Валерий Белов
Лучше всех или завоевание Палестины Часть 3. Левит. Книга Числа. Поэтическое прочтение Ветхого Завета
Завещали в Книге Книг.
Библию люблю до боли, но согласен не вполне
С тем, кто все призывы к бойне как стремление к свободе
Навязать хотел бы мне
Аргумент про время веский: На к спасению пути
Без убийств, заклятий мерзких высший смысл реформы, дескать,
До тупых не донести.
К аллегориям стремился в Книге Моисей пророк.
Не убий – лишь говорится, а чтоб к вере приобщиться,
Надо видеть между строк… )
Может быть, с женой повздорил, точный текст когда верстал
Масорет, напился с горя… Я ж от этих аллегорий
Откровенно подустал.
* «Лучше всех» – представители "богоизбранной нации", которой дозволительно всё в установлении своей власти над другими народами.
Глава 22. Валаам и его ослица
У Моава на форпосте, где окончился предел
Аморреевых погостов, царь Моава с миной постной
Опечаленный сидел.
Видел Валак, сын Сепфоров, что Израиль причинил
Аморреям, как свой норов проявил без разговоров
И расправу учинил.
Думали Моавитяне, устрашившись тех сынов
Израиля: "Египтяне обрекли нас на закланье,
Не создали блокпостов,
Точно Берия бандитов, выпустили с лагерей
Диссидентов, бишь, семитов. Их поди теперь, лови ты
И тупой стамеской брей.
Но отправить всех обратно – только время зря терять.
Обнаглевшего их брата даже в спину автоматом
Не загонишь в лагеря".
(Кабы лагерные доски не сломали в кутерьме
Бунтари с затылком плоским, тунеядец Ося Бродский
До сих пор бы гнил в тюрьме.
Вышел… Бич, чернорабочий – андеграунда удел.
С ним мириться кто ж захочет? Кинул Ося дом свой отчий
И в неотчий улетел,
Обещал вернуться после, посетить родимый край.
Не сложилось… С папиросой на Васильевский свой остров
Не приехал умирать).
Свой народ готовил к бою Иегова политрук,
По долинам и по взморью полз коричневой чумою
Про евреев страшный слух:
Сей народ стал многочислен. Главный их авторитет
Иегова клюв начистил фараону, мол, не висни
На подошвах у штиблет.
Вытер, стало быть, Он ноги об египетский редут,
Обивать пошёл пороги, где его чужие боги
Как посланника не ждут.
Путь к господству пролагая, при таланте воевать
Подкупая, убивая, сын Израиля желает
Край чужой к рукам прибрать.
Средь старейшин мадиамских возникает разговор:
"Сей народ с культурой хамской девицей не строил глазки,
К нам ворвался словно вор
В наглости своей упорный. На чужие земли прёт
Тот народ, сломав заборы, топчет наши помидоры
И маслины наши жрёт.
Вол так траву полевую поедает саранчой,
Всё подчистит он втихую…" Валак в пору ту лихую
Царствовать был обречён.
Рот заткнуть тем, кто зарвался, не везли тогда халвы
Ни в ООН, ни в Лигу наций. Но проклятья, вроде санкций,
Наложить могли волхвы.
Царь послов с земли исконной к Валааму шлёт в Пефор
На Евфрате, чтоб с поклоном передать ему дословно:
"Задолбал меня тот вор,
Вышел Ирод из Египта и покрыл земли лицо
Меня подле. Те семиты (большей частью одесситы)
На моё пришли крыльцо.
При священном Иордане, Брайтон Бич разбили свой,
Скот воруют как цыгане, с девушками хулиганят,
Словом, как к себе домой
Заявились инородцы, с ними дядька Моисей.
Так приди и без эмоций прокляни в сердцах народ сей,
Ибо он меня сильней.
Может быть, тогда я буду в состоянии сразить
Чужеземную приблуду. Выгнать из земли Иуду.
Вот о чём тебя просить
Я желаю, ибо знаю, твоя сила велика.
Словом ты людей спасаешь, но кого ты проклинаешь
Проклят будет на века".
Шли к Евфрату маовиты передать царя слова
Валааму про семитов, представителями МИДа
Защитить свои права.
В дом ввалились на закате (как в Россию Голливуд
С рожей наглой и отвратной) и подарки (не откаты)
Принесли они волхву.
Тот сказал: "Переночуйте, ведь в ногах уставших нет
Правды, а потом кочуйте. Лишь к утру я, хоть линчуйте,
Вам на просьбу дам ответ.
Ваше лобби всех сильнее на сегодняшний момент,
Но дождусь я озаренья. Мне главней любого мненья
То, что скажет Президент".
И пришел Бог к Валааму: "Что за люди у тебя?
Чем набиты их карманы, что за зелень в чемоданах
И о чём они скорбят?
Не путём пришли Господним, не душистый их табак.
Принимай гостей, но помни – лицемерием исполнен
Их приславший Центробанк.
Крали, клали и упали, проворонили дефолт,
С Джойса индексом попали, а сегодня возжелали
Уничтожить генофонд
Масоретов, тамплиеров за здорово ли живёшь…
Впрочем, наших флибустьеров, In Got trust в которых вера,
Просто так не оберёшь.
Здесь правы моавитяне – там, где правит капитал,
Даже хитрые армяне столько золота не стянут,
Сколько Сын Мой отобрал -
Верить Марксу – у рабочих, а по Веберу – трудом…
Вкалывал с утра до ночи…" (Перестройка лишь цветочки,
Ягодки пошли потом.
Демократия в мундире с нашим Горби заодно
На Чукотке и Таймыре разрешила сыну тырить
Всё, что не запрещено.
Где стяжательство в зените, совесть людям не запрет.
Вы меня не осудите, но на идише, иврите
Слова совесть вовсе нет,
Если верить Кузнецову*. У раввина уточню
Я при встрече… Но не в слове дело здесь). "Вы с Иеговой
Не распустите ню-ню
(Среди нашего бедлама разобрать с трудом я смог,
Прижимая ухо к раме, что поведал Валааму
Неизвестно чей там Бог):
"…Зарекаться мы не станем за тюрьму и за суму.
Мир построен на обмане, разве что один наш ..танин
Понимает что к чему,
Не насилует рабочих, хоть купается в деньгах,
Но помочь студентам хочет и в отличие от прочих
Он хороший олигарх.
Коммунистам в антитезу Я вручил ему надел,
Никель, марганец, железо, а что был он не обрезан -
В темноте не доглядел.
Ночь полярная глухая. Кто украл – того в острог.
Мысль, конечно неплохая, но с аукциона Хаим
Потерял свой молоток.
Взятка – двигатель прогресса. Всё ушло без молотка
На Рублёвке и на Пресне. Кто за то ответит, если
След идёт за облака?
Кто ж со Мной судиться станет? Прикажу – за пять минут
Эти мадиамитяне, распевая мани, мани,
Всю страну распродадут,
Коммунисты, монархисты разворуют под гармонь…
Приструню любого быстро. Будь ты хоть рецидивистом,
А сынов Моих не тронь.
Так что, милый Валааня, не садись ты на ежа,
Не влезай в чужие сани, за зелёные их мани
На сынов не наезжай.
Их противникам в угоду не ходи в край деревень
Пить колодезную воду и не проклинай народа,
Ибо он благословен".
Валаам встал утром рано, говорит послам: "Пардон,
Проклинать сынов не стану. И не сыпьте соль на рану,
Уберите миллион.
Полномочий маловато у меня евреев клясть
Ни публично, ни приватно. Мне за ваш проект, ребята,
Пику вставит Божья власть.
С вами на одной подводе ехать Господу претит.
Не исполню Божью волю – из волхвов меня уволит
Бог, лицензии лишит.
Шли бы вы в родную землю, благородные князья,
А семитов, чтоб облезли, проклинайте сколько влезет -
Всё мышиная возня.
Голливудскому прокату не поставите заслон.
Не помогут здесь откаты…" И послы в ЦБ обратно
Возвращают миллион.
"Волхв послал нас, но не очень, чтобы вышло наотрез -
Думал царь глубокой ночью – Не хватает полномочий?
Так добавим сколько съест".
Кадры лучшие из МИДа к Валааму Валак шлёт,
Чтобы проклял тот семитов, поднял на крыло бандитов,
А уж он добьёт их влёт.
За услугу передали два лимона на ура,
На словах МИДы сказали: "Сын Сепфоров, просто Валик,
Будет несказанно рад
Тебя видеть. Царь окажет почести. Хоть в наши дни
Мало он кого уважит, но тебя возвысит даже,
Лишь приди и прокляни
Ты народ с юго-востока, что тиранит наш предел.
С твоей силою пророка обойдёмся с ним жестоко,
Обуздаем беспредел".
Валаам не соглашался: "Хоть бы Валак мне отдал
Полный дом свой"… Торговался. Думаю, он так старался,
Что про Бога перебрал:
"…Малое, большое надо сделать – жду Его совет…
Оставайтесь, люди, с нами. Я ж у Господа, узнаю,
Ехать с вами или нет…
…Лишь от сих до сих, не боле без Творца, всё сообща…"
Мы ж вопрос задать изволим: Как быть со свободой воли,
Что Господь всем обещал?
Бог нам в помощь немощь сбросить силою ума и рук
(А Блавадскую кто спросит – То не Бог устроит вовсе,
А с Тибета демиург).
В ночь пришел Бог к Валааму и не дал ему вздремнуть:
"Люди звать пришли – панаму надевай Мой Далай Лама,
Отправляйся в дальний путь
С ними ты, но только делай то, что буду говорить…"
Оседлал ослицу смело Валаам… Другое дело,
Если Бога не гневить.
Между нами, зря поклажу на свою ослицу клал
Он тогда, не думал даже: Мало знать, что Бог нам скажет,
Надо слышать, как сказал.
Бьёт по ставням дождь осенний, отрывает нас от сна.
За окном маячат тени, что в них гибель иль спасенье -
Здесь важны полутона.
(Не смотрите таким тоном, говорил нам старый друг,
Шурик наш Брызгалов… С дома он ушёл во мрак бездонный,
И земля ему как пух.)
Валаам те миллионы ночь считал, к утру уснул,
Встал измученным, зелёным – недовольным, видно, тоном
На него Господь взглянул.
Валаам понять не может – тяжелее стал мешок
Чем обычно, что тревожит. Воспылал тогда гнев Божий
На него, раз он пошёл
За МИДами с Моавита… Влез старик в чужой хомут.
На дороге деловито Ангел Божий встал сердито
Воспрепятствовать ему.
Валаам с рожденья зрячий, но преград не видит он,
Обругал ослицу смачно, что та встала… Не иначе,
Взгляд замылил миллион.
Тварь безмозглую по крупу за задержку бьёт старик.
Двое слуг с ним слепы вкупе. Лишь ослица неподкупной
Оказалась среди них.
Видит Божия скотина – Ангел меч свой обнажил,
Думает: "А ну как двинет, рассечёт, ополовинит,
Неизвестно где служил.
Видно по всему, со стажем скольких он поубивал…
Этот точно не промажет, до людей, возможно даже,
Скот на бойне забивал".
Повернуть хотела в поле та ослица. Начал бить
Валаам её до боли вопреки ослиной воли
На дорогу возвратить.
Путь становится всё уже. вдоль дороги две стены
Возвышаются снаружи. Кто-то вдруг во всеоружье
Встал столпом из глубины.
Это Ангел появился. Валаам вновь в западне.
Меч над головою взвился. И ослица как девица
Прижимается к стене,
Видит всё, что видеть надо. Вот бы всем такими быть.
Придавила ногу задом Валааму, так и надо…
Он опять её лупить.
Ангел встал в проход, где тесно, ни пройти, ни своротить,
Ни объехать это место, встал, навис стеной отвесной
Валаама поразить.
Не успел меч опуститься как мешок из-за угла,
Дав возмездию свершиться – та ослица, как девица,
Под хозяином легла.
Воспылал гнев Валаама, стал ослицу палкой бить…
Мир неблагодарней хама не видал. С обиды, срама
Стала бедная вопить:
"Не твоя ли я ослица? До сегодняшнего дня
Заморочек и амбиций, на что можно рассердиться,
Ты не видел от меня.
Что тебе я сотворила? Бьёшь меня ты в третий раз…"
Валаам: "Когда бы вилы под рукой нашёл – добил бы,
Врезал дышлом между глаз…"
Сам ослеп на глаза оба, промахнётся кирпичом…
"Там, где миром правит злоба, что страшней – мужик с оглоблей
Или ангелы с мечом?" -
Думала тогда ослица… Пыл покуда не остыл,
Валаам кричал и злился. Перед ним Господь явился
И глаза ему открыл.
Пристыдил пророка Ангел: "Усмири свои уста -
Разорался на беднягу, Проявил свою отвагу…
Бить скотину не устал?
Воспрепятствовать я вышел, потому что предо мной
Путь не прав твой. Тебе свыше знак давали, ты ж не слышал
К слову Господа глухой.
Если бы не своротила та ослица, я б мечом
Порешил тебя, мой милый. Кабы не твоя скотина,
Ты б на смерть был обречён".
Видя Ангела Господня при мече в огне зарниц,
Из боязни в преисподней оказаться прям сегодня
Валаам склонился ниц,
Озабочен чрезвычайно: "Спрячь снаряд свой боевой,
Меч не противень, не чайник, не задень меня случайно
Им в разборке бытовой.
Понял Господа превратно, с моавитами тащусь.
Если это неприятно пред лицом Твоим, обратно
Я до дома возвращусь".
"Нет, уж – Ангел передумал воспрепятствовать ходьбе -
Валаам, иди покуда, говори лишь то, что буду
Я нашёптывать тебе".
К Валаку идёт с князьями Валаам, сам не поймёт,
Что ждёт от него Хозяин – то в чужие плюхнет сани,
То обратно позовёт.
Валаам умел пророчить, проклянёт так уж сполна,
Бога слушал ближе к ночи, разве что, порой не очень
Различал полутона.
При границе Моавитской вышел Валак встретить их,
Валааму поклониться, поприветствовать ослицу
От лица ослов иных.
"Почему не шёл так долго? Я отчаялся уж ждать.
Что мешает нам с дороги коньячка принять немного,
О делах потолковать?"
Валаам хитрить не может. Смысла нет с царём хитрить -
Дескать, мало чем поможет: "Что в уста мои Бог вложит,
То и буду говорить".
Валак вместе с Валаамом в Кириаф пришли Хуцов.
Дабы слыть хорошим малым, заколол тогда немало
Валак агнцев и тельцов.
На Вааловы высоты Валаама царь ведёт,
Показать как от работы отдыхает по субботам
Тот, кого он проклянёт.
(То, как царь чинил препоны богоизбранным, друзья,
Правда всё – МИДы, ООНы, разве что про миллионы
От себя добавил я.)
* Юрий Поликарпович Кузнецов (11 февраля 1941 – 17 ноября 2003) – русский поэт, переводчик и литературный критик, редактор, педагог.
** Российский олигарх, основатель Благотворительного фонда.
Глава 23. Валаам на связи с Алексом
Валаам диктует Валаку: «Приготовь мне семь тельцов,
С Богом я, как Юстас с Алексом, обменяюсь парой слов -
Выйти я в астрал готов!
Станции обнаружения, жертвенники не глуши.
Сам постой у всесожжения, на помин моей души
Свечки ставить не спеши.
Не оазисами, кущами – меж ущелий и камней
Я пойду навстречу Сущему. Может, выйдет Он ко мне
В бурь магнитных вышине,
Сдёрнет с неба занавесочку, выйдет Он со мной на связь,
Передаст благую весточку – кого клясть, кого не клясть.
Я ж исполню Его власть».
С альпинистским снаряжением Валаам шёл на подъём.
Бог эфир привёл в движение, пара ангелов при нём
Обеспечили приём,
С бурями борясь магнитными, не сваляли дурака -
Установками зенитными, как наш мэр Москвы и Ка,
Разогнали облака.
Два радиста шифровальщика слово Господа в сигнал
Превратили. Передатчик их позывные проурчал,
Волю Божью отстучал.
Валаам, радист заслуженный, на волну Его попал,
Все слова сквозь хрип в наушниках и мерцающий сигнал
На подкорку записал,
Возвратился к всесожжению. Моавитовская знать
Вся застыла в напряжении – Про еврейскую напасть
Что сказала Божья власть?
Валаам, тот врать не станет им. Но пророк главой поник:
«Зря меня с Месопотамии от восточных гор моих
Царь привёл лечить других,
Зря просил: иди Иакова прокляни. Тебе с руки
Обозвать его по-всякому. Не стесняйся, близ реки
Иордана изреки
Зло на отпрысков Израиля… Я их стан с вершины скал
Вижу. С текстами, скрижалями притаились для броска,
Всех пересчитать – тоска.
Меж народами не числятся, а числом как саранча.
Как их прокляну? Не мыслю я. На устах моих печать
Не ругаться, а молчать.
Да умрёт душа до времени смертью праведников. Я
Не схлестнусь вовек с евреями. Бог их, хуже чем маньяк,
В порошок сотрёт меня».
«Что же ты со мною делаешь? – Валак горько возопил -
Как теперь пронзить мне стрелами новоприбывших аттил?
Ты же их благословил.
Время спутал ты эфирное. Обманул тебя твой слух.
К посвящённым в тайны мира ты отправляйся вновь – а вдруг
Мненье сменит Демиург?
На иное место двинешься Далай Лама, Хамани.
Всех евреев не увидишь ты, многочисленны они,
Так хоть часть их прокляни».
С Алексом, лечить горбатого, Юстас вновь идёт на связь
Миллионы отрабатывать, в небо шлёт морзянки вязь -
Клясть евреев иль не клясть?
Но опять понурый, сумрачный вниз с горы спустился он.
Весь, за исключеньем суточных, возвращает миллион,
Удручён, опустошён.
Запрещает Центр проклятия на евреев насылать.
Валаам собрал всю братию, моавитовскую знать -
Слово Божье передать:
«От себя добавить нечего. Не пристало Богу лгать,
И не сын он человеческий, чтобы мнение менять -
Так велел мне передать:
Он ли скажет и не сделает иль не выполнит завет,
Скажет чёрное на белое, жёлтое на фиолет?…
Бог не станет путать цвет.
Нету бедствия в Иакове. Здесь Израиль на коне.
Мне ли хаять их по-всякому? В заастральной вышине
Бог определил – не мне!
Как единорог он носится, до того народ сей быстр.
Звук воинственный доносится, что издал его горнист.
Славный путь его тернист.
Нету волшебства в Иакове. Всех Израиль истребил
Ворожей, чтоб зря не вякали. Иегова, юдофил,
Моисею лишь вручил
Дудочку с волшебным посохом. Фараона силой волн
Он разбил. Народ тот посуху вышел из пучины вод,
Всё возможно для него:
Пёсьих мух наслать – пожалуйста, в ночь младенцев перебьёт.
Точно лев он поднимается. Пока кровь всю не допьёт,
От добычи не уйдёт».
Валак в страхе обращается к Валааму: «Видит Бог,
Очернить своих товарищей ты не смог, и в сжатый срок
Всех сожрёт единорог.
Может, ещё раз попробуешь вызволить из западни
Нас? Когда евреев трогаешь, очень разные они…
Хоть кого-то прокляни».
Валаам ломает голову – клясть сынов или не клясть.
Согласился с места нового выйти с Алексом на связь…
Вновь летит морзянки вязь
В сервер знания о будущем, в параллельные миры,
Где астральные приблудища всех отмолят, за дары
Не сошлют в тартарары.
Глава 24. А ослица была прозорливее
Божий путь ходить испрашивать – называлось волхвовать,
Но молить о чём, упрашивать, Бога всуе вспоминать,
Бесполезно и бессмысленно. Понял это Валаам,
Планы изменил и быстро он вниз спустился по холмам.
Там Господь глазами синими за сынами наблюдал.
От движений их пустыня вся шелестела как слюда.
Богу их угодней прочего Израиль благословлять
Было в дни его рабочие, по субботам отдыхать.
На свершенья эпохальные Бог евреев заточил.
Переменами пугают мир масореты-толмачи,
Что слова вложили вещие в Валаамовы уста.
Сам пророк, как делать нечего, миллион срубив с куста,
Откровения глубокие излагает притчей нам:
«Говорю с открытым оком я, сын Веоров, Валаам.
От виденья Всемогущего (кто пред Сущим устоит?)
Устремляюсь в пропасть с кручи я, левый глаз слегка открыт.
Не прикрыто око правое, вижу им лечу куда -
Над народом с его славою к зданью Страшного Суда.
Пролетая над отарами, гимн слагаю, Валаам,
Я Иакову, Израилю, их жилищам и шатрам.
Как прекрасны их обители, высоки особняки
(Ну, совсем как еврожители у излучины реки,
Что когда войдут непрошены, то у Иордана вод
В зданиях, в испуге брошенных, сделают евроремонт).
Расстилаются долинами их тенистые сады,
Ходят в них сыны павлинами, греют толстые зады.
Дерева растут алойные, кедр ливанский, виноград,
Что, места покинув знойные, переехали в тот сад.
Суламифь широкобёдрая ложе сына посетит.
Выльется вода из вёдр его, узкобёдрых оросит.
Семя будет как великие воды у сибирских вод.
И туда, места где дикие, сын Израиля дойдёт.
С быстротой единороговой погружает мир во тьму,
Пожирает все народы он нелюбезные ему.
Раздробляет кости стрелами всем врагам наш костолом.
Где найдёшь такого смелого? Против лома лучше лом
Где возьмёшь? Какие кузницы молодцов таких куют,
Что уж если нарисуются, не сотрёшь за пять минут?
Преклонился и как львица сын возлежит и мясо жрёт.
Славен лев в своих амбициях, проклят, кто его клянёт».
Самодержца на пророка гнев вспыхнул спичкой голубой:
«Да упёрся мне твой рогом лев, с его крышей мировой,
С сионистской вашей братией. Я призвать тебя хотел
Мне помочь своим проклятием уничтожить беспредел,
Зону чёрную на красную вместе перемалевать.
Да труды мои напрасные, на Моав тебе плевать.
С вдохновением Иудиным славу ты поёшь братве.
Так иди к себе, покуда я не сгноил тебя в ботве».
Валаам царю с достоинством отвечал: «Пойду к сынам,
Моего народа воинству честь великую воздам.
Возвещу ему пророчества про великий перелёт.
Пусть гнездится, где захочет он, и чужие гнёзда бьёт.
Сферой интересов жизненных пусть объявят этот край
Сын Бжезинский, дядя Киссинджер, дочка Кондолиза Райс.
Род ведущий от Иакова всех царей здесь изведёт,
Не найдёшь потом с собаками. Демократия грядёт.
Пусть мычит смелей и телится мой великий скотовод.
Горе тем, кто уцелеет здесь, когда он сюда придёт».
Притчу произнес и тронулся Валаам милитарист…
Чем, умом? Про то подробности с тех времён не добрались.
Я б поверил в слов тех значимость, кабы не один подвох -
Ведь была ослица зрячее, прозорливее его.
Потому, возможно, вскорости Валаама смерть найдёт,
Где-то за чертой осёдлости тот народ его убьёт.
Над евреем изувеченным не воздвигнут монумент -
Местничковый он, Двуреченский, не Израиля клиент.
Валак, тот своей дорогою тоже двинул. Что за царь?
Старца не убил убогого, как привычно было встарь.
Долбанул его бы тяпкою по заданью Судоплат…
Не монархом был, а тряпкою, не иначе, демократ.
Глава 25. Шерше ля фам или за что пострадал Спиноза
Что искать в несчастьях женщину – в ночь не проглядеть глаза,
То левитами подмечено много сотен лет назад.
Больше дня не мог бездействовать Израиль, в субботу пьян
Стал негодный блудодействовать с дочерьми моавитян.
Хорошо бы в дни рабочие, что не запрещал закон,
Он же, как кретин законченный, лез с цветами на балкон,
Напрягался в дни субботние племенной наш жеребец.
Ну, а кто в тот день работает, ждёт того плохой конец.
Наступило поражение, покраснение и зуд,
Жжение и отторжение у всего, что там внизу.
От такого напряжения за какие уж грешки
(Что за грех совокупление?) загибались мужики.
С психологией захватчика ублажали свой волдырь,
По чужим девицам шастали, прихватив с собой пузырь.
Те встречали их приветливо, напивались вместе в хлам.
Шли, пресыщенные жертвами, гимны петь чужим богам.
Мясо ели, суесловили о достоинствах вина.
Видно, девы те готовили повкуснее, чем жена.
Иеговы Преподобие охраняет свой закон -
Придан был чревоугодию политический уклон.
Всем на свете – воля Божия, мудрый ты или профан.
Здесь иное видеть можем мы: Влип семит. Шерше ля фам.
Богу он другому кланялся, звался тот Ваал-Фегор.
Гнев Господень на Израиля опустился как топор
За дела его постельные и языческий позор.
Посещает Моисея вновь Иегова-прокурор,
Говорит: «Своих начальников от народа собери,
Заключи в мешки их, в спальники, те кули на фонари
Ты повесь (по тексту) Господу перед солнцем… (Я не смог
Здесь понять – всех вешать посветлу или солнце – это Бог?
Мандарин китайский солнышком для народа пребывал,
Иегова же на большее в Книге книг претендовал.
Взгляд свой вперив исподлобья, Он над людьми вершил Свой суд,
Дабы Господа подобию соответствовала суть
Рядового, но в неверии заплутавшего сынка…
А мешков для исполнении хватит там наверняка.
Я ж иначе как судилищем сей не назову процесс.
Бог еврейский – это силища, всех загнал под свой навес,
Лавры Сущего в известности узурпировать сумел.
Для Него все наши мерзости – местничковый беспредел.
А насилие с бездушием – привилегии глупцов.
Не одна страна разрушена без сионских мудрецов.
Впрочем, есть иные мнения, даже если и не зря
Те сомненья – тем не менее, нам они до фонаря…
К слову о самодержавии. Всё тип-топ и вдруг возьми,
Рухни… Кто кричал: За здравие! – тот царю и подкузьмил.
Сталин к нелюдям отечества благодушие явил,
На крови и не без нечисти вновь державу возродил.
Лишь Хрущёв от дел содеянных вдруг раскаяться решил
И весьма самонадеянно всё на Сталина свалил.
Всенародное признание выставил как личный культ,
Сам, судить по описаниям, властолюбец и куркуль.
Мне призвать Генсеков хочется за себя лишь отвечать,
Партия – ещё не общество, а десятая лишь часть,
Не могу сказать, что лучшая, даже та, что власть взяла…
С кобелём хоть век промучайся – не отмоешь добела.
Все одним мы мирром мазаны, у страны один синдром -
Обречённость метастазами поразила каждый дом.
Тьмы Гражданской апокалипсис не окончился с войной.
Перед кем, простите, каяться, должен православный мой?
Вешать всех инакобожников Иегова бросил клич.
А расстреливать заложников – это наш уже Ильич.
Библии происхождение неизвестное таит.
Много раз свои суждения в Книгу вписывал левит.
Для одних – то Книга Божия, для других Писанье – бред.
Первым я отвечу – может быть, а другим конкретно – нет.
Здоровеет человечество, но болеет человек
Головою и не лечится в окружении калек.
Расхожденье точек зрения – наш духовный капитал.
Шизофреник от рождения тот, кто Библию верстал -
До того иные ценности вплетены в ней на века.
Здесь, с позиций современности, многих авторов рука.
Для схоластики губителем в Книге Бенедикт Барух
Отыскал двух составителей, отделил котлет от мух,
Авторство подверг сомнению Моисея одного,
Проявил избыток рвения докопаться до основ,
Развернуть пытался фантики… Будь ты хоть Спиноза сам,
Настучат тебе догматики по сусалам и мослам.
Бенедикт тогда раввинами был в неверье уличён,
Из общины его выгнали. Разобраться, что по чём,
Не имел он полномочия… За строптивый слишком дух,
За пытливый ум и прочее пострадал тогда Барух).
Мы ж опять вернёмся к Сущему, что начальников честил.
Он приказ, преступный в сущности, Моисею разъяснил.
(Чуть картава, как мне слышится, но зато не в бровь, а в глаз
Речь та, волею Всевышнего, в чём-то будет и про нас.
Ей особое звучание придадут для подлецов
Катехизис от Нечаева, Протоколы мудрецов).
«Как повесишь в роли крайнего два десятка воевод,
Отвратится от Израиля ярость гнева Моего.
Свой наказ я дал Иакову, "лучше всех" евреям стать,
А они блудят по-всякому, кобелям худым под стать.
Мало им, охочим пуделям свадьб собачьих у межи.
Так они козлы задумали – Ваал-Фегору служить.
На чужих богов горбатиться мы не будем, господа.
И режим прогнивший, батенька, свергнем раз и навсегда.
Не убий! – В Писанье сказано с добавленьем "Аз воздам!".
Сущность в людях буржуазную исправлять придётся нам».
Методы того лечения Моисей хотел смягчить:
«Убивать лишь за влечение могут только палачи
Те, кто жалости не ведают. Милосерден Сущий Бог.
Убивать на месте следует лишь застигнутых врасплох
При грехе блудопадения». (От паскуднейших утех
У меня в мозгах смещение – что первичней блуд иль грех?
Близнецы они по внешности, кто верней определит:
Блуд ли формирует грешницу или грешница блудит?
Времена, они ж меняются точно правила в игре.
