Вацлав Воровский
Леонид Андреев

Полная версия

«Человеку мешает глупость, которой за эти тысячи лет накопилась целая гора, – говорит Савва. – Теперешние умные хотят строить на этой горе, но, конечно, кроме продолжения горы, ничего не выходит. Нужно срыть ее до основания – до голой земли… Уничтожить все: старые дома, старые города, старую литературу, старое искусство… Нужно, чтобы теперешний человек голый остался на голой земле. Тогда он устроит новую жизнь». Такой же анархический исход предлагает и доктор Керженцев: «Я найду взрывчатое вещество, сильнее динамита, сильнее нитроглицерина, сильнее самой мысли о нем. И когда я найду его – я взорву на воздух вашу проклятую землю».

Однако ярче всего изобразил Л. Андреев анархическую картину в «Царе-Голоде». Здесь как равнозначащие величины выдвинуты и фабричные рабочие, и подонки общества – хулиганы, проститутки, воры. И лозунг им дается по существу один и тот же: бессмысленное разрушение. «К бунту, дети мои, – говорит Царь-Голод рабочим. – На улицы! Ломайте машины, режьте ремни, заливайте котлы!» А хулиганам говорит он: «Черными тенями легонько крадьтесь средь народа – и насилуйте, убивайте, крадьте и смейтесь, смейтесь!» И действительно, когда наступает «ночь великого бунта», они, то есть мятежники, чернь, одним словом, рабочие плюс хулиганы, разрушают все. «Они убивают друг друга. Они убивают детей. Они сожгли большой дом, полный спасавшихся женщин и детей». Эта картина бунта скорее напоминает подвиги черной сотни в Твери, Томске, Одессе и т. п., чем какие-либо эпизоды революции. И автор сознательно рисует такую картину; недаром на чей-то голос: «Это революция», – один из персонажей отвечает: «Не оскорбляйте революции. Это бунт».

В среде революционной демократии нашего времени есть два взаимно отталкивающихся течения: одно опирается на рабочий класс, видя в нем первооснову производства и всей культуры, а тем самым и будущего устроителя жизни, оно руководится научной теорией, оно проповедует сознательную борьбу всех эксплуатируемых с целью завоевать господство и перестроить общество на началах коллективной собственности и коллективного труда. Другое течение стремится опереться на всех голодных и недовольных, в том числе на босяцкий пролетариат больших городов. Теорию заменяет ему голая ненависть к богатым, а целью борьбы ставит оно разрушение всякой государственности и общественности и освобождение личности от всякой зависимости – материальной и моральной: голый человек на голой земле.

Это последнее течение и наложило свой отпечаток на психологию Л. Андреева. Но в то время как на Западе это анархическое течение стало боевым течением, осуществляющим свои теории на деле, в практике, у нас оно явилось не более, как литературным выражением пассивного анархизма упадочной интеллигенции. На отвлеченном теоретическом характере этого течения примирились у нас разрушительная тенденция анархизма и безволие интеллигенции. Ее грозный протест напоминает, по удачному выражению А. Куприна, «безумную влюбленность кастрата».