Валентина Михайловна Ильянкова
Праздничный Коридор
– Нет! Конечно, нет! Ты правильное решение принял, Иван. Но давай вернемся к нашему анонимщику. С этим человеком тоже надо как-то разобраться – ему дай волю, то он всех дерьмом зальет. Где он работает?
– В нашей районной строительной организации – снабженцем. Там тоже от него страдают, но терпят из-за Василины. Он начальника управления уже несколько лет терроризирует анонимками. Пишет в трест о хищениях, недостачах, браке в работе. Трест вынужден направлять проверки, но ничего не подтверждается.
– Ну и славненько. Пусть больше не терпят. Мужичонка попробует самостоятельно устроиться на работу в нашем родном городке, где слухами не только земля, но воздух полнится, так и анонимки прекратит писать – сил не хватит. До пенсии будет улицы подметать и чистить мусорные баки – глядишь, и в доносах надобность отпадет. Разве, что на дворовых котов и собак, они сдачи не дадут.
И секретарь райкома взял в руки телефонную трубку.
Через два дня Олег был уволен с работы по сокращению штатов. Призадумался – а что бы это значило? И притих, хотя хотел еще одну анонимку на Ивана Сергеевича отправить в обком партии, чтобы уж наверняка. Но видимо понял, что получил оплеуху, а заступиться за него некому. Но на суд решил он, что все равно не пойдет, вот здесь его никто не заставит. Потянет время, пока умрет Василина. И помогут ему медики – радикулит, то, да се, больничный ему не нужен, а справочку о том, что болен, он всегда выбьет. Такие циничные планы строил Олег. И все из-за квартиры. Правда, не совсем обычной, а ухоженной, добротной и расположенной в самом центре городка.
А маленький городок Ивановск начала прихорашивать ранняя в этом году весна – розовыми почками на яблоньках и грушах и зеленоватой дымкой вокруг уличных посадок.
В былые времена в это время у Василины на подоконниках, на зависть соседям, уже на помидорной рассаде зелененькие виноградины помидорок висели. Василина, агроном по образованию, была привязана к своему маленькому загородному клочку земли, заботливо обихаживала его и каждый год засаживала все новыми сортами овощей и цветов. И где только находила столько невиданных в здешних краях огородных новинок? То у нее, упакованный в сетку, арбуз огромный вырастет, то дынька ароматная в аккуратном ящичке – тепличке. Соседи по даче частенько заходили к ней – на цветы полюбоваться или отросточек попросить. А-то и совет огородный нужен – то мучнистая роса на цвет любимый напала, то фитофтора овощи одолела. А кто еще поможет, как не Василина?
А этой весной на подоконниках Василининой квартиры рассады не было – Зося все ящики для рассады еще зимой с балкона убрала. К мусорному ящику отнесла, с глаз Василининых подальше. Василина и не возражала. Пропал интерес к дачному участку, даже цветы свои любимые она вспоминала все реже и реже. Звонил сосед по даче, предлагал свою помощь – землю под грядки перекопать или удобрения разбросать.
– Нет, спасибо, не нужно, – ответила Василина, – не буду я в этом году ничего сажать.
– Так травой все зарастет, многолетники погибнут.
– А вы выкопайте и пересадите на свой участок все, что вам приглянулось.
– Что вы, Василина Дмитриевна, рука не поднимется. Мы же видели, сколько сил и труда вы в каждый кустик вложили. Мы в своем дачном коллективе обсудим, и с вашего разрешения, засеем ваш участок травкой какой-нибудь декоративной. А цветы будем присматривать – прополоть, подрезать или подкормить – все будет сделано. И домик ваш присмотрим. Вы приезжайте летом к себе на дачу, просто отдохнуть от городского шума. Хотите, я буду за вами заезжать каждую субботу, когда окончательно установится летняя погода, чтобы печку не топить.
– Да, наверное, я когда-нибудь соберусь навестить свои цветы. Я вам тогда позвоню. А пока спасибо за заботу.
Василина поспешила закончить разговор – она не любила, когда ее откровенно жалели. И поездок на дачу больше никогда не будет – подальше от сочувствующих, а иногда и просто любопытных, глаз.
Зося сдала школьные экзамены за восьмой класс без единой четверки. Банковское направление на учебу в техникум лежало на тумбочке возле ее кровати. Оставалось только получить документы из школы и можно ехать в загадочный город Горевск, с заявлением в приемную комиссию техникума.
Получить документы в школьной канцелярии сразу не получилось – ее пригласили на разговор к директору школы.
– Здравствуй, Ромашова. Поздравляю тебя с отличным окончанием восьми классов. Ты, признаться, гордость нашей школы. Мне очень жаль, что ты уходишь от нас. Я считал, что ты будущая медалистка, кстати, пока единственная в районе. Может, передумаешь и останешься в школе до окончания десяти классов?
– Нет, все уже решено. Я уезжаю в Горевск, и буду пробовать поступить в банковский техникум.
– Поступишь, я не сомневаюсь. Но, если, что-то тебя не устроит, то возвращайся – примем с удовольствием назад, в школу.
Зося получила документы, и на следующий день, попутчиком, на райисполкомовской машине уехала в областной центр. Водитель город знал, и техникум отыскал без особых усилий:
– Ну, Зоя, ты иди и пиши свое заявление. А я освобожусь только к концу дня и заеду за тобой. Ожидай меня вон на той скамеечке, что возле техникума. Да смотри, никуда не уходи, а-то потеряешься. А я отчитывайся потом перед Василиной Дмитриевной.
Зоя вошла в старое, прекрасно отремонтированное, двухэтажное здание техникума по подготовке банковских специалистов, нашла дверь с броской табличкой «Приемная комиссия». В кабинете стояли несколько столов. За одним из них сидела женщина в строгом летнем костюме и с такой же строгой прической. За вторым столиком что-то писала девчонка Зосиного возраста, одетая в легкомысленный летний сарафанчик.
– Здравствуйте, я хочу сдать документы для поступления в техникум.
– Давай, посмотрим, что ты принесла, – протянула к ней руку строгая женщина, – на вот тебе бланочек, садись, заполни. А я пока посмотрю твои документы.
Зося взяла бланк и прошла к свободному столику.
– Ну, как ты восьмилетку окончила? – женщина заглянула в Зосино свидетельство об окончании восьми классов, – О, какая птичка к нам залетела! Ты ведь отличница! А кто тебя направляет на учебу? Проминвестбанк – солидно, солидно. Ты откуда приехала?
– Из Ивановска, – ответила Зося.
– А здесь у тебя есть какие-нибудь родственники?
– Нет.
– Тогда я сейчас выпишу тебе направление в наше студенческое общежитие на время сдачи вступительных экзаменов. Приезжай на денек пораньше, чтобы без суеты заселиться в общежитие. Здание общежития здесь рядышком с техникумом, через два дома. Найдешь?
– Конечно, найду.
– Ты подожди меня, – вступила в разговор девчонка, – я сейчас быстренько закончу писать заявление и тебе все покажу. Я живу в Горевске и город хорошо знаю.
В коридоре девочка протянула Зосе руку и сказала:
– Привет. Давай знакомиться. Меня зовут Люда. Для мамы и сестры я Мила. Но, ты учти, мне противна эта кликуха. Так коров в деревне зовут. Так, что ты лучше называй меня Людмилой – так красивее. Фамилия у меня тоже колхозная – Пименова. Я собираюсь фамилию поменять, когда буду получать паспорт. Мне мамина девичья фамилия больше подходит – Великанова. Заодно и имя поменяю на Елизавету. Буду Елизавета Великанова. Почти Елизавета Великая. Ты как считаешь, могут фамилия и имя внешность человека изменить? А-то посмотри на меня – ни рожи, ни кожи! Веснушчатый шарик с рыжими волосами. Какое имя, такой и вид.
– Ну, что ты говоришь? Ты очень даже симпатичная. И рыжие волосы подходят к твоим зеленым глазам. А похудеть ты, если захочешь, то всегда сможешь. Можно диету разумную подобрать. И фамилия у тебя красивая – корнями откуда-то из Сибири. Так мне кажется.
– Спасибо, успокоила. А тебя как зовут.
– Ах, да. Я Зоя Ромашова. Мамочка зовет меня Зосей.
– У тебя, правда честные пятерки в школе или тебе по блату их ставили? Может твои предки большие начальники?
– Нет, все честно. Моя мама заместитель председателя райисполкома, но она и в школе-то никогда не бывает. Я привыкла все делать сама, без ее помощи. У нее работа очень тяжелая, особенно когда посевная или уборочная в колхозах и совхозах, тогда она сутками домой не появляется. А представляешь, еще бы мои двойки и тройки? Я свою мамочку люблю и уважаю, а потому стараюсь ее не огорчать. Она справедливый и красивый человек.
– Вот бы мне такую маму! Может, и я бы хорошо училась, чтобы, как ты говоришь, маму не огорчать. Так, нет же, моя мама работает на химкомбинате в цеху, а папа недавно умер. Разбился осенью на своей обожаемой машине. Но он тоже был рабочим – работал водителем в таксопарке.
– Ты прости меня, Людмила, но я с тобой не согласна. Совершенно неважно кем, и как работают твои родители – главное они у тебя есть и любят тебя.
– Да, были оба, а теперь одна мама. Она-то и выпросила мне направление в банковский техникум. Химкомбинат помог. Кстати, у меня тоже направление от Проминвестбанка. Там химкомбинат обслуживается, вот маме и помогла бухгалтер комбинатовский. Они с мамой когда-то вместе в школе учились. Только не знаю, смогу ли я сдать экзамены. В моем свидетельстве об окончании восьми классов одни тройки выстроились в ряд. У меня даже документы эта крыса из приемной комиссии не хотела принимать – звонила в банк и выясняла, почему они мне направление выдали. Потом она на тебя отвлеклась и про меня забыла. Документы просто механически взяла, видимо, очень хотела, чтобы я тебя проводила и город показала. Вот как ты ей понравилась!
– Да ты просто сочинитель! А учиться надо не для кого-то, а для себя. Все элементарно просто – банк, видимо предъявляет высокие требования к своим специалистам. Видишь, даже кассиров обучают в специализированном техникуме, а что уж говорить про другие профессии. А тут вдруг взяли, да и выдали направление на обучение в своем техникуме троечнице! Как ты считаешь, есть вопросы у приемной комиссии?
– Наверное, ты права. Сейчас уж поздно что-то изменить. Наверное, не поступлю.
– Подожди паниковать. Ты давай до экзаменов позанимайся по вопросникам самостоятельно. А сдавать экзамены мы с тобой в приемную комиссию будем заходить вместе, постараюсь тебе помочь.
Людмила показала Зосе здание студенческого общежития.
Они даже хотели пройтись по коридорам притихшего на время каникул общежития, но в фойе их окликнула вахтер и сказала, что входить в здание нельзя, там сейчас работают строители – идет текущий ремонт комнат. Скоро начинаются вступительные экзамены, и общежитие заселят абитуриенты. Девчонкам общежитие понравилось – чистая светлая прохлада, заставленного цветами фойе перетекала в длинные коридоры с множеством дверей.
Потом они сходили на набережную широкой Горевской реки, побывали возле железнодорожного и автовокзала, посидели с мороженым на лавочке в скверике.
Только, когда на город начали опускаться сумерки, Зося спохватилась:
– Ну, все, меня водитель райисполкомовский, наверное, заждался! Побежали бегом к техникуму – будет мне сейчас взбучка.
Водитель давно метался между скамеечкой и зданием техникума, даже во двор заглянул – но Зоси нигде не было. «Вот взял на свою голову попутчицу, – со злостью думал водитель, – придется ехать в милицию, писать заявление, что девчонка пропала. А что же будет с Василиной Дмитриевной, когда я в Ивановск приеду один?» И тут в конце улочки он увидел Зоську с какой-то девчонкой. Они подбежали к машине и скороговоркой, перебивая друг друга, стали просить извинить их опоздание. Из их причитаний он понял только одно – Зося город хотела посмотреть, вот они о времени и забыли. Успокоенный, тем, что девочка нашлась, ему не надо ехать в милицию и оправдываться перед Василиной Дмитриевной, он пробурчал:
– Да, чего уж тут, ладно. Садись в машину – нам еще полсотки километров пилить. Мамка тебя, наверное, уже заждалась.
Зося села в машину, помахала на прощание Миле рукой.
Девочки понравились друг другу и договорились встретиться в Горевске перед началом вступительных экзаменов. Люда уныло поплелась домой – ее тоже ждала взбучка. Мама давно пришла с работы и сестра тоже дома. Они просили Люду, когда она выходила из дома:
– Мила, сходишь в техникум и бегом домой. Мы за тебя волноваться будем – примут ли в техникуме твои документы? Может все хлопоты были напрасными. Подруга предупредила, что банк тщательно отбирает для себя специалистов. А у тебя одни тройки. Милочка, договорились?
– Да, я сдам документы и сразу приду домой. Ну, а если их не примут, так, что за беда? Пойду учиться в ПТУ, а потом буду работать на комбинате, вместе с тобой и сестрой.
Люда тихонечко открыла дверь и вошла в квартиру. В прихожей тут же появилась мама, а из дверного проема высунула голову сестра: – Ну, что? – в один голос спросили они.
– Все нормально. Документы приняли, но это еще не значит, что я поступлю в этот долбаный техникум. Правда, я там сейчас познакомилась с классной девчонкой. Она отличница и обещала мне помочь на экзаменах – может подсказками, а может шпаргалкой.
– А ты хоть узнала, как ее зовут?
– Да. Имя у нее красивое – Зося, а фамилия – Ромашова.
– Я не ослышалась, – переспросила мама, – Зося Ромашова? Тесен мир… А возможно это вовсе не она.
– Кто не она? О чем ты, мама?
– Да, так, Милочка, ничего. Поживем – увидим.
Глава 4
Каждый новый день напоминал Василине, что может стать последним днем ее жизни.
Все чаще жуткая, невыносимая боль тисками охватывала все ее тело и бросала во мрак забытья. Но Василина, бледная и дрожащая, упорно возвращалась в жизнь. На ее ночном столике появились коробки таблеток и ампул с уколами, которые она научилась делать сама.
В райисполком она больше не ходила, большую часть времени лежала в кровати или сидела в маленьком креслице возле окна. Между приступами боли иногда звала в свою комнату Зосю и просила ее посидеть с ней. Василина давно собиралась рассказать Зосе о том, что она ей не родная мама, только вот не могла подобрать нужный момент. Сейчас этот момент, кажется, наступил. Может, сможет Зося простить Анюту и снова обретет любящую маму?
– Зосенька, мне нужно кое-что рассказать тебе о нашей с тобой жизни. Нет, о небольшом периоде твоей жизни, который ты, скорее всего, не помнишь.
Чем тщательнее Василина подбирала слова, тем больше в них запутывалась.
– О чем это я не помню? Ну, а если не помню, то, возможно, не стоит и вспоминать?
– Давай так – я буду рассказывать, а ты слушай и не перебивай меня. Хорошо?
– Как скажешь. Только, пожалуйста, не волнуйся.
– Как не волноваться, когда разговор очень серьезный, и я не знаю, как ты все это воспримешь.
– Мамочка, я все правильно пойму. Я же твоя дочь и очень похожа на тебя.
– Да, ты внешне немного похожа на меня – это правда. Мы с тобой очень близкие родственники по крови – я твоя двоюродная бабушка. Но твое сходство с моей племянницей Анютой просто поразительное. Анюта – твоя родная мама. В твоем возрасте она была такой же красавицей, как ты сейчас. Почему была? Нет, с ней, наверняка, ничего не случилось, просто, я ее не видела с тех пор, как забрала тебя из больницы. Возможно, сейчас она сильно изменилась – тяжелая работа в колхозе и безрадостная жизнь могли наложить отпечаток и на внешность.
– Мама, давай мы не будем это обсуждать – пусть она живет, как хочет. Я, кстати, давно знаю, что ты мне бабушка. Дядя Олег, когда тебя дома не было, звал меня не иначе, как «приемыш». Он-то мне и рассказал, что моя родная мама живет в деревне и работает дояркой на колхозной ферме. И очень настоятельно рекомендовал мне «убираться к мамашке и бабке-алкоголичке».
– Зосенька, а почему ты мне никогда об этом не рассказывала?
– Во-первых, не хотела дополнительно загружать тебя проблемами, а во-вторых, много ему чести, чтобы обращать на его болтовню внимание.
– Значит, ты давно знаешь, что я тебе не родная?
– Мама, что ты говоришь? Почему – не родная? Ты мне самая родная. И это неправда, что я только внешне немного похожа на тебя – я очень похожа на тебя. Я тобой всегда гордилась и стремилась быть на тебя похожей. Повторяла твою походку, манеру общения с людьми. Училась, как и ты владеть собой, не быть рабом собственных эмоций, улыбаться, когда немыслимо тяжело. Все это от тебя. Ты не замечаешь, что у меня тот же стиль одежды, пусть пока несовершенный, но в твоих любимых тонах? А ту, чужую женщину, которая меня родила и бросила, я не знаю. Возможно, она красавица и умница. Возможно! Но она для меня чужой, незнакомый и неприятный человек. Я не имею права ее осуждать, но и оправдывать не собираюсь. У нее своя жизнь, у меня – наша с тобой.
– Остановись, дочка! Не суди ее так категорично. Она была чуть старше тебя, когда забеременела. Живут они с твоей бабушкой в деревне. Юлия Дмитриевна – твоя бабушка, а моя сестра, в свое время в колхозе была передовой дояркой, ее приняли в партию, неоднократно выбирали делегатом на различные конференции, а один раз даже на съезд партии. Слава о ее трудовых достижениях гремела на всю республику. И вдруг ее несовершеннолетняя дочь нагуляла ребенка, да еще, и рожать собралась! Представляешь, какой скандал мог разгореться, какие разбирательства ее ожидали? Анюта так и не сказали ни матери, ни мне, кто твой отец. Кто-то обманул девчонку и бросил. В то лето она работала в лагере для заключенных, вот там-то ее, скорее всего и соблазнили. Может охранник, может заключенный. Мне рассказывали, что заключенные в нашем лагере в те времена могли себе многое позволить – были бы деньги. Впрочем, я никогда не ставила перед собой цель – узнать кто твой отец. Пустая трата времени – если бы захотел воспитывать своего ребенка, то и сам мог бы нас найти, в одном районе живем. Вот и твоя мама ни разу к нам не заглянула – может стыдно, а может – и это наиболее вероятный вариант, – укатала ее жизнь, придавила к земле тяжелым катком.
– Мама, да бог с ней, с этой Анютой и несостоявшимся отцом!
– Подожди, я же просила не перебивать меня. Почему я сейчас рассказываю тебе про Анюту? Есть у меня надежда, что сейчас Анюта не оставит тебя. Тебе еще расти, и расти, чтобы взрослой стать. И хорошо бы рядом, пусть не маму, но хотя бы подругу надежную иметь. Доченька, Анюта ведь мне тоже не чужая! Я, конечно, давно могла ее вытащить из деревни, но были две причины. Одна вполне житейская – у нее в деревне мать стала алкоголичкой и совсем беспомощным человеком. Кто-то должен Юлю присмотреть, она мне родная сестра. Ну, а вторая причина – это ты. Боялась я, что заберет тебя Анюта. А ты стала для меня смыслом жизни – моей семьей, надеждой и опорой. Вот я и чувствую себя виноватой перед Анютой – могла что-то изменить в ее жизни, и не изменила. Ты говоришь, что всегда стремилась быть похожей на меня? Меня это очень радует – будешь моим повторением в этой жизни. Только убедительно тебя прошу – не допускай моих явных ошибок.
– Что ты имеешь в виду, мама? Какие ошибки?
– Видишь ли, дочка, доброта, это очень хорошее качество, но моя доброта иногда перерастала в глупость. Я говорю про наши отношения с Олегом. Давно нужно было развести наши жизненные дороги, но мне его всегда было жалко – такой наивный, беспомощный, он погибнет без моей помощи и опеки. И в итоге к чему моя доброта привела? Ты остаешься без жилья и без материальной поддержки – все отобрал этот негодяй. Я даже не смогла выселить Олега из квартиры, суд все переносят. И конца и края этому не видать – то он мириться хочет, то он сам болеет, то мать больную навещать уехал. А если бы квартира была свободной, то переехали бы сюда, к тебе, Анюта с Юлей. И ты бы снова жила в семье. Видимо, не суждено! Но тебя, ребенок, я попросить хочу – встанешь на свои ноги, помоги Анюте. Исправь мои ошибки, мне это очень важно. Обещаешь?
– Да, конечно. Я ее найду и обязательно помогу. Но жить с ней вместе – ты прости меня, этого никогда не будет! У меня есть мама – это ты, и тебя мне никто не заменит. Тем более Анюта. Что касается подруги, то, возможно, она у меня будет. Я в Горевске познакомилась с девчонкой. Правда, она комплексует по поводу своей внешности, и учебу запустила. Но девчонка отличная, мне очень нравится. Я пообещала ей помочь сдать экзамены в техникум. Позаниматься с ней у меня не получится, а вот шпаргалку или подсказку – вполне реально. Ты как считаешь – сильно аморальный поступок с моей стороны?
– Правильное решение, помогай! Лишь бы человек был хороший, а учеба – это дело наживное. Сегодня не знает, а завтра, глядишь, отличница. Когда ты уезжаешь в Горевск, сдавать экзамены?
– Через неделю. Когда меня не будет, к тебе временно переселится наша соседка, Татьяна Ивановна. Я ее попросила. Хотела ей заплатить, но она денег не взяла.
– Так ко мне же днем приходит медсестра.
– Вот и хорошо – днем медсестра, а ночью – соседка. Так мне будет спокойнее.
Зося сдала вступительные экзамены и привезла из Горевска извещение о том, что она зачислена на первый курс техникума с предоставлением общежития. Люда – прицепом за Зосей, тоже поступила. Как Люда сдала экзамены? Это отдельная история, о которой Зося хотела бы поскорее забыть. Зося старалась во всем быть правдивой, а здесь – катастрофа, сплошной обман преподавателей. Но, глядя на счастливую и гордую за свои успехи Люду, Зося постепенно успокоилась. Она не просто обманывала, а обманывала во благо другого человека. Люда ей ведь дала клятву, что если она поступит, то обязательно подтянет учебу.
Людмилина мама, Тамара Сергеевна, без устали рассказывала друзьям и знакомым, что Милочка, вопреки мрачным прогнозам ее учителей, прекрасно сдала вступительные экзамены в престижный техникум и зачислена на первый курс. Но сама Тамара Сергеевна знала, что у Милы появилась новая подруга, без помощи которой дочкино поступление на учебу вряд ли бы состоялось. Тамара Сергеевна очень хотела увидеть девочку и сказать ей спасибо, но Зося ни разу в их семье не появилась. У нее были свои заботы – как там мама? А Тамара Сергеевна уже вынашивала планы, как поселить Зосю на весь период учебы в техникуме в их квартиру. То-то помощь Милочке будет!
Квартира большая, можно для Зоси и комнату отдельную выделить, зачем ютиться в общежитии? Уж, очень положительное влияние эта девочка оказывала на ее несобранную, рассеянную Милочку. «Перед началом занятий я обязательно с Зосей встречусь, и мы с ней этот вариант обсудим, – решила женщина, – а заодно я выясню – это та Зося, от которой малолетняя мама отказалась в Горевском роддоме или случайное совпадение имени и фамилии? Неужели судьба распорядилась так, что девочка начала отдавать долги за свою безответственную мать? Без помощи этой малышки, моя Милочка никогда бы не осилила такие высоты, как вступительные экзамены в банковский техникум. Вот и, получается – кинь вперед – сзади подберешь»
Василина долго и внимательно рассматривала канцелярскую бумажку, в которой черным по белому было написано, что Зоя Николаевна Ромашова принята в техникум и ей выделено место в студенческом общежитии. Какое счастье – она дождалась, ее дочь, пусть временно, но в жизни устроена. А там подрастет, и все у нее будет хорошо.
– Зося, а сейчас мне просто необходимо рассказать тебе одну интересную историю. Готова слушать?
Василина улыбалась, глаза блестели. Вот, что может сделать с человеком простая маленькая бумажка.
– Конечно, с радостью. Тебя слушать – одно удовольствие. Снова не перебивать?
Зося свернулась калачиком в маленьком креслице, и приготовилась слушать.
– Это не простая история, здесь присутствуют элементы какой-то мистики, я бы даже сказала знаки судьбы. В дни своей молодости я стала участницей событий, которые как бы были срежиссированы опытным сценаристом. Тогда я не поняла этого. И только сейчас, с высоты своих лет и богатого жизненного опыта пришла к выводу, что все было предопределено заранее. Видимо, не все так просто в этой жизни, как нам кажется. Существуют какие-то силы, руководящие нашими действиями и поступками. Возможно, у каждого из нас есть четко определенный жизненный коридор, по которому мы должны идти от рождения до смерти. Твоя улыбка означает, что мать немножечко свихнулась? Напрасно. Я всегда была атеисткой. Так нас перевоспитало государство.
– Почему перевоспитало?
– Да потому, что мои родители верили в существование ада и рая, строго соблюдали все посты и церковные каноны. Мы без молитвы за стол никогда не садились. Действующая церковь была только в соседнем селе. Далеко, особенно для детских ног, но накануне великих церковных праздников мы всей семьей отправлялись пешком в соседнее село и смиренно молились всю ночь. А потом школа, академия, пионерская и комсомольская организации, коммунистическая партия – и думать не смей, что кроме человека на земле и в космосе существуют какие-то параллельные миры и высшие существа. Я не просто отвлеклась и ушла в сторону, а хочу подчеркнуть, что эта история касается не только меня, но каким-то загадочным образом и тебя, хотя ты тогда еще и не родилась.
– Мистика?
– Есть и мистика. Так вот, как я уже говорила, это случилось на пороге моей самостоятельной жизни. Я окончила сельскохозяйственную академию и получила распределение на должность агронома в небольшой колхоз. Там же я и познакомилась с Иваном. Правильно, сейчас он Иван Сергеевич. Девушка я была красивая, как и все женщины – Ромашовы, и Иван начал все чаще с разными делами и поручениями наведываться в наш колхоз. А работал он тогда инспектором в райисполкоме. Короче говоря, завязывались романтические отношения. В тот день он приехал в колхоз с раннего утра и застал меня в правлении, я только собиралась уехать на поля. Иван сказал, что едет в соседний колхоз с заданием и ему нужна помощь грамотного агронома. С моим председателем колхоза он договорился еще вчера, а потому прямо сейчас забирает меня в свою райисполкомовскую машину. Ты же понимаешь, какой из меня тогда был агроном? Молодой специалист! Весомость мне придавал разве, что диплом о высшем образовании – не у многих он тогда был. Большинство сельских специалистов были практиками или, в лучшем случае, со средним специальным образованием. Сама я о себе, как о специалисте была невысокого мнения, но с районным начальством не поспоришь. Скинула я резиновые ботики, в которых собиралась походить по колхозным полям и села в машину к Ивану.
Председатель соседнего колхоза, Николай Степанович, объехал с нами все поля, все показал и рассказал о планах колхоза и перспективах на урожай. Иван прекрасно сам разбирался в колхозной деятельности, но не уставал осведомляться у меня: «А что по этому поводу думают ученые агрономы?». То ли хотел оправдаться перед солидным председателем колхоза за присутствие молодой девушки в их обществе, то ли, в самом деле, к моему мнению относился уважительно. Я над этим не задумывалась, у меня было прекрасное настроение – я откровенно наслаждалась обществом умных людей.
В самую дальнюю бригаду колхоза мы приехали, когда солнце уже повисло над самой кромкой леса. Именно в той стороне и было наше последнее поле. Это поле отвоевали у леса колхозные трактористы. Деревья были спилены еще в войну русскими военнопленными по приказу немецких завоевателей – через лес проходила важная для них дорога, а немцы панически боялись партизан. Пни давно сгнили, и только сейчас рачительный хозяин колхоза приказал очистить поле. Это поле было его гордостью, отдохнувшая земля в прошлом году порадовала небывалым урожаем зерновых. Он долго и увлеченно рассказывал мне и Ивану и про партизан, действовавших на территории их земель, и про эту дорогу, которой так и не смогли воспользоваться немцы – все чего-то боялись. А потом показал рукой на край леса и сказал:
– Смотрите внимательно в глубину леса, там просматриваются очертания дома. Видите? Это старая охотничья заимка. Домик был построен в глубине леса, и только после вырубки леса оказался на опушке.
– Да, есть там дом, – подтвердил Иван, – а, что это за дом?
– По слухам, до революции дом принадлежал какому-то князю – страстным охотником тот был, а зверья здесь полно, – продолжил Николай Степанович, – в охотничий сезон сюда любители побегать по лесу за зверем и сейчас со всей республики приезжают. Многие хотели бы пожить на этой заимке, но домик давно занят. Живут там две старушки – одна из них, как утверждают мои сельчане, вроде тоже княжеских кровей. А вторая – то ли ее подруга, то ли ей прислуживает. Во всяком случае, отношения друг к другу у них очень уважительные. Домик нашими предками сработан добротно – ничего не просело и не прогнило. Даже крыша нигде не протекает. Старушки колхоз своими просьбами не обременяют – огорода у них нет, скот они тоже не содержат. Но нужды, как мне кажется, ни в чем не испытывают. Люди сами им несут, а кто и везет продукты, да и деньги мелкие оставляют. Еще и уговаривают, чтобы приняли их подарки. Дело в том, что одна из них, аристократка – ведунья. Лечит она людей травами, водой наговоренной и молитвами. И даже диагноз врачей никогда не спрашивает – внимательно посмотрит на человека и про все его болезни расскажет. Есть и такие болезни, которые она вылечить не может, так она сразу об этом говорит – мол, помочь не смогу, вы уж, не обессудьте. Но мы давно приметили, что тут все зависит не от тяжести и сложности заболевания, а от сущности обратившегося к ней человека.
– Как это? – заинтересовалась и я.
– Все очень просто, – сказал председатель, – отказывает она почему-то всегда людям злобным и жестоким, способным на совершение самых тяжких преступлений. И уж если она отказала, то уговорить ее изменить свое решение практически невозможно. Ни за большие деньги, ни за другие блага. Старушка твердая, как кремень. Видит тебя насквозь, как рентгеновский аппарат. Перед ней даже я иногда робею. Но пройти мимо заимки и не поздороваться с ними – такого я никогда себе не позволял. Коль уж мы здесь и спешить нам больше некуда – свои дела мы завершили, то давайте заглянем на заимку. Я вас познакомлю с бабушками. Подарок для бабушек у меня имеется – жена положила баночку меда и велела передать. Да и мне самому хочется с ними увидеться – от такого общения потом долго на душе светло и спокойно, как будто в санатории побывал.
Я не была настроена на визит к незнакомым людям, да еще и к ведунье, но Иван взял меня за руку и решительно направился к лесу. Мы подошли к дому.
Во дворе, на завалинке в каком-то напряженном молчании сидели несколько человек. Видимо, ожидали, когда их примут. Мы тоже присели на скамеечку, но ожидать нам совсем не пришлось. Во двор вышла маленькая, сгорбленная старушка, в длинной черной юбке и свободной блузе, тоже черного цвета. Гладко зачесанные седые волосы спрятаны под белоснежный платочек.
