Джеймс Уайт
Галактический шеф-повар
– Вполне удобно, благодарю вас, – отозвался Гурронсевас. – Но у меня возник вопрос после беседы с насосом, который подает воду в палату для АУГЛ. До сих пор я не задумывался о проблеме улучшения вкуса пищи, потребляемой вододышащими существами. Как только я немного ознакомлюсь с географией эксплуатационных туннелей и работой сети подачи питания, мне бы хотелось обсудить эту проблему с пациентами-чалдерианами. Вы сможете это устроить?
– Это вопрос медицинский, – протянул Тимминс. – Лучше бы вам на этот счет все уладить с медсестрой Гредличли, которая заведует палатой АУГЛ.
– Всенепременно поговорю с ней, – сказал Гурронсевас. – Но мне показалось, что вы немного смущены. У меня могут возникнуть какие-то сложности?
– У Старшей сестры Гредличли, – ответил лейтенант, – репутация существа всего лишь чуть менее ядовитого, чем О'Мара. А сейчас я поведу вас к главному пищевому синтезатору, расположенному непосредственно под столовой. Но сначала будьте так добры, разместите эту повязку практиканта на одной из ваших передних конечностей – так, чтобы ее было хорошо видно.
Вот уже второй раз от Гурронсеваса потребовали, чтобы он нацепил унизительную повязку практиканта. Однако Главный психолог потребовал этого в резкой и оскорбительной манере, чего никак нельзя было сказать о дружелюбном и хорошо воспитанном лейтенанте. Гурронсевас все же обдумывал, как бы ему потактичнее отказаться от повязки, но Тимминс снова обратился к нему:
– Что касается меня лично, то я прекрасно сознаю, что вы – никакой не практикант, а опытный специалист в своей области. Скоро об этом узнают и все остальные в госпитале. Но дело в том, что на эксплуатационных уровнях народ вечно куда-то мчится, торопится, и не исключены эксцессы. Вы уже видели, как тут некоторые лихачат на тележках. Масса возможностей оказаться в ситуации, когда вам будет грозить немалая опасность. Разве здравый смысл не подсказывает, что лучше оградить себя от опасности? Пусть те, у кого опыта побольше, знают, что у вас его поменьше, и тогда к вам не будет никаких претензий, вот и все. Ведь в конце концов, в Главном диетологе госпиталь нуждается гораздо больше, чем в новом пациенте.
Долгие мгновения Гурронсевас вел сам с собой непримиримый спор. Он сам не понимал – не то он призывал на помощь свой разум, не то совершал трусливый поступок.
– Ну что ж... – произнес он в конце концов. – Если речь идет о сохранении моей драгоценной жизни, то я согласен.
Глава 5
Гурронсевас гордился собой. Он познакомился и переговорил со всеми своими подчиненными лично, и если это было необходимо – продолжительно беседовал. Его главный заместитель, нидианин по имени Сарнагх-Са, потребовал осторожного обращения, поскольку раньше явно метил на вакантное место Главного диетолога. Правда, надо было отдать нидианину должное, он оказался способным, ответственным, немного невосприимчивым к новым идеям, однако все же на него можно было положиться в будущем. Не роняя достоинства и не унижаясь, Гурронсевас всех без исключения просил о помощи. В его намерения входило стать доступным для персонала любого уровня, лишь бы его доступность не выражалась в непростительной трате драгоценного времени. Он надеялся, что отношения с сотрудниками на универсальной кухне станут приятными и профессиональными, но старательно подчеркивал, что вторые будут напрямую зависеть от первых. В общем и целом на таковые пожелания его будущие починенные отвечали неплохо, хотя некоторые явно удивлялись тому, что Гурронсевас Великий во время бесед не расставался со спецовкой эксплуатационника.
После пятидневного экскурса вместе с Тимминсом в лабиринт эксплуатационных туннелей, непосредственно предназначенных для обеспечения пациентов и сотрудников питанием, и еще трех с половиной дней, посвященных инструктажу в вождении антигравитационной тележки, лейтенант заявил, что в дальнейшем Гурронсевас запросто обойдется без сопровождения и может пересесть на транспортное средство. На шестой день Гурронсевас самостоятельно провел порожнюю тележку от синтез-комплеста под восемнадцатым уровнем до кладовой на тридцать первом и при этом пользовался только техническими туннелями, не попросил, чтобы его тележку запрограммировали на заданный маршрут. Тралтан уложился в двадцать четыре стандартные минуты, ни на кого и ни на что не налетел – ну, если и были какие-то мелочи, то, во всяком случае, письменных жалоб не поступило.
Тимминс сказал, что Гурронсевас для новичка начал исключительно хорошо. И теперь Гурронсевас изо всех сил старался удержать переполнявшие его гордость и радость и не позволить сердитой, плохо воспитанной, злоязыкой хлородышащей илленсианке испортить его хорошее настроение.
– Интересно получается, – язвительным тоном произнесла Гредличли. – Когда кто-нибудь из ваших сотрудников становится нам срочно нужен, возникает такое ощущение, что эксплуатационники чуть ли не вымирающий вид, а когда вы нам совершенно не нужны, вы кучей набиваетесь в палату. Что вам нужно?
Поскольку хлородышащие существа в «Кроминган-Шеске» не останавливались и не питались, Гурронсевас видел перед собой представительницу этого вида впервые. Суставчато-перепончатое тельце ПВСЖ напоминало какое-то странное соединение маслянистых ядовитых растений, частично скрытых от глаз желтоватой дымкой хлора внутри прозрачной защитной оболочки. Гурронсевас поймал себя на том, что он совсем не против того, чтобы дымка эта была более плотной. Гредличли неподвижно парила в толще воды перед экраном монитора, благодаря которому с сестринского поста велось наблюдение за пациентами. Глаз Старшей сестры в путанице выростов на голове Гурронсевас разглядеть не мог, но почему-то у него было такое ощущение, что илленсианка смотрит на него.
– Я – Главный диетолог Гурронсевас, Старшая сестра, а не техник из Эксплуатационного отдела, – сказал тралтан, изо всех сил стараясь говорить вежливо. – Мне бы хотелось с вашей помощью побеседовать с одним или несколькими вашими пациентами относительно снабжения палаты пищей, дабы в случае необходимости улучшить питание пациентов. Не могли бы вы назвать мне имя пациента, с которым я мог бы поговорить, чтобы не мешать процессу лечения?
– Имени я вам назвать при всем желании не смогу, – проворчала Гредличли, – потому что мои пациенты никому не говорят, как их зовут. На планете Чалдерскол чье бы то ни было имя известно только близким родственникам, а за пределами семейства сообщается только будущим супругам. АУГЛ-Сто тринадцатый в настоящее время выздоравливает, и вряд ли его серьезно огорчат несколько глупых вопросов, так что с ним можете поговорить. Медбрат Тован!
Из устройства связи послышался голос, несколько приглушенный водной средой:
– Слушаю, Старшая сестра.
– Как только смените повязки Сто двадцать второму, – распорядилась Гредличли, – пожалуйста, попросите Сто тринадцатого приплыть к сестринскому посту. К нему посетитель. – Гурронсевасу Гредличли сказала:
– На тот случай, если вам это неизвестно, сообщаю: на сестринском посту чалдерианин не поместится, он тут попросту все переломает. Ступайте в палату.
Палата, как решил Гурронсевас, попав в нее, была меньше, чем казалась. Ожидая АУГЛ-Сто тринадцатого, тралтан всматривался в зеленоватую толщу воды и не мог разглядеть ни обитателей палаты, ни коек, ни медицинского оборудования. Палата была снабжена декоративной растительностью, призванной создавать у пациентов ощущение пребывания в родной стихии, но какие именно растения украшали палату, Гурронсевас не смог бы определить. Тимминс рассказывал Гурронсевасу, что в этой палате предпочтение отдается живым растениям, поскольку они выделяют приятные для пациентов ароматические вещества. Тимминс утверждал, что сотрудники Эксплуатационного отдела старательно поддерживают растительность в идеальном состоянии и что здоровье растений для них важнее здоровья пациентов. Порой тралтану было трудно понять, когда землянин говорит серьезно, а когда – шутит. Кроме того, лейтенант говорил Гурронсевасу о том, что обитатели чалдерскольского океана – существа мирные, но на вид – страшнее не придумаешь.
Глядя на то, как к нему приближается живая торпеда со щупальцами вокруг головы, Гурронсевас склонен был поверить в последнее утверждение землянина на все сто.
Существо смахивало на громадную бронированную рыбину с тяжелым заостренным хвостом и устрашающе жесткими плавниками. Примерно посередине огромного тела из каких-то невидимых глазом отверстий торчал «воротник» из длинных щупалец. Когда существо продвигалось вперед, щупальца прижимались к телу, однако длина их была такова, что при необходимости, будучи вытянутыми к голове, они оказались бы длиннее, чем тело странного создания. Морда у АУГЛ была тупая, как бы обрубленная, и очень широкая. Подплыв поближе, чалдерианин принялся кружить около Гурронсеваса, с любопытством разглядывая тралтана одним из нескольких маленьких, лишенных ресниц глаз. Затем чудовище повисло в толще воды, и щупальца застыли и распрямились, образовав круг. Неожиданно открылась пасть – громадная розовая пещера с огромнейшими, белоснежными и острющими зубами – таких Гурронсевас никогда прежде не видел.
– Не вы ли мой посетитель? – смущенно вопросило чудище.
Гурронсевас растерялся. Он гадал, следует ли ему представиться. Перед ним находился представитель культуры, в рамках которой именами пользовались только в кругу родни и любимых. Вероятно, употребление тралтаном собственного имени могло бы смутить чалдерианина. Надо было поинтересоваться на этот счет у Старшей сестры.
– Да, – ответил в конце концов Гурронсевас. – Если вы сейчас ничем важным не заняты, мне бы хотелось побеседовать с вами о чалдерианской пище.
– С радостью, – отозвался АУГЛ-Сто тринадцатый. – Тема эта очень интересная, о ней много спорят, но крайне редко споры заканчиваются драками.
– Я имел в виду больничное питание, – уточнил тралтан.
– О-о-о, – протянул чалдерианин.
Не нужно было быть цинрусскийским эмпатом, чтобы суметь уловить глубочайшее осуждение, заложенное в этом междометии. Гурронсевас поспешил добавить:
– Я намерен заняться улучшением качества, и вкуса, и внешнего вида синтетического питания, которым в госпитале обеспечивают пациентов различных видов. Это для меня – дело чести и профессиональной гордости. Но прежде чем заняться какими-либо конкретными мероприятиями в этой сфере, мне необходимо выяснить, в чем именно синтетическое питание, мне представляющееся почти безвкусным органическим топливом, не дотягивает до идеала. Я только-только приступил к работе, и вы – первый пациент, с которым я беседую на эту тему.
Пасть-пещера медленно закрылась, затем снова отворилась. Пациент проговорил:
– Явные амбиции, но, по всей вероятности, невыполнимые? Нужно будет запомнить ваше выражение – «безвкусное органическое топливо». Произнеси вы такую фразу в присутствии гостеприимного хозяина на Чалдерсколе, она бы прозвучала тяжелым оскорблением его кулинарному искусству. Там мы к питанию относимся очень серьезно и порой даже чересчур. Что именно вас интересует?
– Практически все, – благодарно отозвался Гурронсевас. – Поскольку относительно питания чалдериан я – полный профан. Какие продукты животного и растительного происхождения вы употребляете в пищу? Как готовится еда, как ее подают и сервируют? На большинстве планет способы подачи пищи рассчитаны на стимуляцию вкусовых рецепторов и весьма способствуют удовольствию при поглощении блюд. На Чалдерсколе это тоже так? Какими у вас принято пользоваться специями, соусами и приправами? Понимаете, само понятие о кулинарном спектре, состоящем только из холодных закусок, для меня ново, и...
– Мои сородичи, – прервал поварскую тираду Гурронсеваса Сто тринадцатый, – вододышащие обитатели океана. И потому припозднились с использованием огня.
– О, конечно, как это глупо с моей стороны – не учесть... – начал было извиняться тралтан, но тут его беседу с чалдерианином прервал голос Гредличли.
– Не мне судить, что там с вашей стороны глупо, а что нет, – проворчала Старшая сестра, появившаяся у входа на сестринский пост. – По крайней мере я удержусь от того, чтобы сказать об этом вслух. Сейчас время обеда. Наши пациенты проголодались, и все они, за исключением Сто тринадцатого, с которым вы беседуете, получают особую диету и во время еды нуждаются в помощи сестринского персонала. Так что будьте так добры, окажите посильную помощь: получите порцию Сто тринадцатого и дайте бедняге поесть, покуда вы будете разглагольствовать.
Гурронсевас послушно последовал за Гредличли на сестринский пост, думая о том, как это странно, что эта неприятная особа, Гредличли, попросила его сделать то, о чем он сам мог только мечтать. Но прежде чем он успел сделать закономерный вывод и решить, что на самом деле илленсианка не такая уж стерва, из устройства выдачи питания в стоявшую рядом с ним тележку начали падать довольно крупные коричнево-серые пятнистые шары. Как только тележка наполнилась до краев, Гурронсевас направился с ней к Сто тринадцатому.
– Держитесь подальше и бросайте по одному, – посоветовала тралтану Гредличли. – Если, конечно, не хотите стать компонентом этого блюда.
Мимо Гурронсеваса в палату проскользнули две медсестры-кельгианки в прозрачных защитных костюмах, сквозь которые была хорошо видна их серебристая шерсть, постоянно пребывающая в движении, а также креппелианский осьминог, в защитном костюме не нуждавшийся.
– Что это такое? Яйца? – поинтересовался Гурронсевас, отправляя шары один за другим в широко раскрытую пасть чалдерианина. Челюсти Сто тринадцатого смыкались слишком быстро и часто, так что тралтан никак не мог понять – то ли шары внутри мягкие и покрыты более или менее прочной скорлупой, то ли они целиком твердые. Его любопытству не суждено было удовлетвориться до тех пор, пока последний шар не исчез в пасти АУГЛ и тот снова обрел дар речи.
– Вы наелись? – спросил Гурронсевас. – В сравнении с массой вашего тела порция показалась мне... ну, скажем так... скромной.
– Если мой ответ покажется вам несколько неучтивым, прошу вас не обижаться, – ответил пациент. – На Чалдерсколе поглощение пищи считается делом важным и радостным, и разговоры во время еды считаются неприкрытым осуждением кулинарных талантов хозяина. Разговоры свидетельствуют о том, что гостям прискучило предложенное им угощение. Даже здесь, где качество питания можно серьезно критиковать, привычка к хорошим манерам сохраняется.
– Понимаю, – проговорил пристыженный Гурронсевас.
– Что же касается вашего вопроса, – продолжал чалдерианин, – то поглощенное мной блюдо напоминает по форме яйца, но это не яйца, хотя и снабжены довольно прочной наружной скорлупой, внутри которой содержится питательная волокнистая масса. В госпитале эта масса, естественно, синтетическая. Когда съеденные мною шары попадают в пищеварительную систему, они под действием желудочного сока многократно увеличиваются в размерах, и за счет этого наступает чувство насыщения. Мы, чалдериане, существа неглупые и знаем, что голод – лучшая приправа, но вкус этих шаров искусственный, не тонкий и... для того, чтобы дать им более точное определение на моем языке, мне придется расстаться с нормами вежливости.
– Я вас очень хорошо понимаю, – поспешил заверить Сто тринадцатого тралтан. – Но не могли бы вы уточнить: в чем различия во внешнем виде, в консистенции пищи между привычной для вас едой и ее синтетическим подобием? Вы нисколько не оскорбите меня, если прибегнете к крепким выражениям при описании плохо приготовленного блюда, поскольку я сам к подобным выражениям много лет прибегал при общении с подчиненными.
Пациент Сто тринадцатый принялся говорить о том, что ему не хотелось бы показаться неблагодарным в отношении госпиталя, поскольку здесь его вылечили и фактически спасли ему жизнь. Все терапевтические и хирургические чудеса, по словам АУГЛ, были осуществлены в условиях жуткой тесноты здешней палаты, которая, по понятиям чалдериан, грозила им клаустрофобией. При таких обстоятельствах жаловаться на то, что их невкусно кормят, на взгляд Сто тринадцатого, представлялось почти кощунством. Но дома, на родине, у чалдериан хватало места и поесть, и порезвиться, и поупражнять вкусовые рецепторы в погонях за съедобными обитателями тамошнего океана, поймать которых было не так-то легко.
На океанической планете Чалдерскол, несмотря на то, что уже много веков там ощущалось влияние цивилизации, местные жители по-прежнему ощущали и физиологическую, и эстетическую потребность как следует погоняться за пропитанием и предпочитали кушать пищу живьем, а не в виде сервированных мертвых особей. Для того, чтобы сохранять физическое здоровье, чалдерианам требовалось упражнять челюсти и зубы, больше двигаться. За исключением краткого периода размножения лучшим временем года для них было время еды.
Больничная пища была снабжена прочной оболочкой и, безусловно, была очень питательна, однако содержимое шаров представляло собой безвкусную, мягкую, отвратительную пульпу, напоминавшую по консистенции то, чем кормят родители-чалдериане своих младенцев, – полупереваренную отрыгиваемую кашицу. Только прикованный к постели чалдерианин мог думать о том, как бы ему избежать тошноты при поглощении невкусной еды.
Гурронсевас внимательно слушал АУГЛ-Сто тринадцатого, время от времени прося его что-то уточнить или высказывая какие-то свои предложения, но не забывая при этом делать скидку на то, что любой пациент всегда рад выразить свои жалобы незнакомому существу, которое прежде этих жалоб не слышало. Однако длительная дискуссия о питании напомнила Гурронсевасу о том, что уже прошло четыре часа с тех пор, как он сам в последний раз поел.
– Если позволите, я прерву вас и попытаюсь резюмировать проблему в общих чертах, – сказал тралтан, когда Сто тринадцатый принялся в который раз повторять одно и то же с небольшими вариациями. – Во-первых, форма и консистенция пищи неадекватны в том смысле, что при ее потреблении задействованы только челюсти и зубы. Во-вторых, вкус пищи неудовлетворителен, так как она произведена синтетическим путем с применением химических добавок, а для чувствительных вкусовых рецепторов чалдериан всякая подобная подмена сразу ощутима. В-третьих, больничная пища лишена специфического запаха, испускаемого живыми обитателями вашего океана.
В последнее время я изучал сходные проблемы у других пациентов госпиталя, – продолжал Гурронсевас, – и обнаружил, что меню для разных палат составляет медик-диетолог, действующий в соответствии с распоряжениями лечащего врача, а работники кухни за этот аспект не отвечают. Совершенно справедливо: первейшая забота врача состоит в том, чтобы получаемое его пациентами питание удовлетворяло клиническим потребностям, и в какой-то степени питание является частью лечения, так что вкусу и ароматам пищи уделяется второстепенное внимание – если уделяется вообще. Однако я верю, что эти моменты – вкус и запахи – должны быть самым серьезным образом учтены, пускай даже в качестве физиологически благоприятствующего фактора для выздоравливающих пациентов вроде вас, которым нужно не только питаться, но и двигаться.
К сожалению, – продолжал Гурронсевас, несколько утратив энтузиазм из-за приступов голода, – пока я мало что могу сделать в плане улучшения вкуса и консистенции пищи – по крайней мере до тех пор, пока не переговорю с вашим лечащим врачом и технологами-пищевиками, ведающими производством питания для вас. Но есть непреложное правило: любую пищу можно сделать приятнее и аппетитнее за счет того, каким способом ее подавать. Тут можно прибегнуть к интересному сочетанию цветов, например, или выразительной форме сервировки на тарелке так, что при взгляде на блюдо тут же возникает зрительное желание...
Гурронсевас не договорил фразу до конца – он вспомнил, что во время еды пациент АУГЛ-Сто тринадцатый никакой тарелкой не пользовался и что для чалдерианина главная зрительная привлекательность пищи состояла в ее способности сновать у него перед мордой. Однако сильно растеряться Гурронсевасу не удалось, так как от сестринского поста отделилась фигурка Гредличли. Старшая сестра плыла к ним.
– Вынуждена прервать ваш продолжительный и для меня практически безынтересный разговор, – заявила илленсианка, оказавшись между пациентом и тралтаном. – Старший врач Эдальнет вот-вот начнет вечерний обход. Сто тринадцатый, прошу вас, возвращайтесь к своей спальной раме. А вам, диетолог Гурронсевас, если вы намерены продолжить беседу с пациентом, придется подождать до тех пор, пока доктор Эдальнет не завершит обход палаты. Хотите, чтобы я связалась с вами после этого?
– Благодарю вас, не стоит, – ответил Гурронсевас. – Пациент Сто тринадцатый снабдил меня кое-какими весьма полезными сведениями. Я благодарен вам обоим. Надеюсь, что мне не придется возвращаться сюда до тех пор, пока я не сумею внести положительные изменения в диету палаты АУГЛ.
– Поверю, – буркнула Старшая сестра Гредличли, – когда увижу своими глазами.
