В. В. Ивлев
Стерлитамакская быль
Домашнее питание
Стерлитамак моего детства уже был большим промышленным городом, и подсобного хозяйства мы не имели, обходились тремя сотками плодородной земли под огородом и садиком на восемь яблонь с кустами малины, смородины и крыжовника. Этого было достаточно, фрукты-овощи не покупали, наедались своими.
Домашнее питание в нашей семье составляли классические блюда великорусской кухни, одной из трёх главных кухонь человечества. Её отличительной особенностью является простота и естественность, все исходные продукты только местного происхождения и никаких пищевых добавок, минимум специй.
Когда читаешь современные, якобы народные рецепты, поражает вычурность композиций и буйная фантазия составителей. Понятно, что в народной кухне ничего подобного, тем более каких-либо экзотических добавок и специй, не было и в помине. Возьмём пищевую соду. В старые времена она не применялась, а блинчики получались нежные и воздушные, пироги мягкие и пышные. Истинно русские блюда, правильно приготовленные, очень вкусны и полезны для здоровья. Вкус натурального продукта ничем не забивается и не искажается, как это делается, например, в китайской кухне. Не знала русская кухня и соусов, на которых держится кухня французская.
Мне посчастливилось отведать стряпню прабабушки Марии (1886–1966+), которая придерживалась очень строгих, древних традиций. Готовила она в настоящей русской печи, дореволюционной кладки, на дубовых дровах. Пекла хлеб, пироги в горниле, там же готовила щи, кашу, картошку в старинных чугунках. Кашу, мясо часто томила на лавке, укутав тулупом. Томлёная пшённая каша запомнилась особо, я полюбил её на всю жизнь и часто сам готовлю.
Приготовление пищи способно делать любовь видимой. Домашние кушанья, приготовленные с любовью и молитвой, не только питательные, но и целебные.
В детстве у меня не было любимых кушаний. Всё, что готовили мама и бабушка, было очень вкусно и съедалось без остатка. Порции были разумными. Никогда не объедались. Кушанья, несомненно, были здоровыми, ни у кого в нашей расширенной семье никогда не было никаких проблем с органами пищеварения. Поскольку продукты были качественными, никаких закусок, перекусов и ночного «хомячения» не было, организму это не требовалось.
Баловства и капризов относительно пищи в нашей семье не допускалось. Действовали весьма разумные правила: не есть сладкого до обеда, не оставлять объедков, вычищать тарелки, не кривляться, не болтать за трапезой. Бабушка любила напоминать за столом: «Когда я ем, я глух и нем». Правила были незыблемыми и обязательными для домочадцев всех возрастов. Любую, даже самую простую пищу вкушали с радостью и в простоте сердца.
С пищевыми продуктами прабабушка и бабушка обращались чрезвычайно уважительно и бережливо, ибо прекрасно помнили голод 1920-х, 30-х и 40-х годов.
Обед бабушка сервировала по всем правилам русского домоводства, независимо от числа и состава присутствующих, даже если это были дети. Застилала стол накрахмаленной льняной скатертью, выставляла столовый набор, фарфоровую супницу, серебряные ложки и вилки, которые дед привёз, в качестве трофея, из Германии. Каждый, севший за стол, обязательно получал льняную салфетку или полотенце. Бабушка всегда ласково предлагала отведать того или иного блюда, интересовалась, вкусно ли.
Из специй присутствовали горчица, перец, «хреновина», уксус.
Мяса ели немного. Цены на мясо в СССР распределялись совсем не так, как в нынешней России: самой дорогой была свинина, говядина шла дешевле, самая дешёвая – баранина. Дед покупал в ноябре, на базаре, целую баранью тушу, подвешивал её на веранде. Туши хватало на всю зиму. Оттепелей тогда не было, а морозы случались до -40 градусов и ниже. Первые холодильники массово появились в городе только в середине 1960-х.
Из мясных блюд наиболее популярными были: куриная лапша (лапшу раскатывали сами), пельмени, пирожки и беляши.
Самыми популярными были пельмени – блюдо, распространённое только в пределах бывшей империи Чингиз-хана. Лепить их нужно самим. Ничто так не сближает семью, как лепка и готовка пельменей. Классический рецепт пельменей – половина теста на половину мяса по весу. В моей семье прокручивали фарш на ручной мясорубке (мясорубка была зверь, кости размалывала). Фарш был смешанный, из разных сортов мяса. Тесто месили сами, по простейшему рецепту (мука+яйцо+немного воды). Кончики пельменей не соединяли, это помогает правильно есть пельмени с бульоном и «томатом». Лепили не менее 200 пельменей, из расчёта на двоих взрослых и двоих детей. Зимой выставляли их в сени, где они промерзали до окаменения и могли стоять долго. По мере надобности, брали их и, как есть, бросали в ключом кипящую воду и помешивали. Это важно. В нынешние ленивые времена пельмени бросают в холодную воду и ждут, пока вода не закипит. Это неправильно, ибо пельмени могут прилипнуть ко дну или слипаться и получить повреждения. Один из секретов кухни империи Чингиз-хана – это быстрое приготовление. Первый пельмень полагалось дать на пробу хозяину или старшему сыну, если они давали добро, пельмени быстро вылавливали из кастрюли и незамедлительно подавали на стол.
Пельмени ели с уксусом, сметаной, бульоном, «томатом». «Томат» приготовляли из давленых спелых помидоров, с горошинами чёрного перца, хреном, лавровым листом. Кашицу заливали в бутылки из-под шампанского и плотно закрывали. Держали в погребе. «Томат» бродил и, когда зимой бутылку откупоривали, пробку вышибало не слабо. Исключительно вкусный, освежающий напиток, очень нравился детям. Горчицу, "хреновину" приготовляли сами. Из специй ещё употребляли чёрный перец. Широко применялся лавровый лист, это важно. «Хреновина» была коронным угощением деда, старого солдата. Готовил он её по солдатским же, суровым рецептам. Неизменной, всегда пользующейся успехом шуткой, было предложение наивному гостю оценить качество «хреновины», понюхав её из банки. Результат был сногсшибательный, в буквальном смысле слова.
Пельмени лепили также с рыбой, картошкой, капустой и грибами. До середины 1960-х по берегам реки Ашкадар и за Ашкадаром росли шампиньоны.
Беляши мама жарила по воскресеньям. Так приятно было обонять, просыпаясь, ни с чем не сравнимый, истинно домашний аромат свежих беляшей! Они были мягкими со всех сторон, кушали их со сметаной и «томатом». К сожалению, повторить мамины беляши нам так и не удалось.
Пироги с начинкой: это самое русское из всех русских кушаний. Как и сам русский человек, они с виду скромные, ничего лишнего, а внутри всегда сюрприз. Горячие и охлаждённые пироги одинаково хороши, они уместны в любом застолье, на свадьбе и на поминках. Пирогов много не бывает. Принято одаривать оставшимися пирогами гостей, расходящихся по домам. Русские пироги легко, приятно и безопасно жевать, проглатывать, их смело можно давать маленьким детям и немощным, они являются идеальным провиантом в дороге.
Наиболее часто бабушка пекла пироги с картошкой, капустой, морковью, рыбой (только щука), черёмухой, калиной.
Ничего вкуснее бабушкиных пирогов с калиной я в своей жизни не едал. Это истинно русское, уникальное, ни у одного другого народа не встречающееся угощение. Главный секрет пирогов с калиной – приготовление калины. Калину дедушка с бабушкой собирали в сентябре. Сушили гроздья в амбаре. Перед приготовлением ягоды распаривали. К сожалению, искусство приготовления пирогов с калиной почти утрачено, те рецепты, которые предлагаются сейчас публике, вызывают недоумение.
Пироги с черёмухой также весьма оригинальны. Собранные на природе ягоды черёмухи прокручивали через мясорубку. Детям пироги с черёмухой очень нравились, наравне с пирогами с маком. Мак не покупали, свой рос, в те благословенные годы никому и в голову не приходило, что мак кто-то может использовать не в кулинарных целях.
Рыбу ели свою, что удавалось поймать, достаточно часто. Папа был заядлым рыбаком, рыбачил и летом, и зимой, всеми известными способами, я тоже старался внести свой вклад. Варили уху, жарили, вялили и коптили. Папа варил легендарную русскую тройную уху, это дело мужчин. Покупали только селёдку и воблу.
Окрошку ели летом, в жаркие дни. Крошили всё, что было под рукой: вареная картошка, яйца, докторская колбаса, огурцы, редис, зелёный лук, укроп (много), заливали холодной водой, добавляли уксус и сметану. Квас в Стерлитамаке был хороший, настоящий русский кислый квас, но в окрошке он был не очень.
Молоко любили. Все каши, кроме гречневой, варились на молоке. Гречневую ели с молоком. На молоке часто варили вермишель, макароны и картошку. Замечу, что разливное молоко было не чета нынешнему. Если оставляли бидон с молоком на ночь, утром на поверхности молока был слой сливок, жёлтых и жирных, толщиной в один сантиметр.
Фрукты, ягоды, овощи ели только свои, по сезону. Первые яблоки поспевали в июле, поздние сорта кушали в сентябре. Летом под рукой всегда был тазик, полный яблок, ели столько, сколько душа пожелала. Сорта были отменные, народной селекции: Золотой налив, Белый налив, Медовые, Антоновка, Ранет, для здоровья и укрепления иммунитета самые лучшие.
Огурцы, помидоры появлялись на столе в начале августа и держались до сентября. На завтрак очень хорошо шёл салат со сметаной, в огромных количествах.
Варенье варили из земляники, чёрной смородины, крыжовника, ранеток.
«Райские яблочки» на самой высокой яблоне оставляли дроздам. Они на перелёте, после первого заморозка, всегда останавливались в нашем саду и перекусывали.
За Ашкадаром было много дикой земляники, мелкой, но очень душистой и сладкой. Женщины за день набирали по ведру.
Осенью заготавливали белокочанную капусту на засолку. Плотные кочаны резали в деревянной лохани как можно мелко. Для этого имелась «сечка» – старинный инструмент, тяжелый, с длинной фигурной ручкой и широким, с закруглёнными концами, лезвием, как у алебарды. Лезвие было необыкновенно острым, рассекало кочан насквозь, без всяких усилий. Сделана сечка была из особой, старинной, оружейной стали, которая не ржавела. От кочанов оставались кочерыжки, лакомство для детей.
Капусту, огурцы и помидоры засаливали в дубовых бочках, с чесноком, укропом и смородиновыми листьями. Вкус потрясающий, никакие маринады и рядом не стояли!
Никакой экзотики не было. Лимоны стоили дорого. Мандарины полагались детям, только в подарках на Новый Год. Бананов, апельсинов и прочих тропических фруктов мы не видали. Чёрный мелкий виноград «кишмиш» рос в дедушкином саду. Вкус был приятный. К сожалению, он вымерз.
Сезонный характер питания был частью большого ежегодного цикла Жизни.
Мы все являемся частью Природы, которая существует повторяющимися циклами. Чтобы жить долго и не болеть, мы должны придерживаться её непреложных законов, основанных на циклических процессах. Доктора лечат, а Природа исцеляет.
Для маленьких детей были специальные, детские угощения: гоголь-моголь, тюря с молоком, оладушки, жареные творожники. Из лакомств: домашнее печенье, «хворост», безе. Вареньем мы не увлекались.
Когда начался знаменитый «Кукурузный прорыв», появились новые продукты: кукурузный хлеб, кукурузный мёд и кукурузные хлопья. Хлопья были отменные, я мог за один присест умять огромную упаковку. Кукурузная кампания завершилась вместе с отставкой Хрущёва 14 октября 1964 года, и эти диковины исчезли.
Все продукты, которые мы потребляли, были свежими, не содержали никаких посторонних химических соединений. Никаких консервов! Это очень важно для укрепления иммунитета. По случаю великой дружбы с Кубой сахар у нас был кубинский, который сам по себе был очень полезным лакомством. Желтоватый цвет кубинского сахара и его карамельный вкус объясняются примесью патоки. Патока-меласса содержит микроэлементы, необходимые для сохранения здоровья человека, такие как: магний, кальций, фосфор, хром, медь, натрий и имеет карамельный вкус и запах тропического тростника.
В свекольном сахаре, после очистки, эти вещества присутствуют в микроскопических дозах, а без очистки его нельзя применять в пищу из-за неприятного запаха.
Конфет дома не держали (за это маме отдельное спасибо, за наши сохранённые зубы!). Шоколадные конфеты мы получали только в новогодних подарках, тортов не покупали. По особым случаям бабушка пекла непревзойдённый торт «Наполеон».
Пили чай, компот, молоко, кисель, редко какао. Настоящий кофе я впервые попробовал уже в Ленинграде. Компот из сухофруктов (наличие сушёных груш обязательно) очень хорошо шёл холодным, в летнее время.
Папа знал древний секрет приготовления «кислушки» (что-то вроде английского сидра), из маленьких яблочек-ранеток, в дубовом бочонке. Игристый напиток пился легко, как шампанское, но с пары литров почти все мужики на ногах уже не держались.
Настоящими семейными праздниками были только два: Новый Год и Пасха Христова. Приготовлялись специальные блюда, столетиями неизменные и общепринятые.
Новый Год: пельмени, варёная картошка, винегрет, селёдка с луком, квашеная капуста с луком, холодец, варёный язык, солёные огурцы и помидоры, иногда мочёные яблоки.
На Пасху стол не накрывали, ибо светлый праздник Пасхи следует "праздновать в веселии, не пития ради и ядения, но спасения ради". Обязательные в праздник творожная пасха, куличи, крашеные яйца доставались всем домашним и гостям и для детей были большим, радостным событием. У прабабушки Марии сохранялась старинная форма для творожной пасхи: резная, из толстых липовых досок, вместимостью на несколько килограммов. Пасхи хватало на всех.
Дни рождения не отмечали. На православной Руси это не было принято.
Развитие личности
Воспитание моё было традиционным, как оно складывалось на Руси на протяжении сотен лет. По современной научной классификации оно называется «спартанским».
Основные требования к малым детям были простые и абсолютно обязательные для исполнения: здороваться при встрече с каждым взрослым; снимать головной убор в помещении; перед входом в дом очищать обувь от прилипшей грязи, сметать и отряхивать снег, входя в жилое помещение, оставлять обувь в сенях или прихожей, ничего не брать без спроса, не капризничать, не грубить старшим, уметь подождать.
Второй уровень: не шуметь, не орать, не носиться, не вихляться и не паясничать, не встревать в разговор взрослых без разрешения, не плакать, не мешать взрослым, безоговорочно подчиняться родителям. Никаких капризов и выкрутасов, по русской поговорке: «Ешь, что поставят, делай, что заставят».
Что касается ругательств, в нашем окружении они никогда не употреблялись. Я ни разу в жизни не слышал ни одного ненормативного слова ни от папы, ни от мамы, ни от дедушки с бабушкой, ни от знакомых взрослых, ни при каких обстоятельствах. Сохраняю это правило и в моём нынешнем доме. Безконтрольное употребление грязных ругательств считаю следствием распущенности, внутренней слабости, низкого воспитания и недостаточного развития личности и показателем моральной деградации общества.
В нашей семье и дружественных нам семьях соблюдались весьма строгие правила личной гигиены. Пол мама мыла каждый день. В обуви в дом никогда, ни при каких обстоятельствах не входили, верхнюю одежду снимали на входе и оставляли на вешалке у входной двери, переодевались в домашнее. Дети как можно чаще мыли руки с мылом, все члены семьи имели персональные полотенца. Перед отходом ко сну мыли ноги (очень хороший обычай). Каждый член семьи имел свою личную «любимую» кружку (старинное русское правило). Самым маленьким детям полагалась отдельная посуда и серебряная чайная ложечка. Все продукты и готовые блюда обязательно, немедленно накрывали крышками, полотенцами или марлей. Насекомых и грызунов в нашем доме отродясь не бывало, не говоря уже об инфекциях.
В подростковом возрасте очень важной составляющей воспитания был страх показаться чересчур чувствительным или смешным. Плакать мальчикам было стыдно, на людях не плакали, терпели боль, не показывали страх и не признавались в трусости. Быть неопрятным, грязным, расхристанным было стыдно. Не уметь делать того, что делали другие ребята, было стыдно. Просить помощи было стыдно. Никогда, ни при каких обстоятельствах, нельзя было обижать, словом или делом, девочек и более слабых, даже пальцем к ним прикасаться.
Кодекс чести пацанов моего детства очень хорошо раскрыл писатель Владислав Крапивин. В книге «Люди с фрегата «Африка»» есть сильнейшая сцена: как и почему подросток Яшка спасает двух «малявок», ценой собственной гибели.
Доносить, жаловаться взрослым считалось абсолютно недопустимым, в подростковой среде непростительным. Между подростками и взрослыми, существовала невидимая разделительная стена.
Самым страшным укором были слова взрослых: «Как тебе не стыдно!» и «безсовестный», обращённые к тем, кто совершил безнравственные, позорные поступки, о них говорили: «Ни стыда, ни совести!». Эти категории весьма характерны для великорусской культуры и многим другим народам не понятны.
Родители меня не баловали, и я довольствовался тем, что имел. Свой личный мiр я выстраивал сам. У меня никогда не было кумиров, я никому не подражал и не хотел ни на кого походить. Сколько себя помню, у меня было вполне определённое чувство самости, я хотел быть самим собой. В школе и в компаниях сверстников никому не подчинялся, не давал собой помыкать и сам никем не помыкал.
Неосознанный страх Божий во мне присутствовал, что помогало мне избегать неприятностей (и помогает до сих пор).
Определённый эгоизм во мне, конечно, имелся, но в разумных пределах. Никогда не желал быть в центре внимания, был застенчивым, особенно с девочками. Как старший брат, не был избалован особым вниманием и снисхождением в семье, но имел конкретные обязанности и трудовые повинности.
Воспитание моё было в полную меру трудовое. Папа с мамой работали и приходили домой поздно, выходной был всего один, пятидневку ввели только в 1967 году. В их отсутствие мне поручено было топить печку (газ подвели в 1970 году), присматривать за младшим братом, носить воду с колонки, ходить в магазин за продуктами, чистить снег, вскапывать огород, пропалывать сорняки, белить стволы яблонь, засыпать завалинки, кормить домашних животных. Когда папа завёл кроликов, мне была поставлена задача каждый день кормить их свежайшим зелёным кормом, для чего нужно было нарвать «где хочешь» мешок травы. Летом я должен был накачать ручным насосом цистерну воды и полить огород.
В моём распоряжении имелся полный комплект инструментов. В числе прочих орудий труда была лагерная тачка, сваренная из листов брони, тяжеленная, неуклюжая, сверхпрочная. Папа подобрал её у заброшенного женского лагеря у подножия шихана Тора (Тура) Тау.
Самым трудным делом было носить воду «с колонки». Два полных ведра, по 10 литров каждый, нужно было тащить 320 метров, иногда две-три ходки. Коромыслами почему-то уже не пользовались, а тележки у нас не было, её стеснялись.
***
Одно из маленьких чудес моего детства – чугунные водоразборные колонки, вода из которых вырывалась достаточно мощной струёй, при нажатии рычага. Ведро наполнялось водой за считанные секунды. Понятие «водоразборная колонка» означает, что на данной улице имеется централизованное водоснабжение, проложен водопровод высокого давления. Сделать от него отводы в дома по этой улице было не трудно, расходы не так велики по сравнению с прокладкой магистрали, насосного и водоочистного оборудования. Но: «Не графья, вёдрами потаскают». И таскали все, включая малых детей и ветхих стариков.
Для детей были свои бонусы. Летом, в жару, очень хочется пить, и вот она, колоночка! Пить лучше вдвоём. Один пьёт, второй «нажимает», тугой рычаг поддавался тяжело, требовались все детские силёнки, одновременно пить и нажимать не получалось. При успешном нажатии из носика, с характерным шумом, вниз начинает бить толстая, упругая струя, под которую подставляли ладонь или рот под небольшим углом, чтобы не захлебнуться.
В любую жару вода из колонки была холодной, кристально чистой и необычайно вкусной. Выпивалась малая толика воды из бьющей струи, практически вся вода выливалась на землю, уходила в канаву и впитывалась в грунт, чтобы через некоторое время просочиться в ближайшую реку. На колонке мыли ноги и сапоги, некоторые умудрялись стирать, всё это безплатно. Богатая была страна.
***
Принцип трудового воспитания был очень простой, армейский: «Не умеешь – научим, не хочешь – заставим». О том, чтобы не выполнить «урок» не могло быть и речи. Если в процессе работы возникали проблемы, то это были мои проблемы, необходимо было проявить смекалку и находчивость. Если работа казалась невыполнимой, для ободрения приводилась поговорка: «Глаза боятся, а руки делают». Погодные условия не являлись причиной остановки работы. Если шёл лёгкий летний дождь, народная мудрость успокаивала: «Не сахарный, не растаешь», если другие тяготы – «Не из дома Романовых, терпи».
Трескучие морозы никогда не рассматривались как препятствие для активности на свежем воздухе.
Взрослая моя жизнь, даже в качестве высокообразованного ведущего специалиста-почвоведа, также оказалась нагруженной физическим трудом. На полевых работах били шурфы, копали разрезы, таскали рюкзаки с образцами, по 30 кг, пешие маршруты 15–20 км по лесам и болотам. Никогда об этом не жалел, уверен, что всё это пошло мне на пользу. Работаю и сейчас, много и напряжённо, хотя возраст мой значительно превышает пенсионный. Для учёного-специалиста в области природопользования физический труд неизбежен.
Верую в то, что Ангел-хранитель, данный мне во Святом Крещении, был со мной неотлучно во все дни моей жизни. В детстве это было особенно очевидно.
***
Дети Стерлитамака, до 1980-х, росли совсем в других условиях, чем последующие поколения. Начиная со школы, а некоторые и с дошкольного возраста, они большей частью были предоставлены сами себе и действовали вне дома по своим понятиям и неписанным правилам. Общество было намного здоровее, чем нынешнее, дети, подростки могли свободно передвигаться, по крайней мере в пределах Старого города, даже в тёмное время суток, без риска стать жертвой насильника или маньяка. Исключение составляли новые районы, заселённые «химиками» и другими пришлыми людьми.
Опасности всё же существовали. Одна дровяная печь чего стоила! Устроить пожар, угореть, обжечься было очень легко. Открытые на просушку глубокие погреба – ещё одна реальная опасность. Мы исследовали стройплощадки, заводы, на которых практически не было охраны, уходили далеко в степь, лазили по горам-шиханам, купались в неизведанных и глубоких местах, пробовали есть дикие растения и прочие дары природы.
У нас дома, в сенях, открыто лежало охотничье ружьё, порох достать было легко. На кухне, в шкафчике, стояла уксусная эссенция (неразбавленный уксус, 70–80% уксусной кислоты, очень опасный состав, множество людей покончили с жизнью, выпив такую эссенцию). Сады и огороды тогда опрыскивали позже запрещённым повсеместно, сильнейшим ядохимикатом ДДТ (бытовое название дуст), который вкупе с крысидом был в свободной продаже и часто хранился в домах, обычно в подполе, вход в который открывался на кухне. В подпол лазили дети, маленькие часто в него падали. В тазах и вёдрах, на примусах и плитах, кипела вода (сколько детей обварились!). Негашёная известь, соляная кислота, карбид, ртуть банками, различные взрывчатые и легковоспламеняющиеся вещества, чего только не вращалось в мальчишеских компаниях большого «химического» города!
В нескольких сотнях метров от нашего дома, за рекой, начиналась степь, простиравшаяся до Каспийского моря, оттуда временами доходили до нас грозные новости: «сибирская язва», «ящур», «карантин».
Очень серьёзной угрозой для детей был полиомиелит, страшное заболевание, уродовавшее детей на всю жизнь. Слава Богу, в год моего рождения была разработана вакцина от полиомиелита, и все дети в СССР её получили.
Стерлитамак моего детства уже не был патриархальным степным городом. На смену дореволюционным ссыльным, стали прибывать тысячи «химиков», работавших принудительно на особо вредных производствах. С ними мне доводилось пересекаться, например, в троллейбусе, по пути на музыкальные занятия в ДК «Сода». Зрелище не для слабонервных. Уличная преступность, хулиганство были серьёзной опасностью, особенно для подростков. Конечно, я не болтался в местах, где собиралась шпана, но вероятность инцидентов существовала, я подвергся нескольким нападениям, угрожали ножом.
То, что я не пострадал от многочисленных опасностей, объясняю не только моей природной осторожностью, но и помощью моего Ангела-Хранителя.
Как это происходило, поясню на примере. Когда мне было лет двенадцать, на каникулах, я находился один дома. Был жаркий летний день, я вышел в сад. Внезапно почувствовал сильный удар в висок и резкую боль, как будто в него вонзилась игла. Вероятнее всего, это был укус крупной осы или шершня. Яд из жала, по-видимому, попал в сосуд и подействовал моментально.
В глазах у меня потемнело, я почувствовал слабость, вернулся в дом и лёг на диван. Ещё минута и я потерял бы сознание (сильнейшая реакция на яд), дыхание перехватило. В этот самый момент в комнату вошла мама, которая должна была быть на работе. Как медицинский работник, она не растерялась и сразу приняла верное решение: влила в меня столовую ложку хлористого кальция. Вкус омерзительный, но действует незамедлительно! Мама тогда призналась, что она почувствовала необходимость срочно бежать домой. Этот случай был далеко не единственным.
На протяжении своей жизни многие люди получают подобную помощь, но не всегда это осознают, приписывая избавление от опасности или «случаю», или себе самим.
***
С рукотворной красотой и высоким искусством в Стерлитамаке моего детства было напряжённо. Храмы Божии и мечети были либо снесены, либо обезображены. Взамен их построили Дома Культуры. Вместо икон и высокохудожественных картин в госучреждениях и общественных местах висели портреты партийных вождей (в жилых помещениях я их никогда не видел). Место хоругвей заняли красные знамёна и транспаранты.
Слава Богу, не все дореволюционные здания пострадали. Сохранилось, например, красивейшее кирпичное здание Земской управы и ряд других зданий, украшенных кирпичным декором, а также довольно много деревянных зданий, покрытых богатой резьбой.
О статуях, фонтанах и прочих малых архитектурных формах советского периода могу сказать только то, что они были копиями наиболее распространённых образчиков советского искусства, довольно милые, из дешёвых материалов, долго не продержались.
Городской драматический театр жил своей тихой, неприметной жизнью и интересом горожан не был избалован. Крупными событиями становились визиты в город театра лилипутов-карликов, цирка-шапито, гипнотизёров.
Образцы высокого искусства можно было увидеть в городском краеведческом музее.
В мою бытность учеником младших классов школы №4 города Стерлитамака, в 1960-е годы, я частенько захаживал в городской краеведческий музей. Директором музея тогда был Гавриил Владимирович Скляров, сосед и приятель нашей семьи, добрейший человек, имевший прекрасное образование. Гавриил Владимирович был человеком необыкновенным. Воевал под началом Василия Ивановича Чапаева, который лично наградил его за храбрость именным оружием. Директором музея Гавриил Владимирович стал не случайно, искусствоведческое образование получил в Ленинграде, являлся авторитетным знатоком культуры народов Башкирии и, в частности, экспертом по холодному оружию и воинским доспехам. Он всячески поощрял мой интерес к краеведению и археологии.
***
Старинный, металлический, украшенный богатым орнаментом и изображением батальных сцен щит, был помещён в центр экспозиции музея. Скомпонованный в живописную группу со средневековыми кольчугой и шлемом, он стоял на низкой полке. Все экспонаты были открыты, щит можно было рассматривать с какого угодно близкого расстояния, что я и делал при каждом посещении музея.
Щит мне запомнился почти чёрного цвета, с тусклым отливом, поразительно хорошей сохранности. Это был совершенно необычный предмет, окно в другой, неизведанный мiр великих походов и славных сражений далёкого прошлого, материализованная тайна. С тех пор я посетил многие знаменитые музеи России, но подобных щитов нигде больше не видел.
Обстоятельства находки щита, его происхождение, бывшие владельцы и время изготовления были неизвестны. Никаких документов и предположений по этому поводу не существовало. Почти 70 лет тайна щита оставалась неразгаданной. После распада СССР он был спрятан в запасниках, скорее всего по политическим мотивам и чудом сохранился.
Наконец, после полувекового перерыва, в 2018 году, у меня появилось время и возможности изучить щит более основательно, попытаться приоткрыть его тайны. Результаты оказались более чем интересные. (Подробности в конце книги, в приложении «Семь чудес Стерлитамака»).
***
В начале 1960-х годов в стране и городе произошло резкое опрощение быта. Люди стали одеваться и выглядеть намного «демократичнее». Женщины, в том числе моя мама, обрезали длинные косы. Больше не носили вуали, дамские шляпки, длинные перчатки, широкополые летние шляпы и вечерние платья. Мужчины уже не одевали лучшие костюмы по воскресеньям или просто для «выхода в город». Если моя бабушка продолжала сервировать обед по старым традициям, с фарфоровыми и серебряными приборами, белоснежной льняной скатертью и салфетками, то в нашем доме уже перешли на эмалированные миски и кружки, обеденный стол накрывали клеёнкой. Так было быстрее и легче для мамы, которая сильно уставала на шестидневной работе.
После многочисленных кампаний «борьбы с мещанством», в домах простых людей практически не осталось красивых предметов. Даже ювелирные украшения почти не носили. Все украшения, оставшиеся от прабабушки, мама, как сознательная комсомолка, сдала за копейки в скупку. «Так надо было».
Наиболее часто встречающимся сюжетом изобразительного искусства в народе было «Утро в сосновом лесу» Шишкина. Никаких портретов вождей или знаменитых людей, никакой истории, политики, пропаганды.
У нас дома, на стенах, висели несколько тёмных репродукций картин русских художников в рамах. Любимой маминой репродукцией была «Всадница» Карла Брюллова.
Самыми эстетичными, пожалуй, были восточные узорчатые настенные ковры, обязательный атрибут каждого приличного стерлитамакского дома.
Высокое изобразительное искусство было доступно в виде иллюстраций в книгах, на почтовых открытках и марках, которые я коллекционировал.