Виктория Угрюмова
Все демоны: Пандемониум

– А Карлюза пробовал?

– Пытался, но ему сделалось дурно.

– Значит, стояла защита. И не слабая. Как бы мы ни подшучивали над малышом, а чародей из него выйдет сильный, – заметил вампир. – Как ты думаешь, Гуго?

– Когда мы с Борромелем на него смотрим, – откликнулся оборотень, – мы видим вовсе не малыша, а довольно могущественное существо. Не дракон, конечно, но положиться на него можно.

– Любопытно, – усмехнулся Думгар.

– Жалко, что Зелг не может проявить свою силу и таланты.

– Не может или не хочет? – уточнил Гампакорта.

– И то и другое. В него вколотили мысль о том, что мастерство некроманта – постыдное и преступное занятие, – пояснил Альба Мадарьяга.

– Причем сия мысль совершенно спокойно соседствует с теорией о том, что некромантов нет и быть не может, а все, что рассказывают о Кассарах, – всего лишь слухи и сплетни. – Голем пожал плечами. – Милорд Зелг ученый, но отчего-то он не обнаружил здесь явного противоречия.

– Издержки человеческого воспитания.

– Если он избавится от предвзятых суждений, признает свое происхождение и по-настоящему поверит в себя, мы получим величайшего некроманта и, судя по явлению у Тудасюдамного мостика, наиславнейшего правителя Кассарии. У него блестящее будущее. Главное – чтобы он сам этого захотел. Тут уж никто другой помочь не сумеет.

– Он хороший мальчик, – признал оборотень. – Уэрт от него просто в восторге. Бедерхем – и тот растаял. Даже Борромель ведет себя непривычно: настроен благостно, спокойно и миролюбиво.

– Кстати, где он? – заинтересовался вампир.

– Пьет в «Расторопных телегах».

– А Такангор?

– Пьет, – сообщил один из призраков, прислуживающих за столом. – В «Расторопных телегах». На брудершафт с Борромелем.

– Бьюсь об заклад, Фафетус уже продает билеты у входа.

– Нет, – откликнулся тот же призрак. – Фафетус горестно пьет. У Гописсы.

– С Гописсой?

– Нет, милорд. Гописса отважно пьет с Такангором и Борромелем в «Телегах».

– Полагаю, не стоит спрашивать, где Кехертус и его дядя.

– Лучше не стоит, милорд.

– Я все-таки спрошу.

– Гоняются за амазонками.

– На кой им сдались амазонки?

– Совершенно не нужны. У милорда Кехертуса на них вообще аллергия – оно и понятно, столько лет на такой специфической диете. – Тут призрак уловил легкое движение каменной брови и быстро пояснил: – Просто сегодня в направлении милорда Такангора была совершена тройная брачная экспансия. Дамы Анарлет, Таризан и Барта в соблазнительных нарядах с особой силой пытались привлечь внимание генерала, исполняя в его честь специально разученный ими танец перлиплютики, с гупотом, топотом и поцокиваниями. После чего безуспешно попытались стать похищенными в лабиринт.

– Ничего не понял, – честно признался ди Гампакорта, не осведомленный о том, какой небывалый успех имел у неприступных амазонок мужественный красавец Такангор.

– Дамы недвусмысленно намекали генералу похитить их и создавали все необходимые условия, но он же герой войны, – с тайной гордостью за весь мужской род поведал призрак. – Отбился. Агрипульгиями ушел от погони и отправился пить в «Телеги».

– Однако же амазонки – великолепные следопыты, – не унимался Гампакорта, которого этот сюжет веселил все больше.

Призрак неодобрительно покосился на знатного гостя. Лично он воспринимал происходящее как драму.

– Истинно так, – ответил он. – Маркиз Борромель рассуждал аналогично. Потому перекрыл дорогу мужественным невестам, стремясь отвадить их от милорда Такангора. Однако девы с криками набросились на него и обратили в бегство, а сами продолжили брачные игры.

– Хорошенькие игры, – сказал возмущенный вампир. – Что же вы меня не позвали?

– Господин Крифиан велел вызвать милорда Кехертуса.

– Разумно. И что наши дамы?

– Визжат, – лаконично отвечал слуга. – Ищут надежные укрытия.

– Получается?

– Нет. Дядя Гигапонт, оказывается, чует дам на расстоянии.

– Чем дальше, тем занятнее, – хмыкнул Мадарьяга. – Ну что, где-то нужно брать армию. Без нее никак.

– У меня есть одна идея, – признался голем. – Нам нужен вербовщик. Такой, чтобы добровольцами к нему записывался не всякий сброд, а отборные воины.

Некоторое время вампир сидел неподвижно, что в его случае было равносильно настоящему подвигу.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил он несколько секунд спустя.

– Больше некому, – отвечал Думгар.

– Господа, простите, что встреваю в ваш диалог с дурацкими расспросами, но о чем вы говорите? – уточнил оборотень.

– Думгар, ты гений! Гуго – ты сидишь за одним столом с подлинным гением. Выпьем же за здравие Думгара – величайшего из мыслителей и големов. Выпьем за нашу победу, потому что демонам ее не видать! Выпьем за единственного и неповторимого сержанта, который предоставит нам победоносное войско! Как же я мог о нем забыть?

– О ком? – переспросил Гампакорта.

– Я думаю, вы слышали о такой удивительной личности, как Агапий Лилипупс, – предположил Думгар. – Если нет, я удивлюсь. О нем, по-моему, слышал весь Ниакрох.

– Тот самый Лилипупс?

– Да.

– Он же слегка мертв?

– Не без того.

– И вы полагаете, что, если Зелг поднимет его, Лилипупс согласится работать на него?

– Я полагаю, что он истосковался по своей работе, лёжа в могиле. Сейчас он будет работать на кого угодно – лишь бы работа нашлась. Вот кто по-настоящему любил свое дело. У него все пацифисты записывались добровольцами.

– Это что, – мечтательно сказал вампир, улыбнувшись во весь рот, будто вспомнил о чем-то крайне приятном. – Даже я чуть было не вступил в его отряд. Не сержант – поэт! Скажу так: у него даже мухи пешком ходили. А курицы мчались в атаку.

В большинстве случаев не так уж трудно найти толкового офицера, но иногда очень трудно найти толкового сержанта.

Наполеон I Бонапарт

ГЛАВА 9

Агапий Лилипупс вошел в историю строевым шагом.

Выходец из Желвацинии, тролль по национальности, он сделал блестящую карьеру в одной из лучших армий Ниакроха, пройдя длинный путь от безвестного зеленокожего новобранца до грозного бригадного сержанта, которого до дрожи в коленях боялся весь генералитет.

Если спросить генерала да Галармона, что он думает об Агапии и его безвременной кончине, бравый вояка мог бы и прослезиться. Не то от скорби по усопшему, не то от невероятного облегчения.

Наши недостатки являются прямым продолжением наших достоинств, – твердят мудрецы. Вероятно, они правы. Талант Лилипупса стал причиной его смерти. Но не станем утаивать факты, а честно поделимся ими с читателем.

Тролль Агапий Лилипупс от природы был наделен выдающейся мускулатурой, удивительной физической силой и оригинальной со всех точек зрения внешностью.

От троллей он выгодно отличался умом и сообразительностью. От всех прочих – упорством и отвагой. Приплюсуйте сюда дар убеждения, взлелеянный безымянным турагентством, и вы поймете, что лучшего сержанта не сыскать.

Кто всегда болел душой за армию? Кто вызывался добровольцем, когда нужно было идти в разведку? Кто неизменно удерживал превосходящие силы противника в стратегически важных пунктах? Кто первым поднимался в атаку и увлекал за собою солдат?

Но ярче всего Агапий Лилипупс проявил себя в качестве агитатора и наставника молодежи.

Он умудрялся набрать в армию тех, кто не считал себя пригодным к военной службе; тех, кто спал и видел себя в роли варварского вождя, победителя Всениакрохских спортивных игрищ или выдающегося патологоанатома. Он убеждал глухих упрямцев – горных змеев и мог доказать свою правоту циклопам и аздакским великанам, выступающим в другой весовой категории. Ему не перечили сфинксы и химеры и уступали дорогу свирепые василиски.

Легенда гласит, что во время кампании в Пальпах, за час до знаменитого двойного охвата под Кокревкой, в войсках Тиронги, на левом фланге, случилась паника. Положение действительно казалось безвыходным, и даже матерые ветераны, прошедшие с Галармоном не одну войну, утратили веру в себя.

Агапий Лилипупс появился среди солдат за несколько минут до массированного наступления и дружелюбно предложил им выбирать между противником и собой. Для большей ясности он присовокупил, что сильно разочарован и не посчитается с потерями.

Солдат должен бояться своего начальника больше, чем своих врагов.

Клеарх

Воодушевленные до невозможности воины Тиронги в считаные мгновения прорвали оборону растерянного противника, стремясь оставить между собой и добрым наставником как можно больше преград. Они громили и крушили врага, пробиваясь к линии крепостных укреплений, где собирались держать оборону вплоть до подхода основных сил и прибытия генерала да Галармона, который имел достаточно влияния и веса, чтобы уговорить Лилипупса отступиться.

Агапий воспитал целую плеяду талантливых военачальников. Многие из них, уже будучи офицерами высшего ранга, не раз с теплой улыбкой вспоминали, как невменяемые жизнелюбы мчались сквозь вражеские порядки, спасаясь от дорогого Лилипупса, преследовавшего их по пятам.

Даже спустя десятилетия ни один из них так и не изобрел лучшего способа прорвать несокрушимую оборону Тут-и-Маргора. И хотя в этой истории они выступали скорее жертвами, нежели героями, никто не пытался исказить истинный ход событий. Знаменитая атака Лилипупса вошла во все военные учебники, и ее без купюр изучали добросовестные курсанты следующих поколений.

Более того, среди старших офицеров тиронгийской армии существовала добрая традиция – раз в год отправляться в Пальпы и там, на развалинах вражеских бастионов, с подобающей торжественностью отмечать юбилей своего чудесного избавления от разгневанного бригадного сержанта.

Жертва часто возвращается на место преступления, чтобы повздыхать о старом добром времени.

Веслав Брудзиньский

Поскольку множество бывших подчиненных Лилипупса уже достигли высших воинских званий, ему нередко предлагали пойти на повышение. С ног до головы покрытый славой и наградами тролль мог рассчитывать на приятное жалованье и солидную должность при генеральном штабе. Но он неизменно отвечал категорическим отказом, отчего в штабе вздыхали с неимоверным облегчением.

День отказа Лилипупса от повышения всегда отмечали с размахом. Вино лилось рекой, играл столичный оркестр, вокруг накрытых столиков миловидными бабочками сновали расфуфыренные служанки. Яства для праздника поставлялись из лучших ресторанов столицы.

Тролль в парадном мундире восседал на почетном месте, и все его бывшие солдаты поднимали за него тосты. Они были обязаны ему жизнью, он вытаскивал их невредимыми из тех переделок, в которых сложили голову их менее удачливые приятели. Те, кому не повезло с сержантом. Они знали, что он пробьется сквозь камень, лед и кипящую лаву, чтобы выручить своих ребят из беды.

Но глядя, как, не задумываясь, отработанным движением, отдают ему честь седовласые полковники и как подтягивают живот от одного неодобрительного взгляда строгие капитаны – герои прославленных кампаний, штабные служаки понимали, что их снова постигло великое счастье.

Лилипупс отказался!!!! Гип-гип ура!!!

А это значит, что завтра, на рассвете, когда холодный туман еще стелется по мокрой траве и солнце еще не выглянуло из-за горизонта, а ночь не уверена, что пришло время уступать свои права дню, и когда голова будет раскалываться с жесточайшего похмелья, это не их поднимет с постелей громоподобный рев бригадного сержанта:

– Па-а-а-а-адъем – етит вашу бабушку! Армия – стройся!!!

И это настоящее счастье, которого никогда не испытать служившим под началом других командиров.

* * *

Газета «Красный зрачок», № 138

СДЕЛКА ВЕКА!

Двое мошенников приговорены к каторжным работам.

Вчера при королевском дворе Лягубля разразился грандиозный скандал.

Не в меру ретивый хранитель королевской сокровищницы приобрел у двух загадочных антикваров некий артефакт – за весьма внушительную сумму.

Как стало известно в редакции «Красного зрачка», пройдохи втютюкали этому пентюху «ту самую знаменитую рийскую корону». Наши любознательные читатели, которые сами спят и видят, как бы заполучить это древнее сокровище, помнят, что обладание рийской короной сулит неисчислимые выгоды ее владельцу, в том числе и вполне пристойное легендарное королевство. Одна беда – туда еще никто не попадал. Или – во всяком случае – оттуда не возвращался.

Хвала Тотису, у покупателя хватило соображения пригласить магов-консультантов. Вердикт был вынесен единогласно. Маги утверждали, что никакого удовольствия, кроме эстетического, от созерцания «короны» не получили. Возможно, она представляет собой некую материальную и художественную ценность, ибо выполнена на высоком уровне из подлинного золота и редких драгоценных камней, однако, во-первых, не является магическим артефактом. А во-вторых, не является рийской короной. Хотя, если судить по дошедшим до нас обрывочным сведениям, мошенники были близки к оригиналу.

В ваших бедах вам поможет,

Когда никто другой уже не сможет,

В любое время и погоду

Детективное агентство «КОНЦЫ В ВОДУ».

Не стесняйтесь, не теряйтесь,

К нам всемерно обращайтесь!

Всегда рады вам и вашим проблемам по адресу:

Тетучепская набережная, голубой дом с каменными львами.

Впрочем, как он выглядел, не знает никто.

А вот как выглядит шедевр антикваров, можно теперь посмотреть на специальной выставке.

«Корона» выставлена на всеобщее обозрение, и, как сообщает наш корреспондент из Лягубля, поток желающих увидеть это «чудо» пока что не иссякает.

Схваченные на границе доблестными стражами таможни, мошенники, которые стремились как можно скорее покинуть пределы страны, утверждали, что и сами были введены в заблуждение неким загадочным иностранцем, ни имени, ни звания, ни даже национальности которого назвать не сумели.

Ха! Так мы им и поверили.

Пройдох ожидал скорый и справедливый суд, который приговорил их к десяти годам каторжных работ без права обжалования.

«Красный зрачок» говорит своим читателям: дерзайте. Рийская корона по-прежнему никому не досталась. Только глядите не попадайтесь, как мошенники из Лягубля.

* * *

Карлюзин осел был нагружен по самые уши и являл собою смесь оружейной и лавки писчебумажных товаров.

Думгар критическим взглядом окинул нестойкое сооружение у него на спине, затем внимательно пригляделся к двум троглодитам, тут же попытавшимся слиться с пейзажем. Отчего-то голем неизменно производил на них впечатление, аналогичное тому, что Агапий Лилипупс производил на новобранцев: они обращались в шумно дышащие соляные столбы и мелко моргали.

Карлюза был облачен в доспехи, в которых столь успешно атаковал и пленил отряд пикинеров да Галармона. Левалеса тихо гордился вишневым в золотые цветы щегольским панцирем и кольчужным рукавом для защиты хвоста, добытыми в оружейной втайне от всеведущего домоправителя. Его голову украшал фамильный шлем, похожий на скорлупу яйца василиска, каковым он и являлся на самом деле.

Каменный палец уперся чуть ли не в шмыгающий нос.

– Итак, юный Карлюза, далеко ли вы собрались?

– Войну воевать.

– В каком качестве, позвольте полюбопытствовать?

– В незаменимом.

– Собираемся изучавывать демонов в природных условиях, – едва слышно пролепетал Левалеса.

Откровенно говоря, голем полагал, что замок уже кишмя кишит всякими троглодитами. Он неплохо относился к Карлюзе, но был глубоко убежден, что его одного вполне достаточно. А иногда бывает даже слишком. Второй троглодит представлялся ему роскошью чрезмерной и необоснованной.

– Не думаю, что это удачная мысль, – произнес он вслух. – А когда господин Левалеса собирается отбыть на родину? Насколько я понимаю, душа лорда Таванеля больше не нуждается во вместилище и собирается в дальнейшем вести самостоятельную жизнь.

Огромные зеленые глаза с золотистыми искорками немедленно наполнились слезами.

Карлюза отчаянно взмахнул хвостом и заявил:

– Господин Левалеса приглашен мессиром Зелгом навсегда поселяться в замке и лепить здесь гнездо. Будет жить инкогнитой. Ибо…

– Да, да, конечно, – кивнул голем, – это великая тайна. Не беспокойтесь, об этом уже все знают. Даже наши хряки.

– Им я не поуведомлял, – возмущенно потряс головой троглодит. – Вот ему, – и он указал на ослика, который моментально сделал вид, что происходящее его не касается, – сообщил. Он все равно подслушивал. К чему был побужден стояньем на привязи рядом.

– С этим разобрались, – согласился Думгар, видя, что Карлюза готов и дальше уточнять подробности. – Сейчас я ясно понимаю, что без гнезда нам просто не обойтись. Теперь обратимся к теме войны. Известно ли вам, что демоны – не слишком дружелюбные существа и не всегда готовы оказывать содействие ученым-энтузиастам?

– Грозительным заклинаньем «брысль» в совершенстве обладаю, – скромно напомнил Карлюза.

– Я бы не слишком на него полагался.

– Без нас поле боя потускнеет.

– Даже так?

– Много радости привнесу в битву.

– Я не сомневаюсь, однако…

– Страдаю отличнополезной способностью чинить испорченные повреждения, – быстро выложил Карлюза свой главный козырь.

– Это пригодится и в пределах Кассарии. Совершенно незачем идти на войну.

– Мы с Левалесом намерены не только изучавывать, но и истреблявывать врагов мессира да Кассара. Вносить смятенье в их ряды путем дикого визга, возникновения в неподходящих местах и прочей могучей стратегии.

Думгар подумал, что возникать в самых неподходящих местах – конек милого существа. В этом он по-настоящему силен, и составить ему достойную конкуренцию способны разве что Бургежа с его страстью к интервью да жрец Мардамон.

Кое-кого вспомни, он тут же и появится.

Жрец вырос за спиной у Думгара и сдержанно хихикнул. Кабы не вес и не положение, которое голем вот уже несколько тысячелетий занимал в обществе, он бы подпрыгнул на месте от неожиданности. А так – нет, не подпрыгнул. Только смерил нахала неодобрительным взглядом.

Но Мардамон сиял, как только что отчеканенная золотая рупеза, и неодобрительные взгляды его не беспокоили.

– Я счастлив, – поделился он.

– Вас так и распирает, – согласился Думгар.

– Удивительно точное слово вы подобрали, друг мой! – возопил жрец. – Распирает от радости и гордости. Милорд Такангор сделал мне воистину царский подарок.

Это сообщение произвело надлежащий эффект. Такангор редко делал подарки тем, кто имел несчастье разбудить его самым непочтительным образом.

– Можно узнать – какой?

– Конечно, конечно! – Мардамон прыгал вокруг Думгара, как гоблин в Пальпах. – Он позволил мне принести сколько угодно роскошных, кровавых жертв.

– В самом деле?

– О да! Да!

– И как воспринял эту новость мессир Зелг?

– С энтузиазмом. О да! О да!

– Вы ничего не… перепутали?

– О нет! Нет! О!

Голему надоело слушать несколько однообразные восклицания, и он потребовал подробностей.

Вознеся еще несколько раз хвалу щедрости Такангора и мудрости Зелга, Мардамон в конце концов признался, что минотавр клятвенно пообещал взять его с собой на войну в Липолесье.

– Он подарил мне всех демонов, каких я сумею добыть! – вопил Мардамон, хватая за лапки троглодитов и заставляя их вести хоровод. – Всех! Какая неслыханная щедрость! Какая широта души! И мессир Зелг не потребовал себе ни одного и даже предложил договориться с князьями Мадарьягой и Гампакортой.

– Не представляю, – честно признался Думгар.

– Я тоже не верю своему счастью. Вообразите, легионы тварей преисподней – и все они принадлежат мне, мне одному. Я могу делать с ними, что захочу! Лучшие экземпляры я, само собой, почтительно преподнесу мессиру Зелгу и генералу. Но остальные!!! О!!! Я заново родился на свет! Мне есть для чего жить!

И жрец, попрыгав еще вокруг невозмутимого голема, ускакал в подземелья – делиться радостью с гномами-таксидермистами.

* * *

Великие люди делятся на две категории. Одних человечество не хочет забыть. Других – не может.

Владислав Гжещик

– Эх, – горестно вздохнул Ангус да Галармон. – Какое несчастье, что среди нас нет нашего дорогого и всеми любимого Агапия Лилипупса. Как тяжело мы переживаем…

– Говорите за себя, – посоветовал маркиз Гизонга, ежась от воспоминаний, как от сильного холода.

Чего вы хотели? Все отпрыски аристократических родов проходят обязательную службу в армии. И главный казначей – в ту пору еще никакой не казначей и не маркиз, а юный виконт Шушима, которого от солидного наследства отделяла толпа из восемнадцати человек старших родственников, – тоже не стал исключением. Собственно, военная служба – единственное место, где находят приют безденежные младшие сыновья знатных семейств.

– Впрочем, вы правь. При известии о надвигающейся войне он за неделю поставил бы под знамена Кассарии отборное, прекрасно вымуштрованное и беспощадное войско.

– А кто этот – Лилипупс? – спросил Юлейн, закрывая газету. – Расскажите мне. Я наверняка слышал это имя, но не припомню, в связи с чем. Был, кажется, какой-то скандал?

– Не какой-то, – не слишком почтительно отвечал маркиз, поглощенный собственными мыслями, – а грандиозный. Из тех, что приводят к Двухсотлетним войнам и перекраивают историю и географию континентов.

– Вы, сир, были еще совсем дитя, – вставил генерал, невольно умиляясь тому, что и короли приходят в мир несмышлеными младенцами. – Ваш батюшка Нумилий вел затяжную войну с Гриомом, и, признаться, в этой кампании удача не всегда сопутствовала армии Тиронги.

– Да мы чуть не разорились из-за этой войны! – вскричал маркиз, которого повергали в смертельный ужас одни только архивные данные. Его ничуть не удивляло, что тогда за два года сменилось трое главных казначеев.

– О финансовых проблемах мне известно немного меньше, – дипломатично заметил Галармон, – а что до боевых действий, то я являлся их непосредственным участником. И могу сказать, что бывали в нашей истории войны и поприличнее.

Юлейн крутил головой, глядя то на одного, то на другого. Он учил в школьные годы историю, но ни о каком Агапии Лилипупсе она не упоминала.

– Короче говоря, – пояснил граф да Унара, который полагал, что краткость – сестра не только таланта, но и здравого смысла, – мы ждали мирных переговоров нетерпеливее, чем когда-либо. Правда, Тиронга еще могла вести войну, и, вероятно, до победного конца. Но обеим сторонам предоставлялся уникальный шанс прекратить вооруженный конфликт и при этом сохранить лицо. Нужно ли повторять, какими желанными гостями были послы Гриома?

– И что? – с нетерпением спросил Юлейн.

– Агапий Лилипупс – краса и гордость тиронгийской армии – как раз руководил очередным набором добровольцев.

– Он – вербовщик?

– И вербовщик тоже.

– Яркий талант, – не удержался Галармон. – Бригадный сержант. Герой войны. Не знал, куда складывать награды.

– Бригадных сержантов не бывает, – не слишком уверенно сказал король.

– Не бывает, – охотно согласился генерал.

– Что же вы меня путаете?

– Ни в коем случае, ваше величество. Это единственное в своем роде воинское звание было изобретено специально для славного Агапия и после его кончины никому и никогда не присваивалось.

– Он погиб?

– Увы, его казнили.

– Такого героя?!

– Пришлось. Для укрепления дружбы и доверия между народами.

– Посольство Гриома возглавлял наследный принц Амброзий. И надо же было им встретиться на узенькой дорожке.

– Точнее, за барной стойкой, – поправил да Унара, предпочитающий точность во всем.

– Кто встретился? – терпеливо спросил Юлейн, утверждаясь в подозрении, что он единственный здравомыслящий человек в этой комнате.

– Лилипупс и Амброзий, – ответил Галармон. – Амброзий изо всех сил стремился заключить мир, а бригадный сержант Лилипупса; – завербовать еще одного добровольца. По вполне объяснимым причинам приезд гриомского посольства не афишировали, и путешествовали они инкогнито.

– По данным Тайной Службы, – продолжил граф, – Агапий Лилипупс и был тем последним… э-э-э… троллем, который видел наследного принца Амброзия.

– Принц исчез, – пояснил маркиз Гизонга, не дожидаясь, пока его величество задаст очередной вопрос. – Спустился вечером в бар вполне приличной гостиницы пропустить стаканчик-другой перед сном. Охрана сидела за соседним столиком. Когда с принцем заговорил тролль в мундире, его высочество отдал приказ не препятствовать беседе. Они беседовали около получаса, после чего разошлись, крепко пожав друг другу руки. Несколько странно, согласитесь, но вполне законно.

– Я не вижу здесь состава преступления, – ловко ввернул король, нахватавшийся подобных фразочек за неделю Бесстрашного Суда.

– А наутро покои принца Амброзия оказались пусты. Все вещи, кроме нескольких личных, не представляющих материальной ценности, на месте. Следов борьбы нет. Постель аккуратно застлана.

– Колдовство? – вытаращил глаза Юлейн, постепенно вспоминая, что творилось во дворце, когда внезапно исчез какой-то посланник.

– Магия убеждения, – сказал генерал. – Нечеловеческая харизма. Агапий Лилипупс завербовал наследного принца Гриома. И тот поступил на военную службу добровольцем, в звании рядового армии Тиронги, с ежемесячным жалованьем в одну рупезу. На полное довольствие. Лилипупс никому не платил больше одной рупезы – это был его принцип.

В этом месте главный казначей подумал, что в своего рода гениальности бригадному сержанту все же не отказать. Без него расходы на армию существенно возросли.

– Собственноручно подписал контракт на пять лет, – живописал Галармон дальнейшую судьбу принца, – и отправился воевать против…

– Гриома?!! – не поверил его величество.

– В том-то все и дело.

– Разразился страшный скандал, – взял слово да Унара. – Наследника искали по всей стране, подозревали похищение с целью выкупа либо шантажа, заговор Лягубля и гриомских военных, пока однажды, совершенно случайно, не обнаружили в Иллирийском пехотном полку. Он уже навоевал себе медаль за храбрость. Отчаянно сопротивлялся любым попыткам вернуть его в лоно любящей семьи, отбивался по всем правилам рукопашного боя. Учтите, что на его защиту горой встали однополчане. Словом – катастрофа.

– Заметьте, невозможно было допустить членовредительства. Пришлось вызывать магов, но что могут маги, когда там уже поработал Лилипупс?

– Принца с нечеловеческим трудом вывезли на родину, где он, как сообщают наши осведомители, до сих пор процветает в какой-то закрытой частной лечебнице для высокопоставленных пациентов. Говорят, пишет недурственные батальные полотна.

– То-то я думаю, что никогда не слышал ни о каком принце Амброзии.

– Семейная тайна, – коротко и сочувственно пояснил Гизонга. – Несчастное заблудшее дитя.

– А Лилипупса пришлось казнить. Он с пониманием, хотя и без особого восторга отнесся к этому предложению и сложил голову на плахе ради отечества.

Король украдкой промокнул глаза надушенным платочком.

– И поскольку вашему кузену как раз и не важно, жив он или совсем наоборот, то я рискнул выслать с курьером карту, на которой обозначил место погребения такого ценного сотрудника, – невинно заметил граф да Унара.

* * *

Когда Зелг впадал в состояние «ах-как-плох-сей-мир», он отправлялся в зимний сад. Это волшебное местечко пробуждало в нем любовь к жизни, надежды и вдохновение.

На днях из Желвацинии с оказией прислали каких-то особенно редких черепашек, и герцог решил, что имеет смысл полюбоваться ими до того, как начнется война. Кто знает, что случится после?

Внутризамковый садовник, дендроид Мема, встретил его с искренней радостью. На его долгой памяти Зелг был единственным хозяином поместья, который не лез в дела с ненужными замечаниями, не цитировал полезные советы из популярных журналов и не совал под нос «Энциклопедию юного садовода». Одним словом, вел себя как воплощенная мечта любого садовника, а на прошлой неделе с энтузиазмом поддержал идею прорастить голубой мох на парковых дорожках.

Сам Мема питал слабость ко мхам и лишайникам, но до появления в Кассарии молодого наследника никак не мог найти единомышленников.

Отворив тяжелую бронзовую дверь, Зелг очутился в волшебном царстве. Здесь росли могучие деревья, пышные кустарники и экзотические цветы. Тут раскинулись поля папоротников и мелкие рукотворные озера, поросшие камышом и лотосом. Заливисто щебетали крохотные, с ноготок, яркие птицы; порхали мотыльки; журчала вода; кряхтели лягушки; в огромном трехъярусном бассейне сновали пестрые рыбки, и копались в песке черепахи. По причудливой глыбе ракушечника обстоятельно полз пышный плющ.

– Здравствуйте, милорд. – Мема помахал ему веткой с какой-то скалы. – Сейчас подстригу кустик и приду. Или вы специально явились – для уединения и тишины?

– Нет, что вы! То есть, конечно, для тишины и отдохновения – подумать пришел, но вы обязательно спускайтесь.

Отдых – редкая возможность подумать о делах.

Ген. Малкин

Некромант устроился на бортике бассейна и загляделся на рыбок. Эх, вот если бы и он мог на время оставить суетный мир и так же беззаботно резвиться среди раковин и кораллов, меж пышной растительности, над дюнами серебристого песка.

– Гляжу, вы не в настроении, – утвердил Мема, отряхивая с веточек свежую землю. – Что так?

– А вы разве еще не слышали? Опять война.

– Нехорошо, – согласился садовник. – Только вам все равно нельзя относиться к этому так, будто ее могло и не быть.

– Что вы хотите сказать?

– Что хочу, то и говорю, – брякнул Мема, который, как и все дендроиды, не понимал, отчего люди напридумывали столько условностей, иносказаний, вторых и третьих смыслов, когда нормальное существо должно изъясняться коротко, ясно и доходчиво. – Еще ни одному кассарийцу – это я о ваших славных пращурах – не удалось прожить жизнь в мире и спокойствии. И у вас не получится. Все воюют, и Кассария не исключение. Просто они сражаются за земли и золото, а мы – за могущество и власть, какие смертным и не снились. Потому и противники у нас соответственные.

– Какие смертным и не снились, – вздохнул некромант.

– Вы сами все понимаете. Так издревле повелось, что кто-нибудь обязательно ввяжется в войну с Кассарией: или демон, или дракон, или прекрасная ведьма, или особо опасный чародей.

– А мы всегда побеждали?

– В том-то и штука. Это как с Кровавой паялпой – чем дольше держится чемпион, чем больше у него побед, тем больше находится желающих помериться с ним силами.

– Глупо как-то.

– Только не говорите об этом милорду Такангору.

– Мема, скажите, про прекрасную ведьму – это тоже правда? Или все-таки поэтический вымысел?

– Я стихами не балуюсь, – строго сказал дендроид. – У меня своих дел по горло.

– Я думал, ведьмы бывают только в сказках.

– Хорошенькое дело, – изумился садовник. – Вас с утра до вечера окружают големы, демоны, странствующие души, феи, вампиры и оборотни. И среди всего этого – здрасьте вам – именно несчастные ведьмы отчего-то кажутся вам нереальными. А чем именно они вам не угодили?

– Дело не в том, угодили или нет. Просто я еще не слышал ни об одной ведьме.

– А мадам Мумеза вам кто? Невинный птенчик? Робкий цветик на полянке?