркают Ева и Николь, которая уже достаточно приспособилась к танцам и за короткое время стала своей в доску, будто всегда была с нами. Конечно, с гибкостью и различными элементами у неё есть небольшие проблемы, но это нормально для человека, который ни разу не занимался танцами.
– Это теперь её обычное состояние, – смеётся Вьюнкова, меняя ногу.
– Любовь у неё, – сдаёт меня с потрохами Святова, после чего отбивает Еве «пять». Козы.
– Большая и светлая, – добавляет подруга, которая, видимо, не может перестать подтрунивать надо мной.
– Тоже скажете, – неожиданно для самой себя смущаюсь я. Руки сами собой поднимаются к убранным в хвост волосам. – Любовь… Об этом и речи нет. Мы просто… общаемся.
– Это тот, что её у входа караулил месяц назад? – не обращая внимание на мои слова, спрашивает у моих чересчур разговорчивых подруг Маша, которая уже пододвинулась к нашей тройке.
– Красавчик, – мечтательно тянет Злата и тут же краснеет.
– Ага, он самый. Упорный паренёк попался.
– Ева! – шиплю я, но в ответ получаю только лукавую улыбку и подмигивание.
Но этой мадам хоть бы хны. И получается так, что занятие проходит под обсуждением моей скромной персоны. Я сначала пытаюсь перевести тему, но потом, поняв, что всё бесполезно, успокаиваюсь и просто делаю вид глухонемой. В конце занятия Света сообщает, что у нас будет всего три дня выходных, а дальше – упорная работа вплоть до отчётного концерта. Он пройдёт в одном из клубов, в которых частенько зависаем мы с Евой.
После танцев меня ждёт ещё одно испытание – Дарина. У неё сегодня выходной, который ей с большим трудом удалось выбить у своего вредного начальника. Девушка поджидает нас на лавочке напротив входа в студию. Скукожившись, очень напоминает мне воробушка. Ладони спрятаны в пушистые варежки, но при этом она умудряется сидеть в телефоне и даже что-то печатать. Чёрные волосы торчат из-под шапки, местами они побелели, как шарф. Ресницы тоже белые из-за прилипших снежинок.
Мне очень вовремя звонит мама, и я могу со спокойной совестью игнорировать все вопросы, позволив отвечать Ева. Подруга пользуется этим вовсю и плетёт такую сказку, но так убедительно, что даже мне, главному лицу, хочется ей поверить. Ей не в пиарщики надо, а в писатели. Какого же автора теряют издательства, родители и дети. Надо подкинуть ей эту идею. А что? Будет туда свою фантазию изливать и мне меньше беспокойства. Хотя последнее маловероятно. Надо же будет кому-то рассказывать о своих задумках. А кто ближе всего к Еве? Я.
– А я говорила! – восклицает Дарина, дождавшись, когда я закончу болтать с мамой.
– Ты много чего говорила, – замечаю я, натягивая перчатку на замёрзшие пальцы, в которых до этого держала телефон.
– Что вы будете вместе! Я сразу это заметила.
– Скорее, просто очень сильно хотела пристроить одного шалопая в надёжные руки, – кидаю колкостью в неё.
– Я что-то не поняла, – бариста замирает и смотрит на Еву. – Она что, ещё не глубоко влюблённая?
Та пожимает плечами.
– А это тут при чём? – спрашиваю и, подхватив девушек под локти, тяну вперёд их.
– Обычно о своих любимых отзываются с теплотой и очень-очень мило, с горящим взглядом, – странно косится на меня она.
– Дарина, как бы тебе объяснить? Я не обычная, я другая, поэтому Рокотов зайкой точно не будет.
– О! – подпрыгивает та и снова останавливается.
Гляжу на неё недоумённо.
– Ты только что признала, что влюблена в Ваню, – любезно поясняет Вьюнкова и начинает хохотать, видимо, от выражения моего лица, которое, подозреваю, сейчас отражает все мои мысли.
24 глава
Гера-Гоша ходит постоянно недовольный, разговаривает со всеми с неохотой и односложно. Мне вообще кажется, что он обиделся на что-то. В итоге после моих пыток Ева сообщает, что парню не понравилось, что она потанцевала с его другом, улыбалась ему и вообще кокетничала. А с Богданом Гоша не разговаривает, потому что тот не воспринял его проблему серьёзно и подтрунивал весь вечер над ним, за что в конечном итоге получил в нос. Хорошо хоть, что тот не сломан.
Но несмотря на недовольство парня, Гера каждое утро забирает нас с Евой из дома и завозит в институт. Его никто об этом не просил и уж тем более не заставлял делать это. Личная инициатива. Ваня вроде как втянулся в работу компании отца. Когда он рассказывает о прошедшем дне, не выглядит расстроенным. Перед Новым годом работы ещё больше, поэтому мой парень большую часть времени помогает отцу, из-за чего почти не появляется на парах. Но не пропускает занятия с нашей группой, хотя может уже и не приходить, поскольку мы прогоняем выступление перед комиссией.
В день икс я очень переживаю – хочется, чтобы мою идею оценили, как и проделанную работу. Ролики со Стасом набирают до сих пор неплохие просмотры, что меня обнадёживает. Хоть немного, но сделано на благо детского развития.
– Не переживай. Всё будет хорошо. Мы отлично подготовились, – пытается успокоить меня наш дизайнер, сидящий рядом со мной в большой аудитории, где проходит мероприятие.
Посылаю ему нервную улыбку, но ответить не успеваю.
– Так, дружище, подвинься, – пробравшись к нам, говорит Ваня и смотрит с прищуром на Богдана. – Пожалуйста, – покорно добавляет, заметив мой укоризненный взгляд.
Усевшись на место дизайнера, закидывает руку на спинку моего сиденья и наклоняется ко мне, чтобы оставить лёгкий поцелуй на губах. Рядом с ним сразу становится спокойно. Будто все невзгоды обойдут стороной, а проблемы разобьются о невероятную самоуверенность Рокотова, которую даже спрятать не получается.
Переглядываемся с сидящей на переднем ряду Евой. Мы не сами так сели, а нас рассадили согласно подписанным местам. Николь, например, тихо переругивается со своим Константином позади меня, поэтому мне очень хорошо их слышно.
Никогда не понимала зачем так сильно растягивать мероприятия различными ненужными номерами. Мы же не на концерт пришли. Презентация каждой группы явно будет идти не две минуты, так зачем так время тянуть? Ещё и душно быстро становится, но окна не открывают из-за боязни застудиться от морозного воздуха. Сегодня погода очень лютует. Снег с дождём и ледяной ветер с Невы.
Огромный минус сегодняшнего дня отнюдь не погода или рабочий день, а порядок выступления. Нервничать мне ближайшие два часа точно, потому что нас запихнули в самый конец. С одной стороны, больше времени для настроя, повторения материала, но с другой… Уж лучше первыми отстреляться и всё. А так столько лишних сожжённых нервных клеток.
Помимо известных членов комиссии присутствуют и незнакомые люди. Важные-бумажные. Все в деловых костюмах. И никто их не представил. Но раз они присутствуют в первых рядах, значит, действительно важные.
Ваня умудряется заснуть. Просто в один момент ложится ко мне на плечо и засыпает. Я не бужу его, прекрасно понимая, что не только у меня были тяжёлые дни. На нас оборачиваются студенты, улыбаются, кто-то даже без стеснения фотографирует. Скольжу скучающим взглядом по рядам и натыкаюсь на недружелюбный. Лиля замечает, что я смотрю на неё, и тут же принимает радостный вид, активно машет и всячески показывает, как рада мне. На этот цирк поднимаю брови и возвращаю внимание к сцене, куда поднимается группа Николь. А уже через три выступления там оказывается и Ева. Двое из ларца дурачатся всё время, пока не доходит очередь и до них. Какое же преображение сразу… сказала бы я, но они и тут страдают фигнёй. Однако при этом доносят информацию до слушателей, можно сказать, профессионально, хоть и строят из себя клоунов местного разлива. Всегда поражалась таким людям. По сравнению с ними даже Рокотов пай-мальчик.
Наконец, доходит очередь и до нас.
В одном месте запинаюсь, но в целом всё проходит хорошо. Зря волновалась. Результаты огласят чуть позже, а пока нам разрешается выйти и немного погулять по институту, чем незамедлительно пользуется большинство.
Утомлённые долгим и нудным мероприятием тремя группами заваливаемся к Богдану, который решил устроить вечеринку, совместив три повода: сдачу проекта, окончание семестра и Новый год. Но потом людей становится больше. Многие, узнав из сторис, приезжают в известное всем по неоднократным тусовкам место. Когда уже становится не протолкнуться, мы с Евой вызываем такси и уезжаем домой, где без задних ног заваливаемся спать. Успеваю поговорить с Ваней, который тоже уже у себя. Говорит, что ему стало скучно без меня.
Мой золотой.
В который раз не выспавшиеся отправляемся на вокзал с утра пораньше и оказываемся у родителей через несколько часов. По случаю нашего приезда все собрались у Вьюнковых на даче. Она у них огромная и оснащена не только летней, но и зимней верандой, на которой я очень люблю проводить время. Сидишь в кресле-качалке или даже лежишь на полу, вооружившись подушками и пледом, читаешь, смотришь сериалы или слушаешь музыку, а совсем рядом за панорамным окном лежит сверкающий под солнечными лучами снег, чуть дальше укрытые белыми шубами деревья. Красота, одним словом.
– Ника, а как твой… – говорит мама и смотрит на сидящего рядом со мной папу. – Друг?
– Это мажорище который? – тут же вклинивается Тоша, прекратив за обе щеки уплетать пирог с капустой. – Ты когда меня с ним познакомишь? Папа его видел, а как же я?
– А что ты?
– Я должен понимать, кому отдаю сестру, – и пыжится так, что с трудом удаётся сохранять спокойное выражение лица.
– Всё нормально. Что с ним будет? – пожимаю плечами я. – Живёт, работает, учится.
– Надо было его, наверное, к нам пригласить, – делает неожиданное заявление мама. – Что скажешь, Моть?
– Не наверное, а надо, – не даёт отцу ответить брат. – Ещё не поздно. Пусть приезжает.
– А Ромка где? – пытаюсь сместит фокус внимания. – Его точно отпустят?
– Он вечером придёт, – отвечает папа. – Миша сказал, что начальство дал ему возможность только после девяти уйти. Что-то в их части непорядок, который могут урегулировать пару человек.
– А Рома тут при чём? – удивляется Ева.
– Имеет авторитет среди молодёжи, – отвечает её отец, дядя Киря.
– Мажоров много, – снова лезет Тоша.
– Антон, не мажоры, а срочники, – строго говорит мама. – Они такие же парни, как и ты, и Рома, и мальчик Ники.
– Да свиньи они!
– Тоша!
Не стоит пояснять, что мой брат недолюбливает тех, у кого родители очень обеспеченные. Но к Еве он так не относится. Наверное, потому, что знаком с ней с самого рождения, она своя в доску, как ещё одна старшая сестра. Откуда у него это непонятно. Ещё он не жалует Вадика и всех, кто приблизится ко мне, да и к Еве тоже. Боюсь представить, что будет, когда подрастут двойняшки. Тоша и сейчас за ними коршуном смотрит, а уж потом… А у них же ещё один защитник растёт – Данечка.
Оставшееся время мы с Евой помогаем матерям приготовить пару блюд и даже немного прогуляться по городу, где встречаем несколько знакомых.
Звоню Ване по видеосвязи, переодевшись в нарядное платье и сделав макияж. Через некоторое время нас прерывает стук в дверь. Ева, находясь ближе, открывает её и тут же с радостным возгласом повисает на шее короткостриженого парня. Отлепив от себя девушку, он проходит ко мне и целует в щёку.
– Долго вам ещё? – присаживается на соседний стул, на котором совсем недавно красилась Вьюнкова. – Там все уже собрались. Даже мой отец приехал.
– Один момент! Вань, – поворачиваюсь к обескураженному парню. – Мне уже пора. Хорошо тебе отпраздновать. Пока, – и отключаюсь. – Всё, я готова.
– Ром, а давно ты галстуки носишь? – спрашивает Ева, поддев ногтем материю чёрного цвета.
– Мама настояла, – легонько хлопает ту по руке он. – Пойдёмте уже.
Подруга расспрашивает Ромку о ребятах, о которых говорили с утра. Ей интересно, что те вытворяют и как парень стал авторитетом среди них. Вот так, смеясь от абсурдных выкрутасов срочников, мы и входим в кухню, где действтельно не хватает только нашей троицы. Уже настроен телевизор, на котором идёт «Голубой огонёк». И как только жив ещё? Но на фон пойдёт. Как обычно.
В кругу семьи чувствую себя наконец-то расслабленной. Ева тоже перестаёт быть стервочкой и превращается в маленького ребёнка, дурачится и упражняется в колкостях с Васильками. Маленьким Даном занимаемся мы с Ромкой, который кормит малыша, сидящего у меня на коленях. Меня очень умиляют дети в костюмах, они такие классные, будто маленькие взрослые, будущие джентльмены. А от Данечки я вообще балдею. Это единственный парень, который может запросто вить из меня верёвки сутками напролёт, и я не буду против.
Спасибо Роме, что старается кормить его так, чтобы не уляпать моё платье, которое мне очень сильно нравится.
Ромка у нас идёт по стопам отца. Сколько себя помню, столько же и его, он постоянно грезил службой. Мы с Вьюнковой никогда не понимали, что друга мотивирует, но всячески поддерживали, ведь Рома наш лучший друг, самый лучший парень на свете и просто очень близкий человек, с которым мы знакомы с пелёнок. К сожалению, теперь мы с ним очень редко видимся. Каждая наша встреча на вес золота, поэтому стараемся выжать из них максимум.
– Вам идёт, – вдруг говорит Ева с очень хитрым личиком, обняв меня и Рому за плечи.
– Что?
Непонимающе смотрим на неё.
– Роль родителей. Ещё не задумываетесь обзавестись ребёночком? – и давай хохотать, как полоумная. – У Ники и претендент на роль отца имеется.
– Вот ведь коза! – восклицаю я и, аккуратно передав Данечку другу, выскакиваю изо стола, чтобы догнать подругу и, не знаю, расцеловать или настучать хорошенько, чтобы всякую ерунду при Тоше не говорила.
– У Оксаны и Вадика будет ребёнок, – вдруг звучит.
– Что? – выдыхаю я, замерев на месте и обернувшись к тёте Але.
– А что? – возмущённо смотрит на своего мужа та, а потом и на остальных родителей. – Долго тянуть будете?
Наступает тишина и все смотрят на меня, чего-то ожидая. Но быстрее меня реагирует Ева.
– Так они по залёту женятся? – громко фыркает она. – Я-то думала у них большая любовь. Кстати, а почему я в пролёте? Мне тоже хочется погулять на свадьбе милейшей подружке.
– Тебя не пригласили? – удивляется моя мама. – Я поговорю с сестрой. Не переживай. Уверена, произошло недоразумение.
В этом вся мама. Она очень неконфликтный человек, старается со всеми иметь хорошие отношения. Хорошо, хоть меня не заставляет придерживаться её политике. Мы немного разные. Папа тоже не следует ей, но и лишний раз не вмешивается. Только когда видит, что границы родных совсем нарушают и необходима защита.
По бабушкам-дедушкам едем на следующий день, первого января. Они рассказывают старые байки, кормят до отвала и расспрашивают об учёбе, работе и мальчиках. Когда разговор заходит о последних, сыплются советы. Дедушки особенно острят на интимной части, когда бабушки пытаются образумить их и прекратить пьяную болтовню, что веселит всех.
С Ваней связываюсь от силы минуты на две, потому что очень устаю либо постоянно занята. Он выглядит каким-то грустном, но не признаётся в чём дело. Оставляю этот вопрос на потом, чтобы решить всё вживую.
