Валерий Иванов
Хроники полета на Марс 2078
Как только Янсон покинул шлюзовой отсек, спустившись на поверхность планеты, в этот же момент в микрофоне шлема он услышал шипящий раздосадованный голос Волона.
– Можете не торопиться, сэр, объект исчез, – сказал француз.
Дверь шлюза закрылась.
– Продолжайте вести наблюдение, я уже вышел, – отпарировал Янсон.
Командир экипажа стоял неподвижно, всматриваясь вдаль. С правой стороны на смену Ужасу пришел маленький Страх, осветив часть равнинных барханов. Но часть пиковых вершин представлявшие минивулканы или горные хребты землянам не было это известно, отдавали большими тенями при одной, нежели при другой луне. Янсон никогда не был при такой картине навевающий пустоту, и для сравнения ему нечего было вспомнить.
Наблюдаемый пейзаж дополнялся плеядой становившимися уже заметными миллиардами звезд, совершенно не схожий с ночным небом, наблюдаемым с Земли.
Майклу ни в чем не угадывалось, что он на Земле, но ощущение скованности в костюме, в котором он находился, словно в коконе, давало предположение об учебной вылазке. Далее все напоминало о космосе. Идти до палатки не было смысла. После рабочего дня в наступившей ночи изучать было нечего. Все же Янсон надеялся услышать в наушнике утвердительный голос Волона.
«Находясь в инопланетной структуре, имеется гораздо больше шансов встречи иного разума», – думал Янсон. Он решил задержаться «на улице», готовясь ринуться к аппарату слежения при любом сигнале бортового инженера. Посмотрев на вмонтированный в рукав прибор, показывающий время, температуру в минус сто тридцать четыре градуса по Цельсию и градусы меридиана с вычислениями равного широтам Марса. В который раз он одобрил нанотехнологию Евросоюза, но забраковал за неудобство в использовании видеобинокля, он не был предусмотрен для ночного видения.
Майкл находился в тридцати метрах от челнока. Впереди не было ничего, пустота, щебневый песок, сгустки коричневой пыли навеянными дневными ветрами, руины гор.
Поразмыслив, Янсон направился в сторону куполообразного сооружения. Внутри осталась еще недоделанная работа. Рядом располагался парник, в котором были посажены неделю назад семена, адаптированный наиболее удачный урожай пошел бы в пищу команде. Это укроп, сельдерей, томат, подорожник и некоторые виды ягод. Температура внутри парника на электронном термометре показывала температуру двадцать градусов по Цельсию. Кислород также был стабилизирован, а давление доходило до двадцати атмосфер. Можно было снять шлем, расслабиться и подышать свежим чистым воздухом.
Оказавшись внутри контрольного входа перед входом в сам парник, дождавшись, пока кислородный уровень придет в норму, Янсон отстегнул шлем. Внезапно за дверью, внутри рассадника, до ученого донесся глухой взрыв, и, не успев еще понять, в чем дело, Янсон почувствовал тепловую волну, которая прижала его к стене у двери.
Из-за легкости постройка разлетелась в стороны, и Янсон, оказавшись снаружи, почувствовал дикую нарастающую боль быстро обмерзавшего лица. Единственное, о чем он успел подумать, точнее, вспомнить, что температура ночью здесь очень серьезная. Собрав силу воли и не желая сдаваться чужой стихии, Майкл с огромным усилием заставил надеть на себя шлем. Пар и наступившая теплота разбудили застывшую кровь. Теплым потоком она побежала по венам, мозг заработал. Янсон потерял сознание.
Табло циферблата на рукаве второго пилота высвечивало 23:32.
В 2031 году числовой ход времени в европейском конгрессе считался официальным цифровым номиналом дня и ночи в зависимости от континента, по всей Европе, но огромным деферентом при действующей на него иной формы гравитации. В это время на Земле при наблюдении за состоянием космического корабля стоял полдень.
Ястребова заволновало отсутствие Янсона.
– Ну как? – спросил он Волона, когда тот появился на камбузе.
– Никак, – тот достал стаканчик кофе из нерегулярного запаса, – никаких продвижений, как сквозь землю… точнее сказать, сквозь Марс, – поправил себя Волон, заметив обеспокоенную ухмылку на лице Ястребова.
– Ладно, – Ястребов стукнул ладонями по столу, – ты, Андрей, посиди пока тут, отдохни, а я Янсона, – он встал из-за стола, – пока попроведаю!
Оказавшись в проеме кухни, он заметил, как на конце коридора Линдау, покинув рубку, шла, направляясь к своей каюте не обратив внимания на появление Ястребова.
– Джу, – остановил он ее.
Лицо Джоанн не выражало желания говорить. Она была серьезна, как всегда. В постоянном потоке работы ее трудно было развести на фривольный разговор. Но Андрей заранее знал, как заставить ее обратить на себя внимание.
– Что ты думаешь по поводу сигариллы? – стараясь быть серьезным, спросил Ястребов о тени неизвестного объекта во впадине.
– Мое мнение? – удивленно спросила она, развернувшись.
– Да.
– Я считаю, пока не стоит думать о том, чего не знаешь, – Джоанн, казалось, раскрыла замысел коллеги.
– Но это же было. Ты сама это видела?!
Не останавливался Ястребов, интригуя девушку, а сам хотел уже признаться, сказать, что как, казалось ему, разрушило бы их немой разговор: «Ты мне сегодня снилась, Джоанн…» – готовилось в его голове.
– Видела. Но что это? Тень объекта? Местный мираж? Андрей… – «Ого, пошла официальная тема…», – мы доверяем только приборам или нашей технике, а они не дали нам никаких основных подтверждений, кроме как того, что жизнь на Марсе была и возможно есть.
– Но что можно сказать о настоящей жизни?
Ястребов с трудом находил нужные слова, для того чтобы задержать ее.
– Настоящее, то, Андрей Эдуардович, что мы вот так просто не можем выйти наружу, иначе нас всех ожидает гибель.
Острое заключение коллеги отбило у Ястребова желание для новых вопросов. Русский пилот ничего не ответил, и девушка пожелала ему спокойной ночи. Она скрылась за раздвинутой дверью, оставив молодого человека в одиночестве.
Солнце до того, как полностью скрылось за горизонт, открыв бесформенный лик луны, так и не показав его в облаках пыли. Сейчас круг Деймоса при наступлении полной ночи возвеличился над безжизненным пространством «бурой» пустыни, короновав себя, наконец, над планетой. 3 апреля здесь считается самым коротким днем.
Осадки пыли и песка почти полностью скрыли тело Янсона. Майкл лежал неподвижно. Прошло около двадцати пяти минут, после того как он покинул корабль.
– Юнкер, не спать! – крикнул Ястребов, появившись на пороге рубки. Доминик Луалазье сладко посапывал в кресле оператора второго помощника капитана. Русский решил пошутить над итальянцем, застав того в нарушающем дисциплину состоянии дежурного по рубке.
– Черт… – внезапно Ястребов подскочил к локатору сейсмографа.
– Что, что случилось?! – Луалазье, вскочил на кресле.
– Объявляй тревогу! Дом, готовь шлюзовую камеру, я буду выходить наружу… – Ястребов реагировал моментально.
– Что случилось, Андрей?! – вскочил за русским Луалазье, готовым покинуть вслед за ним пост.
Ястребов остановился на пороге, повернулся, не дав опрометчивости пуститься вслед за Янсоном. Он, пристально посмотрел на итальянца, поразмыслив. Самоуспокоение ему давалось с трудом. Вновь овладев собой, он вернулся в рубку, по-дружески похлопал коллегу по плечу, указав на экран.
– Красный сигнал, – указал он на горевший маленький кружочек на краю панели локатора, – означает бурю высшей степени.
Луалазье, выполняя деятельность оператора связи, принялся лихорадочно трепать префингеры.
– Янсон, Янсон, вызывает «Полярис». Янсон, ты меня слышишь? Майкл… прием…
Ответа не следовало.
Ястребов не мог больше задерживаться ни одной минуты. Он не мог оставаться в рубке. Луалазье не давал Ястребову никакой надежды. В динамике были слышимы только шорох и треск. Янсон молчал.
Спустя некоторое время. В полутьме. На фоне скоплений миллиарда звезд и ночной пустыни два человека, ухватив тело Янсона, тащили к люку межпланетного корабля.
Аппарата для поддержания жизнеобеспечения астронавтов для таких случаев не предусматривался, поэтому командира разместили на больничной кушетке в каюте изолирования. Она располагалась в районе лаборатории Линдау. Биолог выполняла функции фельдшера. Она дала Янсону несколько таблеток и следила за его состоянием как могла.
В помещение вошли остальные члены экипажа.
– Он жив, ему нужен покой, – сказала Джоанна.
В ее взгляде угадывалось беспокойство.
– У него высокое давление. Я сделала ему укол. Думаю, ему станет легче. У него тепловой шок, поэтому ему нужен отдых.
– Он будет жить?
Голос Волона был взволнованным, Джоанна посмотрела на него, потом посмотрела на остальных. Ее глаза казались очень печальными. Она вновь повернулась к пострадавшему.
– Не знаю, – сказала она едва слышимым голосом, – ему должно повезти, так как он успел включить шлем, и атрофиоз мозговых клеток прошел неокончательно.
– Ну, хорошо. Ну, в общем, я думаю так. Нам надо собраться на кухне и подумать, что делать дальше, – произнес Ястребов.
Оставшись в столовой, Ястребов не заметил, как заснул.
Проснувшись, он провел ладонью по лицу, морщась от яркого света лампы. Он был один, как и ожидал, на камбузе никого не было, все давно ушли спать. Ястребов вспомнил, что уже после отбоя он вновь посетил лежащего без сознания Янсона и зашел на кухню, чтобы что-нибудь выпить. Сев за стол, он задумался над чередой прошедших дней. Прикрыв глаза, быстро уснул. Ему снился сон, ничем не отличающийся от остальных.
Розовый туман с витающим в нем мелкозернистым песком, движущиеся горы, раздвоение Солнца, жонглирование Ястребовым миниатюрными лунами Марса.
Сон был внезапно прерван. На этот раз Ястребов не узнал, куда он толчком ноги закинул Деймос, вместо привычного для него футбольного мяча.
Осознав то, что он еще не в постели, Ястребов машинально посмотрел на циферблат. Часы показывали 01:14. Поднявшись из-за стола, он попытался вспомнить, что могло прервать его сон. Но тут же, стараясь забыть о неприятности, направился к выходу.
На удивление перед ним автоматически дверь не открылась. Когда он, занеся кулак над створкой, Ястребов внезапно почувствовал толчок, корабль слегка шатнуло. Андрей принялся колотить в дверь. С третьим ударом дверь все же подчинилась астронавту, и Ястребов, не дожидаясь, пока панель до конца войдет в стену, напрягшись, помогая автоматике, выскочил из камбуза. Быстрым осторожным шагом он направился в лабораторию. Там находились интересующие его в эту минуту люди: старший лейтенант Янсон.
– Что случилось, Андрей? – рядом с ним была Линдау.
Затем в проеме комнаты появилось удивленное лицо Доминика Луалазье. Он, по-видимому, торопился, что не успел по-хорошему завязать шнурки магнитных бот.
После отбоя для стабилизации углекислой активации, гравитация понижалась до сороковой доли процента.
Быстрое появление итальянца для Ястребова было неожиданным. Он, рассмотрев его, посчитал, что на объяснение нет времени.
Отсек Джоанны была недалеко и, в момент, когда Ястребов подошел, подплыв, створки, без труда впустили его внутрь.
– Джу! – крикнул он.
Но, не дожидаясь ее ответа, Ястребов, обернулся к шторке, за которой находился Янсон. Положение тела Янсона было без изменений. Лицо человека выдавало спящего, хотя его дыхание полностью зависело от поддержки искусственной вентиляции.
– Что произошло?
– Что случилось? – в каюте появился Луалазье.
Все ждали ответа от Ястребова. Ястребов не знал, что ответить людям. Здесь лежал неживой бездыханный Янсон. Остальные же казались наивными детьми, ожидая, когда учитель даст точный ответ. Но в их глазах непонимание обретало страх и некую потерянность оттого, что учитель и сам не знал ответ на заданную кем-то задачу.
Однако ждать пояснений пришлось недолго. Очередной толчок корабля оказался для группы таким же неожиданным, как и для Ястребова, в то время, когда он заснул на камбузе.
– Марсо-трясение… – произнес Луалазье.
– Вероятно, – подытожил русский предположение лингвиста.
Словно осененные, астронавты разом бросились в командирскую рубку. Гравитация установилась.
– Ничего не могу понять, сейсмический анализ показывает, что не было ни одного передвижения грунта. Толчки под поверхностью также невозможны, они не могут двигаться из-за отсутствия на Марсе тектоники плит.
– И что же? – спросила Линдау.
– Надо проверить спутники, – вспомнил Ястребов.
– Я сейчас подниму Андрея.
Итальянец решил позвать астронавта, который больше понимал в технике слежения. Но его будто не слышали. Линдау и Ястребов продолжали наблюдать за сейсмографами.
Толчки «Паларуса» возобновились. Словно космическое судно, пытались перевернуть на другую сторону.
– Что показывают мониторы? – спросил Луалазье.
Он появился в проеме. И, не прислушиваясь к словам Линдау, тут же кинулся к экранам, которые представляли внешнюю сторону челнока.
– Ничего особенного снаружи не происходит, – сказала она, пропустив Луалазье.
Девушка хотела, чтобы он убедился в ее правоте и что места для усиленной паники нет. В этот момент Луалазье выглядел весьма испуганным. За все время Доминик Ниелло Луэстэ Луалазье выполнял работу, наблюдая за устройством электроники, вел наблюдение за изменением природных и других явлений, участвовал дополнительно в обследовании грунта, биологических поисков. В общем, делал все, что не входило даже в его обязанности.
«Зачем он был включен в команду?», – такой вопрос порой задавал сам себе Луалазье.
За все время препровождения на планете контактов с представителями фауны или иных форм цивилизации не случалось. Но в этот момент, наконец, четвертый пилот, словно инстинктивно принялся с жадностью, какое только бывает у изголодавшихся по теплу людей, искать хоть малейшее напоминание о инакоязычных объектах или же типичных звуковых эффектах космической среды, на Земле которые редко случаются. Он всегда ожидал чего-то большего, от обычной работы над бездушной электроникой высокоулавливателей. Он всегда считал, что сканирование космоса лучше проводить на каком-нибудь из ближайших его тел. Но, так как станцию на Луне уже второй год не удавалось запустить, Луалазье был, конечно, рад этой дальней планете.
В командном отсеке незаметно появился Волон. Его глаза были опухшими ото сна. Было видно, что его разбудили, когда он уже видел десятый сон. За время работы в биокостюмах, где время летит незаметно, становится заметна его мимолетность после того, как их снимешь, чувствуется усталость. Поэтому после отбоя экипаж, иногда укладываясь в спасательные мешки-спальники, почти моментально засыпал. Долгая работа в костюмах и над отчетами сейчас наложили отпечаток именно на Волоне. Хлопая глазами, пытаясь прогнать дремоту, он готовил себя к очередному этапу задач, застегивая воротничок.
– Что вы предлагаете делать, мистер Ястребов? — спросил он, осознав ситуацию.
Русский увлеченно продолжал наблюдения за показаниями сейсмического прибора.
– А, черт его знает… что может произойти в следующую минуту.
– Доминик?
Волон переключился на итальянца, не сумев понять значения слов русского. Он как-то незаметно перешел от рядового офицера к обязанностям должности старшего и заменил Янсона. Луалазье также со страстью на экранах что-то искал, бросая взгляд то на один, то на другой, не спешил с ответом.
Вдруг его что-то взволновало, и он обернулся.
– Мне показалось… – Луалазье, как обычно, не решался высказать свое предположение. Щуплый на вид, он казался беспомощным.
– Что-то… тут, на втором мониторе, – указал он слева от русского пилота, – за левым стопором, как мне показалось, что-то мелькнуло, белое, похожее на сгусток.
Линдау, оторвавшись от сейсмографа, примкнула к остальным. Она пыталась высмотреть это на экранах. Ей стало интересно, что так могло взволновать итальянца. Все, кроме Ястребова, стали рассматривать двухэкранный монитор, который представлял вид левого борта и заднюю часть челнока. Андрей гадал, откуда шли толчки. Он предположил о недоброжелательности планеты. Больше всего он боялся, чтобы не начался метеоритный дождь.
Внезапно Волон, не сказав ни слова, встал с кресла, решительно вышел из рубки.
– Согласен, Андрюха…
Словно прочитав мысли французского пилота, Ястребов направился за ним.
– Майкл, я думаю, так бы и поступил…
Спустя примерно двадцать минут оба астронавта обследовали борт. Ястребов и Волон услышали взволнованный голос Линдау.
– Неужели вы ничего не заметили?!
– К сожалению, Джоанна, пока ничего странного. Да и я не замечаю здесь ничего, чтобы могло вызвать интерес.
– Андрей!..
В наушниках послышался встревоженный голос итальянца, оставшегося следить за мониторами.
– Что-то белое у левого стопора…
В рубке возникло молчание. Вскоре, перебивая легкий треск радиопередачи, было едва узнаваемо неровное дыхание Волона. Через две минуты его речь возобновилась.
– … подозрительного здесь не нашел.
– Я вижу…
Оставшись в одиночестве, в командном отсеке два пилота разом откликнулись на голос Ястребова.
Луалазье по редким наводкам Волона принялся машинально с помощью спутника искать на планете Ястребова, но то ли от недостаточной разработки зонда или других сбоев изображение из космоса по-прежнему не проходило на монитор.
– Эх, questi cani gelate,9 совсем вылетело из головы что «Вояджер» поломан.
Линдау, казалось, еще больше была обеспокоена и желала хоть как-нибудь помочь коллегам.
– Что, что ты видишь, Андрей, я тебя не вижу. Ты, в какой области?
Луалазье старался не терять из виду русского астронавта, ведя наблюдение от одной из единственных камер с видеоизображением левого борта.
– Он направляется к палаткам, – пояснил он Линдау. – Постой,… кажется, я что-то тоже заметил.
– Доминик, попробуй подключить малый зонд и постарайся найти нас. По-видимому, «Вояджер» накрылся от перемерзания, – сказал Ястребов.
– Почему он замерз? Ведь… – Линдау обеспокоено выдавила из себя первый попавшийся вопрос.
– Джу, – услышал ее Ястребов, – он выдохся, «старичок», техника, как и люди, все в скором времени так…
– Андрей, я вас вижу…
Луалазье, колдуя над кнопками клавиатуры, набирал специальные коды, заставил двигаться робота-разведчика, до этого неподвижно ожидавшего приказ недалеко от входа в корабль. Словно послушный солдат, взметнув пыль из-под колес, он направился к людям, чтобы засвидетельствовать что-то невиданное, так встревожившее астронавтов.
Палатка от челнока размещалась на расстоянии сорока метров. Трехколесный марсоход двигался со скоростью четырнадцать метров в минуту. Ему хватило при полном штиле, но попадая изредка на неровности лишь четырех минут, чтобы добраться до астронавтов.
Прошло больше шестидесяти дней со дня примарсования первых людей, вступивших на четвертую планету солнечной системы.
На планете Земля менялись дни и ночи. У каждого из землян велись свои дела, каждый жил своей жизнью. Домохозяйка стряпала на кухне, предприниматели томились в скучных кабинетах, или те нежились на песчаном берегу морского залива.
И только четыре землянина, забыв обо всех житейских хлопотах, занимались своей единственной работой – исследованием. Практически позабыв о земной жизни. В то время как рабочий на стройке ожидал окончания рабочего времени. У астронавтов работа шла в полном разгаре. Взрыв баллона в теплице при трясении планеты вывел из строя их коллегу.
Белые, блестевшие на Солнце плитки палатки, некогда укладываемые Янсоном, Ястребовым и Волоном, спустя два месяца выглядели серо и некрасиво.
Огромный холодный космос, окруживший все живое и неживое яркими звездочками, словно россыпью миллиарда бисера, окутывал безжизненную планету своим бесстрастным взглядом.
К востоку, уже приближавшийся к окончанию своего орбитального пути, светился спутник Деймос, слегка касаясь странников своим светом. Но вот с западной стороны, появившись на экране небосвода, чтобы преступить к своему странствию и приветствию людей, выкатывался величавый спутник Фобос. Из-за своего названия он не придавал путникам большей уверенности.
Догоняя фигуры по песчаным дюнам, «АМИР W3» (automobile intellectual robot Worker) под светом «Страха» торопился к людям.
– Андрей, что у вас?! Андрей, отзовитесь… – не прерывал попыток связи Луалазье.
Его интересовало больше самочувствие коллег чем то, что их ожидало за пределами бортов «Паларуса».
– Ребята, Андрей, что вы видите?
Ответа снова не последовало. Доминик не заметил Джоанн. Она рядом с ним вслушивалась в тишину динамика на панели управления. Для улавливаемости звука Луалазье надел на голову наушники.
Он заметил испуганное лицо девушки. Было ясно, что та также очень беспокоилась о команде. Но за кого она больше волновалась: за русского или француза. Доминика начали терзать ревностные мысли, которые он пытался изгнать из своего разума, считая в эту минуту свою слабость за эгоизм.
– Андрей, – обращался он скорее к Волону, – что вы видите… прием, прием, бета… как слышите, прием?
– Ни черта не ловит.
Оставшись практически одни на корабле, лингвист и микробиолог тщетно ожидали ответа своих коллег. Тщетные попытки были испробованы, они ничего не могли сделать. И, не придумав ничего лучше, остановились на дежурстве в ожидании отзывов тех, кто находился по ту сторону корабля.
«АМИР W3», догнав Волона и русского, обогнав их, продолжал выполнять запрограммированную ему задачу. Объехав изумленных пилотов, робот направился к конечной цели. Конечной целью являлось то, что устанавливало в его микросхемах гуманоида.
Проехав дальше от людей в расстоянии около тридцати восьми метров, зонд остановился. Внутри него заработал механизм. Из коробки внутренних приборов наружу вытянулась небольшая камера в виде оптимизированного бинокля.
Машина, прежде чем отключиться, сделала несколько круговых движений вокруг человекоподобного существа, изучая. Существо, подождав прекращения работы марсохода, плавно, направилось в сторону людей.
– Андрей…
– Волон, Ястребов, мы вас не слышим, если вы нас слышите, подайте… – кричал Луалазье, – хоть какой-нибудь знак.
Он продолжал ожидать сигналы астронавтов в рубке корабля.
– Ребята, Андрей, Ан… дрей, – Джоанна уже путала, к кому обращается, – вас не слышно.
– Да где же этот робот! Может, он тоже какой-нибудь из старой модели?
Меланхолик Луалазье, человек с романтической натурой, повторял слова Джоанн, никак не в силах убедить себя, что девушка слабее его. На минуту он задумался. Он никак не ожидал увидеть ее такой сильной, серьезной и ответственной женщиной в этот момент. Казалось, скажи ей какую-нибудь неудачную шутку, это слабое с виду создание тут же заставит вылететь его с кресла одним только взглядом. Он начал ощущать, что его разум охватывает паника. Немного привстав с сиденья, намекнул девушке, чтоб та села вместо него. Этим Луалазье надеялся смягчить Джоанну.
– Не могу понять, где они, почему не отвечают? – сказала биолог.
Линдау думала только об экипаже. И на дружелюбное предложение лингвиста отреагировала молчаливым согласием. Заняв предложенное ей место, она не прекращала водить по клавишам, надев наушники. Не прерываясь, безуспешно пыталась соединиться с остальным экипажем.
– Андрей, Волон, Ястребов, где вы, отзовитесь?
Джоанна, с тревогой смотрела на вмонтированный над панелью монитор, который по-прежнему показывал одну экранную рябь. Хотя вместо этого на этом экране должен быть телеэфир посланного ими зонда. Работа «Авира» была кем-то заблокирована и его попытки передать информацию о существе, являлись пустым временем. У него работали только движущаяся часть шасси.
Луалазье, глядя на беспомощность Джоанны, ничего не мог ей предложить. Оставался, однако, еще один путь, но тут его решимость сменилась удивлением, но и скорей испугом, испугом за неизвестность дальнейших действий планеты.
– О, нет!..
– Что?! – отозвалась Джоанна.
– Сейсмическое предупреждение… На нас идет ураган…
Линдау, оставив свое занятие, перенаправилась к месту Луалазье.
– Здесь, – он указывал на локатор, циркулирующий по окружности прибора деления, – вот, Джоанн, видишь, бурое смещение к югу-западу… к двадцати градусам…
Луалазье хотел еще что-то добавить, но познания в сейсмике у него этим ограничивались.
– Все. Больше надежды нет, – выдохнул он.
Девушка обессилено вернулась в кресло второго пилота.
– Что говорит рабочий спутник? – выговорила она, отложив обессиленно наушники в сторону.
– Не основное, подтверждает ураган в тридцати километрах и… – Луалазье, еще раз вглядываясь в сейсмограф, пытался вытащить еще какую-нибудь полезную информацию. – Черт!!! Ничего не могу разобрать. Это объяснить сможет только сам Ястребов.
Шесть минут спустя Линдау собралась с силами.
– Пойду, посмотрю Янсона, может, он пришел в себя, – сказала она после новой попытки связаться с командой.
– Хорошо, Джоанн, я попробую еще половить связь с ребятами.
Янсон по-прежнему находился в бессознательном состоянии. Джоанна, подойдя к нему, пощупала пульс, поправила покрывало.
Она молча глядела на казавшееся каменным лицо военного инженера. Янсон выглядел ушедшим в забвение. Лишь слабый пульс руки давал надежды, что второго пилота команда еще не потеряла.
– Что же нам делать, Майкл? Я уверена, ты бы знал, что делать, а если и нет… – Линдау глубоко вздохнула, – ты бы всех нас обязательно воодушевил.
Джоанна с заменяющей должностью медика команды привстав с кушетки, не спеша, направилась обратно в рубку, но встревоженный голос над головой Янсона, встроенным в стене динамика прозвучал голос Доминика Луалазье.
– Джу, я вышел на связь с Волоном, – взбодрив ее, заставил быстрее покинуть один из отделов лаборатории.
Не успев сделать шаг через открытую створку командного отсека, Линдау внезапно, как и лингвист, внимательно изучавший в это время приборы панели управления, ощутили все тот же толчок корабля, на этот раз, который оказался более сильным. Он подхватил Линдау и переместил в командирское кресло, где сам сидел.
– Что у тебя, Дом? – спешила Джоанна узнать, опираясь на кресло.
– Скорее сюда, смотри и слушай…
Джоанна поспешила надеть наушники. На рябящем экране, только если по-хорошему всматриваться, можно было бы увидеть необычную картину. Сопоставляя помехи звука и видео, с большим усилием вслушиваясь и напряженно всматриваясь, девушка заметила, как на искаженном экране едва улавливалось длинное полусветлое тело. Оно, казалось, ростом около трех с половиной метров. Худое, с большой головой, которая время от времени, будто в замедленной съемке, оглядывалось по сторонам. Наушники были настроены уже с высоким шумоподавлением частот. Однако, вслушиваясь в слова, точнее в отдельные фразы существа, Линдау пыталась хоть как-то различить их. В звучании голоса инопланетного, а может, и местного гуманоида, Линдау терялась. Голос казался умиротворенным. Отнюдь не таким, как представляли инопланетян в фильмах с резким и агрессивным тоном или разумного робота киборга-философиста.
