Валентина Чайак
Когда цветут камелии
– Молодежь, они ж как рыбины! Плавают себе где ни попадя, нечищеные, непотрошеные… – Дальше он сделал многозначительную паузу. – И лишь после вступления, так сказать, в брачные сети… то есть узы, они осознают, что… э-э-э… есть на свете романтика рек и морей. Выпьем за счастье молодых!
Все, конечно, выпили. Но осадок, как водится, остался.
***
– Я ему и говорю, ты мне будешь указывать? Ты мне будешь указывать, хлыщ хвостатый?!
– Степа, ну потише, ну пожалуйста.
Он умолк на секунду, но затем вновь завелся:
– Я и так говорю тише, как могу!
Алена в недоумении взглянула на мужа.
– А почему он хвостатый-то?
– Потому что хвост на голове носит, придурок, – фыркнул Степа.
– Мой брат собирает волосы в хвост.
После секундной паузы Степа обстоятельно добавил:
– Ему идет, а этому идиоту – нет.
Никто не захотел включать верхний свет, и они сидели в полутемной кухне. Такие вечера Алена очень любила. Какой-то в них был уют, обещание защиты и тепла. Только громкие реплики Степана временами нарушали эту идиллию. Рассказывал ли он о том, что ему приснилось сегодня ночью, или пересказывал вчерашний спор с коллегой, или внезапно начинал распевать песни Элвиса Пресли с жутчайшим акцентом – у Алены моментами закладывало уши, но сделать с этим было ничего нельзя. Степа по ее просьбе пробовал сбавлять тон, но его хватало ровно на полминуты. Алена вздыхала, вымученно улыбалась, а он чмокал ее в щеку и просил не беспокоиться.
– Ален, не хочешь куда-нибудь съездить на Новый год, а? А то мы все в одном и том же городе торчим, надоело.
Степа отхлебнул из пестрой кружки чай. Алена нахмурилась. По большей части она была человеком рассудительным, довольно спокойным, не любящим внезапные смены планов и декораций. Ей казалась ужасающей перспектива собирать чемоданы и бегать по квартире в поисках зубной щетки и удобных дорожных джинсов, в которые она боялась не влезть. Сказать по правде, этот страх не был беспочвенным. Не зря же она начала бегать на этом дурацком стадионе. Сейчас стадион, к счастью, был заметен несколькими слоями снега, блестящего в оранжевом свете фонарей.
Новогодние праздники приближались стремительно. Еще неделю назад Алена не ощущала ничего, что даже отдаленно напоминало бы о том, что очередной год закончился. Теперь же, когда город занесло снегом, повсюду слышались ритмы праздничных песен, а в глаза бил многократно отражающийся от всех блестящих поверхностей свет, все стало на свои места. Пора подводить итоги.
Алене этот период года редко сулил веселье, скорее это были дни, когда нужно ставить раскладной стол в большой комнате, в центр которого необходимо водрузить эмалированный тазик с непременным салатом оливье (в ее семье не признавали важность салатника, когда дело касалось оливье – или таз, или ничего), и смотреть на пляски родственников среди мерцающих огоньков, и выслушивать пространные пожелания, не имеющие ни к кому из присутствующих прямого отношения. Так было всегда.
Но с появлением в ее жизни вихря по имени Степан началась совсем другая эпоха.
Нет, тазик с оливье никуда не исчез. Просто выяснилось, например, что можно провести прекрасный праздник в компании друг друга и бутылки шампанского, распевая песни в стиле ретро. Или позвать нескольких самых близких людей, устроив небольшую домашнюю вечеринку. Бабушку с манерами гувернантки можно поздравить в новогоднюю ночь по телефону, а навестить спустя пару дней, приосанившись и обязательно облачившись в лучшие наряды. Дядю-рыбака Степы они не решались звать к себе в гости, кроме того, на их праздничном столе никогда не было рыбы.
Степа и Алена также завели новую традицию: ровно тогда, когда до наступления нового года остается всего тридцать минут, благодарить друг друга. Благодарить за все хорошее, даже если этого хорошего было немного, за год пролетевший, сделать так, чтобы он завершался добрыми словами и брызгами шампанского в мерцающем свете огоньков на небольшой елке.
Они жили вместе три года и действительно никогда не пытались встретить Новый год как-то иначе. Алена, больше ценившая покой и неизменно отвергавшая попытки Степы устроить что-нибудь экстравагантное, в этот раз решила рискнуть и кивнула в ответ на его восторженные предложения. Прямо как тогда, когда он все-таки затащил ее на тот фильм, где все взрывалось, а герои толкали пафосные речи на краю крыш. Она-то хотела пойти на комедию… И вот чем все закончилось – женитьбой!
Спустя каких-то несколько дней Степа появился на пороге квартиры, улыбаясь, как начищенный чайник, и с недобрым блеском в глазах.
– Ты чего это? – заподозрила неладное Алена.
Муж, не прекращая сиять, словно всамделишная новогодняя елка, втянул носом воздух и с довольным видом вытащил из кармана билеты на поезд.
– Мы едем отдыхать на праздники! – И как ни в чем не бывало уточнил: – Есть что покушать?
***
– Ну что ты там встал? – ворчливо осведомилась Алена, тщетно пытаясь сдвинуть с места дорожную сумку.
Степа стоял у широкого окна и смотрел на прилегающую к базе отдыха территорию, густо заросшую соснами.
– Я любуюсь, – провозгласил он. – Как жаль отсюда уезжать, правда, Ален?
– Правда, – пропыхтела та. Сумка издевательски побрякивала, так и норовя выскользнуть из рук, точно живая.
Степа даже не взглянул в сторону копошащейся жены.
– Вот это воздух! – сказал он мечтательно.
База отдыха, вытянувшаяся вдоль берега озера, состояла из трех десятков одноэтажных деревянных домиков, похожих на дачи. Место было живописным, все в соснах, окутанное вкусно пахнущим прозрачным воздухом. Вдали, за вечнозеленым массивом, синеватым пятном виднелась увенчанная снежной шапкой гора.
Никогда еще Степану не было так хорошо на природе. Он ощущал невероятный прилив энергии, не чувствовал усталости и не думал о будущем, а ум был как никогда свободен. Аленой же владели несколько иные чувства. Большую часть проведенного вдали от дома времени ей было радостно от того, как нараспев кричат в лесу птицы, как сверкает на ярком зимнем солнце чистый снег и мерцает голубоватыми льдинками замерзшая на озере вода. Но что-то все-таки не оставляло ее в покое и погрызывало изнутри, как некий зверек. А грызунов обычно уравновешенная Алена боялась до визга, пусть даже и внутренних.
Новый год Алена со Степой встретили вместе с остальными отдыхающими базы. Над головой грохотал жидковатый салют, из динамиков неслась музыка старой доброй ABBA, а вокруг кружилась пушистая снежная метель.
– Жаль, оливье здесь не очень вкусный, – прокричал Алене прямо в ухо Степа.
– Да, есть такое! – с неестественной для себя громкостью ответила она.
Когда они гуляли по тропинкам в заснеженном лесу, Степан радовался каждому дереву и каждому кусту, а в воздухе отчетливо пахло хвоей и дымом костров, которые жгли отдыхающие на территории базы.
Временами Алене казалось странным, что они со Степаном вообще оказались вместе. Вот он, фотографирует покрытые снегом еловые лапы, и в этом есть что-то трогательное. Он весь в своих мыслях и даже кажется потерянным. В следующую секунду он будто подрывается на месте, поворачивается и обрушивает на нее всю силу легких, видимо, думая, что она глухая, зовет идти дальше и вновь щелкает фотоаппаратом.
В душе у Алены царил сумбур. С одной стороны, ее переполняла радость. Здесь было так хорошо, что хотелось находиться здесь много дней и ночей, ничего не усложняя, забыв о доме и вообще обо всем на свете. С другой стороны, с каждым днем Алена все отчетливее видела, какие разные характеры у нее и у Степы, как несхоже они видят одни и те же вещи. Они были как вода и камень, как умудренная жизнью кошка, растянувшаяся на солнце, и веселый прыгающий вокруг щенок. Это удивляло и пугало.
– Алена! Ты не помнишь, я положил нож в сумку?
– Нет, сам вспоминай, – отвечает она.
Степан хмурится.
– Ну красивый же нож, ну признай!
– Очень.
Он купил его в специализированном магазине, куда Алена упорно не хотела заходить. Выбрав нож с рукояткой в виде драконьей головы, Степан вертел его в руках по ощущениям примерно полгода и наконец обернулся к жене:
– Вот это дракончик, да? Хорош, даже очень! – Затем обратился к продавцу: – А про сталь побольше расскажите, пожалуйста!
Продавец, высокий белобрысый парень, с готовностью поправил очки, обнажил зубы в довольном оскале и пустился в свободное плавание по волнам собственных знаний. Складывалось впечатление, что до этого волшебного момента никто не слушал его настолько внимательно. Степа время от времени поднимал новые волны вопросов, грозящие породить шторм, но продавец держал курс твердо.
Алена слонялась по этой обители холодного оружия из стороны в сторону и рассматривала свое отражение в многочисленных витринах, за стеклами которых ровными рядами лежали ножи, кинжалы, кортики, тесаки и сабли. Степа многозначительно кивал, внимая трелям долговязого продавца, и с таким восторгом рассматривал приглянувшийся ему нож, с каким, казалось, ни разу в жизни не смотрел ни на Алену, ни на что иное. Подумаешь, какая-то жена… Вот красивый нож с рукояткой в виде головы дракона – это да! И чехол тоже ничего.
До поезда, готового увезти путешественников домой, оставалось всего ничего, и Алена чувствовала, что ее мягкое место потихоньку принимает квадратные очертания. Над ухом неугомонным комаром зудел Степа.
Она была рада вернуться домой. Но до этого чудесного момента нужно было еще дожить.
– Аленка, как хорошо, что мы с тобой все же выбрались, да? И вообще, перемена мест полезна для эмоционального и психологического здоровья. А там и до физического недалеко, ведь все болезни от нервов, это уже давно доказано…
Алена кивала. Себе в этой поездке она купила пару украшений из смолы с вплавленными в нее кусочками сухоцветов. Потом она хотела купить что-нибудь практичное вроде салфетницы или скатерти, но Степан заявил, что в этой жизни иногда нужно обращать внимание лишь на то, что приносит радость.
– Но салфетница принесет мне радость!
– Ты в этом уверена? – Степа скептически взглянул на жену. – Глупости все это. – Он протянул руку и решительно отобрал у Алены искусно сделанную из дерева салфетницу, покрытую тонкой резьбой.
Сам же Степа не мог налюбоваться на купленный после долгих раздумий и бесконечных советов продавца нож. Легкий и тонкий, он был в то же время невероятно прочным и удивительно острым, и даже Алена уже не сомневалась в этом.
– Глянь, какая красотища!
С этими словами Степан, как заправский джигит, резким движением вытащил из ножен свою гордость. Нет, не ту, о которой многие могли подумать. Нож сверкнул в искусственном вокзальном свете неожиданно ярко. Хоть они и сидели на галерке зала ожидания, Алена со свойственной ей осмотрительностью всполошилась:
– Подожди, не надо его тут доставать!
– Ну а что такого? Вечно ты всего боишься!
Алена наклонилась над клинком. В зеркале его отполированной стали отразился полицейский, который уже шествовал к ним упругой походкой. Лицо у него было вытянутое, а голова – непропорционально маленькой, из-за этого страж порядка немного походил на камбалу, заплывшую в чью-то униформу. Не успел он подойти вплотную, как Степан сложил оружие, удивительно резво подхватил дорожную сумку и кивнул Алене:
