Валерий Иванов
Хроники полета на Марс 2078
– Для рук, для ног, говоришь, а для головы? – сказал Андрей, сдерживая улыбку.
– Не понял? – удивился итальянец.
– Ну, постоять, например, на голове? – Ястребов заметил, что тот не уловил его шутки, – походить вниз головой, например.
Андрей сделал серьезное предложение, чтобы вывести оппонента из непонимания.
– Quindi, non avrebbe. Это бесполезно, Андрей, – Луалазье принял шутку Андрея за чистую монету, – пусть даже при частичной невесомости в десять атмосфер, это бесполезно. Кровь может застояться в венах. Другие фигуры можно делать при частичной невесомости более шестидесяти атмосфер, но не более пятнадцати минут. Иначе, – на лице итальянца появилась улыбка, – может получиться кровоизлияние, как при первой стадии невесомости.
Подпитал информацией русского итальянец.
Ястребов, выслушав коллегу, не знал, что ответить. Отвечать на заумность друга он не решился, терять времени на первые и не первые уже дни полета не хотелось.
– Это вам Джоанн так сказала? – Ястребов все же не удержался от сарказма.
– Нет, это мое личное мнение, – ответил итальянец.
– У-у брат, да у тебя, я вижу, нервишки. Ничего, полтора годика на Марсе среди пяти человек, в общем, это тебе не в казарме с ее марш-бросками.
– È, russo, sempre in dubbio in italiano logic,2 – без злости отшпарил Луалазье, – я был в армии, – добавил лингвист, защищая себя.
– Полгода?! Друг.
– Шесть месяцев, – с гордостью утвердил итальянец. – У нас идут в армию, чтобы отдать долг. А не по принуждению…
Луалазье хотел задеть по самолюбию российского пилота, но того трудно было чем уязвить. В рубке снова появился Янсон.
– Господа астронавты, – сказал он.
– Предлагаю что-нибудь перекусить, на камбузе, потом, кто захочет, может отдохнуть. А завтра будет рабочий день. И 6 октября по полудню у нас отчет на Землю о проделанной работе. Я имею в виду телеэфир экипажа с Землей.
Янсон имел мощное телосложение. Нижняя губа его чуть была больше, что по физиогномике представляло натуру упрямую, однако, и любвеобильную. Приплюснутый большой нос Янсона говорил о его добродетели, уши без мочек. Острый взгляд. Все говорило о мудрости. Луалазье полностью противоречил старшему члену экипажа. Они сходились лишь в остроте внутреннего восприятия.
– Это очень важно, – воодушевленно произнес итальянский ученый, – этого никак нельзя пропустить.
У Луалазье после разговора с Ястребовым заметно поднялось настроение. Однако лингвист был скорее скептик, чем острослов, что, впрочем, было очень заметно.
– Представьте, нас увидят миллионы землян тогда, когда мы находимся в миллион миль от родной планеты.
В его словах улавливалась нотка грусти.
– Не переживай, Домин, меня не бывало дома по полтора года, и ничего. Всегда возвращался обратно. Я нес службу даже без отпуска, представляешь, Дон? – сыронизировал Ястребов, хотя у него не было никакого желания шутить. Но итальянец не понимал русского юмора.
– Вот вернешься, женишься, – Ястребов старался приподнять настроение Луалазье, расплываясь в дружелюбной улыбке. Он перевел взгляд. Напротив него за столом сидела Джоанн.
– У меня нет невесты. Questa tenuta, сеньор.
– Что же так?
Ястребов отправил в рот последний кусок сардельки и через трубочку хотел попить остывший кофе.
– Это долгая и, я считаю, неинтересная история, – итальянский астронавт доел котлету и закрыл обеденный контейнер.
Ястребов заметил, он не дотронулся до стаканчика с кофе.
– Все же, что дальше?
Ястребов, как и остальные члены экипажа, закончив трапезу, молча ждал, что скажет Доминик.
Корабль двигался в оперативном режиме. Времени на разговор было теперь предостаточно. Кухонный блок включал стерилизованный воздух, здесь можно было даже затянуть немного ароматизированного дымка.
– У нас много времени, амигос, и если тебя что-то беспокоит, лучше, я думаю, рассказать. Это поможет, я тебя уверяю.
– Но у нас тут нет элементарных для этого вещей, – сказал, притворяясь изумленно Луалазье.
– Чего же? – удивился Ястребов.
– Ну, – задумался итальянец, вспоминая русские посиделки, – кружечки пива, например, – улыбнулся Луалазье.
– Э, брат, ты просто отвлекаешься, – заметил астронавт. – У нас в России это можно и без стакана, просто поговорить по душам.
– По душам? – Луалазье внимательно посмотрел на русского. Он отогнул кусочек трубки и глотнул кофе.
– Вообще-то она очень хорошая девушка, – сказал Дон.
– Не сомневаюсь, – Ястребов заметил, что итальянец идет на контакт, – что дальше?
Россиянин заметил вакуум в разговоре и, чтобы не потерять из виду «пациента», решил, не напирая, продолжить с ним беседу.
Такое состояние изучалось на психологических курсах. Человек за время долгого проведения в открытом космосе мог потерять контроль над собой, и личность превращается во что-то вроде пространства, которое не живет, а проводит существование. Ученые по парапсихологии считают, что в невесомости при малой работе мышц такой процесс происходит при учащении работ фагоанимов, в биоинженерии это называется снижением энергии, вырабатываемой генами. Что приводит к застою этой невидимой невооруженному глазу субстанции энегеники. В быту это хроническая усталость, депрессия.
Луалазье не спешил, он сделал еще несколько глотков уже успевшего остыть в пластмассовом стаканчике кофе.
– А что дальше?! Она вышла замуж, моя вина лишь в том, что я скрывал свои чувства… это моя вина.
– Э-э браток, это ты так думаешь, а вот послушай, а если бы она согласилась быть с тобой?..
Андрей Волон, который все это время молча сидел, доедал свой обед, встал из-за стола, впихнул свой пищевой контейнер в бак для мусора. Вышел из кухни.
– …если бы она очень хотела, то ни за что бы, слышишь, ни за что бы не променяла тебя на другого человека.
– Вы так думаете, Андрей?
– Просто, Андрей, – Ястребов одарил собеседника дружелюбной улыбкой, пожелав сделать союзником коллегу из другой страны. Он знал: за многие тысяч миль от Земли разговаривать по-светски в условиях ограниченного пространства обоим будет нелегко, тем паче, что у итальянца по всем меркам уже наступала «космическая депрессия». Необходимо было скорей выводить парня из этого состояния, впереди чужая планета и невиданная человеком природа.
– Мы в одном эшелоне, в одном «рюкзаке» или, чтобы тебе было понятнее, в одной команде. Оставь эту фамильярность, друг.
– Просто Андрей? – на лице итальянца появилась улыбка. – Окей, просто Андрей.
Луалазье допил содержимое стаканчика и направился к выходу. Он решил принять душ, а затем вновь приступить к своему очерку. Лингвист вел дневник. За время всего полета он решил записывать свои мысли, нумеруя их ежедневно.
– Вы хороший психолог, Андрей, – заметила Джоанна Линдау, когда мужчина и женщина остались вдвоем.
– Нет, что вы, синьора, простите, мэм.
Ястребов решил сострить, сделав вид, что запутался в словах.
– Мисс, – поправила она.
– Что? Ах да, простите, мисс. Просто, как и у Луалазье, у меня схожая ситуация, – Андрей неожиданно для себя решил открыться девушке.
Линдау удивленно посмотрела на Ястребова. Он никак не давал поводу другому человеку подумать о том, что у него могли бы быть проблемы в отношениях с женщинами.
– Он и я – мы оба не женаты, хотя нам уже по тридцать четыре…
Линдау притворилась, что понимает его и сочувствует.
В рубке челнока было тесно, но никто не жаловался. Над панелью управления был вмонтирован небольшой экран для связи с Землей. В своих креслах находились первый, второй и пятый пилоты. Позже к ним присоединилась Джоанна Линдау и лингвист Доминик Луалазье. Они подошли по просьбе Янсона в то время, когда началась трансляция из ЦУПа.
– Здравствуйте, дорогие друзья!
На экране появился силуэт Джека Якобсона, в некотором смысле руководителя полета. Он был первым человеком после куратора, в своем образе так и неизменно он носил белую остроконечную бородку.
– Начну с того, что мы рады вас видеть здоровыми и невредимыми. Вы, мистер Янсон, как я вижу, даже побрились, – пытался шутить Якобсон, так как люди, сидевшие перед экраном, были очень серьезны, – и в полном порядке. Ну, к делу.
– Завершается ваш четырехмесячный, я бы сказал, дрейф, в глубинах космоса. Теперь, господа, будем настраиваться на работу. Работа на самой загадочной из планет нашей системы – красной планете. Это центр вашей миссии… Вот, что вас ожидает, друзья мои, – Якобсон, казалось, напряг скулы, пытаясь скрыть улыбку. Его радость за первопроходцев с трудом сдерживалась. По ту сторону экрана не было видно, как он разводит руками.
– Второе, – продолжал Якобсон. – У меня есть сюрприз для одного из членов вашего экипажа.
Он исчез с экрана.
– Ай, мама! – экипаж услышал радостный крик Джоанны. – Это невероятно, как я рада тебя видеть, мамочка! Как ты?! Расскажи!
– У меня все хорошо, Джу, милая моя девочка, спасибо. Скажи, как ты себя чувствуешь? – спросила ее мать.
На лице женщины сияла радостная улыбка. Но было заметно, что она в замешательстве. Давно не видеть дочь. И теперь за короткое время нужно было рассказать все новости и выслушать саму Джоанн. Из-за дальности телепередачи сигнала изображение слегка переливалось рябью.
– Сокс вчера привел к нам свою подружку, и раз тебя, моя дочка, пока рядом с нами нет, мы приютили их, теперь ждем появление котят.
– Ой, как здорово!
За Джоанной наблюдал Ястребов, в его глазах она стала, на удивление, другим человеком. Она ему представлялась сейчас не той серьезной девушкой, а маленькой наивной девочкой, и так хотелось прижать ее к себе, поцеловать ямку на левой щеке.
– Как интересно, мам, ну а как Тэд? Он поступил в колледж?
– Да, Джу, Тэд поступил с отличием.
– Он молодец. Мама, обязательно передавай ему от меня привет. Как папа?
– Вильям, – мадам Линдау, казалось, не желала говорить об отце Джоанны, – недавно поскользнулся. Ты ведь знаешь, Джоанна, осенние дожди стали чаще, зима к нам приходит теперь намного раньше. Сейчас он в травматологии, но врачи говорят, что перелома ноги нет, поэтому его скоро выпишут из больницы. Джу, я тебя очень прошу, будь осторожна. Я тебя очень прошу, и ты знаешь, как я тебя люблю.
– Конечно, мама, и я тебя люблю, ты только не волнуйся. У меня все хорошо, и экипаж хороший.
Женщина, казалось, хотела еще что-то добавить.
– Ну, доча, все. Мне тут показывают на часы, чтобы я заканчивала. Джоанна, береги себя. Почаще выходите на связь, я тебя очень жду, целую.
– Целую, ма…
На экране вновь появилось мужское лицо.
– Спасибо, мистер Якобсон, что пригласили маму, – едва Джоанн успела попрощаться.
– Ну что вы, Джоанна, мадам Линдау так просила тебя увидеть, что мы ей просто не могли отказать в этом и не могли, конечно, не сделать тебе приятно, – ответил руководитель проекта.
Джоанн еще раз поблагодарила Якобсона.
– Ну, друзья мои, – продолжал непосредственный руководитель, – сегодня, я полагаю, вы еще раз соберетесь. Все обсудите о самой высадке на поверхность. Друзья, вы первыми сойдете на первую планету. Заранее распланируйте ваши обязанности и… я сам волнуюсь не менее чем вы. Заранее поздравляю вас, ребята. Это я могу абсолютно уверенно сказать.
– Старший над составом Янсон мне уже послал рапорт о состоянии корабля и вашей личной, скажем так, положительной готовности каждого. Мы здесь удовлетворены результатами. Надеюсь, все без изменений, мистер Янсон?
– Без изменений, сэр, – отрапортовал Янсон.
– Ну и отлично! Сэр Ястребов. Здесь вас желают слышать, – Якобсон не успел договорить.
– Андрей!? Мальчик мой, привет!
Контактора перебил знакомый Андрею голос. На экране появилась фигура Миссина.
– Дядя, здравствуй, как ты?
– У нас все в порядке, я только что занес ноги в центр, едва успел на трансляцию с «Паларусом». Вчера прилетел в Мичиган. Так первое: твоя мама передает тебе большой привет, у нее все хорошо, ждет твоего скорого возвращения. Я ей сказал, что сегодня у нас с тобой встреча по каналу. По телевизору вас покажут только завтра, так как все будет по записи…
Миссин улыбнулся. Он торопился, время встречного эфира было ограничено.
– Спасибо, Евгений. Ребята, у нас осталось несколько минут для многомиллионной публики и приветы, приветы не забывайте. Все, до связи! – Джек Якобсон вновь исчез с экрана.
Экран стал темно синего цвета. Это означало, что стала доступна обратная связь для записи. Андрей не успел приготовиться. Что же такое он может сказать? Он вспомнил Викторию, которая, наверное, уже вышла замуж за того милиционера из спецподразделения, маму… Времени на раздумье не хватало, он услышал глухой голос Майкла:
– Привет многомиллионной планете, – перефразировал слова руководителя Янсон, стараясь не терять ни секунды.
Янсон вел себя перед экраном, как и полагалось старшему члену экипажа, сдержанно и серьезно.
Во время навигации Янсон позволил себе улыбнуться лишь тогда, когда экипаж сидел за кухонным столом. Его развеселили Доминик одной из шуток и житейскими курьезами Волон. Но при трансляции с Землей он не скрывал воодушевления, и в то же время, казалось, от него, исходила сила лидера.
После оставшихся трех минут журналистских вопросов и в течение следующей минуты ответов были также переданы приветы, пожеланий от космонавтов. После нажатия Волоном кнопки записи передача отправилась на Землю. Вскоре экран, зарябив сильней, угас окончательно.
В рубке воцарилось молчание. Первым его нарушил Ястребов. После удачного общения с Землей у него явно было приподнятое настроение. И действительно, у каждого из членов экипажа было ощущение, что они находятся не в космосе, а в тренировочной капсуле.
– Ну, как, капитан, будем собираться? И что будем обсуждать?
Человек с черной кожей и могучим телосложением не понял шутки русского, приняв ее за иронию. Он вновь сделался каменным и перевел взгляд от панели управления, не меняясь в лице, на Ястребова.
– Я думаю, что нам надо собираться к послезавтрашнему дню, нужно готовиться морально, – нарушил молчание итальянец.
– Верно, Доминик, – отозвался Ястребов, – и, как психолог, что ты можешь нам посоветовать?
– Увы, Андрей, io non sono uno psicologo,3 я культуровед.
– Все же…
Лингвист задумался, скривив губы. Наконец, он сказал:
– Как культуровед, я бы посоветовал не паниковать.
Не вняв ответу итальянца, экипаж не принял его предложение по существу. Астронавты разошлись. Ястребов вышел вслед за Джоанной:
– А вы что думаете, Джу?
За период, проведенный в «цитрусовой банке», как ласково называли между собой «Паларус» пилоты, у Луалазье и Ястребова появились большие симпатии к Джоанн, но девушка к ученым оставалась равнодушна, равно как и к комплиментам Андрея. Ястребов не стремился что-либо изменить в отношении с Джоан. Итальянец в свою очередь иногда грустил, как юнец, бросая кроткий взгляд на Джоан, стараясь, избегнув ее взор во время разговора.
Челнок продолжал от малых оборотов от орбиты планеты Земля увеличивать скорость в своем дальнейшем звездном пути.
Нет более зловещей и холодной пустоты, чем космос. И одинокого странствия межпланетного корабля.
Ястребов думал, что где-то глубоко во Вселенной существуют иные параллельные миры с их тайными входами и выходами, такими разными или, напротив, похожими друг на друга. «Или должен, – размышлял он, – существовать такой туннель, а может, ворота, у одного из таких миров. Войдя в него, можно оказаться за много мегапарсек в отдаленности или очутиться в другом таком туннеле. Но где найти такие ворота? Вот бы, – мечтал Ястребов, – люди не мучились, рассекали бы космическими кораблями пути от одной планеты к другой, от одной галактики к другой, затратив на перелет всего лишь минуты или час».
Но сейчас ему нужна была не какая-то чужая Вселенная, а только Джоанн.
– Джоанн, – звал он шепотом.
Джоанн, имя, которое не переставало звучать в его голове.
2
Вспоминались другие имена: Виталина, Анна. Но они никак не желали оставаться в его памяти. Только одно: Джоанна Линдау. Ведь она была рядом, за переборками помещений космического корабля.
И только черная бездна космоса, изрешеченная яркими звездами, словно огромный хищник, сопровождая, наблюдал за ними миллиардами глаз. Он будто все знает о нем, о каждом из астронавтов, до мельчайших подробностей знает тайны всех.
Космос велик и холоден, как сердце Линдау. Он ничего не сделает, не скажет. Будет молчать со всеми пятью астронавтами, которые так стремительно пронизывают его. Его величество пространство.
Корабль нес их к другой планете, гордо хранившей от людей свою великую тайну многие тысячелетия. Будет ли она открыта? Андрей думал только о девушке, и все другое ему было в эту минуту неинтересно.
Потирая небритый подбородок, русский пилот не заметил, как дверь каюты приоткрылась.
– Тук, тук, – послышался голос за его спиной.
– А, это ты, Дон, – он узнал тихий, вкрадчивый голос Луалазье.
Ястребов повернулся.
– Где ты, я тебя не вижу… все в звездах.… Какие странные обои.
Комната с чернотой, сплошь утыканной звездами, сужаясь, продолжала наступать на Ястребова.
– Я говорил тебе. Просто Андрей…
– Она моя…
Андрей пытался отстаивать свое желание, пытался найти в темноте Луалазье, раскидывая по сторонам руки, но уже ничего не видел, нащупывал лишь пустоту.
– … Марс… это твой дом, Андрей… дом… – отзывалось эхом, – дом come…,4 ты его назвал…
Слышался голос Доминика.
Все кончилось внезапно. Андрей не заметил, как оказался в капсуле и, уже теряя высоту, набирал скорость, устремляясь вниз. Звезды смешались в потоке серебряным туннелем, и эта красота была единственной, что отвлекало его от происходящего.
Вошедшая в атмосферу планеты криокапсула была охвачена вдруг пламенем, и, казалось, что миниатюрную космическую лодочку сейчас разнесет в стороны, не оставив ни следа, ни памяти о русском первопроходце. На удивление капсула перед снижением резко затормозила в вакууме, без происшествий опустилась на… огненный шар.
– Это красный карлик, сэр Ястребов, – услышал он голос Янсона.
Внезапно все прекратилось.
Ястребов приоткрыл глаза. Через стекло биокамеры он заметил, что из соседей никого не было. Его индикаторная лампочка погасла, сигнализируя о том, что криокапсула отключена. После того, как Андрей оттолкнул прозрачную крышку, он почувствовал слабость собственного тела. Как рухнул на пол, только тогда ощутил под собой твердую поверхность. Сумев вскоре подняться, Андрей отправился в кают-компанию.
Как он и ожидал, четыре койки были еще заправлены, как месяц назад. Стараясь не думать о слабости, Андрей открыл шкафчик своего отдела в стене, достал новое белье. Переодевшись, поспешил в камбуз.
– О, мистер, соизволили, наконец, проснуться? – встретила его на кухне Линдау.
– Что?! – Ястребов еще не совсем очнулся и не мог адаптироваться.
– Ну, я постараюсь специально для русских, – Джоанна говорила на удивление хорошо по-русски, но с легким акцентом. – Ви будьете котлет или сосъиска?
– А мне все равно, – Андрей не заметил иронии в словах биолога. – И кофейку бы, а?
Для Ястребова сейчас не было различий ни в половом соотношении, ни в различии выражений интонаций. В нем работали только инстинкты, что работали на выживание и в этом случае. Сработало то, что было ему знакомо: человеческая домашняя пища.
– Мне как раз нужно немного взбодриться, – сказал Ястребов.
Линдау решила помочь молодому человеку. Она вынула контейнера с едой из «багажей» поставила их на разогрев. Ястребов, опершись о край стола, запустив пальцы в шевелюру, молча наблюдал за ее движениями, понемногу приходя в себя. Движения и жесты девушки играли для него большую психологически адаптирующую роль.
Спустя некоторое время Ястребов уже сидел в кресле оператора слежения в командирской рубке.
– Ход сбавлен, через семьдесят минут будут отключены прогановые двигатели, – раздался командирский голос старшего пилота, – через сто минут будем входить в атмосферу Марса. В 16:30 прошу весь экипаж находиться на своих местах.
Линдау и Луалазье после недолгого пребывания в рубке вышли, направляясь в кают-компанию. Джоанна еще раз проверила работу замков. Ее каюта объединяла два отделения. Ту, где она могла отдохнуть, и вторую часть, содержащую все необходимое для работы, медицинского обслуживания и оборудования.
По расчетам для посадки «Паларуса» была выбрана наиболее светлая сторона планеты. Программа отчисляла координаты точно. Зонд «Наутилус» витавшего на орбите Марса, отследил направления прибывавшего корабля, отправленного к планете задолго до его полета. Выполняя функции навигатора, он также удовлетворительно выполнял свои действия, посылая необходимые сигналы. Для посадки по маршруту следования корабля подходил район в равнине Элизия, располагавшийся на северо-востоке планеты, и которое было более ровным местом.
– Так, – говорил все тот же спокойный и ровный голос Янсона, – идем на сближение с поверхностью, господа.
– До посадки осталась ровно тысяча пятьсот метров, тысяча четыреста метров, тысяча триста метров… – его голос не терял равновесия, хотя в других астронавтах преобладало ощущение невероятности в посадке перед чем-то необъяснимым.
Стометровка менялась через каждые полторы минуты и тридцать три миллисекунды.
– Первый пилот, приготовиться к выпуску бак-шасси… пятьсот метров… четыреста метров, – отсчитывал невозмутимо Янсон.
– Господа, приготовиться к приземлению, – скомандовал второй пилот.
С боковых сторон межпланетного челнока еще при перелете в пространстве были отделены цинковые чехлы, прикрывавшие бак-шасси предназначенные для безопасного приземления судна. Теперь они тормозили и делали посадку мягкой. Они работали на пропановой основе, плавно опуская корабль на каменистую, а где и песчаную поверхность планеты, которая выдавала оттенок ржавого песка.
На бортовом компьютере отслеживалось все, что происходило с кораблем при посадке. За всем этим следили Ястребов и Волон. Им трудно было осознавать, что за бортом реально существующего челнока действительно раскинута на многие мили безжизненная пустыня. Температура за стеной, напичканной проводками, полифенилом и оцинкованной сталью, в три раза превосходившую земную температуру. Днем здесь полная, до изнеможения, стояла жара, как в духовке, ночью температура достигала -150 градусов мороза по Цельсию.
Ученые с Земли просчитывали кроме пункта приземления также суточные и погодные явления. С учетом вращения средней проходимости планеты по своей орбите нужно было выбрать такое время, чтобы Марс находился в отдалении от Солнца, когда на Земле в это время была весна или осень. В период весны на Марсе пятая планета находится в ближайшем расстоянии от Земли. Тогда ее можно видеть даже невооруженным глазом. В виде яркого силуэта находящегося неподалеку от северной стороны созвездия Рака.
Графические круги на мониторе бортового компьютера из выстроенных больших геометрических образований сужались, сводясь к центру локатора, одного из видов навигационной системы. Над самим образованием свода колец зависал маленький значок, символическое изображение «Паларуса».
От поверхности и бак-шасси оставалось полтора метра, автоматически сработали регулирующие датчики, и в работу вошли тормозные средства. Чуть приподнявшись, они немного освободили днище судна, дали возможность появиться трем небольшим выступам для опоры корабля.
– Пятый пилот, проверить поверхность для ровного приземления судна, – скомандовал Янсон.
– Есть проверить, – отозвался Волон.
На мониторе перед французским инженером появилась графическая картинка, изобразившая место посадки корабля.
– Поверхность проверена, сэр, крупных предметов сенсорами не обнаружено, – доложил Волон.
– Садимся, – отозвался командир.
Почувствовав легкий толчок, пилоты еще минуты две сохраняли молчание. Сопла остановились.
Все сидели неподвижно на своих местах. Они словно прислушивались к своему дыханию, чтобы осознать свою жизнедеятельность, понять, что приземление произошло удачно, и они живы вдалеке от родного дома пролетев миллионы километров.
Первым, кто произнес слова, был Янсон.
– Весь экипаж прошу собраться в столовой «Паларуса».
Сняв наушники и отстегнув ремень безопасности, он первым встал с кресла и направился в дальнюю часть корабля, словно подчеркивая его авторитет, дверь центрального отсека закрылась за ним, соединившись с противоположной стеной, скрыв полуафриканца в коридоре.
Оказавшись снаружи космического транспорта, земляне несколько минут всматривались в пейзажи чужого мира, в частности, поодаль от них это были уступы гор и неровные склоны некогда существовавшего здесь водного русла, куда они примарсовались.
– Так, три часа по полудню, – протянул Янсон.
Он посмотрел на сероватое небо чужой ему планеты и принялся что-то нажимать на рукаве своего скафандра.
– Вот так, теперь у нас полное марсианское время. По горе Мальвуса сейчас шесть часов тридцать восемь минут. Кстати, – повернулся он к остальным, – господа астронавты, время здесь немного больше: двадцать четыре часа и сорок минут, так что, я думаю, командировка у нас получится отнюдь не короткая.
Четвертым человеком на грунтовую поверхность Марса спустился русский астронавт Ястребов.
– Хо-хо, – он сделал попытку подпрыгнуть.
Но то ли тяжесть космического костюма или стабильное притяжение планеты подорвали его желание подпрыгнуть выше. Он приподнялся в расстояние на мизинец и плавно опустился. Тут же забыв о своем опыте, принялся осматривать окружающий пейзаж.
Сделав несколько шагов, его окружала, казалось, бескрайняя пустыня из песка цветом примесью ржавчины. Где-то вдалеке виднелись пики заостренных и полуовальных вершин гор. К западу на горизонте стояло мутное, будто в завесе тумана, яркое солнце. По правую руку едва виднелась, словно в тумане, безжизненная луна планеты Деймос, по левую руку отчетливо виден был более крупный по размерам кусок, когда-то прибившийся притяжением Марса, Фобос.
– Не знаю, как вам, а у меня такое ощущение, что я на другой планете. Чего-то не то… Скажем, вон, вон там, ребята, посмотрите.
Андрей Ястребов указал в сторону верха большой горы с отходящими от нее в ряд двумя горами.
– Там живут какие-нибудь, например, аборигены-поселяне, но такие же люди, как мы или… – стал серьезней Ястребов, – или не люди и не такие, как мы. А может, там их вообще нет, хе-хе, никого нет дома. А мы ехали, хе-хе.
