Валерий Замулин
Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2

Исходя из этого, он разработал следующую схему распределения сил фронта. Основные усилия предлагалось направить на укрепление левого фланга и центра (протяженность 170 км), чтобы перекрыть наиболее опасные направления для ударов главных сил ГА «Юг». Уже на шестой день после вступления в должность командующего Воронежским фронтом в приказе №0093 от 31 марта он чётко обозначил этот участок как, на его взгляд, наиболее проблемный и меры по его укреплению: «В целях более успешного выполнения поставленных перед фронтом задач и более плотного занятия обороны я решил: путём перегруппировок усилить левый фланг фронта и особенно прочно занять направления Белгород, Обоянь; Белгород, Короча; Волчанок, Новый Оскол. Создать большую глубину обороны, для чего занять войсками не только главную оборонительную полосу, но также промежуточные и тыловые рубежи и иметь сильные ударные группы для производства контрударов и перехода в контрнаступление»^[136].

Сюда в первый эшелон предполагалось выдвинуть три общевойсковые армии (40, 6 гв. и 7 гв. А). Они должны были оборудовать первые две армейских полосы, заполнение войсками этих полос командующий считал важнейшим фактором для предотвращения оперативного прорыва^[137]. На третьей полосе (в тылу) 6 гв. и 7 гв. А (на прохоровском и корочанском направлениях) планировалось развернуть 69А, а за ней на первом фронтовом рубеже (по линии Кривошеевка – Столбище) – 35 гв.ск. Это был первый апрельский вариант, во второй половине мая, получив 1ТА, а также более точно определившись с планами противника, с одобрения Генштаба, Н.Ф. Ватутин во втором эшелон 6 гв. А (наряду с другими силами) запланирует выдвижение для занятия отдельных участков обороны на обоянском направлении сил 1ТА, на прохоровское – 5 гв.стк, а в полосу 7 гв. А – 2 гв. ттк.

Кроме того, в центр и левое крыло фронта (армии Чистякова, Шумилова и Крюченкина) изначально предполагалось нацелить все подвижные (2 гв.ттк, 5 гв.стк, 1ТА) и большую часть ариллерийских противотанковых резервов (иптап и ипатбр), которыми располагал фронт (подробнее см. таблицу №1). В результате из 35 стрелковых дивизий, которые подчинялись Н.Ф. Ватутину, 22 он намечал сосредоточить на обоянско-прохоровском и корочанском направлениях. В результате по всему фронту на одну дивизию в среднем должно было приходиться 10 км, а на направлении главного удара – 5,2 км. Кроме того, армиям Чистякова и Шумилова фронт должен был передать:

– 44 артиллерийских полка усиления, в том числе и иптап, из 70 имевшихся в его составе, или 68%;

– 50% из б танковых бригад НПП и 10 танковых полков НПП;

– 8 минометных полков «катюш» из 11 находившихся во фронте, или 73%^[138].

Таким образом, для удержания наиболее ответственных направлений планировалось выдвинуть 63% стрелковых дивизий, от 50 до 73% танковых и артминсредств, занять войсками армий первого стратегического эшелона и резервами фронта четыре оборонительных рубежа на глубину до 60 км (т.е. от первой траншеи главной армейской полосы до последней траншеи первого фронтового рубежа). Столь значительное расстояние определялось сложным рельефом местности. Интервал даже между одними и теми же армейскими полосами (межполосье), но на разных направлениях, существенно колебался (как правило, в плюс). Из-за этого в центре и на правом фланге фронта были запланированы (и потом возведены) промежуточные рубежи. Они стали одной из особенностей системы полевой обороны на юге Курского выступа, т.к. на севере необходимости в них не было.

По такому же пути пойдёт и Центральный фронт, но тактическая плотность здесь окажется выше. К.К. Рокоссовский передаст в подчинение 13А генерал-лейтенанта Н.П. Пухова, удерживавшей вероятное направление главного удара, колоссальные силы и средства, сюда же будут нацелены и его основные резервы. Войска Пухова займут тоже четыре оборонительных полосы (три армейских и первый фронтовой рубеж). Но по условиям местности расстояние между ними будет меньше, чем между такими же полосами на Воронежском фронте, примерно в два раза. Поэтому глубина обороны на направлении вероятного удара здесь будет не 60 км, а 30. Однако за счёт узкого фронта обороны 13А (32 км) и огромных сил, сконцентрированных в руках её командующего (12 дивизий), она будет иметь очень высокую тактическую плотность, в среднем 2,7 км на одну стрелковую дивизию, т.е. в 2 раза выше, чем на основных направлениях в полосе Воронежского фронта. И главное, на первых двух полосах будут развернуты силы 4 акп РГК (более 2000 орудий и минометов), именно за счет этого здесь будет достигнута беспрецедентная плотность артиллерийских средств, к уровню которой Воронежский фронт даже не сможет приблизиться. Именно артиллерия станет фундаментом обороны пехоты 13А и позволит здесь советской стороне довольно быстро, относительно юга Курской дуги, сорвать вражеское наступление. «На угрожающем участке, – пишет К.К. Рокоссовский, – где, зная тактику немцев, мы ожидали нанесения главного удара противника на фронте шириной 95 км, было сосредоточено 58% стрелковых, и 70% артиллерии, и 87% танков, и САУ… Второй эшелон и фронтовые резервы также были расположены на направлении вероятного наступления основной группировки противника»^[139].

Впервые большие возможности Рокоссовского в части артиллерии, чем Ватутина, отметили Г.А. Колтунов и Б.Г. Соловьев еще в 1970 г. «Оперативные артиллерийские плотности на обоих фронтах были равными, – писалиони. – Однако возможность сопротивляемости первым массированным ударам противника на Центральном фронте была больше, чем на Воронежском. Объясняется это тем, что Центральный фронт имел на 2140 орудий и минометов больше, чем Воронежский»^[140]. Однако этот важнейший фактор не получил широкой известности, поэтому не часто используется отечественными исследователями при анализе результатов Курской битвы.

Таким образом, оба командующих фронтами использовали один и тот же принцип построения обороны на вероятном направлении главного удара неприятеля, но разные средства: К.К. Рокоссовский, имея коридор для возможного удара противника уже, чем на юге, создавал её глубину лишь за счёт 13А, «армировав» её первый эшелон 4 акп РГК, а Н.Ф. Ватутин был вынужден дополнить войска 6 гв. и 7 гв. А корпусами 1ТА и фронтовыми резервами. Массировать стрелковые соединения в полосе 6 гв. А (например, за счет 40А) без наличия такого артиллерийского «кулака», каким являлся 4 акп РГК при наличии опасности удара противника по нескольким направлениям, не рискнул и с ним, вероятно, согласилась Москва. Да иначе и не могло быть, ведь всё планирование шло под контролем единого центра – Генерального штаба, и все принципиальные вопросы решались там. И лишь после его одобрения руководство фронтами имело право предложить Ставке свой план обороны.

Тем не менее после войны в спорах о том, кто лучше воевал под Курском, К.К. Рокоссовский использовал именно различие в средствах с целью доказать, что он и его штаб, создав «суперармию» Пухова, силами которой практически перекрывались все три возможных направления главного удара 9А, поступил правильно, а Н.Ф. Ватутин, привлекая свои резервы для создания оперативной плотности, якобы поступил опрометчиво, т.к. распылил силы по всему 170-км участку и не создал необходимой плотности там, где враг действительно ударил. Но при этом он умолчал, что сделать на Воронежском фронте то, что удалось ему, было невозможно по объективным причинам. «Правильное определение наиболее опасного для войск фронта направления наступления противника, – настаивал К.К. Рокоссовский, – соответствующая этому группировка войск, маневр силами и средствами в процессе сражения явились основными факторами более успешных действий войск Центрального фронта, чем Воронежского, где основные – главные силы этого фронта располагались равномерно на всём этом участке»^[141]. То есть, по мнению К.К. Рокоссовского, Н.Ф. Ватутин должен был часть сил 69А и 35 гв.ск выдвинуть с фронтового рубежа на армейские, в затылок армий первого эшелона, чтобы создать высокую тактическую плотность. Это должно было остановить врага уже на расстоянии 10-15 км, как произошло в ходе битвы на севере Курской дуги.

Но такой подход не приемлем для ситуации, сложившейся на Воронежском фронте, т.к. здесь действовала более сильная группировка врага, чем перед Центральным фронтом, а артиллерии у К.К. Рокоссовского было значительно больше, чем у Н.Ф. Ватутина. Непонятно, почему при подсчёте плотности обороны^[142]в полосе 13А её дивизии, перекрывавшие все три направления и находившиеся на всех четырех рубежах (на трёх армейских и фронтовом), по мнению К.К. Рокоссовского, следует учитывать, а при ведении таких же подсчетов в полосе Воронежского фронта войска 69А и 35 гв.ск надо исключить, хотя они, как и дивизии Пухова, занимали армейскую тыловую полосу и первый фронтовой рубеж, перекрывая главное направление удара врага – обоянское и корочанское.

Безусловно, формально свои резервы командующий Воронежским фронтом использовал не по прямому назначению. Существовало правило: если это «чистые» резервы, то они не должны жестко «привязываться» к конкретным участкам обороны, т.к. в любое время могли понадобиться для локализации прорыва или усиления опасного направления. Однако война требовала творческого подхода к оперативному искусству, да к тому же для такого решения были веские причины. Во-первых, Ставка ВГК выделила Воронежскому фронту, по меркам того времени, огромные резервы не случайно, а из-за большего, чем на Центральном, числа танкоопастных направлений в его полосе. Во-вторых, право предлагать, как ими распорядиться, имел именно командующий фронтом, и он благоразумно решил, что создавать высокую тактическую плотность силами 69А и 35 гв.ск на наиболее ответственных направлениях не оправдано, т.к. при необходимости в ходе боёв их оттуда оперативно снять будет невозможно. Он считал, что более эффективно использовать их для создания именно оперативной плотности (т.е., повторюсь, стремиться к глубине обороны). Здесь они могли играть двоякую роль: и удерживать занятый рубеж в случае прорыва противника к их позициям, и в то же время их можно было быстро перебросить на другие участки, ведь это был второй стратегический эшелон фронта, войска которого, по расчетам, сразу не должны были вступить в бой.

Мотивы предложений генерала армии станут более понятны, если учесть важную деталь: в момент, когда разрабатывался этот вариант, Москва ещё не решила, будет она в ходе летней кампании наступать или обороняться. До конца апреля, помимо 69А и 35 гв. ск, в распоряжении Н.Ф. Ватутина находились лишь два подвижных соединения – 2 гв. и 5 гв.тк, их можно было использовать только для фланговых контрударов, и не более того. Затем он получил более серьёзные силы – 1ТА. Однако Ставка сразу же запретила её использовать в обороне, в крайнем случае, можно было запланировать её для нанесения контрударов при глубоком прорыве противника, т.к. это объединение готовили к наступлению на Украину. И лишь во второй половине мая, когда Москва окончательно определится с замыслом летней кампании, подвижные резервы, в том числе и 1ТА, будут включены в план обороны для участия в контрударах, а также с выделением им конкретного рубежа для ведения оборонительных боевых действий^[143]. Поэтому, если бы Н.Ф. Ватутин сосредоточил 69А и 35 гв.ск на опасных направлениях для создания тактической плотности, как это сделал К.К. Рокоссовский (передав в подчинение 13А свой резервный 18 гв.ск), он просто лишился бы большей части резервов – главного рычага влияния на оперативную обстановку. В преддверии предстоящей операции это означало заведомо обрекать себя на поражение. Особенно если противник предпринял бы не один, а два мощных удара по обороне фронта, как предполагал Н.Ф. Ватутин.

С этими его предложениями по распределению сил и средств были согласны и Г.К. Жуков, и А.М. Василевский, которые активно участвовали в разработке плана общей для Центрального и Воронежского фронтов Курской оборонительной операции.

Опираясь на изложенную выше концепцию системы обороны, Н.Ф. Ватутин предложил следующий план действий своих войск по вариантам. По его мнению, при разработке этого документа следовало обязательно решить два ключевых вопроса:

Во-первых, как не допустить глубокого вклинения врага в оборону фронта в первые, наиболее опасные несколько суток вражеского наступления и удержать его танковые соединения в тактической полосе.

Во-вторых, как снизить пробивную мощь немецких ударных групп не только путём огневого поражения бронетехники и личного состава первого и второго эшелонов, но и заставить командование противника распылять силы танковых клиньев по всему фронту, а не концентрировать их на острие главного удара.

При решении этой задачи Н.Ф. Ватутин в первую очередь рассчитывал опереться на своего важного «союзника» – местность. Удачное использование этого существенного фактора, как при подготовке Курской битвы, так и непосредственно в ходе летних боёв, было одной из характерных черт его полководческого почерка. Единственный случай, когда он был вынужден проигнорировать условия местности в ходе контрудара под Прохоровкой, привёл к тяжёлым последствиям. Изюминкой его плана явилась идея по расколу боевого клина ГА «Юг», нацеленного на Курск, путём создания мощного узла сопротивления на смежных флангах двух ударных группировок ГА «Юг» (4 ТА и АГ «Кемпф»). Н.Ф. Ватутин предполагал, что главная группировка Манштейна будет сосредоточена в районе Борисовка – Белгород и основные силы её нанесут удар (внутренний фронт окружения) на север, в направлении Обоянь или на северо-восток – на Прохоровку (4ТА), а войска прикрытия главной группировки (внешний фронт) – от Белгорода на восток (АГ «Кемпф») в направлении г. Короча. Но для успеха противника крайне важно, чтобы ударный клин был единым. Прорыв вдоль обоянского шоссе – самый короткий путь к Курску, в то же время здесь была хорошая возможность надежно заблокировать наступление, если правильно использовать условия местности, особенно поймы рек Ворскла, Пена, Донец и Псёл, как естественные противотанковые препятствия.

Однако быть уверенным в том, что Э.фон Манштейн двинет свои основные силы именно на Обоянь, никто не мог. К.С. Москаленко вспоминал, что, как говорил ему Н.Ф. Ватутин, «особенность использования танкового тарана состояла в том, что Манштейн искал для него слабое место в обороне, обычно на фланге»^[144]. Чтобы противника подтолкнуть к нанесению главного удара именно вдоль обоянского шоссе и втянуть его основную группировку в оборону фронта там, где наиболее выгодно советской стороне (а прорыв в первые дни был практически неизбежен), Н.Ф. Ватутин применил военную хитрость, которая гражданскому человеку может показаться крайне циничной. Командующий предложил выстроить оборону дивизий 6 гв. А, удерживавшей обоянское направление (67 гв., 52 гв. и 375 сд), в один эшелон, а дивизий 40 и 7 гв. А, на смежных флангах с 6 гв. А, в два эшелона, т.е. создать на армейских стыках большую тактическую плотность сил, чем в полосе армии Чистякова, в том числе и у обоянского шоссе. Учитывая, что за 67 гв.сд находилась река Пена, хотя и мелкая, но с болотистой поймой, а за 52 гв.сд и частично 375 сд танкопроходимый «коридор» – обоянское шоссе, главные события первого-второго дня наступления должны развернуться именно в полосе 52 гв.сд. Вместе с тем 40 и 7 гв. А планировалось серьёзно усилить. Первой – передать почти столько же сил и средств, сколько и 6 гв. А, а оборона второй хотя уже и имела мощное естественное усиление – реку Северский Донец, но дополнительно в её полосу планировалось нацелить значительные подвижные и противотанковые резервы фронта. Таким образом, Н.Ф. Ватутин стремился одновременно показать немецкой разведке, что обоянское направление (и обоянское шоссе), объективно самое удобное место для главного удара на Курск: самый короткий путь к их цели, а оперативная плотность советских войск здесь не слишком велика, и одновременно готовился создавать сильный противотанковый рубеж у соседей И.М. Чистякова, на тот случай, если враг ударит главными силами не на Обоянь, а на Корочу (через полосу 7 гв. А) или Суджу (40А). Следует отметить, что на необычную особенность системы обороны Воронежского фронта – относительно низкую тактическую плотность войск на наиболее вероятном направлении главного удара противника и довольно высокую – на стыках 40 и 7 гв. А с 6 гв. А, впервые обратили внимание советские военные историки полковники Г.А. Колтунов и Б.Г. Соловьев в книге «Курская битва». Однако они не объяснили её причины, а лишь отметили, что это решение «соответствовало сложившейся обстановке»^[145].

Следовательно, изначально Н.Ф. Ватутин жертвовал как минимум двумя стрелковыми дивизиями, развернутыми у обоянского шоссе (52 гв. и 375 сд), подставляя их под удар значительно превосходящего неприятеля. Он не мог не понимать, что в первый день они если и не будут полностью уничтожены, то их потери окажутся очень высокими. Однако этот приём – один из распространенных в арсенале военачальников. К тому же он будет делать всё от него зависящее в части создания развитой системы обороны здесь и усиления этих дивизий противотанковыми средствами, чтобы свести к минимуму их потери в первые сутки боёв.

Но «заманить» Манштейна на обоянское направление – это полдела, главное было, чтобы его ударная группировка увязла в этом районе и не смогла двигаться дальше на север. Анализ обнаруженных в ЦАМО РФ документов свидетельствует, что принципиальная схема блокирования главных сил ГА «Юг», т.е. 4ТА, выглядела следующим образом. Для успешного продвижения наступающих сил противника на Курск было важно, чтобы обе части ударной группировки Манштейна, которые будут, прорывая оборону войск Ватутина, создавать внутрений (4ТА) и внешний фронты окружения (АГ «Кемпф»), двигались с одной скоростью и единым (сплошным) фронтом. Это позволяло экономно использовать соединения, концентрируя их на острие удара, затруднять оборонявшимся манёвр силами и средствами, т.е. создавать условия для быстрого преодоления рубежа 6 гв. и 7 гв. А и расширения коридора прорыва, что было крайне важно в первые дни наступления. Следовательно, левую часть боевого клина (условно «обоянскую», 4ТА) было необходимо, втянув уже в первый день в систему главной полосы армии Чистякова, как можно дольше удерживать в ней, выбивая всеми возможными средствам бронетехнику. Для этого планировались следующие мероприятия:

Во-первых, выделить 6 гв. А наибольшее количество артиллерии и других противотанковых средств, а её полосу (особенно главную) максимально «нафаршировать» минами, инженерными заграждения, создав образец современного полевого укрепления с учётом боевого опыта и передовых разработок. Чтобы её войска как можно дольше могли удерживать врага, нанося ему потери и давая возможность подтягивать свои оперативные резервы. 21 апреля 1943 г. командующий фронтом писал И.В. Сталину: «Специально докладываю о мероприятиях по отражению крупномасштабных танковых атак. Я решил всеми способами достичь этой цели:

а. Вооружить все части и соединения противотанковыми ружьями и противотанковой артиллерией в соответствии со штатным расписанием и обеспечить саперные и инженерные части противотанковыми ружьями сверх установленных штатов.

б. К апрелю 1943 г. укомплектовать все противотанковые артиллерийские бригады и все артиллерийские полки; придав их армиям на следующей основе: 38-я и 40-я армии – по одной противотанковой артбригаде и по три противотанковых артполка каждой: 21-й армии (6 гв. А. – З.В.) – шесть противотанковых и самоходных артполков и две противотанковые артиллерийские бригады, 64-й армии (7 гв. А. – З.В.) – шесть противотанковых и самоходно-артиллерийских полков и одна противотанковая артиллерийская бригады и 69-я армия – одна противотанковая артиллерийская бригады. Дополнительно на 25 апреля 1943 г. шесть противотанковых артполков и три полка легкой артиллерии будут размещены в резерве фронта.

в. К 25 апреля 1943 г. сформировать и укомплектовать по три батальона противотанковых ружей в 38-й и 40-й армиях, по пять батальонов ПТР в 21-й и 64-й армиях, пять батальонов ПТР в резерве фронта. Кроме того, три батальона прибывает из резерва Ставки. Таким образом, всего будет двадцать восемь батальонов ПТР.

г. Поставлена задача установить 150 000 противотанковых мин в течение апреля.

д. Провести практические мероприятия в соответствии с моей шифровкой № 52 от 12 апреля 1943 г., копия которой передана начальнику Генерального штаба Красной армии»^[146].

Во-вторых, учитывая, что первый удар будет наиболее сильным, а дивизии Чистякова планировалось выстроить «в ниточку», предполагалось, что они смогут удержать свои позиции примерно сутки. Поэтому было решено уже на второй, максимум третий день операции выдвинуть на вторую полосу 6 гв. А главные силы 1ТА генерал-лейтенанта М.Е. Катукова, они должны были стать как бы третьим эшелон армии Чистякова. Незначительная их часть (из 3 мк) будет развернута в районе с. Яковлево (у обоянского шоссе) уже в июне 1943 г. Трём её танковым и механизированным корпусам предстояло усилить оборону в излучине р. Пена (за 67 гв.сд) и «бронированным щитом» перекрыть главный танкоопасный «коридор» (за 52 гв. сд) между реками Пена и Липовый Донец (по линии: Сырцево – урочище Изотово – Яковлево – Большие Маячки), через который немцы, как предполагалось, двинутся от Белгорода на север (к Обояни), а возможно, и на северо-восток (к Прохоровке). Следовательно, никакого фактического ослабления 6 гв. А не было. Ни для одной армии фронта не планировалось третьего, да к тому же бронетанкового эшелона на обоих вероятных направлениях – обоянском и прохоровском (при необходимости в этот район предполагалось выдвинуть 31 тк 1ТА и 5 гв.Стк).

Вместе с тем командующему 40А генерал-лейтенанту К.С. Москаленко поручалось разработать сильный контрудар на своём левом фланге в направлении полосы 6 гв. А. Его войска должны были выполнять две главных задачи, которые вытекали из близости их к району развертывания главной группировки ГА «Юг» и вероятному направлению её главного удара. Во-первых, надежно прикрыть суджанское направление. Во-вторых, стать резервом Ватутина, из которого, если позволит обстановка, планировалось черпать силы для удержания главного направления. В то же время они должны были нависать на левом крыле главной группировки, наносящей удар на Курск, и, как только враг прорвёт оборону первого эшелона на обоянском направлении, ударить по его левому крылу под основание боевого клина 4ТА. Для этого командарму-40 были переданы значительные силы артиллерии и танков НПП, по их численности его объединение к началу июля 1943 г. будет находиться на третьем месте среди шести армий фронта.

В зависимости от того, как будет развиваться ситуация, одновременно с 40А готовилась перейти в контрудар (со второго эшелона фронта) по правому крылу группировки, нацеленной на Обоянь, и 69А генерал-лейтенанта В.Д. Крючёнкина. Таким образом, Н.Ф. Ватутин предполагал: примерно на 2-3-й день боёв ударный клин ГА «Юг» на обоянском направлении должен будет упереться в «бронированный щит» 1ТА, а его фланговые соединения, зажатые поймами рек Ворскла и Донец, попасть в мощные «клещи», созданные 40 и 69А. И при этом враг будет вынужден продолжать вести тяжёлые бои с войсками 6 гв. А.

Советское командование не имело точных данных о силах, которые ГА «Юг» предполагала привлечь для нанесения главного удара, а потому опасность преодоления ими даже «огненного коридора» четырёх армий все же существовала. Чтобы снизить её и в случае прорыва второго эшелона 6 гв. А, немцы не смогли бы развить этот тактический успех до оперативного, было крайне важно надежно заблокировать и их вспомогательную группировку (для создания внешнего фронта окружения), которая, по расчётам Н.Ф. Ватутина, должна была ударить по 7 гв. А восточнее Белгорода на г. Корочу. При срыве её наступления даже значительные силы Манштейна на обоянском направлении не смогут за относительно короткий срок выйти на оперативный простор. На это будут влиять два основных фактора: потери в ходе прорыва обороны 6 гв. А плюс отражения контрудара 40 и 69А и одновременно необходимость выделения существенных сил для прикрытия флангов, растягивающихся по ходу движения вперёд.

Однако всё это может сработать лишь в том случае, если противник сразу после прорыва главной полосы 6 гв. А не бросит в бой чрезвычайно большие резервы. Но и этот вариант всесторонне просчитывался, для него руководство фронта и Ставка тоже готовили существенные резервы. Тем не менее, если одновременно с подходом дополнительных сил ГА «Юг» её вспомогательная группировка не будет заблокирована войсками 7 гв. А, то, естественно, начнётся распыление советских оперативных, а возможно, и стратегических резервов. В таком случае оборонительная операция может пойти по наихудшему сценарию с тяжёлыми последствиями. Поэтому ни в коем случае не следовало допустить объединения в единый ударный «кулак» обеих частей группировки Манштейна (обоянской и корочанской) и развести их уже с первых дней наступления, чтобы заставить его тратить силы на прикрытие не двух флангов (в случае единого ударного «кулака»), а четырёх.

Н.Ф. Ватутин планировал решать эту задачу следующим образом. Во-первых, надёжно укрепить рубеж 7 гв. А по всему фронту, чтобы не допустить движение АГ «Кемпф» через её полосу с той же скоростью, с которой может прорываться 4ТА на Обоянь, если войска Гота преодолеют главную полосу 6 гв. А. Во-вторых, создать непреодолимое препятствие на стыке 6 гв. и 7 гв. А и отражать удар вспомогательной группировки не только силами 7 гв. А, но и 69А (или с её позиций фронтовыми резервами).

Удар по смежным флангам – самый распространенный и эффективный приём прорыва при наступлении. Н.Ф. Ватутин же решил использовать его в ходе обороны. Он учёл, что за передним краем дивизий первой линии 6 гв. и 7 гв. А. расположено труднопроходимое заболоченное место – слиянии Северского и Липового Донца. Поэтому именно здесь он и определил стык армий, а затем планировал существенно укрепить этот участок (Ерик – Чёрная Поляна – Старый город – исправительно-трудовая колония): как уже отмечалось, построить здесь дивизии в два эшелона и сосредоточить значительное количество артиллерийских средств. К концу июля 1943 г. в двух дивизиях на смежных флангах 6 гв. и 7 гв. А (81 гв. и 375 сд) была создана плотность 19-23 орудий на погонный километр.^[147] Столь высокого показателя не было ни на одном участке Воронежского фронта. Кроме того, как и требовал Генеральный штаб, дополнительно специально для прикрытия стыка этих армий их командование выделяло внушительные силы – танковые, артиллерийские и инженерные подразделения, которым предписывалось в короткий срок разработать планы контрударов и взаимодействия между собой на случай прорыва противника через стык. Насколько тщательно продумывалось прикрытие смежных флангов 6 гв. и 7 гв. А, свидетельствует обнаруженный мною в ЦАМО РФ Акт окончательного закрепления сил и разделения ответственности на этом участке, который был подписан 12 мая 1943 г. высокопоставленными офицерами и генералами обоих объединений, (см. Приложение №4).

Однако этими мероприятиями усиление не завершалось. Н.Ф. Ватутин планировал между поймами рек сосредоточить ещё и 69А для прикрытия всё того же стыка 6 гв. и 7 гв. А. В результате естественное препятствие – междуречье Северского и Липового Донца, имевшее форму клина, направленного остриём к переднему краю, усилиями войск Крючёнкина должно было превратиться в клинообразный укрепленный узел сопротивления. А перед его остриём готовились развернуть в два эшелона стрелковые полки и многочисленную артиллерийскую группировку 81 гв. и 375 сд со средствами усиления. Командующий фронтом предполагал, что если войска ударного клина Манштейна не смогут преодолеть стык 6 гв. и 7 гв. А, они будут вынуждены пытаться обойти его, а значит, единый фронт наступления ГА «Юг» будет расколот на две группировки, не имеющих локтевой связи. Если же враг в этом случае все-таки попытается прорваться в глубь 6 гв. и 7 гв. А, правый фланг его основной (обоянской) и левый – вспомогательной (корочанской) группировок попадут под контрудар 69А и подвижных резервов фронта.

Первоначально (в апреле) для контрударов совместно с армией Крюченкина предполагалось задействовать только отдельные танковые корпуса (2 гв. и 5 гв.тк), которыми тогда располагал Н.Ф. Ватутин. Но, как уже упоминалось выше, в конце мая Ставкой будет принято решение использовать непосредственно в обороне под Курском и танковые армии. Для этого Воронежскому фронту передадут объединение Катукова (1ТА), и Н.Ф. Ватутин отдаст приказ командарму разработать варианты контрударов в тесном взаимодействии с отдельными корпусами в рамках своего замысла. Этот шаг станет важным дополнительным элементом, который и придаст советской стороне уверенность в «Плане Ватутина» (на главных направлениях) и, безусловно, повысит устойчивость обороны фронта в целом.

Далее предполагалось, что после того, как 4ТА будет остановлена, 6 гв. А и 1ТА при поддержке 69 и 40А должны рассечь её группировку, а резервы фронта во взаимодействии с 7 гв. А параллельно нанести удар по ГА «Кемпф». После ликвидации обеих частей группировки Манштейна Воронежскому фронту совместно с подведенным к этому времени стратегическим резервом Ставки ВГК (СтепВО) предстояло перейти в решительное контрнаступление через Белгород и Томаровку на Украину.

Учитывая, что 7 гв. А обороняла вероятное направление вспомогательного удара противника, а также то, что перед её рубежом находилась река Северский Донец, Н.Ф. Ватутин выделял М.С. Шумилову заметно меньше артсредства, чем И.М. Чистякову, но в то же время передал 7 гв. А больше танков НПП (более чем корпус) и нацелил в её полосу часть своего подвижного (2 гв.тк) и противотанкового резерва. В целом для решения поставленной задачи эта армия получала внушительные силы.

Передний край 69А, развернутой уже в начале апреля за стыком войск Шумилова и Чистякова, проходил по линии Богородецкое, Выползовка, Алексеевка, Нечаевка, Белый Колодезь, Больше Троицкое, Белянка, Ефремовка. Перед ней были поставлены три главных задачи^[148]. Во-первых, в случае прорыва полосы 6 гв. и 7 гв. А или отхода их фланговых дивизий во взаимодействии с их войсками и фронтовыми резервами уничтожить прорвавшегося врага. Во-вторых, при успешном отражении впереди стоящими армиями удара неприятеля быть готовой к наступлению и развитию успеха в трёх направлениях: Томаровка – Грайворон – Ахтырка, Белгород – Харьков, Волчанск – Харьков. Но проблема заключалась в том, что армия Крючёнкина изначально была самой слабой на Воронежском фронте. Даже с начала Курской битвы в ней не будет полностью завершено переформирование и пополнение соединений. Н.Ф. Ватутин предполагал это и ещё в конце апреля приказал генерал-лейтенанту С.Г. Горячеву, командиру 35 гв. ск, наладить взаимодействие с её штабом, чтобы он в любой момент мог быть оперативно включен в состав армии. Позиции корпуса располагались в 15-25 км за рубежом 69А и являлись фактически её второй оборонительной полосой. Корпус Горячева имел три стрелковых дивизии, котрые хотя и были сформированы только в апреле 1943 г., но к началу боёв их численность будет доведена практически до штата. Вместе с тем уже в ходе оборонительной операции 69А предполагалось дополнительно усилить силами из резерва фронта. Таким образом, Н.Ф. Ватутин сделает всё от него зависящее для усиления армии Крюченкина и поэтому рассчитывал, что 6 гв. и 7 гв. А, приняв на себя первый удар противника, во взаимодействии с 1ТА нанесут ему серьёзные потери, а 69А должна будет столкнуться уже с обескровленными и измотанными вражескими соединениями. Поэтому окажется вполне способной выполнить возложенные на неё задачи: стать заслоном на стыке 6 гв. и 7 гв. А и фланговым тараном в случае прорыва их флангового прикрытия. Однако эта часть его плана оказалась наиболее слабо проработана. Расчёты на стойкость войск Крючёнкина и Горячева окажутся завышены, в том числе и по субъективным причинам. Командный состав их дивизий, назначенный на свои должности весной 1943 г., окажется не в состоянии не только выполнить боевые задачи, но в ряде случаев даже исполнять свои элементарные обязанности.