В. В. Ивлев
Стерлитамакская быль
Колоссальный ущерб Ашкадару был нанесён в 2012 году. Из бюджета республики были выделены 100 млн рублей на восстановление реки. Непрофессиональная попытка "расчистки и углубления" реки, без надлежащего контроля, поставила Ашкадар на грань исчезновения. В процессе "расчистки" вынутый грунт, кустарник, стволы деревьев и мусор были просто вытолкнуты под левый высокий берег, "с глаз долой". В результате была завалена и уничтожена старинная экологическая тропа вдоль уреза воды в реке, от городского пляжа до спуска с улицы Садовой. Весь береговой склон на этом участке сейчас выглядит как свалка. Разрушенный фарватер быстро затянуло песком и илом, началось хаотичное нарастание островков. Всё это происходило на глазах высокого начальства и богатейших людей города, чьи дома высятся на левом берегу.
Начиная с 2000-х, наметилась очень тревожная тенденция в планировании нового строительства на территории Старого города. Не принимается во внимание то, что Ашкадар и прилегающая застроенная территория – это единое, живое целое. Полностью игнорируется сложнейшее гидрологическое строение бассейна Ашкадара, в частности его грунтовое питание, связанное с рекой Ольховкой, берега которой усиленно застраиваются многоэтажными домами. Работы ведутся без учёта их влияния на здоровье реки, без прогноза возможных последствий. Имеется масса вопросов, например: состояние ливневой канализации, отсутствие противоэрозионных сооружений, схемы озеленения берегов и т. д. Есть все основания ожидать дальнейшего обмеления Ашкадара, что может привести к его исчезновению как полноценной реки уже через 5–10 лет.
К сожалению, пренебрежение к водным ресурсам стало отличительной чертой регионального управления в Башкирии. Оскудение Ашкадара усиливается общей разрушительной деятельностью, в частности продолжающимся уничтожением Стерлитамакских шиханов, что поставило под угрозу существование не только малых рек, но и красавицы Белой реки-Агидели. Большие надежды на решение проблемы строительством Нугушского водохранилища в полном объёме не оправдались. В ближайшие годы Стерлитамак может столкнуться с острой нехваткой чистой питьевой воды.
Из успешных, блестяще осуществлённых проектов возрождения Ашкадара, могу привести восстановление лесного массива площадью 230 га на правом берегу, в створе улицы Коммунаров, начатое в 1963 году. К сожалению, мне не известны имена авторов этого замечательного проекта, скорее всего это был тогдашний директор Стерлитамакского лесхоза. Гениальность идеи состояла в том, что к исполнению проекта были привлечены горожане, получившие временное право сажать картошку в междурядьях, что свело бюджетные затраты к минимуму и к обоюдной пользе.
По проекту лесовосстановления, большой массив степи, прилегающий к правому берегу Ашкадара, был распахан, проведено бороздование и посажены саженцы ценных древесных пород. После этого массив был предоставлен во временное пользование всем желающим жителям города Стерлитамака, на условиях, что они могут сажать в бороздах картофель, пока лес не окрепнет. На семью отводили 2–3 борозды, очень длинных. Люди рыхлили почву, уничтожали сорняки, собирали неплохой урожай картофеля, а лес набирал силу. Наша семья в этом участвовала. Ни один саженец не пострадал. Теперь на этом месте прекрасный лесной массив. Горжусь своими земляками, которые тогда продемонстрировали высочайшую степень порядочности и ответственности!
Гармоничные отношения и сотрудничество между Ашкадаром и жителями прибрежных территорий города в старые времена были добрыми, разумными, взаимовыгодными. Никогда я не видел на берегах реки пьяных компаний, оставляющих после себя горы мусора и битые бутылки. Это при том, что власти (инспектора, милиция и т. п.) по службе на реке не появлялись. В этом просто не было нужды. Простые люди, местные жители, были вполне в состоянии поддерживать порядок и человеческое достоинство в местах массового отдыха. Нигде по берегам Ашкадара я не видел стихийных свалок, самовольных порубок и другого безобразия.
К сожалению, сейчас ситуация изменилась, но так было до начала 1970-х. Очень радует, что Ашкадар находится в центре внимания учебных заведений, учёных Стерлитамака и Башкирии в целом. Большое количество публикаций о состоянии экосистемы реки можно отыскать в интернете. Тихий Ашкадар пользуется популярностью у любителей водного туризма. Явно не хватает фотоматериалов. Это важно – фиксировать, документировать все изменения, происходящие с рекой и по её берегам.
Ледоход и половодье на Ашкадаре
Большим событием в жизни старого Стерлитамака всегда был ледоход на Ашкадаре. До начала 1990-х это было захватывающее дух зрелище. Со всех концов города люди прибывали, чтобы с высокого левого берега полюбоваться этой величественной картиной. Движущаяся масса льда в прошлом обладала огромной разрушительной силой. Любые деревянные сооружения, включая мосты, плавательные средства, паромы, оставленные на зиму в русле реки, размалывались движущимся льдом в щепки.
Главная причина разрушения (вскрытия) ледового покрова – воздействие текущих талых вод с началом быстрого таяния снегового покрова. Вскрытие на реках, текущих с юга на север (Белая, Ашкадар, Стерля), обычно происходит бурно. Ледоход на Ашкадаре совпадает с волной половодья. В прошлом вода всегда поднималась почти вровень с берегами и обломки ледового покрова сплошной белой массой неспешно двигались по течению. При ледоходе льдины движутся относительно друг друга, выталкивая друг друга из воды, налезая одна на другую, при этом раскалываясь. Всё это сопровождается характерным мощным звуковым фоном.
Ледоход на Ашкадаре и Стерле часто сопровождается заторами льда. Это происходит потому, что Ашкадар и Стерля текут с юга на север и нижние участки вскрываются позже по сравнению с верхними. Затор может стать причиной наводнения.
Глобальное катастрофическое изменение климата меняет ледовый режим замерзающих рек. Наблюдается сокращение периода ледостава, уменьшение толщины ледяного покрова вплоть до его исчезновения. Такие изменения ледового режима наблюдаются на многих реках европейской части России. В среднем ледоход сейчас начинается на 12 дней раньше, чем 200 лет назад.
Наблюдения за ледовой обстановкой в бассейне реки Белой ведутся с 1870-х годов, в интересах судоходства. Повёрстное описание Белой в справочных изданиях начиналось от Стерлитамака (нулевая отметка). В начале апреля Белая обычно очищалась ото льда. Первая подвижка ледяного щита в среднем происходила 5 апреля, а 13-го числа река была свободна от ледового покрова. Соответственно, к этому времени Ашкадар был полностью чист ото льда. В 1914 году Ашкадар вскрылся 18 апреля. Исключительно ранний ледоход случался в 1906-м (30 марта), 1888-м и 1901 годах (1 апреля). А в 1880-м весна припозднилась и ледоход в Уфе наблюдали 27 апреля.
Реки Белая, Ашкадар и Стерля образуют единую гидрологическую систему, в которой решающую роль, разумеется, играет Белая. Подъём воды в Белой неизбежно влечёт за собой подъём воды в Ашкадаре и затем в Стерле. Поэтому авантюрное инженерное углубление русел Ашкадара и Стерли вряд ли решит проблему наводнений в Стерлитамаке.
В окрестностях Стерлитамака долина реки Белой становится достаточно широкой, достигает 7–8 км и имеет вид классической поймы, со старицами и озёрами. В случае резкого подъёма воды в Белой, эта часть Стерлитамака является наиболее уязвимой.
Наиболее высокое стояние воды в реке Белой, на 1120 см выше сваи № 0, наблюдалось 12 мая 1882 года. Это было самое страшное наводнение за весь период наблюдений. При советской власти лишь в 1979 году случилось схожее по масштабам весеннее половодье (987 см). Мне это наводнение запомнилось тем, что впервые на моей памяти наш родовой дом на улице Пушкина (к северу от улицы Садовой) был затоплен настолько, что там не было никакой возможности оставаться. По рассказам брата, который всё это наблюдал, деревянный рубленый дом стал издавать такие страшные звуки, что, казалось, вот-вот рухнет. Вода доходила до улицы Халтурина и в пониженных местах шла чрез неё. Моя мама эвакуировала внука, моего сына, уже по колено в воде. Дом моей бабушки, на улице Садовой, на возвышенном месте левого берега Ашкадара, никогда водой не заливало, в нём все и укрылись.
Когда вода на улице Пушкина спала, окружающая дом территория выглядела весьма необычно. Высокая вода нанесла самые разнообразные предметы, включая корыта, мешки, деревянную утварь, палки, мусор. В подполе квакали лягушки, а по стенам расползлись мокрицы. После того наводнения наш дом, который простоял без капремонта ровно 70 лет, уже не оправился и был признан непригодным для дальнейшего проживания.
Жители улицы Кутузова прислали мне воспоминания о сильнейшем разливе Ашкадара и Стерли в апреле 1985 года. Действительно, тогда понадобилась помощь специального отряда МЧС из Уфы, чтобы оперативно помочь жителям, попавшим в зону затопления. Сильнейшее наводнение произошло и в 1990 году, возможно, были человеческие жертвы. Официальные источники те события обходят молчанием.
Свидетельствует Александр Шелепанов, старожил Стерлитамака, натуралист и краевед: «Самое сильное наводнение на моей памяти было весной 1985-го, когда затопило старый универмаг и колхозный рынок. Троллейбусы не ходили. С Салаватом и Ишимбаем было прервано сообщение, над дорогой в Салават был 1 метр воды. В сады на Тихом Ашкадаре невозможно было попасть. Как потом рассказывали жители из лесничества, всё было затоплено, кроме небольшого клочка земли возле лесничества, куда вывели всех коров. А весной 1990-го тоже было сильное наводнение 5 мая, тогда Ольховка слилась с Ашкадаром. Здесь плавали на военной «амфибии», спасая лошадей, заплывших в сад и стоявших на веранде нашего садового домика».
Изменение климата, вырубка лесов, сплошная застройка и распашка водосборных территорий год от года усиливают и ускоряют таяние снегового покрова и скатывание талых вод в реки. Уровни воды в реках Стерлитамака могут резко подняться за считанные часы. Тем не менее, всеми правдами и неправдами, всё больше домов вырастают на потенциально затапливаемых территориях. В Стерлитамаке их число подходит к тысяче, проживают в них более трёх тысяч человек. Много надежд в своё время возлагалось на Юмагузинское (Иштугановское) водохранилище на реке Белой. Руководители проекта клятвенно заверяли людей, что, после возведения плотины, наводнения на Белой прекратятся. Жизнь показала, что всё не так просто…
Школьные годы
Школа № 4
В 2018 году я в очередной раз посетил родную школу, вернее то, что от неё осталось, вместе с моим верным другом детства, Сашей Коробовым. Конечно, сейчас он уже не Саша, а Александр Борисович, уважаемый стерлитамаковец, заслуженный тренер высшей категории. Его родители долгие годы преподавали в средней школе № 4. Мама, Елизавета Васильевна – русский язык и литературу, папа, Борис Яковлевич – физическое воспитание.
Мы с Александром долго стояли, созерцали руины учебного корпуса, спортзала, заросший бурьяном школьный двор, вспоминали наши школьные годы. Войти внутрь мы уже не могли. 7 ноября 2017 года, в день 100-летнего юбилея Октябрьской революции, большая часть комплекса старой средней школы № 4, вместе с земельным участком площадью 0.6 га, была продана, стала чей-то частной собственностью.
Формально средняя школа № 4 продолжает существовать, размещается в соседнем, новом, четырехэтажном здании, расположенном по улице Карла Маркса, 125. Это третье здание школы, построенное в 1988 году. Нынешняя школа полуофициально именуется «кадетской».
Неумолимое время поглощает следы прошлого. Почти не осталось в живых наших замечательных преподавателей, директоров, других работников, которые сделали школу № 4 знаменитой. Многие слышали, например, о легендарном директоре школы Черненко, но рассказать подробности его жизни уже некому. Целый пласт истории города растворяется в вечности.
Средняя школа № 4 была основана решением Стерлитамакского совета народных комиссаров весной 1918 года. Мой прадед, Александр Александрович Ивлев, тогда народный комиссар социального обеспечения, руководил её организацией. В стране разгоралась гражданская война, а новая стерлитамакская власть смотрела в будущее: в это же время были организованы первый детский сад и городской краеведческий музей.
Новая, народная школа была создана для того, чтобы в ней безплатно могли обучаться все дети, независимо от их происхождения и материального достатка их родителей. Все ученики школы были равны, без исключений. Ко всем было одинаковое отношение, одинаковые требования. Эти принципы сохранялись в школе № 4 вплоть до 1990 годов. Материальная база новой, народной школы пополнилась учебными пособиями, приборами, моделями из закрытой Женской гимназии, что находилась через дорогу.
Школа № 4 унаследовала от дореволюционных школ не только «матчасть», но и лучшие традиции русского школьно-гимназического образования. Известно, что после 1934 года в советских школах полностью отказались от экспериментирования и вернулись к старой, имперской системе школьного образования на уровне реального училища. Эта система продержалась всё время существования СССР и была в то время лучшей в мiре.
В советской школе № 4 учились мои папа и мама, я сам, мой младший брат, который закончил её в 1979-м. Большинство наших близких родственников учились в школе № 4. Классным руководителем первого «кадетского» класса в новой средней общеобразовательной школы № 4 стал Гудков Петр Васильевич, наш родственник и сосед. Таким образом, моя расширенная семья (род) оказалась причастной к истории средней школы № 4 от момента её основания до её последнего дня.
Никакого «тоталитаризма и подавления личности» в советской школе № 4 не было и в помине. Тоталитарное государство никогда своих граждан не просвещает и не образовывает, в стенах школы я никого и ничего не боялся.
В школу № 4 я пошёл 1 сентября 1962 года, в 1-й «А» класс. Мне тогда было шесть лет, и я всегда был самым младшим в классе. До восьмого класса я учился в этой, одной из старейших школ города, расположенной в центре Старого города, на улице Карла Маркса (бывшая Большая Заводская), по прямой всего 300 м от нашего дома, пешим ходом по улицам – 500 м.
В эти годы школа № 4 была одной из лучших в Стерлитамаке. В 1963 году в ней состоялся уникальный выпуск: из стен школы № 4 выпустились четыре десятых класса, включая детдомовский, башкирский 10-й «Г». Уникальность была в том, что на четыре класса оказалось целых двадцать три медалиста! Ни до, ни после этого ни одной школе города не удалось повторить этот рекорд, даже в постсоветские годы, когда не скупились на уже обезценившиеся медали. А ведь в 1960-е школьная золотая медаль была очень весомой, она предоставляла её обладателю право без экзаменов быть зачисленным в любой вуз страны.
Бревенчатое здание начальной школы, где я учился с 1-го по 4-й класс, стояло отдельно, на Ю-З углу улиц Карла Маркса и Коммунаров. Это был деревянный одноэтажный сруб, максимально простой конструкции, возведённый по проекту и технологиям ещё дореволюционным (дата постройки здания мне неизвестна). Всего было, насколько я помню, шесть классных помещений, учительская комната, "фойе", или актовый зал, с деревянным помостом-сценой. В нём проводились все «линейки», построения, торжественные мероприятия, концерты и новогодние ёлки.
Обстановка была предельно простая, спартанская, ничего лишнего. В прихожей – умывальники (рукомойники), бак с питьевой водой и эмалированной кружкой на цепи. Широкое крыльцо. Огромный, вытоптанный, двор, огороженный высоким забором и деревьями по периметру. На дворе – туалет типа «сортир», на два очка. Вешалка прямо в классе, на стене. Отопление дровяное, печки-голландки.
Парты были цельнодеревянные, тяжеленные, из дубовых досок, вечные. Крышки были сплошные, не открывались. Плюс большая, чёрная классная доска, на которой писали кусочками мела, а стирали написанное влажной тряпкой. По стенам – плакаты, репродукции портретов. Школьный "звонок" подавался старинным, мелодичным колокольчиком. Порядки были старорежимные, очень строгие, но справедливые. Количество учеников в классе варьировало, достигало до 34-х.
Нынешние либералы от такой школы в обморок упали бы. Меня всё устраивало. Школяры должны были носить форму и чёрные ботинки. Форма у мальчиков была серого цвета. У девочек – повседневная коричневая, с чёрным фартуком, праздничная – с белым фартуком с кружевами (красиво).
В первом-втором классах носили ранец (для предотвращения искривления позвоночника), далее на выбор: ранец или портфель. Сменную обувь приносили из дома в матерчатом мешочке. Переобувались в гардеробе.
Если семья была бедная, давали денег на форму. Полагался белый подворотничок, как в армии, его нужно было часто стирать и подшивать. Чистоту подворотничка, шеи, рук, ногтей проверяли санитары из числа учеников. Ежедневно назначаемые дежурные следили за чистотой доски, влажностью тряпки и наличием мела. Школьная медсестра регулярно проверяла общее состояние, наличие вшей в волосах. Раз в год детей осматривал «зубной» доктор.
Первые годы были безплатные обеды в школьной столовой, позже только буфет с пирожками. Мне в школе есть-пить никогда не хотелось, легко терпел до дома. Иногда бабушка давала кусок хлеба и яблоко. Вообще дети в школе ели мало. Карманных денег родители мне не давали.
Правила поведения были очень строгими, обязательными для всех, без исключений. Во время урока ученики начальных классов сидели за партами прямо, сложив руки одна на другую на крышке парты. Разговаривать, вставать и выходить – только с разрешения учителя. Никто и не выходил, терпели. За непослушание полагался выговор, откровенно буйных ставили в угол. Естественно, никаких посторонних предметов во время уроков на партах и в руках у учеников не было, да и в портфелях тоже. В моём портфеле лежали учебники, тетради, пенал с ручками, карандашами и резинками, линейка, чернильница, иногда кусочек хлеба, яблоко, больше ничего. Портфель был совсем не тяжёлый.
Посторонние люди никогда не появлялись на территории школы без приглашения, хотя никакой охраны не было.
Требования дисциплины и правила поведения я выполнял без напряжения, был способен достаточно долго концентрировать внимание и запоминал всё, что говорила учительница. Учёба мне давалась легко, все домашние задания я выполнял играючи, за считанные минуты. Мне нравилось учиться.
Писали мы стальными перьями, используя чернила. Чернильницу-непроливашку приносили в класс из дома, в специальных матерчатых мешочках. Это была морока: перья нужно было менять, чистить, править, следить, чтобы не было клякс, пользоваться промокашкой. Пальцы часто были в чернилах.
До середины 1970-х в советских школах сохранялся предмет «чистописание». Вплоть до 1968 года школьников учили писать пером, которое заменила шариковая ручка. Чистописание ещё некоторое время оставалась в обязательной программе, но это было уже совсем не то. Красивый почерк зависит не только от ученика, но и от ручки, которой он пишет. Писать красиво шариковыми ручками очень трудно, по нескольким причинам, они требуют своей, особой техники письма. Пером трудно писать быстро, но проще писать красиво – оно даёт время тщательно вывести букву.
В мои школьные годы существовала и отдельная оценка за "за прилежание", это стимулировало аккуратность, усидчивость и терпение.
Тетради тоже были не простые. Фабричные, в частую косую линейку. Для более старших классов "разметка" была пореже, а класса с четвертого применялись тетрадки в "линейку". Вот они-то и приучали нас к аккуратному красивому почерку. Кто-то писал лучше, кто-то хуже, но буквы были ровные с одинаковым наклоном. На обложках тетрадей печатали полезную информацию, например таблицу умножения.
«Чистописание», обязательный курс первого класса, по сути, было уроками каллиграфии. (Каллиграфия – одно из немногих, но очень важных, доступных всем детям упражнений для развития коры головного мозга). Я очень старался и до сих пор стараюсь писать максимально ровно и красиво, ибо придерживаюсь мнения, что красивый почерк – это обязательная составляющая высокой культуры, признак собственного достоинства и уважения к другим людям.
Моё поколение имело возможность учиться в нормальной, классической школе, не изуродованной неолиберальным безумием и «прогрессивными» академическими экспериментами. У нас были прекрасные учебники и наглядные пособия. Начинал я учиться по букварю 1962 года. Каждый год, Первого сентября, в школе нам выдавали новые учебники. Как приятно было держать их в руках, просматривать, вдыхать запах типографской краски! Учебники я берёг, как, впрочем, и все остальные книги, которыми пользовался.
Преподаватели ко всем ученикам относились ровно, никого явно не выделяя. Проблемы полов не существовало. "Сексуального воспитания" не было, и никто с ума не сходил. Каких-либо группировок, течений, тем более "банд" не было и в помине. Попытки ученика привлечь внимание эпатажем, кривлянием, одеждой или чем-то другим жёстко пресекались. Второгодники, лоботрясы и записные шуты помещались на задние парты, чтобы не отвлекали других. В младших классах мальчиков сажали за одну парту с девочками, если были проблемы со зрением, сажали на передние парты. За каждой партой сидели двое, а не один ученик, как в современных школах. Это было важно, чтобы приучить ребят к сотрудничеству. Пересаживаться не разрешалось. Учителя, в основном, были люди зрелые, умудрённые опытом, многие мужчины прошли войну.
Постепенно, ещё до войны, в Старом городе стал складываться целый комплекс-квартал учебных зданий, вдоль нынешних улиц: Карла Маркса, Садовой, Комсомольской, Коммунаров. Этот учебный квартал сыграл выдающуюся роль в воспитании и образовании десятков тысяч стерлитамаковцев. В разное время здесь находились, кроме школы № 4, школы: № 1, № 3, № 6, № 11, № 13, плюс Башкирский детский интернат и культпросветучилище.
В 1938 году был взорван каменный собор Казанской Божией Матери, который стоял в центре современного парка имени Кирова. Кирпичи из руин были использованы для строительства нового двухэтажного здания средней школы № 4. Здание в стиле минимализма было поставлено с умом. Фасад с центральным входом был обращён на восток. На подходе к школе, утром, ученики видели его освещённым утренними лучами солнца, что поднимало настроение. Классные комнаты были светлыми. Торцы здания были обращены на юг и на север, что значительно уменьшало вероятность летнего перегрева и зимнего промерзания здания. Конечно, это был не архитектурный шедевр, но здание было поставлено прочно, на века.
С началом войны, в новом здании школы разместился военный эвакогоспиталь № 4660 Наркомздрава РСФСР. Девочкам-школьницам, в их числе и моей маме, которой было тогда 10 лет, поручали стирать окровавленную одежду раненых солдат, а также бинты, которые были многоразовыми. Мыла не было, использовали белую глину и поташ (печную золу). В школе дежурили по очереди, мыли полы, топили печку, пекли картофель для подкормки учеников. Работали на погрузке дров в лесу. Мальчики пилили и кололи дрова, щипали лучину, таскали воду. Среди них был и мой папа. Довоенных выпускников школы практически не осталось. Многие из них погибли на фронтах Великой Отечественной, преждевременно умерли от ран.
Добрая традиция трудового воспитания и самообслуживания была одним из важных отличительных достоинств школы. В мою бытность, в 1960-е, по графику дежурств мы мыли полы в классе, втроём, руками, половой тряпкой (обычно это была мешковина). В процессе мытья переворачивали и ставили друг на друга тяжеленные парты. В классе на время занятий каждый день назначался дежурный, который следил за чистотой классной доски, наличием мела, чистотой и влажностью тряпки для стирания мела с доски. Весной все дружно мыли окна, осенью их "заклеивали", т. е. заделывали щели между косяками и рамами с помощью бумажных лент и клейстера. Раз в год, по весне, выходили на сбор металлолома, тащили в школьный двор любую железяку, которую находили. Целые горы получались. Собирали макулатуру. Убирались во дворе на «субботниках». Весело было!
При школе был великолепный плодовый сад, и традиция была хорошая: из яблок школьного сада варили варенье и 1 сентября, прямо во дворе, для первоклассников накрывали столы, устраивали чаепитие с яблочным вареньем. Ученики в этом саду работали: окапывали деревья, белили стволы. Утверждаю, что учебному процессу физический труд никак не мешал. А вот установлению дружеских отношений между учениками помогал сильно. Я благодарен школе за это. Никто нас не эксплуатировал и не использовал. Труд всем полезен, детям тоже.
К великому сожалению, спартанское-трудовое воспитание в конце 1970-х в советской школе сошло на нет. Произошло это по тем же причинам, по которым размякла и сгинула древняя Спарта. Мамки-няньки, ослеплённые любовью к недорослям, на волне неолиберализма, в условиях чрезмерной феминизации системы народного образования, добились этого. С начала 1980-х в школах взяли курс на выращивание белоручек и эгоистов. Моё поколение было последним, к которому предъявлялись высокие требования по закалке и подготовке к тяготам жизни, включая жёсткую дисциплину, многокилометровые лыжные кроссы при весьма низких температурах, пешие походы с полной выкладкой, на дальние расстояния, умение работать почти всеми наиболее распространёнными рабочими инструментами и т. д.
В современной «кадетской» школе № 4, представляющей из себя обрубок старой школы, нет ни сада, ни мастерской, ни крольчатника, только плац и спортплощадка. Вряд ли ребята что-либо моют или прибирают. Ухаживать им не за кем. Вероятно, трудовое воспитание кто-то счёл несовместимым с «кадетским». Что касается дисциплины, послушания, внешнего вида, умения работать в коллективе и противостоять трудностям, то советская школа № 4 образца 1960-х годов даёт сто очков вперёд современной “кадетской” школе.
Традиции равенства учеников в старой школе № 4 всегда были незыблемыми. Каждый ученик получал одинаковые возможности овладеть знаниями. С «отстающими» занимались дополнительно, после уроков, столько, сколько потребуется. Сильные ученики «подтягивали» слабых. Преподаватели ко всем учащимся относились ровно, независимо от того, кем были их родители. Я, например, понятия не имел, кто из моих одноклассников был из семьи больших начальников, кто богаче, или беднее других. Это было неважно. Никаких поборов с родителей не взимали. Одевались ребята более-менее одинаково, носили школьную форму, никаких украшений и добавлений. Стандартные ботинки и туфли, на физкультуре – майки, «треники», китайские кеды. Конечно, девочки старались как-то украсить свои наряды: кружевной воротник, оборочки, банты. В классных комнатах, в руках учеников и их портфелях не было ничего лишнего, ничто не отвлекало от занятий, не искушало. Своровать или сломать было нечего. Всё более-менее ценное учителя приносили с собой на урок и уносили по его завершению. Это был настоящий Храм знаний, в стиле первых христианских храмов.
Главным отличием моей школы № 4 от современных школ было то, что процесс образования воспринимался максимально серьёзно и преподавателями, и школьниками. В народе ещё сохранялись воспоминания, как тяжело жить безграмотным и понимание того, какое это сокровище – глубокие, конкретные знания. Мы были абсолютно уверены, что успехи в учёбе непременно реализуются успехами в работе и жизни.
Советская система образования была частью вызова, который СССР бросил развитым странам Запада во время глобального противостояния двух систем. Базировалась она на принципиально новых принципах. Среднее и высшее образования впервые в истории были выведены из категории «услуг». Была разрушена концепция о том, что образование есть личное дело каждого человека. Всеобщее образование было определено, как общественно важное дело. Это касалось и начального образования, оно превратилось из системы минимальной социализации человека в механизм, позволяющий подготовить его к получению будущих знаний. Изменения касались не только отказа от платности средних и высших школ (вплоть до университетов), но и многих иных вещей. Например, закрепление в обществе мнения, что эта система должна развиваться ради общественного блага всех и каждого.
Среднее школьное образование в СССР, по сути, было универсальным. Одарённость или бездарность, пожелания и наклонности каждого конкретного ученика в расчёт не принимались. Каждый школяр обязан был выполнить школьную программу в полном объёме, без всяких исключений. В советской школе не было целенаправленного отбора учеников по их способностям, априори считалось, что каждый ученик способен хорошо учиться по всем предметам, а лентяев нужно принуждать к учению, заставлять, “подтягивать” к среднему уровню. Все методики обучения основывались на постулатах душевно-материального мiра, духовная составляющая отсутствовала напрочь. Все упоминания о Царстве Духа были строго запрещены.
Отличником мог считаться только тот, кто имел отличные оценки («пятёрки») по всем предметам, и я был отличником. Большую роль играли субъективные факторы, особенно личность преподавателей. Талантливый, любящий детей преподаватель мог пробудить интерес к своему предмету, даже к таким скучным как химия и математика. С другой стороны, ученику трудно было объективно оценить свои таланты, чтобы сконцентрироваться на их развитии. Мне нравились все предметы, и давались они мне легко, играючи. Учителя меня хвалили, но никто не подсказал, чему следует посвятить взрослую жизнь, в чём мои сильные стороны, как добиться успеха. Посему я совершенно не думал о будущей карьере, к чему стремиться после окончания школы, был твёрдо уверен, что могу стать кем угодно, и это действительно было так. Ничто не препятствовало мне закончить любой вуз, поселиться в любой точке на карте СССР, работать кем угодно, единственным и достаточным условием реализации жизненных планов было успешное окончание средней школы.
Только в середине 1970-х, в школах появились первые экземпляры недорослей, которые уверовали в то, что им чему-либо учиться необязательно, поскольку их родители и без этого обеспечат им все блага.
Средняя школа № 4 в 1940-1980-х представляла из себя полноценный учебный комплекс с колоссальными перспективами на будущее. Территория школы позволяла осуществить любой, самый смелый проект. В распоряжении школяров имелись сад, мини-стадион, игровая площадка для маленьких и «экологический центр», включая крольчатник и конюшню. В отдельно стоящих зданиях размещались мастерская, библиотека и спортзал. Пожалуй, нигде в целом мiре муниципальные общеобразовательные школы не имели таких прекрасных, абсолютно безплатных для учащихся условий, тем более не имеют сейчас.