Валерия Олешкевич
10 лет выпуску
Лика
Лика поджидала момент, когда лучше всего будет появиться в чате. И сообщение Кати стало тем самым толчком.
– Мать твою! Вы еще мамочек и папочек позовите! – услышал Саша возмущенный вопль Лики из ванной.
Она вылетела из нее и швырнула телефон на кухонный стол.
– Эта овечка предлагает учителей позвать, ты видел?!
Саша улыбнулся в ответ – Лика опять возмущенно размахивала руками. Она была сильно возмущена – устремилась на кухню, даже не запахнув шелковый халат. Она вылетела из ванной практически голой – на ней были одеты лишь кружевные трусики. Она небрежно собрала волосы в пучок и запахнулась.
– Как в ее тупую башку такое вообще могло прийти? Учителей позвать! И что мы будем делать? Сидеть и смотреть на них? Я, конечно, понимаю, что они там всем гаремом живут у себя на районе со времен сотворения Земли, но они ж не междусобойчик там организуют. Я этих училок не видела годами и видеть не хочу. Кстати, как и всех тех, кто там в этой долбаной встрече.
Последнюю фразу Лика произнесла членораздельно, смотря в упор на Сашу и тыча в него указательным пальцем. Саша уже знал, что возмущенная тирада Лики будет длиться еще долго. Вполне вероятно, до самого дня встречи выпускников. Но его радовало, что жена суетливо бегает по комнате в поисках то расчески, то резинки, а не сидит молча, уткнувшись в ноутбук или книгу. Тишина в их квартире теперь была привычной для обоих.
– Какой чай тебе заварить? – несмотря на семейный кризис, Саша и Лика по выходным до сих пор завтракали вместе. За приготовление всегда отвечал Саша.
– Какой-нибудь, чтобы эти дебилы меня не бесили!
Звуковая частота Ликиных возгласов менялась в зависимости от того, в какую часть квартиры она бежала. Саша спокойно и аккуратно жарил яичницу – старался сделать так, чтобы не разбить ни один желток. Себе он готовил с беконом и на сливочном масле, Лике – с беконом и помидором на масле виноградной косточки.
– Ну да, звать учителей – это лишнее, – успел вставить Саша.
– Лишнее?! Эта девка до сих пор торчит у училок дома, там половина из них ее тетки, крестные мамы и кто там еще может быть. Они там все на районе как в дешевых ток-шоу: друг с другом трахаются, женятся и разводятся. А на фига тогда нас звать? – Лика, наконец, плюхнулась на стул и кинула руки на стеклянный стол. Она была настолько возбуждена, что ей так и не удалось аккуратно уложить волосы.
– Ну они думают, что это нормально. Учителя же тоже с нами были все эти годы…
– С кем? С тобой? Я ненавидела половину из них. И знать ничего про них не знаю. Они там живы вообще? Не надо тут всех под одну гребенку, – Саша почувствовал, как приближается к тому, чтобы попасть под горячую руку.
– Ну так я же согласен с тобой. Ты им так и напиши.
– Я и написала. Сейчас посмотришь, эта ваша овца Катя развоняется. А ее дружки поддержат. Ты тоже напиши.
– Хорошо, но я вообще особо не читал переписку, – Саша старался всячески доказать Лике, что он поддерживает ее, но и не мог накинуться на бывших одноклассников, о которых сохранил только добрые впечатления.
– Да я вообще даже не хочу читать, что они там пишут. Пробежалась глазами. Шутки какие-то тупые друг другу кидают, эта ваша Краля хвостом вертит, как обычно. И они думают, что это всем интересно. Готова поспорить, что они не соберутся.
– Да не, я думаю, что соберутся, только небольшой компанией. Нам правда там нечего делать, наверное.
* * *
Нам. Саша ценил редкие случаи, когда удавалось снова объединиться с Ликой в команду. В такие моменты он старался сделать акцент на том, что между ними еще есть что-то настолько интимное, что известно только им обоим. Но Лика, напротив, не придавала этому значение. Для нее все эти местоимения были просто словами, как и те, что она читала и произносила каждый день.
Из участников беседы за минувшие десять лет с момента выпуска из школы, она видела только Сашу. Она никогда не впадала в ностальгию по детским и юношеским временам и, тем более, не интересовалась, кто и как поживает из бывших знакомых. Она даже в район школы больше никогда и не заезжала – забыла его как скучный и вынужденный этап своей жизни.
Увидев оповещение о приглашении беседу, Лика не удивилась – ее позвали туда из-за Саши. Но она совершенно не готова была из-за этого молчать и всячески демонстрировать, что отдает свое слово мужу. Она ощущала себя таким же полноправным участником обсуждения организационных моментов, как и все из списка.
В вечер, когда Лика получила оповещение, она зашла на странички Крали, Кристины, Маши и Анжелы. Первой ее реакцией было отвращение. Она увидела, какой жалкой и скучной была их жизнь.
Фото из ресторанов, фото с детьми, фото у Ласточкиного гнезда, фото на шашлыках в компании толстых парней, фото на фоне почти убитых машин, фото в купальниках, демонстрирующих все недостатки фигуры, – все это казалось ей пошлым и вызывало презрение к тем, кто был на них изображен. Из увиденного Лика сделала вывод, что от бывших однокашников остается либо ждать самые убогие варианты для празднования юбилея выпуска, либо не ждать встречи вовсе. Она знала, что в первом случае будет готова резко пристыдить всех, кто против нее, а во втором случае обрадованно выдохнет и в очередной раз будет довольствоваться своей тонкой проницательностью.
При всей своей пылкости и резкости, Лика имела свойство сначала подумать, а потом сказать. Поэтому ответная реплика на Катино сообщение не была эмоциональным порывом. Это был старательно выжидаемый выпад.
Беседа: «10 лет выпуску!»
Катя вся похолодела от сообщения, которое видела перед собой. Она уже и думать забыла про то, что кто-то из девушек кроме нее и Кристины может еще тут высказаться, да еще так, чтобы привлечь внимание. Появление Анжелы Катя всерьез не восприняла, как и не воспринимала ее личность в целом. А вот Лика одной своей фразой окатила ее леденящим раздражением.
Катя, в отличие от Лики, предпочитала писать то, что на душе и в голове – без прикрас. Иногда она немного времени уделяла попытке красиво сформулировать мысль, но, как правило, это ей не помогало.
Первым ее порывом было написать что-то такое, что было бы не менее эффектным, чем появление Лики в чате. Но на ум кроме вопроса: «Это почему?!» ничего не приходило.
Второй банальнейшей идеей стал звонок Кристине. Катя хотела выплеснуть подруге всю желчь, которая копилась, казалось, годами. Но Краля этого не понимала. Она была уверена, что единственным раздражителем стало именно последнее сообщение Лики. Она тут же напредставляла себе, как эта надменная девка войдет в зал ресторана и все танцы посвятит Глебу, который, конечно же, ее пригласит. Непременно.
Но обиды Кати копились еще со школьных времен. Правда теперь она даже мысли себе об этом не допускала. Она сознательно отказывалась вспоминать, как несколько дней не могла заставить себя сделать мейкап в десятом классе после того, как узнала, что Юрик – ее добрый пухлый друг – подарил этой Лике брелок «Пираты Карибского моря». Как годом раньше она утешала Дениску у себя в комнате, конечно, совсем не потому, что сопереживала ему, а потому что хотела стать для него лучшей девушкой в мире. Катя никогда не рассматривала его как партнера, ей просто нравилось нравиться.
А теперь была угроза, что Лика нажмет на красную кнопку под именем Глеб. Тем более что ее страничка в Сети кричала: «Я ему ровня!». И Катя это с отвращением понимала. Ей было мерзко от того, что она не просто ревнует – да и к чему еще пока было ревновать? – а что она, кажется, уже проигрывает.
Сил молчать больше не было. Уходить на второй план было просто непозволительно, тем более сейчас, когда Глеб был еще далеко.
В чате наступил перерыв. Сообщение Лики висело последним, и Катя решила, что именно сейчас самым верным будет поставить на место эту чертову стерву. Она несколько раз набирала текст и стирала его. Ей хотелось так написать, чтобы в ответ все выслали ей аплодирующие смайлики. И она нажала отправить.
КАТЯ: Половина хотят с учителями. Мы все тут взрослые люди и понимаем, что они нам посвятили жизнь. Так что будет достойно их памяти пригласить их.
Сообщение тут же было прочитано, но никто не отвечал. Катя представляла, как Лика сидит и пялится в экран телефона, придумывая красноречивое сообщение. Но она ошибалась. Лика вышла из Сети несколько минут назад, а сообщение начал набирать Денис.
ДЕНИС: Кралька, ты их там похоронила что ль?)))))
ГЛЕБ: Долго ты писала эту хвалебную оду во славу учителям?
Катя почувствовала, как в горле образовался ком. Но ей не хотелось плакать. Ей было непонятно – над ней пошутили или ее окунули в лужу? И от этого чувства ей стало страшно. В висках застучало, и Катя решила тут же исправлять ситуацию.
КАТЯ: Вы все тут взрослые, а пишете как дети.
ДЕНИС: Ой, а кто у нас тут взрослый?!
КАТЯ: Дэнчик, ты «за» учителей?
ГЛЕБ: А уборщиц позовем? Они ж нам тоже жизнь посвятили.
ДЕНИС: А еще охранника. И Валю из столовки.
ГЛЕБ: Какую Валю?!
ДЕНИС: А они ж там все Вали.
КАТЯ: Я с вами серьезно. Хорош, а.
ГЛЕБ: Я тоже серьезно. Зовем Валю и вахтера.
ДЕНИС: И шавуху есть идем.
ГЛЕБ: А я за сальмонелу. Это ж пицца такая?)))
ДЕНИС: Да вообще по хер. Водярой зальем и убьем всех сальмонел твоих.
ГЛЕБ: А че моих?
КАТЯ: Что с учителями?!
ДЕНИС: Давайте голосовать. Кто «за» ставьте плюсик.
КАТЯ: +
ГЛЕБ: Я за Валю.
КОСТЯ: Хрена себе вы тут расплодились. Че какие вопросы решаем?
КАТЯ: О, Костик, ты «за» учителей на вечере встреч или против?
КОСТЯ: Давайте берем их с собой.
КАТЯ: Ну вот. А то тут кто-то против. Ждем ответы от остальных.
И снова наступила пауза. Кто-то был онлайн. Катя открыла список участников беседы и проверила их статус. Но никто не отвечал. Она еще раз перечитала бессмысленные и глупые сообщения своих бывших одноклассников и поняла, что подыгрывать им – это значит стать безликой.
Такие мысли начали раздражать Катю, и она решила переиграть ситуацию в свою пользу – написать лично Глебу. Она даже не обратила внимания, что ее последний вопрос он оставил без ответа.
Краля и Глеб
КАТЯ: Я совершенно не понимаю, почему никто не решает вопрос с учителями!
Глеб был в Сети и тут же начал набирать сообщение. Настроение Крали тут же прояснилось – она во внимании!
ГЛЕБ: Да чего ты. Просто прикалываемся же.
КАТЯ: Из-за ваших приколов мы так и не соберемся.
ГЛЕБ: Да и по фиг.
У Крали сбилось дыхание. Это как это «по фиг?». Мы обязаны встретиться! Что он себе возомнил! Глеб молчал, а она понятия не имела, что же написать. Как удержать его и заставить прийти на этот вечер, ведь без него встреча не имела смысла. Краля немного поразмыслила и решила использовать свою проверенную наступательную тактику.
КАТЯ: А я бы с удовольствием тебя повидала.
Она въелась холодными от волнения пальцами в телефон. Глеб помолчал несколько минут, а потом, прочитав сообщение, тут же начал набирать ответ.
ГЛЕБ: Так мы можем это и без всех остальных устроить.
Мир просиял. Катя мысленно сорвала куш. «Только не напортачь, только не напиши какую-нибудь глупость», – думала она. Теперь действовать было необходимо стратегически. Одно неверное слово и Глеб снова перестанет отвечать. Поэтому Краля решила немного пококетничать.
КАТЯ: Другие же обидятся.
ГЛЕБ: А зачем им знать?
КАТЯ: Ну это как-то странно, мы же вместе договариваемся.
ГЛЕБ: Так мы можем заранее встретиться и пойти. Правда, куда пока не знаю.
В личной переписке Глеб казался Крале каким-то совершенно другим человеком. Она рисовала его статным, загадочным, сдержанным и невероятно умным. Настолько, что он мог вот так писать. Вот так – как в кино.
КАТЯ: Ну в принципе можно. Немного разомнемся перед встречей, как раз.
ГЛЕБ: Разомнемся?))
КАТЯ: Ну ты меня понял!
ГЛЕБ: Очень хорошо понял.
Катя стыдливо от счастья покраснела. Почему? Она сидела за кухонным столом, покрытым клеенкой с желтыми грушами, и пила растворимый кофе. Вокруг никого не было, но ей казалось, что она уже в объятиях.
Перечитывая коротенькую, но динамичную переписку, Краля увидела:
Глеб набирает сообщение…
ГЛЕБ: Так что, давай пересечемся за пару часиков до встречи с классом? Или ты к училкам идешь?
КАТЯ: Нет. Не собиралась.
ГЛЕБ: Тогда спишемся, когда договоримся в общей беседе о времени встречи.
КАТЯ: Хорошо.
Воскресный день задался. От радости Катя решила сменить маникюр. Или не сейчас? Вдруг, облупится до 1-го февраля. Хотя она, если что, обновит еще раз. Катя позвонила своей соседке, которая с недавних пор делала маникюр на дому, и назначила встречу через час.
Денис и Пашка
Минувшей ночью Пашка сильно напился. Мама Дениса куда-то уехала, и сын устроил тусовку на дому. Пришли завсегдатаи пьяных посиделок и какие-то новые девушки, которых Пашка до этого не видел.
Всю вечеринку вспомнить было сложно. Но то, что этой ночью у него был секс с этой самой «новенькой», он очень хорошо помнил. Это было мучительно неудобно, голову вело, но животный инстинкт оказался сильнее алкоголя. Пашка закрылся в ванной, правда не на замок, о чем пожалел на секунду. В момент слияния с пергидрольной блондинкой к ним заглянул кто-то из компании и издав неловкое «ой!» отошел, но дверь не закрыл. Пашка еле удерживал толстые ляжки своей секс-пассии, которая пьяно водрузилась на стиралку, поэтому закрыть дверь для него было невозможным.
Да на них особо никто и не смотрел. Тем более что в этой девушке несколько минут назад побывал еще один друг Дениса. Он вышел из ванной со словами: «Идите. Там вообще все можно. Все что хочешь».
И Пашка поплелся. Он даже не знал, хотелось ему или нет. Но по приколу можно было бы и попробовать. Девушка оказалась не менее трезвой, чем Пашка, она громко ржала и одной рукой подтирала тушь под глазом, а второй – держалась за угол стиралки. Она накинулась на Пашку без вопросов – впилась в него набухшими губами.
Все произошло как-то быстро и непонятно. Но точно не плохо.
Утром голова не трещала – организм уже был привыкшим к таким встречам. Открыв глаза, Пашка понял, что остался ночевать у Дениса на полу прямо в одежде.
Он поднялся и зашел в кухню. На маленьком экране телевизора, из-за которого торчала антенна, шло какое-то ток-шоу. Денис смотрел в экран телефона и курил. Пашка закурил тоже.
– Жопа, как голова раскалывается.
– Еще б. Вон сколько выжрали, – Денис показал на порог балконной двери. Там валялись пустые бутылки из-под дешевых водки и коньяка, пустые пачки из-под сигарет и чипсов, помятые коробки из-под сока – делали коктейль. Пачек для презервативов не было – веселились естественным путем.
– Есть кофе?
– В шкафу над столом, чашку над мойкой возьми.
Пашка растворил себе кофе и бессмысленно впялился в экран телевизора. Он не понимал, что там происходит. Ему просто нужно было куда-то уронить взгляд. Через несколько минут он посмотрел на Дениса, тот неотрывно печатал что-то в телефоне.
– Чего ты там залип?
– Да тут Кралька все вечер встреч пытается организовать. Предлагает училок позвать.
– На хуя?
– Пишет, что они нам жизнь посвятили.
Пашка два раза хохотнул своим жирным гундосым смешком.
– А че там моя, идет? – спросил он Дениса.
– Она не пишет.
– Че это она. Ей там все равно делать не хер. Помогла б Катьке.
Пашка снова выпялился в экран телевизора. Денис допечатал последнее сообщение и заблокировал экран. Он тоже растворил себе кофе и молча уставился в ток-шоу.
– Че-то Юрика никто не звал, кажись, – брякнул Денис через некоторое время.
– А че его звать? Его хрен найдешь.
– Да че его искать? Вон в магазе сидит, ждет, пока новые коробки привезут.
– Да мне вообще по хер кто там идет. Вон, тебя вижу и достаточно, – опять усмехнулся Пашка.
– Не, ну я б повидался. Кстати, Лика придет.
– Лика? Хуика. Кто это вообще. Не помню их никого.
– Ты еще скажи, что жену свою забыл! – заулыбался Денис и подкурил еще одну сигарету.
– Неее. Эту забудешь.
Опять наступила пауза.
– Ладно. Надо к ней переться. Сейчас снова с рожей перекошенной встретит. И вонища эта еще от горшков обоссанных.
Денис усмехнулся. Они молча докурили, не отрываясь от телика, после чего Пашка пошел в прихожую обуваться. Денис не вышел его провожать. Только крикнул: «Давай», – в ответ на поднятую в знак прощания руку Пашки.
Дверь захлопнулась. Денис выключил телик и пошел спать.
Саша и Юра
Ближе к вечеру Саша вышел из дома, завел машину и поехал к родителям. Он старался навещать их каждые выходные. Лика вот уже несколько месяцев не сопровождала его. И вообще она старалась минимум времени проводить с мужем. Но Саша перед каждой поездкой все равно спрашивал, не хочет ли она составить ему компанию.
Он любил приезжать в район своего детства. Здесь он пусть даже мысленно, но мог позволить себе побыть подростком: вспомнить как курил за углом своей школы, которую теперь всегда проезжал мимо по дороге к родителям. Он приходил в родную квартиру и ел мамину еду. Он мог развалиться на диване и не думать о квитанциях, что завтра рано на работу, об отчетах, совещаниях и разводе. Тут он просто отдыхал.
Из-за семейных дрязг Саша снова начал курить. Только теперь IQOS, а не Bond. Лика всегда говорила, что эта штука воняет, что бы там не говорили производители. Поэтому Саша перед тем, как зайти к родителям, на всякий случай закидывал в рот жвачку или конфету.
Но сегодня, сев в машину, он не посмотрел, что пачка от Meller пустая, и заметил это только по дороге. Саша припарковался напротив школы и забежал в магазин. Он направился к кассе, но остановился у ближайшей витрины, когда увидел за ней знакомое лицо – это был Юра.
– О, Юрик, привет! – Саша протянул руку бывшему однокласснику.
– Саня! – Юра ответил на рукопожатие и улыбнулся так, будто в магазин зашел кто-то святой и спасительный.
– Как ты? Я тебя уже сто лет не видел.
– Ну а как увидишь? Я ж вот тут и работаю только. Я домосед, – Юра продолжал улыбаться.
– Вижу, ты имидж сменил…
– Дааа. Так удобнее.
– Понятно. Ну, чего, идешь на вечер встреч?
– А он когда?
– А тебя не добавили в беседу?
– В какую беседу? А! Меня ж нет в соцсетях.
– Ну ты даешь. Двадцать первый век! Как ты живешь?
– Ну, вот так, – Юра развел руками, показывая на густо заставленный прилавок.
– Кстати, а что ты тут делаешь? Я слышал, что ты грузчиком трудишься, вроде…
– А, это просто выходной. Вторая продавщица взяла отгул. Меня попросили помочь расставить товар.
– Ну понятно, – на секунду возникла та пауза, после которой разговор уже точно не сложится. Саша помедлил и добавил. – Ну ты приходи на вечер встреч. 1-го февраля. Правда, точное время пока неизвестно.
Юра улыбнулся и пожал плечами. Он сделал вид, будто нашел ошибку в расстановке товара.
– Слушай, если дашь свой номер, я тебе сообщу время.
– Да ладно. Я не думаю, что пойду.
– Чего? Давай я тебе хотя бы время и место скажу, а не захочешь – не придешь.
Юра продиктовал свой номер. Они попрощались рукопожатиями, и Саша пошел покупать Meller, а Юра продолжил расставлять товар. Выходя из магазина, Саша еще раз бросил беглый взгляд на Юрика, который не обратил ответного внимания. «Как же все-таки так вышло, что мы стали настолько разными», – подумал Саша, отпирая дверь на улицу.
Кристина и Паша
Кристина судорожно бегала из общей ванной в комнату – Лешка обернул горшок с мочой. Она до сих пор не могла приучить его к унитазу. В общаге это в принципе сделать было бы проблематично, да еще и накладывалось нежелание сына ходить в общий туалет.
В половине девятого вечера, выбегая в ванную, она увидела в коридоре Пашку. Он опьяненно плелся к комнате. Кристина пробежала мимо, так как с тряпки капала моча. Муж никак не отреагировал на ее суетность и пошел дальше.
В комнате она застала его уже на диване. Пашка сидел в развязанных ботинках и со стеклянным взглядом. Он пялился в экран телика, по которому шел мультик. Кристина прошла по залу к батарее и разложила на ней тряпку.
– Обоссался? – гундосо произнес Пашка себе в подбородок.
– Нет, горшок опрокинул.
Кристина посмотрела в окно. В серой панельке напротив у кого-то горел свет – единственное украшение мрачной густозаселенной глыбы. «Интересно, что эти люди делают сейчас? О чем они говорят? Есть ли кто-то, кому я так же интересна, как они мне?» – все эти вопросы Кристина в одну секунду задала себе мысленно.
Она повернулась к мужу, потом посмотрела на сына. Что их связывает? Неужели ее родной Леша будет вот так же припираться к своей жене? Кристине уже стало за него стыдно. А ведь ему совсем еще ничего лет, и он просто смотрит мультик, сидя на ковре. Сейчас Лешка видел и слышал только то, что шло по телику – другого вокруг мира для него не существовало.
– Где ты был?
Пашка то ли хохотнул, то ли хрюкнул через нос. Он продолжал пялиться в экран и ни разу не взглянул на жену.
– Слышишь меня? – Кристина медленно опустилась на диван и уставилась на мужа.
– У Дэнчика.
– Так долго? И что ты делал?
Пашка снова хрюкнул и ухмыльнулся. Он ждал, пока его начнет клонить ко сну, и он просто закроет глаза и вырубится.
– Паш. Я спрашиваю тебя. Что ты делал?
– Трахался я, блядь! Что я делал? – Пашка выпалил это с присущей ему пьяной злостью, но взгляда от экрана так и не оторвал.
Кристина выждала несколько секунд. Она же, напротив, не могла оторвать взгляд от мужа.
– Не ори. Тут Лешка сидит.
Она не находила, что сказать дальше и что вообще делать. Разложить диван? А как согнать Пашку? Да и сына тогда надо оторвать от телика, а ей сейчас было не до этого – она хотела узнать, где пропадал ее муж почти два дня.
– Ты можешь мне нормально ответить?
И тут Пашка, наконец, повернулся к ней. Стекло его глаз было невозможно пробить ни одной эмоцией. А вот его рот слегка искривился недовольством.
– Ты, сука, слышишь меня? – слово «сука» Пашка употреблял в качестве связки слов, как в английском языке употребляют глагол to be.
– Я слышу тебя и пытаюсь с тобой нормально поговорить.
– Я сказал тебе, что трахался. Что не ясно?
Кристина снова молчала. Она теребила обручальное кольцо на пальце.
– И как?
– Я че, помню. – Пашка снова впялился в телевизор.
– Ты вообще слышишь, что ты мне говоришь? Ты охерел? – Кристина старалась говорить настолько строго, насколько могла позволить себе при сыне.
– Слушай, не еби ты мне мозг.
– Ты говоришь, что трахался мне – твоей жене, и еще просишь не ебать тебе мозг?
Пашка молчал.
– Если ты мне изменил, скажи правду. Потому что это я терпеть не стану.
Кристина ждала ответ. И вот сейчас она решила признаться.
– У нас с тобой секса вообще нет. И я даже готова была принять, что это из-за меня. Я себя запустила, я знаю…
И в этот миг Пашка резко и с яростью содрал с себя куртку, больно схватил Кристину за ляжку двумя руками и стянул ее на спину. Кристина не успела сообразить, что вообще происходит, только почувствовала боль в ноге – Пашка прижал своим жирным коленом ее ногу к дивану. Она начала хаотично отмахиваться от него. Но он не реагировал, а пыхтя расстегнул ремень, потом ширинку и, наконец снял штаны и трусы.
Кристина вытаращила глаза на него, а потом на сына. Тот неотрывно пялился в экран телика. Она боялась закричать, боялась, что Леша повернется и увидит, как под жирным животом отца болтается мясистый отросток. Страх и стыд перед сыном так сковал ее, что она не заметила, как Пашка стянул с нее трусы, взял свой вялый член в руку и стал приводить его в чувства. Удивительно, но даже сейчас его взгляд не менялся. Казалось, в глазницы залилось столько спирта, что их содержимое в нем и законсервировалось.
Он воткнул в Кристину свой член и навалился на нее всем весом. Кристина почувствовала боль во влагалище, в груди. Она пыталась отодвинуть мужа, но это было невозможно. От беспомощности и стыда она отвернулась к стене. Кристина пережила около десяти болезненных толчков, после чего Пашка оторвал свою тушу от нее. Кристина в течение некоторого времени еще продолжала лежать с растопыренными ногами без трусов в домашней олимпийке. Вскоре она услышала, как хлопнула дверь.
Кристина медленно поднялась и увидела, что муж ушел. В комнате ничего не поменялось. Будто Пашка и не заходил вовсе. До сих пор пахло мочой, сын смотрел мультик – он даже не отреагировал на стук двери, а за окном горел свет в окнах многоэтажки. Кристина снова посмотрела на нее. «Интересно, – подумала она, – а о чем они сейчас там разговаривают?»