Валентин Одоевский
Сквозь тёмные очки
– Где Ваня? – тут же спросила она и, видя в глазах собеседника недоумение, добавила: – Сын.
– Не знаю, – ответил он. – У нас много пострадавших. Трупов тоже…
Последние слова, как будто, предали ей сил.
Она подскочила на ноги, и как ни пытался остановить её врач, – кинулась искать. Ей было непонятно где, но точно знала, что сейчас Ваня найдётся.
Кинотеатр уже был потушен и лишь немного дымился. Пожарные начинали собирать снаряжение.
И тут, на глаза женщине попались двое медиков, нёсших кого-то на носилках прямо из здания. Видимо, это были последние, кто оставался там.
С носилок свисала маленькая ручка в… жёлтом рукаве…
– Нет!.., – прошептала мать и кинулась навстречу медикам.
– Что вы?.. – начал было спрашивать один из них, когда она увидела на носилках Ваню.
– Это мой сын! – вскричала она.
Его лицо было красным от ожогов, прекрасные светлые волосы выгорели, а руки стали угольного цвета. Одежда была наполовину сожжена, местами выступала красная обожжённая кожа.
– Ванечка…, – полушёпотом говорила мама. – Как же так?..
Медики донесли носилки до машины и положили рядом с остальными телами.
Женщина упала на колени и приподняла своего сына за плечи. Он был горячим, но она этого почти не ощущала. Не замечала и как у неё пошли слёзы, и как она буквально взвыла нечеловеческим голосом.
Руки в белом оттащили её, хотя женщина всё ещё кричала и пыталась вырваться. Что-то вкололи и уложили на нечто мягкое.
Очнулась она на коричневом кресле, а вокруг были белые стены.
«Больница», – поняла она и повернула голову на двустворчатую дверь, с надписью чёрным по белому: «Морг».
Откуда-то появился врач и присел рядом с ней.
Женщина посмотрела на него пустым взглядом, который ему приходилось видеть уже много раз за свою работу, а потому он просто сказал:
– Я знаю, что вы спросите. К сожалению, тут уже ничего не изменишь. Он просто задохнулся угарным газом. Мы бы не успели его спасти.
Он опустил взгляд и добавил:
– Я вам очень сочувствую…
– Он…, – сквозь вздохи бесшумного плача, пыталась говорить мать, – он так спешил на этот фильм… а я ещё его дома оставить хотела… как чувствовала… даже «пока» сказать ему не успела…
Послышались всхлипы.
– Я могу позволить вам увидеть его сейчас, если вы не боитесь…
Женщина молча кивнула.
Врач взял её под локоть, помогая подняться и повёл к дверям.
Белое, светлое помещение с такими же белыми столами и длинными светло-серыми закрытыми мешками. В них были тела.
Он подвёл её к одному из них и открыл ровно на половину.
Ваня был, казалось, ещё более худеньким, чем при жизни. Кожа, буквально просвечивалась после ожогов, а от светленьких волос, что она так любила трепать, почти ничего не осталось.
Слёз не катились из глаз. Как будто уже все были выплаканы.
Мать просто стояла над своим сыном, опустив голову и вспоминая последние мгновения, когда она его ещё видела живым. Как он просто и весело ей бросил: «Пока! Скоро буду!», и как весело затопал по подъезду, а она даже не успела ничего ответить.
Это напоминало прощание с памятником. Вокруг всё замерло, застыло, а тишина давила на уши.
Женщина наклонилась к своему сыну, поцеловала в лоб, что всё ещё казался горячим и поспешила выйти.
В беспамятстве она добралась до дома. Открыла не запертую квартиру, где на ковре у входа всё ещё стояли ботиночки Вани, а на крючках висели его курточки.
Всё вокруг напоминало о нём. О том, что он жив. Однако мать уже не была в состоянии даже плакать, ибо понимала, что теперь потеряла абсолютно всё…
Уже было глубоко за полночь, а она всё сидела в прихожей, глядя на один из портретов сына, на котором он был таким счастливым, а между зубов ещё была дырочка, тогда, один из них недавно выпал.
Взгляд, как и голова, был пуст. Эмоций больше не осталось.
И только в этой ночной тишине ей иногда казалось, что по коридору в подъезде кто-то весело и быстро топает….
Камуфлированный поцелуй
С утра по залитым солнечным светом улицам шли военные колонны. При оружии, знамёнах и, конечно, в парадной форме, сверкавшей золотом погон, аксельбантов и наград.
Конечно же, глядя на всё это зрелище, сразу можно было понять, что сегодня в стране праздник – сегодня день Победы!
Военные, как и положено им, шли строем, который, казалось, объединял их всех – делал неотличимо похожими друг на друга. И всё же, было в этих движениях что-то лёгкое, непринуждённое. Командиры особо команд не раздавали, а курсанты и солдаты не старались чеканить шаг, ведь всё равно им предстоит это делать буквально через час, а они и так потратили на это почти полгода репетиций.
Между тем, некоторые из них ненадолго покинули свои подразделения, оставшись ещё на Кремлёвской набережной, откуда открывались чудные виды на Москву-реку и город в целом. Идеальный пейзаж для фотографий, особенно для тех, кто никогда не был в столице, а парад – единственная возможность оказаться в ней.
Кое-где виднелись девушки-курсанты, которые позировали своим подругам на фоне набережной. Потом, конечно же, менялись местами, передавая телефон.
Где-то ещё стояли офицеры из разных родов войск, курящие и что-то бурно обсуждающие. Иногда, видимо, обсуждение переходило в другие темы, ибо жестикуляция становилась более резкой, вызывая звон орденов и медалей.
Ещё неподалёку, как будто бы у всех на виду, а вроде, и так незаметно стояло два курсанта.
Он был в зелёной форме с голубыми погонами, украшенными жёлтыми кантами и буквой «К» на них, на голове лежал оливкового цвета берет. На рукаве было три жёлтые «галочки», обозначавших третий курс, а за спиной висел чёрный автомат со сложенным прикладом. Курсант опирался рукой на перила и глядел, улыбаясь, в глаза своей собеседнице.
Она была в белоснежной юбке и синем закрытом кителе со стойкой-воротником, обшитым золотом. На плечах были такие же золотистые погоны с голубыми кантами и такой же, как у собеседника, буквой «К». Девушка позволила себе расслабиться, ибо сняла форменную шляпу, что для военных, тем более курсантов, практически, недопустимо. Она стояла напротив третьекурсника, также опершись на перила, и с такой же милой улыбкой смотрела на него взглядом полным любви.
– Волнуешься? – с заботой спросил парень, поправляя ей волосы, упавшие на лоб.
– Есть немного, – нежным голосом ответила девушка, ещё больше улыбаясь от, даже такого банального, проявления заботы.
– А не стоит! Ты же уже второй раз участвуешь, могла бы и привыкнуть.
– Ты знаешь, мне кажется, сопромат сдать проще будет, чем на параде пройти!
Она усмехнулась.
– Ох!
Парень даже положил руку на сердце.
– Не напоминай лучше! Это ж ужас был!
– Вот, видишь!
Девушка подняла брови.
– Кому как! Мне легче было.
– Вы, как всегда, проницательны, – улыбнулся он и чуть-чуть опустил голову к своей собеседнице.
– Не знаешь? – начала спрашивать она. – Нам дадут отпуск после парада?
– Да как-то не узнавал…, – задумался парень. – Ротный говорит, что, вроде как, да, на пару дней…
– Твои бы слова, да богу в уши…
– Думаю, он нас услышит…
С этими словами курсант вплотную приблизился к своей собеседнице, смыкая свои губы с её.
Поцелуй был быстрым. Почти незаметным. Поэтому они повторили его ещё раз. А затем ещё. Военным не положено долго целоваться, тем более при параде и на людях.
– Как же хочется просто обнять тебя…, – нежно сказала девушка, глядя любимому в глаза. – Чтобы долго так! Просто стоять и обниматься…
– И мне этого, ой-как, хочется…, – мечтательно вздохнул он. – Чтоб никто не мешал, чтоб не было этой формы…
– …чтоб было что-то попроще?
Девушка загадочно улыбнулась.
– Ну, я не намекал…
Парень пожал плечами.
– …но раз ты говоришь…
– О, да!
– Думаю, скоро всё будет.
– Жалко, что в армии «скоро» – такое растяжимое понятие…
– Сами на это пошли с тобой, – вздохнул парень. – Но это того стоило, ведь я встретил тебя!..
На его лице засверкала улыбка, а глаза так и пылали влюблённостью.
– А я тебя…
Тем временем, офицеры, стоявшие неподалёку, стали тушить сигареты, поглядывая на часы, принимались поправлять кителя и головные уборы.
– Пора в строй! – сказал курсант, заметив это.
Девушка вздохнула. Она прекрасно понимала свой долг и свои обязанности, но ей всё равно было по-женски нелегко расставаться с любимым человеком, пусть их и отделяет несколько строев…
